Без права на жизнь

Длинный коридор и множество дверей слева и справа. Красные фонарики над дверями ясно давали понять, что Овальду там не рады. В конце коридора была только одна дверь с разрешительным зеленым огоньком. Во всяком случае, так подумал Овальд, мысленно отметив, что все это помещение напоминает бордель.

Приличия ради, он постучался в эту дверь. Конечно же, ответа не последовало. Выждав пару секунд, Овальд открыл дверь и вошел.

За столом, который находился возле окна, сидел мужчина внушительных лет. Седые жесткие волосы были зачесаны назад, обнажая высокий, без единой морщинки лоб. В море густой, короткой бороды, которая украшала подбородок Старка, тонул толстогубый, круглый рот, который раскинувшись спасательным кругом, кое-как держался поверх растительности. Его цепкие, холодные, глубоко посаженные глаза неотрывно смотрели в монитор компьютера.

– Простите, можно? – спросил Овальд.

Ответа не последовало. Мистер Старк не обратил на него никакого внимания.

Овальд подошел к столу и деликатно покашлял в кулак.

Никакой реакции в ответ.

– Мне нужно подождать за дверью? – спросил Овальд.

Мистер Старк удивленно уставился своими серыми глазами на Овальда, но так и продолжал молчать.

Овальд достал из кармана визитку:

– Мне дали ваши реквизиты и сказали, что вы можете мне помочь…

Вместо ответа, в голову Овальда полетела хрустальная, тяжелая пепельница. Реакция не подвела пилота, и он вовремя успел пригнуться.

– Я занят! – наконец-то подал голос Старк.

– Сейчас ты у меня освободишься… от всех Земных дел сразу… – сказал Овальд, подходя к столу.

– Стой на месте, не то я охрану вызову! – крикнул Старк, и решив разрядить накаленную обстановку, добавил – Кто посоветовал?

– Профессор Верден. – Ответил Овальд, с трудом погасив вспышку ярости.

– Что-то не припомню такого…. Это не тот сумасшедший, который просил профинансировать его проект по переработке фекалий для повторного использования?

– Нет, это не он. Это тот, который из летного училища – сказал Овальд.

Старк, жестом дал понять, что бы ему показали визитку. Овальд подошел к столу и протянул кусочек пластика.

Мистер Старк, не протянул руку для того, что бы принять ее и с ухмылкой на лице, ждал когда вложат прямо в руку. Овальд стоял с протянутой рукой. Для того что бы передать чертову визитку, ему пришлось бы еще сильно наклониться над столом или же обойти с другой стороны… Овальд не был бы Овальдом, если бы он в такой ситуации не кинул визитную карточку на стол. Пластиковая визитка, вращаясь, проскользнула по столу и ударилась о руку Старка.

– Дерзко… – прокомментировал Старк, взяв визитку в руки. Достав из ящика стола канцелярские ножницы, он начал медленно крошить визитку в хрустящую, ламинированную соломку. – Дерзко так себя вести, когда ты просишь о помощи.

– Я еще ничего не просил. – Ответил Овальд.

В кабинете был только один стул. Вернее сказать, это было роскошное кресло, на котором восседал хозяин кабинета. Посетителю не предполагалось сидячего места.

Поняв, что отступать глупо, а менять поведение противно для самого себя, Овальд сдвинул какие-то мятые бумаги и достаточно удобно пристроил свой зад на краю стола.

– Черт возьми. А ты мне нравишься! – Захохотал Старк, разглядывая Овальда. – Хочу спросить тебя, откуда ты такой взялся?

– Спрашивать с должников будешь, а у меня ты можешь только поинтересоваться.

– Во-первых, не «ты», а «ВЫ» – процедил сквозь зубы Старк. – А во-вторых, пошел вон отсюда, нищеброд. Приползешь сюда, когда будешь более голодным и покладистым.

– Во-первых, не «ВЫ, а «ты». Я не могу уважительно обращаться к подобным личностям. Даже твой преклонный возраст не вызывает уважения.

– Не уважаешь старших? Ай, как нехорошо…

– Уважают не за возраст. Если человек дожил до седых волос и не научился элементарным нормам поведения – он не вызывает у меня уважения. Во-вторых, я пришел сюда, чтобы получить работу, а не за подаянием.

– Если получить работу, то нужно меня в этом заинтересовать. Что ты умеешь, кроме того, что можешь дерзить старшим?

– Я летчик. Военный летчик.

– Что ж, очень нужная профессия. Самолетов у меня нет, а немытых сортиров у меня в городке хоть отбавляй. Справишься?

– Думаю, что да. Покажешь, как это делается? А то я чувствую, что мимо сортира промахнусь и ершиком по наглой физиономии кому-нибудь ударю.

– Так, все. Утомил ты меня. Я вызываю охрану, – объявил мистер Старк, и потянулся рукой под стол.

– Не вызовешь, – ухмыльнулся Овальд.

– Ты можешь мне как-то помешать?

– Потому, что ты сам этого не хочешь.

Дональд Старк вытащил руку из-под стола и, скрестив руки на груди, внимательно начал рассматривать посетителя.

– Ты угадал. Мне действительно интересно, откуда ты такой взялся и с чем тебя есть.

– Я после криоконсервации…. А есть меня нужно после пятиминутной обработки в микроволновой печи.

– Вот оно что! – обрадовался Старк, хлопнув руками по коленям. – А то думаю, что за дерзкий юнец нарисовался у меня. В нашем мире таких людей уже не осталось. Скажу тебе честно, ты заинтересовал меня своим поведением. Все, кто входит в этот кабинет, боятся даже глубоко дышать. Повелевать и властвовать людьми – довольно скучное занятие. Твое хамство придало мне давно забытое чувство растерянности и беспокойства.

– Очень рад, что порадовал тебя. Если хочешь, могу еще тебе и пощечину дать, для полного погружения в мир беспомощности. Причем, не дорого…

Старк от души рассмеялся:

– Нет, это будет уже перебор. Давай так, ты мне понравился, поэтому я дам тебе реальную возможность на спасение.

– Мне ничего не угрожает, просто хочу устроиться на работу.

Сидеть на краю стола стало безумно неудобно. Стол был слишком высок, поэтому приходилось сидеть «на цыпочках».

– Тебе это только кажется. Иллюзия свободы накрепко въелась в твой мозг. Ты – личность без документов и места жительства с весьма солидным минусом на лицевом счете. Я прав?

– В точку.

– Никто и никогда не предложит тебе работу по специальности. Кстати, напомни свою профессию?

– Я пилот высшей категории.

– Хорошая профессия, но неба тебе не видать никогда. И даже не спрашивай почему.

– И не собирался спрашивать, но теперь спрошу. Почему не видать неба?

– Это сложно объяснить… – задумался Старк, потирая вздутые вены на висках.

Овальд молча ждал объяснения.

– Может кофе? – неожиданно предложил Старк.

– Обойдешься, – почти вежливо отказался Овальд.

– Примерно это я и ожидал услышать. Понимаешь…. Кстати, как тебя зовут?

– Предположим, что меня зовут Биомасса – Владыка безденежья и нищеты.

– А если серьезно?

– Овальд.

– Так вот, Овальд. Современный мир устроен так, чтобы люди не занимались теми видами работ, которые им по душе. Любой нормальный родитель будет всеми силами пытаться сделать из своего чада творческую личность. Задача, таких как я, то есть работодателей, не дать всяким бездарям спокойно жить. Только настоящие таланты, гении душевного ремесла, будут иметь шанс «пробиться в люди». Нужно морально давить и финансово душить человека, что бы понять его сущность и преданность своему делу.

– В этом я соглашусь. Никто из родителей не скажет, глядя на крепкие ручки младенца, что он прирожденный грузчик, а рассматривая длинные пальчики, будут говорить, что он прирожденный пианист, а не ассенизатор, который, когда вырастет, сможет без вспомогательного инструмента пальцем прочищать трубы от дерьма даже в самых труднодоступных местах.

– Все верно. А, как известно, рабочий персонал просто необходим для счастливой и благополучной жизни страны. Будь все художниками, писателями и музыкантами – мы бы давно все вымерли. Поэтому и была запущена федеральная программа «обезвоживания», именно так я ее и называю. Хочешь быть музыкантом? Не вопрос! Покупай лицензию музыканта, плати деньги за обучение виртуозно владеть инструментом, плати баснословные деньги за сам инструмент. Нет денег? Бери доступный кредит! Только для начала устройся на любую работу, что бы тебе дали справку о доходах. Потом несколько лет поработай, что бы свести концы с концами, пытаясь погасить хотя бы проценты за просрочку платежей…. Поверь, в таких условиях все забывают о своих грезах, и плавно погружаются в трясину реальности. Самое главное в этом деле, не давить на человека. Пусть сама жизнь покажет, что в нем самом нет ничего особого. Что он такой, как и все. Тогда человек будет спокойно махать лопатой, сжимая ее своими длинными, цепкими пальцами и будет счастливым. Таким же, как и все.

– А как в таком случае быть по-настоящему талантливым людям?

– Прирожденные гении своего дела не будут жить иллюзиями. При всем желании, они не смогут жить обычной жизнью. Днем он будет прыгать в канализационные люки и ломом долбить замерзшее дерьмо, а ночью он будет писать прекрасные романы о любви и далеких, красивых мирах. Гений будет таскать тяжелые мешки, но при этом мысленно сочинять прекрасные сонаты и мурлыкать их себе под нос. Талант – это болезнь, увы, не излечимая. Рано или поздно, они достигнут своей цели, но для начала им нужно познать все «прелести» жизни.

– Я пилот – напомнил Овальд. – Я не совсем творческий человек…

– Сути это не меняет. Птицу нужно подержать в клетке, что бы она начала ценить свободу и экстаз от полета.

– А как при такой системе быть, к примеру, врачам? – усомнился Овальд. – Я никогда в жизни не поверю, что люди такой профессии тоже должны пробивать себе дорогу. Нейрохирург, который отбатрачил десяток лет грузчиком, не сможет потом взять в руки скальпель и совершать сложнейшую операцию своими мозолистыми, дрожащими руками. Для этой профессии нужны знания и опыт.

– А ты разве не понял, когда очнулся в больнице, что врачи давно уже стали коммерсантами, а не спасателями чужих жизней. Программа «обезвоживания» дала сбой в нескольких отраслях, и ключевая промашка была именно в медицине.

– У меня есть один вопрос. Скажи, а как ты смог добиться своего статуса рабовладельца? Я никогда не поверю, что ты махал лопатой в кочегарке, а по ночам думал о том, как бы подчинить себе людей.

– Ты прав, я никогда не работал. Мне не нужно было обходить эту систему, чтобы пробиться наверх. Кто-то пытается покорить Эверест, чтобы достичь небывалых высот. Я тот, кто придумал этот Эверест для других. Я тот, кто придумал «обезвоживание».

– Если ты все это придумал, тогда почему находишься не при власти, а руководишь лишь мелким городком, населенным обреченными, несчастными людьми? – усомнился Овальд.

– Я придумал эту систему не первым. Когда ее только внедрили в массы, я первым сообразил что к чему, вовремя сориентировался и раскрутился. Я угадал, когда настанет эра перемен, в которой нам довелось жить.

– В гробу я видел, эту вашу «эру перемен». Каждому поколению мерещится, что именно им выпала честь жить во время великих перемен, но ни черта в этой жизни не меняется, кроме нас самих.

Мистер Старк встал с кресла, подошел к распахнутому окну и долго смотрел на улицу. Овальд, пользуясь случаем, пока на него не смотрят, украдкой подошел к кулеру и налил в пластиковый стаканчик прохладной воды, которая имела неприятный привкус мела.

Старк, вдоволь насмотревшись в окно, резко обернулся и словно торопясь, что он сам может передумать, быстро объявил:

– Ты мне нравишься, Овальд. В твоей душе есть огонь воли к жизни. Это редкость для нынешнего поколения. Поэтому, я предлагаю тебе работу по специальности. Ты будешь личным шофером моего сына.

– Я не водитель, а пилот – ответил Овальд, набирая себе в стаканчик еще немного противной воды. Он поднес воду к внутреннему карману куртки, и тут же высунулась взъерошенная головка Абаддона, который жадно припал к импровизированной поилке. Утолив жажду, птенец в благодарность весьма болезненно клюнул под ноготь Овальда. Этого ему показалось мало. Он сжал в остром клювике край пустого стаканчика и начал размахивать им в разные стороны, пытаясь оторвать от него кусок. Стаканчик полетел на пол. Овальд подув на палец, отвесил Абаддону чисто символический щелбан и запахнул отворот куртки. Из кармана раздалось недовольное щелканье.

– Какая разница? Водитель… Пилот… – пожал плечами Старк, снова усаживаясь в свое кресло. – В душе и того и другого живет один и тот же Фаэтон, любящий жажду скорости и свободы. Не более.

– Фаэтон был адреналиновым наркоманом, не более. Мною движет желание свободы. Когда я лечу – я свободен от всего. Нет начальников и указов, а лишь люди, которые задрав вверх головы и открыв рот, смотрят на меня снизу вверх. Стоя в пробках на четырехколесном, коптящем гарью драндулете, нет такого ощущения. Но, учитывая мое нынешнее положение дел, расскажи мне подробнее о моих возможных обязанностях. Я готов крутить баранку и мечтать о небе.

– Вот и славно, я знал, что мы договоримся. Мне как раз требуется на эту должность решительный человек с военной подготовкой. Ты стрелять умеешь?

– В училище меня научили стрелять от сигарет до самонаводящихся ракет класса «Земля поверхность», – ответил Овальд. – Причем, стрелять для старослужащих первое, было значительно тяжелее.

Мистер Старк, нырнул куда-то под стол и с довольным видом достал из ящика стола бутылку коньяка и пару бокалов. Вопросительно изогнув брови, он взглянул на Овальда.

– Я не буду – отказался Овальд.

Он никогда не был рьяным трезвенником. В хорошей компании и под хорошую закуску – пожалуйста. Но пить алкоголь без всякого повода, закуски и компании – верх пошлости. Да и не понимал он никогда смысла выпивки в маленьких порциях. Одно дело, когда ты раз в пару месяцев напиваешься вдрызг, проводишь хорошо и весело время, а на утро, созваниваешься по телефону со вчерашними подельниками и пытаешься собрать по крупицам вчерашний вечер. Такой вид потребления алкоголя вполне полезен, если не злоупотреблять. Очищает организм и душу. Но в чем смысл мусолить маленькими порциями дорогостоящее пойло каждый день? Этого он никогда не понимал. Рюмочку для аппетита, рюмочку для лучшего сна, рюмочку для лучшего мышления и так далее. В голову алкоголь не бьет, веселья – никакого. Только гадостный привкус во рту и не перебиваемый перегар круглыми сутками.

– И правильно. А я, пожалуй, приговорю бокальчик – сказал Старк, булькая бутылкой над бокалом. – Твоей основной задачей будет охранять моего сынишку. Будешь возить его на автомобиле туда, куда потребуется. И не дай Бог, если с него хоть волосок упадет…

– Не беспокойся, я его обрею наголо.

– Шутки шутками, но ситуация серьезная. Ему постоянно будут угрожать расправой, и ты обязан его защитить, пусть и ценой своей жизни.

– Понятно. Скажи, а его хотят похитить с целью выкупа? Богатый папочка и все такое…

– Он у меня не обычный мальчик. Понимаешь, он болен неизлечимой болезнью. Ему постоянно кажется, что он спит.

– В смысле, он лунатик? – спросил Овальд.

– Не совсем, – грустно ответил мистер Старк. – Просто ему кажется, что он спит, когда бодрствует. А во сне ему кажется, что он живет. Представь себе, какие открываются возможности, когда ты думаешь, что это все сон? Ты волен делать все то, что заблагорассудится, не боясь никаких последствий за содеянное.

– Возможно это все потому, что у него богатый отец? Будь у меня вседозволенность, я бы возможно, тоже бегал по улице голым, и разбрасывал пачки денег от счастья.

– Если бы он просто бегал голый.… Сколько раз мне приходилось вытаскивать его из полиции, ты бы только знал. Утром он просыпается дома живой и здоровый, считая, что в камеру его посадили во сне, а не на в настоящей жизни. Сегодня он может придумать ограбить банк, а назавтра он решит, что ему осталось жить всего один день и он начнет бегать в поисках лекарства, ищет какой-нибудь выдуманный им антидот. А может просто бегать по городу и мочиться на прохожих. Он мой единственный сын. С этим нужно как-то жить.

– Даже не знаю.… Охранять идиота – не мой конек.

– Не нужно так о нем говорить! – рявкнул Старк, хрястнув по столу кулаком.

– Хорошо. Только не нужно так нервничать и вести себя как хозяин этого мира. Будь проще Старк, и люди к тебе потянутся – нравоучительно заявил Овальд.

– Извини. Нервы, сам понимаешь.

– Нет, не понимаю.

Мистер Старк оттолкнулся ногами от пола и слегка вращаясь, откатился в кресле к шкафу. Порывшись в ворохе бумаг, небрежно валяющихся на полках, он достал клочок чистой, слегка помятой с угла бумаги и начал на нем что-то старательно писать. Завершив писанину залихватским автографом, мистер Старк подкатился в кресле обратно к столу и протянул бумагу Овальду:

– Ради тебя я сделаю исключение, и мы подпишем трудовой договор. С другими рабочими я этого не делаю. Они – мое имущество. Они мои целиком и полностью. А ты будешь свободным наемным работником, работающим по контракту. Правда, для того что бы расторгнуть его, тебе понадобиться продать обе почки и оплатить компенсацию, но все же ты будешь свободным человеком. Бесплатное питание, койка-место и даже чуть-чуть наличных будет тебе выдаваться ежемесячно.

Овальд бегло просматривал написанные каракули на листе бумаги, улыбаясь все шире и шире.

Старк, увидел довольную улыбку на лице Овальда и понял, что дело сделано. Протянул Овальду ручку, нетерпеливо сказав:

– Чего тут думать? Подписывай, это же просто райское предложение. Ничего делать то и не нужно. Просто всегда быть начеку.

– Понятно. Низкая зарплата компенсируется высоким уровнем ответственности. А почему тут нет пункта о передачи моей души в вечное пользование? – совсем уж довольно улыбаясь, спросил Овальд.

– Какой души? – не понял Старк.

– Моей души. Серенькой такой, невзрачной и никому не нужной.

– Не понял…

– Вот и я не понял. Это договор или мое завещание, судя по которому даже мое тело после смерти будет принадлежать тебе?

– Это контракт. Так сказать подарок. Ты – юбилейный тридцатый охранник для моего сына.

– Даже не буду спрашивать, что случилось с предыдущими. Знаешь, а у меня есть тоже для тебя подарок! Судя по всему, я первый человек, кто отказывается от этой должности. Поэтому, в честь дебюта, я дарю тебе запятые, тире, и чуть-чуть грамотности. Я ухожу – объявил Овальд, возвращая бумагу работодателю.

– Как ты смеешь, нищеброд? – возмутился Старк, медленно вырастая из-за стола.

– И вот еще что. Болезнь твоего сына излечима. Работа и только работа лучшее лекарство от всякой выдуманной хрени, которая разрушает мозг, – обернувшись возле порога, сказал Овальд.

– Стоять! Ты еще пожалеешь об этом, когда будешь подыхать в канаве от голода!

– Не сомневаюсь. Но, лучше жалеть о содеянном, чем о том, чего не сделал. Удачи тебе, рабовладелец.

Овальду очень хотелось напоследок сильно хлопнуть дверью, но он сдержался и пошел прочь от доносившейся брани из приоткрытой двери кабинета мистера Старка.

Глава 4. Истинные люди

Овальд присел на край фонтана и наклонился, чтобы умыть лицо прохладной водой. Зачерпнув пригоршню затхлой воды, он размазал ее по соленому лицу.

Только сейчас он понял, что не видел своего отражения с тех пор, как его подвергли криоконсервации. Он долго смотрел на свое отражение. Внешность у него была прежней. В больнице его даже заботливо постригли и гладко побрили, перед тем, как выставить его за дверь. Только кожа лица теперь была какой-то бледной и жирной, словно ее намазали воском. Взгляд тоже стал другим – холодным и безжизненным, как у древнего старика. С умытого лица монотонно падали капли, которые создавали рябь по воде, отчего плавающие пожухлые, осенние листья уплывали в сторону.

Овальд, желая зачерпнуть еще пригоршню влаги, опустил руку в воду. Внезапно собственное отражение резко схватило его за запястье и потянуло вглубь. Закричав от испуга, Овальд попытался вырваться, но отражение высунуло другую руку из воды и, схватив за голову, утащило его под воду…

Борясь за свою жизнь, Овальд жадно хватал ртом воду, легкие быстро заполнялись водой. По всему телу пошли ужасные судороги. Неподвижно застыв в позе эмбриона, он плавно пошел на дно. Перед глазами закружился яркий калейдоскоп, в котором мелькали симметричные узоры. Сознание Овальда утонуло в нем, и наступила тьма.

***

Едва он открыл глаза, как увидел перед собой… самого себя. Двойник был точной копией, только лоска в нем было больше, чем предостаточно. На нем был темно-серый эластичный костюм, чем-то напоминающий ОЗК.

Овальд почувствовал себя вполне бодрым, воды в легких не ощущалось. Наверное, этот тип сумел быстро вытащить его из воды, поэтому не успел вдоволь нахлебаться. Не проронив ни слова, Овальд поднялся на ноги и стал сверлить взглядом близнеца.

– Даже не спросишь, где ты? – дружелюбно улыбнулся двойник.

Овальд осмотрелся по сторонам. Это была не Земля… Точно не Земля.

На ярко-желтом небе не было солнца, не было облаков. На нем вообще ничего не было, словно вместо неба растянули силиконовый, идеально ровный, натяжной потолок.

Над Овальдом нависали сплетения невероятно длинных, бетонных, навесных мостов. Правда назвать их навесными было сложно, поскольку не было видно никаких опор и толстых косичек тросов: где мост начинается, а где заканчивается, сложно было определить. Примечательно было и то, что мосты были не только горизонтальными, но и вертикальными с разным градусом наклона. Создавалось впечатление, будто гигантский паук аккуратно сплел эту бетонную паутину. То и дело на огромной скорости просвистывал какой-то транспорт. Все это происходило настолько быстро, что Овальд как ни старался, не мог уловить даже очертания мимо несущегося транспорта.

По воздуху, устремившись в одном направлении, летели пузырьки, наполненные каким-то серым веществом. Ветра не было, но какая-то непонятная сила медленно, но верно направляла их в пункт назначения.

Овальд и двойник стояли на бетонной серой поверхности. Была ли это земля или же они стояли на мосту – Овальд определить не мог. Чуть в стороне, находился точно такой же фонтан, в который его утащило отражение. Только вода в нем теперь была какая-то опасно-серая. Никакой растительности в округе не было. Только удручающая серость бетона и ядовито-желтое небо.

– Так что, не будешь спрашивать, где ты? – повторил вопрос двойник, все так же мило и приветливо улыбаясь.

– Тебе невтерпеж похвастаться знаниями? – вопросом на вопрос ответил Овальд.

– Могу подождать. – Парировал двойник.

Овальд немного прошелся. В округе стояла гулкая тишина, лишь иногда нарушаемая проносившимися по мостам неведомыми машинами или летящими по небу огромными черными шарами. Скорее всего, это были местные самолеты, догадался Овальд.

Ощущения были неприятными. Овальд никогда не страдал клаустрофобией, но сейчас он испытывал какое-то чувство сдавленности, словно его запечатали в огромную стеклянную банку. Даже звуки от собственных шагов и биение сердца были приглушенными. Давила земля, давило небо, давили нависающие над головой многотонные мосты.

Больше тут смотреть было не на что.

– Где я? – спросил, наконец, Овальд.

– Ты в Земле! – Торжественно объявил двойник.

– Я на ней всегда был и прекрасно знаю, как она выглядит.

– Ты не понял. Не «на Земле», а «в Земле».

– Вот оно что…. Все же, я навеки смежил очи под покровом ночи? – ухмыльнулся Овальд. Стараясь не подавать признаков паники, он засунул руку в карман джинсов и ущипнул себя за ногу через материю кармана – ноющая боль не заставила себя долго ждать. Это означало, что он жив. – Вот уж не думал, что ангел, встречающий меня на пороге рая, будет иметь такую отвратительную физиономию.

– Физиономии у нас одинаковые, если ты не заметил.

– Заметил, но от этого она у тебя краше в моих глазах не станет.

Двойник заулыбался еще шире и укоризненно покачал головой.

– Вижу, что ты волнуешься и нервничаешь. Давай, я тебе сразу все объясню, чтобы сгладить сложившуюся ситуацию?

– Сделай милость.

– Я – это ты. Ты – это я… – начал объяснять близнец.

– И никого не надо нам. Все, что сейчас есть у меня – я лишь тебе одной отдам, – процитировал отрывок из песни Овальд. – Давай ближе к делу.

– Хорошо, начну по-другому. Ты живой… – сказал двойник и снова замялся.

– Вот это новость! И давно это со мной? Это лечится? – не унимался Овальд.

– Хамство – это мне знакомо, сам люблю этим позаниматься в свободное от вежливости время. Все же, у тебя нет желания узнать, где ты находишься?

– Конечно, есть, но гораздо больше мне хочется взять тебя за шею и засунуть твою мило улыбающееся личико вот в этот тухлый фонтанчик, – немигающим взглядом буравя собеседника, признался Овальд. – Ты чуть не утопил меня и теперь ждешь, что я с открытым ртом буду тебя слушать? Если есть что сказать, то засунь свой пафос подальше и говори по делу.