Спаси меня

ПРОЛОГ

Девчонка дерзко взмахнула рукой, и несколько круглых браслетов послушно скатились почти до локтя. Их драгоценные камни нагло сверкали в лучах яркого майского солнца, и парень, что так внимательно следил за их самоуверенной хозяйкой, жадно облизал губы. Он задумчиво почесал квадратный подбородок, поросший твердыми колючими волосками, и продолжал смотреть в бинокль, следя за каждым движением расфуфыренной студентки.

На крыльце одного из престижных университетов города собралась кучка парней, хвастливо рассказывающих друг другу о своих дорогих тачках, припаркованных у самой дороги. Двое из них демонстративно вертели в руках ключи от «БМВ» и «Мерседеса», жуя жвачку так лениво и развязно, что, казалось, их протяжное чавканье слышалось даже здесь, за несколько метров. За таких пареньков через несколько лет выходили замуж такие же хвастливые и напыщенные девицы, необдуманно тратящие невероятные денежные суммы на какие-нибудь сумочки от Диор и прочее дизайнерское тряпье. А потом у них рождались такие же избалованные дети, становившиеся точными копиями своих родителей. Какой-то замкнутый и убогий круговорот.

– Было что-нибудь интересное, пока я торчал в этой проклятой очереди? – спросил крепкий мужчина, завалившись на пассажирское сиденье серого и невзрачного микроавтобуса. Он поспешно поставил на грязную панель два пластмассовых стакана с кофе и разложил на коленях шелестящую бумагу с горячим гамбургером. Жадно откусив огромный кусок, он кивнул в сторону девчонки, за которой велось наблюдение: – Куколка сегодня при параде, да?

– Угу, – только и произнес его напарник, внимательно глядя в бинокль.

– Иной раз мне хочется отодрать эту самовлюбленную козочку прямо в ее новеньком «Мерседесе»! Вечно вырядится как потаскуха и у меня шлагбаум в штанах поднимается.

Мужчина засмеялся и лист салата, измазанный кетчупом, упал на его светло-серую футболку.

– Тебя всегда тянет к богатеньким пустышкам. – Опустив бинокль на колени, напарник взял свой стакан с кофе и сделал внушительный глоток. – На сегодня все. Сворачиваемся.

Мужчина закашлялся, вытирая салфеткой красное пятно:

– Утро ведь только началось! У нее еще весь день впереди.

– Твоя пустышка едет в маникюрный салон, потом в ювелирный магазин, чтобы забрать подарок для того «Кена» на синем «Ягуаре». А после, она отправится домой. Ничего нового, все как обычно. Может, вечером свалит в бар со своими подружками, но нам от нее больше ничего не нужно. Мы уже многое знаем.

– Как скажешь! – сказал напарник, пожимая плечами. Он засунул в рот последние остатки гамбургера и вытер жирные руки о свою же футболку. Заметив на себе неодобрительный взгляд, мужчина фыркнул: – Все равно грязная!

Алекс завел машину, и невзрачная колымага не спеша двинулась по широкой дороге, незаметно влившись в огромный поток машин.

– Сегодня пятница, надо оттянуться.

– Завтра работа, будь в форме, – хмуро сказал Алекс, проведя ладонью по выбритому затылку.

В действительности он очень опасался подобных «оттяжек» друга, да еще и накануне крупного дела, над которым они работали больше четырех месяцев. Но виду, конечно же, не показывал.

– Я уже все выучил вдоль и поперек. Могу продемонстрировать с закрытыми глазами.

– Надо быть в форме, – повторил Алекс, кинув на него короткий, но нетерпеливый взгляд.

– Не дрейфь, Ал, все пройдет без сучка и задоринки.

– Типун тебе.

Корж издал свое фирменное «хм-м-м», которое в его интерпретации можно было считать за искренний смех. Гладко выбритое лицо растянулось в самодовольной улыбке, а прозрачно-серые глаза с презрением оглядели блестящий темно-красный «БМВ», остановившийся рядом с их микроавтобусом.

– Я все думаю, – начал говорит он, задумчиво разглядывая изящный профиль блондинки за рулем немецкого седана,  – а, если этот Мойсов не расколется?

– Он все расскажет и покажет, – сказал Алекс сквозь зубы, внимательно наблюдая за пешеходами.

– А если нет? – уперто повторил Корж, повернув к нему голову.

– Тогда отрежешь ему несколько пальцев. Мы уже проходили это. Как только в поле зрения появляется твой секатор, языки тут же развязываются.

– Если и это не напугает его? Ведь этот Мойсов та еще крыса. У него это на роже написано.

Алекс нахмурился, представив подобную ситуацию. В его семилетней практике такие случаи бывали редко, но если вдруг заложники пытались строить из себя героев, приходилось принимать иные меры, чтобы выбить информацию.

– Тогда я буду метать нож.

– Или припугнем любимой дочуркой, – хмыкнул Корж, проведя по засохшим губам ладонью, все еще пахнущей гамбургером из Макдональдса. Отпив кофе, он с улыбкой добавил:– Уж я то с удовольствием это сделаю.

– Завтра его жена будет в центре событий, а не твоя пустышка. Она уедет к своему «Кену» на вечеринку и останется там до самого утра. Если вдруг вернется – будем смотреть по ситуации.

– Молоденькая женушка, конечно, тоже ничего, но дочурка Мойсова меня прям с ума сводит!

Выдавив слабую улыбку, Алекс размял мускулистую шею. Завтрашний день детально прокручивался в его голове на протяжении нескольких месяцев, ведь успешный результат четко продуманного плана, безоговорочно вручит ему путевку в жизнь. В ту жизнь, о которой он мечтал с семнадцати лет, как только впервые познакомился с миром профессиональных грабителей. Именно профессиональных. Словно фокусники, они могли появиться там, где их совсем не ждали, и исчезнуть в мгновение ока, прихватив с собой пачки с деньгами, и не оставляя после себя никаких следов. Он научился этому искусному мастерству, впитывал информацию как губка и выкладывался по полной, на заданиях, которыми снабжал свою группу его же дедушка Роберт. Вспомнив о нем, Алекс усмехнулся про себя, представив реакцию старика, узнавшего о намерении внука навсегда завязать с преступной деятельностью.

После завтрашнего дня он, Алекс, станет сам по себе и навсегда уедет из этого города, полного высокомерных выскочек и богатеньких пузатых папиков, исполняющих прихоти своих любовниц, силиконовых жен и развратных дочек. Кто-то считает, что родиться в семье таких людей, с полными карманами денег – настоящая удача, но только не Алекс. Жить в золотом замке и быть заносчивым ублюдком, вообразившим неведомую власть над другими, слишком мерзко для человека, познавшего все тяготы обыкновенной жизни, лишенной огромных финансов и лоска богатеев. Из таких и вышел Алекс.

Он никогда не винил своего отца, отказавшегося принимать участие в планируемых грабежах. По словам дедушки, он делал все, чтобы не видеть, не слышать и не знать ничего, что касалось деталей работы, ибо владелец информации так или иначе становился косвенным соучастником. Алекс сразу смекнул, что неудавшаяся попытка деда превратить своего сына в профессионального грабителя, словно феникс, переродилась в новое стремление, направленное на него же самого. Роберт увидел в глазах внука искренний интерес, который напрочь отсутствовал у собственного сына, твердо решившего прожить спокойную жизнь обыкновенного смертного и довольствоваться тем, что подарит судьба.

Для Алекса дедушка Роберт был настоящим гением, великим мастером, с искусством которого мог познакомиться далеко не каждый. О его реальных делах знали только самые близкие, для других же он был ничем не примечающимся владельцем небольшого охотничьего магазина.

Благодаря ему, Алекс научился быть незаметным, словно пантера в ночи. Он мог взломать любые замки, выбить из людей коды сейфов, хранящих в себе кучу денег и драгоценностей, быть беспристрастным к мольбам заложников и твердо держать марку бесчувственного преступника. Собственно, ему и не приходилось особо стараться, ведь Роберт постоянно твердил одно и тоже, вбивая в голову внука свое отношение к богачам:

– Эти сосунки, купающиеся в золоте и высирающие огромные куски бриллиантов, готовы говорить что угодно, лишь бы на их силиконовых задницах не осталось царапинки, внук. Дави на них до самого конца, пока они не поймут, что их жалкие жизни висят на волоске. Каждый день они унижают простых смертных – сантехников, уборщиц, даже собственных парикмахеров! Им невдомек, что значит целыми днями горбатиться на «большого дядю», выслушивать оскорбления и получать за это копейки, которыми с трудом можно прокормить семью. Мы брали, берем и будем брать свое. Так устроена жизнь.

Высокомерные, хвастливые идиоты, чьи жизни давно были расписаны на годы вперед, мерились тачками, элитным жильем в разных странах мира и дипломами дорогостоящих образовательных учреждений. Алекс ненавидел эту часть общества и, собираясь на очередную работу, становился перед зеркалом и долго смотрел в собственные глаза цвета темной листвы, повторяя про себя слова дедушки: «Так устроена жизнь». Врываясь в чужие роскошные дома, полные антикварных вещей и дорогостоящих украшений, Алекс с пренебрежением смотрел на плачущих женщин, умоляющих отпустить их и не причинять им никого вреда, и внутренне торжествовал, когда их богатеи-папики чуть ли не ссали от страха потерять все свое нажитое имущество. Он всегда потешался над теми, кто хранил свои деньги в собственных домах, считая эти напичканные камерами и системами безопасности коробки безупречными хранилищами.

К двадцати двум Алекс уже так профессионально владел тонкостями электроники и хакерским искусством, что ощущал себя могущественнее самых известных фокусников мира, и вскоре чувство собственной непревзойденности и чрезмерной уверенности погубило его, ведь одновременно с этим, внутри него разрасталась темная пустота. Он часто задумывался над собственной значимостью в этом мире, и не находя ответов, «уходил в космос», тратив все свои «сбережения» на наркотики. Когда все стало слишком серьезно, Роберт насильно поместил внука в частную клинику, заплатив немалые деньги за лечение.

И вскоре, после скоропостижной смерти деда, что-то внутри Алекса сломалось. Он понимал, единственное, чем он мог заниматься в этой жизни – следить за людьми, изучать их распорядок дня, а после врываться в их дома и грабить. Сам факт того, что он тратил свою жизнь на изучение чужих раздражал его настолько, что всякий раз наблюдая в бинокль за членами семьи, в чьи дома он намеревался ворваться, ему хотелось выколоть себе глаза. Самодовольные «Барби» и «Кены», которых Алекс выслеживал, словно нарочно вертели перед ним ключами от дорогих машин, которых у него самого никогда не было, драгоценностями, сверкающими в лучах яркого солнца и высокомерными улыбками, заставляя считать себя убожеством, недостойным такой жизни, как у них. Иной раз он ловил на себе эти надменные взгляды в барах, куда приходили его «жертвы», а он, будучи в повседневной одежде, а не в «рабочей», стоял рядом с ними плечом к плечу и слушал, как выскочки обсуждали своих знакомых, язвили и сплетничали. Никому и в голову не приходило, что рядом с ними находился человек, что вскоре ворвется в их благоустроенную обитель и заберет свое.

И теперь в свои двадцать семь лет он твердо решил бросить все то, чему его обучил родной дедушка. Алекс мечтал убраться из города, отправиться в Европу и начать новую жизнь, в которой он добьется успеха в чем-нибудь ином. Он хотел ездить в комфортном автомобиле, жить на берегу океана и вести спокойную жизнь обыкновенного человека. Возможно, даже немного диковатую, но в ней обязательно должен присутствовать роскошный автомобиль, ведь он, как-никак мужчина. И для осуществления своей мечты ему осталось совсем немного. Нужно лишь ограбить еще один дом пузатого бизнесмена, в котором хранится около ста миллионов рублей наличными. Это самый большой куш, который ему предстояло украсть за все годы своей особой «работы».

Алекс стиснул челюсти и, в который раз, прокрутил в голове завтрашний день. Никто и ничто не помешает ему, он готов на все лишь бы никогда больше не видеть этот город.

И как будто читая мысли напарника, Корж сказал:

– До сих пор поверить не могу, что после завтрашней ночи, ты свалишь отсюда. С кучей бабла просто сядешь в автобус и уедешь.

– Его еще нужно найти в том чертовом доме.

Корж протяжно хмыкнул и бросил на Алекса самоуверенный взгляд:

– Мойсову придется рассказать, где он хранит свои миллионы. В противном случае я отрежу ему все пальцы и трахну его дочурку, ну, и быть может, молодую женушку. – Мужчина злостно усмехнулся и почесал за ухом, там, где девять лет назад сделал татуировку в виде мелкого знака «крести», потому как считал, что именно эта масть в игральных картах приносит ему удачу. – А самое смешное, что этот крендель живет на самом отшибе, куда даже какой-нибудь заблудившийся хрен не в состоянии добраться. Настоящая удача.

Алекс злостно усмехнулся, сворачивая на забитую машинами дорогу и через пару секунд негромко выругался, проклиная образовавшуюся пробку.

– Отстроил себе хоромы в лесу, напичкал каждый куст камерами и считает, что все под контролем, – продолжал бубнить Корж, доставая пачку сигарет из бардачка, набитого бумажками. Он закурил и выпустил клуб белого дыма в раскрытое окно. – Хотя, с другой стороны, пока есть в мире такие дебилы как Мойсов, у нас будет работенка.

Взглянув на друга, Алекс невольно ощутил себя виноватым. Десять лет они были связаны этой «работой», вместе учились у Роберта искусству грабежа, жили под его крышей и поддерживали друг друга во всем. И теперь, спустя столько времени, Алекс готов был оставить эту жизнь, даже больше – он безумно хотел распрощаться с ней раз и навсегда. Роберту бы это не понравилось.

– Планируешь продолжать? – спросил Алекс тяжелым голосом, стараясь не выдать досаду.

– Все может быть, – улыбнулся напарник, затянувшись сигаретой. – А вообще, надеюсь расширить дело Роба. Хочу открыть огромный магазин для охотников и рыбаков, чтобы все нормальные мужики в городе знали только одно место, где можно купить оружие, удочку и камуфляжный костюм.

– Это хорошая мысль. У тебя получится.

– Думаешь? Я ведь буду скучать по этому жесткому адреналину, что испытываешь всякий раз, когда врываешься в золотые замки. Неужели тебе не станет скучно?

– Я хочу эту скуку, – признался Алекс ровным голосом. – Хочу спокойствие.

– Если бы ты сказанул такое лет пять назад, я бы со смеху помер, честное слово! Помнишь как мы отрывались после удачного «заплыва»? Бог мой, сколько спиртного, сколько девочек и счастья!

«И наркоты», – с отвращением подумал Алекс, стиснув челюсти.

– Не хочешь убраться отсюда?

– Нет, брат, я не такой отчаянный, как ты. Может и правда расширю дело нашего старика, куда-то ведь столько капусты надо деть, а? – засмеялся он. – Но, ты же знаешь, я быстро перегораю. Наверное, единственное, к чему у меня будет пожизненная тяга, так это к адреналину во время «заплыва» и богатеньким девочкам, – хмыкнул Корж и снова потер за ухом свою татуировку. Алекс давно заметил эту привычку, и понял, что напарник делает это либо, когда сильно обеспокоен, либо когда непременно жаждет чего-то. – В любом случае, я буду счастлив, поверь мне.

И Алекс верил. Но он не был до конца уверен в способности друга держать все под контролем. Его внезапная импульсивность часто брала верх над здравым смыслом, что чаще всего сказывалось весьма негативно как на «работе» так и за ее пределами.

Их группа состояла из четырех человек, но в действительности, никто из них не мог так четко продумать весь план работы, как Алекс, включая непредвиденные ситуации. По натуре своей он был слишком наблюдательным, мог долго молчать во время оживленной беседы и со стороны казался слишком отстраненным от всеобщей суеты. На самом же деле он просто много думал. Если в поле его зрения появлялся объект, так или иначе привлекший к себе внимание, Алекс невольно погружался в его изучение. Это не на шутку выводило его из себя, ведь заинтересоваться клочком смятой этикетки от бутилированной воды мог только идиот, которому нечем было заняться.

«Почему ее оторвали? Тот, кто сделал это явно нервничал и пытался хоть как-то отвлечься». И пошло поехало…

Алекс снова выругался и нетерпеливо пересек двойную сплошную, уезжая в обратном направлении.

– Поехали сегодня в бар вечером? Там по-любому будет много таких же папенькиных шлюшек, которым скучно сидеть дома.

– У нас работа завтра.

– Ал, ну, давай! Никто напиваться не будет, зуб даю! Просто отдохнем с парнями, выпьем по кружке пива и уедем. А ты сможешь еще раз провести наблюдение за объектом.

– Меня уже тошнит от этих идиотских фразочек, – злостно кинул Алекс. – И наблюдать больше не за чем. Я знаю все об этой семейке, вдоль и поперек. Даже какими прокладками пользуется твоя пустышка и ее молодая мачеха.

– Тогда просто выпьем пива, брат! Успокойся ты.

Но Алекс был взбешен уже тем, что даже обыкновенный отдых ассоциировался не с простым трепом языком за выпивкой, а со «слежкой за объектом». Он знал, что в любом месте, куда бы его не привела судьба, а он всегда будет вести наблюдение. За кассиршей, потирающей нос, за барменом, недоливающим несколько капель спиртного и за всеми, кто громко кашлянет, чихнет или закурит. Все чаще ему хотелось лишиться памяти, чтобы забыть об этой осточертевшей осторожности, внимании к деталям и собственных умозаключениях, которые, казалось, самостоятельно формировались в голове, стоило ему только несколько минут понаблюдать за кем-либо.

– Ладно, поедем в бар, – сказал он тяжелым голосом. – А завтра, пока твоя пустышка будет на вечеринке, мы грабанем ее папашу, и я навсегда уеду отсюда .

ГЛАВА 1

2011 год

Небольшая кожаная сумка с минимальным количеством вещей лежала на пороге квартиры и одиноко ждала своего часа. Через несколько минут рядом с ней появился огромный стальной чемодан. Новенький и блестящий он буквально излучал изысканность, которой совершенно не обладала его слегка затертая соседка, развалившаяся на кафельном полу.

– Рита заедет за тобой с минуты на минуту, так что, советую сесть и ждать звонка. Не забудь выключить везде свет и проверить окна, они должны быть закрыты. Сегодня-завтра обещают дожди.

– Конечно, – сдержанно ответила девушка, накручивая на макушке объемную шишку. Она неотрывно глядела на свою мать, что так любила отдавать приказы по любому поводу и, в который раз, с облегчением подумала, что в ближайшие два месяца ее снова не будет дома.

– Не злись. Нужно всегда помнить о мерах безопасности.

– Я с четырнадцати лет живу одна по несколько месяцев подряд, мам. И пока за эти четыре года у нас ни разу не случилась какая-нибудь бытовая катастрофа, о которой ты постоянно думаешь. – Сделав паузу, она тихо добавила: – И я не злюсь.

Женщина заправила за ухо длинную прядь светлых волос ассиметричной модной стрижки и с нетерпением взглянула на дочь:

– Будь умницей и не каркай, ладно? Я пашу как проклятая, чтобы ты ни в чем себе не отказывала, переживаю за тебя, а ты только и делаешь, что постоянно пререкаешься со мной.

Мысленно, Белла закатила глаза, ведь снова началась заезженная песня, в которой она – плохая дочь, готовая идти против воли матери, а та, в свою очередь, истинный пример мудрого родителя, делающего все для счастья собственного ребенка. По правде же, Белла знала, что мамины долгосрочные командировки по разным странам мира, были ни чем иным как любимым сердцу хобби, за которое платили хорошие деньги, и конечно же, идеальной, как считала сама Оксана, отговоркой на любой случай.

«Меня не будет на твоем выпускном, снимаем ролик в Амстердаме».

«Я не приеду на Пасху, отправляюсь в Пекин».

«Жаль, что на твое пятнадцатилетие я буду в Мексике. Не скучай!»

– И, кстати, декан университета с радостью примет тебя на факультет журналистики даже без предварительного собеседования, – сообщила Оксана, скорее с упреком, нежели с радостью. Хмыкнув, она взглянула на часы: – Абитуриенты будут трястись от страха, переживать, а ты просто сядешь на кухне пить чай. Могла бы и «спасибо» сказать.

– Я этого не просила. И ты прекрасно знаешь, что я выбрала другую профессию.

– Никакой другой профессии нет и быть не может, – заявила Оксана, выставив перед собой указательный палец. – И хватит уже говорить об этом.

Белла громко втянула носом воздух и с трудом проглотила комок раздражения. Последняя тема, которая вносила раздор в маленькую семью, состоящую из этих двух совершенно непохожих друг на друга женщин – образование Беллы.

– Только представь, уже с первого курса ты сможешь практиковаться на телевидении, Алла Горич с удовольствием возьмет тебя под свою опеку и…

Девушка нетерпеливо тряхнула головой и, развернувшись на пятках, сделала несколько шагов в сторону гостиной, заставив мать замолчать. Даже эти несколько шагов, что отделяли ее от уверенной в себе женщины, казались ей настоящим спасением. По крайней мере, она могла набрать в легкие воздух и погасить в себе бурю недовольств и обид, что накопилось в ее душе предостаточно за эти несколько лет.

– В чем дело? – спросила Оксана и принялась завязывать лакированные бежевые туфли на плоской подошве. Она бросила на дочь равнодушный взгляд, полный пустоты и непонимания, одаривая им всякий раз, когда та делала что-то не так.

– Я замолчала, а ты все продолжаешь говорить об этом. Ничего не изменится, мам. И точка.

– Это мы еще посмотрим, – как бы невзначай добавила Оксана со злой усмешкой.

От злости Белла прикусила щеку. Ну, почему ее матери было так важно оставить последнее слово за собой? Почему бы не пожелать дочери удачи на экзаменах и сказать, что все будет хорошо. Господи, можно ведь даже просто притвориться, что переживаешь!

– Тебя такси ждет, собирайся скорее. – Белла скрестила руки на груди, опустив взгляд на свою сумку. Обыкновенный жест помогал ей «спрятаться» от давления матери, которая словно огромный молоток старалась вбить в свою дочь как можно больше острых гвоздей со своими хотениями.

– Ничего страшного, подождет. Я ему за это деньги плачу. – Завязав шнурки, Оксана выпрямилась и накинула на плечи джинсовую куртку, стараясь не замечать недовольство дочери, нервно сгрызающей внутреннюю стороны щеки. Иной раз ей вообще казалось, что Белла не ее родная дочь, ведь их взгляды на жизнь и интересы совершенно не совпадали. – Ладно, вроде бы все. Отдохни у Риты хорошенько, идет?

– Идет, – тихо ответила Белла, едва заметно кивнув. – А ты будь осторожна.

– Как и всегда, – пожала плечами Оксана и повесила лакированную сумочку через плечо. Ухватившись за ручку стального чемодана, она бросила взгляд на затертую сумку Беллы и недовольно поморщилась: – Сколько ей лет? Ради всего святого, купи себе что-нибудь новое. Не хватало, чтобы Света с Ритой засмеяли тебя!

Белла опустила голову и терпеливо ждала, когда ее мать покинет квартиру. Она уже не могла припомнить, когда в последний раз они обнимались на прощание и разговаривали друг с другом по телефону прямо перед самым вылетом самолета. Белла точно знала, что такие моменты случались, но они были слишком давно. Их заслоняли собой извечные пререкания на самые разные темы. Они ругались, когда Оксана предлагала прочесть определенные книги, к которым Белла не питала особого интереса. Ну, как предлагала, слабо завуалировано приказывала. Причиной скандала могло стать даже средство для мытья посуды, которое совершенно не устраивало Оксану, ибо там отсутствовали какие-то компоненты, предотвращающие раздражение кожи. Белла закипала от злости, ведь ее мать ненавидела мыть посуду и всегда составляла грязные тарелки в посудомойку. Но в особенности, женщину выводили из себя сказочные мечты дочери относительно своего будущего, а та в свою очередь считала мать энергетическим вампиром, который безжалостно высасывал из нее силы. И даже длительная разлука не могла смягчить их непростые отношения.

– Я позвоню, как прилечу! – добавила Оксана уже возле лифта. – Пока!

Белла лишь помахала рукой и, закрыв входную дверь, с облегчением выдохнула. Хорошо, что во время сдачи оставшихся итоговых экзаменов матери не будет дома, и подготовка к ним пройдет в спокойной обстановке. Никакой ругани, никакого давления, никаких слов о журналистике.

Слабо улыбнувшись предстоящей спокойной жизни, Белла все же проверила, закрыты ли окна и везде ли выключен свет. Она могла бы провести эти выходные со своей одноклассницей Катей, прогуляться по городскому парку и посетить новую кафешку под открытым небом, но вместо этого вынуждена уехать к дяде и общаться с его недалекой дочерью с колоссальным самомнением. Да уж, оно было размером с Луну. Белла всегда чувствовала себя не в своей тарелке, находясь рядом с Ритой, которая то и дело хвасталась перед ней какими-нибудь побрякушками, что покупал ей отец. С самого детства она была избалованным ребенком, полагающим, что весь мир вертится вокруг нее, а став студенткой финансового факультета, Рита и вовсе вознесла себя до небес. Белла со смехом полагала, что больше всего ее двоюродной сестре нравились слова «финансы» и «траты» и иной раз представляла, как Рита сидела на лекции, жевала жвачку, свысока разглядывая всех вокруг, и как только преподаватель произносил эти слова, в ее карих глазах начинали сверкать зеленые значки со светящимся долларом. В детстве эта девчонка обожала играть в Барби и никогда не подпускала Беллу к своим куклам, хотя сама без проса хватала ее игрушки. Такие моменты, наверное, навсегда остаются в памяти, только зачем – непонятно.