bannerbanner
Песни Красных Ястребов
Песни Красных Ястребов

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 9

– Мы уходим, – прошипел Эрик.

Он хотел оттолкнуть Бугая, но вместо этого неуклюже протиснулся мимо. Уже в дверях Эрик убрал дубинку за пояс и зло крикнул:

– Шевелитесь, придурки!

Но остальные стражники за ним не последовали.

– Дадите бумагу для расписки? – спросил юноша, пытавшийся урезонить Эрика.

У них и правда не было денег. Кейра хмыкнула, а потом вспомнила посиделки с университетскими друзьями. Кьяргон теперь – воспоминания. Неужели смерть отца так ее изменила?

До вечера Келли была сама не своя, и Кейра решила поговорить с сестрой. Она постучала в комнату, услышала мычание и вошла. Девушка сидела на постели, обхватив колени.

– Ты расстроена. Из-за стражников?

Келли промычала что-то в ночную рубашку, а затем подняла голову. Она плакала, но слезы уже успели высохнуть.

– Весь мир против нас, – горько поведала Келли.

– Неправда. Вокруг много хороших людей.

– Если они и есть, то ничего не делают. А вот плохие без дела не сидят.

– Те стражники не были плохими. Даже заводила. Он привык получать все, что захочет, но родители устроили его в стражу, и вот он работает на жалованье. Но патрульным платят гроши, а старые привычки непросто забыть. Бедняга жаждал признания, но не научился за него бороться.

Келли недоверчиво прищурилась.

– Откуда ты знаешь?

– Не знаю. Просто предположила. Наверное, все мы жаждем признания.

– Я точно нет, – насупилась Келли. – Тот бандит, Пирс. Зачем приходил?

– Хотел втянуть нас в грязные делишки. Тим его прогнал.

– А если он не оставит нас?

– Тебе не стоит бояться. Я со всем разберусь, – успокоила Кейра.

– Когда у нас был последний спокойный день? Чтобы никто не напился, не подрался, не забыл заплатить?

– Не знаю. Помнишь, когда мы были маленькими, отец со всем справлялся? В те времена даже не было сухого закона после заката.

– Отец не справился, – Келли всхлипнула.

– Мы справимся, – убедительно сказала Кейра, обнимая сестру.

Они помолчали – Кейра не размыкала объятий, пока не убедилась, что новый поток слез уже не нахлынет.

– У тебя все еще бывают приступы? – прошептала Келли.

– Держусь уже полгода. Лекарства помогают, – солгала Кейра.

– Гаспар когда-нибудь тебя отравит, – насупилась Келли, вспомнив аптекаря сестры.

– Не сможет. Я сама ядовитая, – усмехнулась Кейра, вставая с кровати.

Келли удержала ее за край ночной рубашки – точь-в-точь как в детстве.

– Скажи мне, что все будет хорошо, – неразборчиво пискнула Келли.

– Все будет хорошо.

– Я тебе верю, – Келли наконец улыбнулась.

– Спасибо за это.

Кейра погасила свет и вернулась к себе в комнату.

Она чувствовала себя обманщицей. Лгуньей. Что хорошего может быть в этом городе? Он не прощает ошибок, не знает жалости, в нем сильный пожирает слабого. Дагросса – логово хищников.

Ее отец пытался построить здесь свою мечту, и город его погубил. Ее мать-островитянка пыталась обрести здесь новый дом, и потеря свела ее с ума. Откуда надежда, что в этот раз все будет иначе?

Келли права. Их будущее каждый день точат черви. Мечта отца разлетелась вдребезги, а она пытается собрать осколки стекла голыми руками. Боится принять правду. Сколько бы она не заделывала трещины, каждый день появляются новые.

Кейра убедила всех, что она готова нести это бремя, что все будет хорошо. Она даже себя почти убедила. Но глубоко внутри она осталась испуганной студенткой, которая сбежала из этого города ради новой, безоблачной жизни. Вторые шансы – прекрасная ложь.

Приступ приближался, судорожно и неотвратимо. Время пришло, и даже лекарства не могли его оттянуть.

Весь день она держала себя в руках. Подавляла эмоции и тревоги. Носила тяжелую маску, в которой больше не было надобности. Дрожащими пальцами она распустила волосы, и красная ленточка скользнула на половицы.

Дышать было тяжело, руки тряслись, на лбу выступил пот. Кейра смотрела на свое отражение в зеркале и ненавидела его. Ненавидела эту лгунью.

Скорее бы все закончилось. Другого выхода нет.

На ее бледной коже проступали алые узоры. Они змеились, завивались, набирали цвет. Узоры жгли и пульсировали. Кейра пыталась сжаться в комочек, исчезнуть, сдержать боль. Она не знала, смеется или плачет – главное не закричать. Крик рвался наружу, первобытный крик ярости и боли, и Кейра давилась им. Она не позволит этому захлестнуть себя. Она останется собой.

Крики пугают постояльцев.

Теперь Кейра точно засмеялась. Жар отступал, и алые змеи узоров тускнели на коже. Она выдержала. Ее еще трясло, ночная рубашка вымокла в поту, голова раскалывалась – но самое страшное было позади. Она победила и выиграла несколько недель спокойствия. Если продолжит принимать лекарства, конечно.

Какое сладкое чувство – когда худшее позади. Приступ отступал, и на смену ему приходила эйфория – Кейра глупо улыбалась своему измученному отражению.

Эта хворь преследовала ее с самого рождения. Наверное, она была мутантом. Ее родители были здоровы, Келли родилась обычной, но Кейра была другой. Такое может произойти в любой семье, это главный страх матерей – что ребенок родится мутантом, и его заберут, отнимут навсегда. Мутанты не должны жить среди людей, таков закон Империи. В разных провинциях были разные порядки, но в Дагроссе было странно ждать милосердия.

Келли, мать и аптекарь Гаспар были хранителями ее тайны. Дядя с тетей не знали наверняка, хотя и могли догадываться. Аптекарь, старый знакомый отца, изготавливал новые лекарства, пытаясь совершить переворот в медицине, и Кейра позволяла ставить над собой эксперименты. Лабораторная крыса на успокоительных – почти смешно.

Кейра не могла принять эту часть себя. Смириться с тем, что до конца жизни ее будут мучить приступы. Она с самого рождения жила в этой клетке, и готова проглотить любое зелье аптекаря, чтобы выбраться. Когда-нибудь она найдет способ.

Оставить надежду – значит погибнуть. Вот почему завтра она снова встанет раньше всех и начнет готовить таверну к приему гостей.

2 Кейра

Алебастровая Империя простиралась на целый континент, но в ней не было единой религии. Во внутренних регионах в разных формах почитали Душу Мира, а на окраинах провинций доживали свой век полузабытые старые верования. Имперская администрация относилась к традициям без всякого пиетета. Если же в провинции возникал новый культ, его последователи должны были доказать Империи пользу своего учения. В противном случае имперские Искоренители брались за работу.

Учение сестер Вечернего Костра – редкий случай, когда Империя не стала разгонять культ и даже оказала ему поддержку. Сестры ухаживали за больными и стариками, заботились о беспризорных детях и бездомных. Иными словами, у этих женщин не было времени на проповеди, зловещие обряды или призывы к массовым беспорядкам.

Кейра смутно представляла, во что верят сестры Костра. Это не мешало ей временами делать пожертвования. Сестры ухаживали за матерью Кейры, которая безвылазно находилась в лечебнице.

В Кьяргоне Кейре доводилось видеть жуткие инструменты для лечения душевнобольных. К счастью, сестры Костра считали, что лучшее лекарство – это покой.

Кейра пришла в Приют, чтобы навестить мать. Никогда не знаешь, чего ждать от душевнобольных. Фрида никогда не бросалась на людей, но у нее бывали плохие дни. Перед каждой встречей Кейра боялась, что сегодня такой день.

Ее мать была невысокой женщиной с пышной гривой каштановых волос, еще не тронутых сединой. Когда-то она любила носить украшения и ярко выделять малахитовые глаза, но после пережитой потери ее облик потускнел и словно бы высох.

Койка Фриды находилась в просторном зале с высокими окнами. Пылинки танцевали в лучах света. Фрида была не одна – к ней пришли гости.

Дядюшка Курт и тетушка Линда сидели спиной ко входу и не видели Кейру. Тетя настойчиво растолковывала что-то Фриде, мать отвечала кивками невпопад. Кейра поморщилась и замерла в нерешительности.

– … это дело его жизни, наш долг – обеспечить таверне процветание. Да, процветание, именно так. Мы хотим помочь, Фрида. Можешь мне поверить, таверне нужна помощь. Кейра ее запустила, но мы не можем ее винить – бедняжка просто не справляется!

Кейра могла остановить эту тираду, но медлила. Ей овладел интерес естествоиспытателя: как далеко эти двое готовы зайти? Тетя продолжала кудахтать на ухо матери.

– Не хочу тебя пугать, Фрида, но семейное дело летит в пропасть. Мы не можем стоять в стороне, правда, Курт?

Дядя даже не пытался вставить слово, а Линда все продолжала.

– Кейра старается, этого не отнять. Она хотела учиться, помнишь? Не справилась и вернулась домой. Она еще молода, не поздно мужа найти. Дело женщины – семейный очаг, вот что я всегда говорила. Курт позаботится о таверне, больше некому. Верно же, Курт?

– Да, – выдавил из себя дядя.

– Он много раз помогал Грегу. Да если бы не Курт, таверна давно бы зачахла! По справедливости он должен продолжить дело брата. Так будет лучше для всех, Фрида!

Фрида лишь непонимающие улыбалась.

– Кейра не пускает нас на порог. У нее жесткое сердечко, Фрида. Мы никогда с ней не ссорились, а она нас отвергла. Но мы не обидчивые, мы хотим только добра. Не можем смотреть, как рушится наследие Грега. На днях Курт от печали даже напился, и я ему сказала – так продолжаться не может.

Тетя погрозила мужу пальцем и шмыгнула носом.

– Мы все обсудили и решили посоветоваться с тобой, Фрида. У тебя не лучшие времена, но сейчас всем нелегко. Ты наша последняя надежда. Ты же поговоришь с Кейрой, Фрида? Поговоришь, когда она придет тебя навестить?

– Кейра уже здесь, – Фрида словно очнулась и помахала дочери рукой.

Тетушка Линда чуть не подавилась новой тирадой. Она неохотно развернулась – убедиться, что Фриде не привиделся призрак. Надежды пошли прахом, но на лице тети не было ни удивления, ни чувства вины. Впрочем, Кейра их и не ждала.

– Милочка, давно ты здесь?

– Достаточно, – процедила Кейра.

– Тогда ты знаешь, что мы хотим помочь, – убежденно сказала тетя.

Эта женщина вбила себе в голову, что таверну должен унаследовать ее муж. Курт не стал ее разубеждать – он всегда завидовал брату. Курт ничего не понимал в управлении таверной и никогда не помогал Грегу, что бы там ни вещала Линда. Они были просто стервятниками, которые хотели поживиться на семейном наследии. Восстановить когда-то задетую гордость. Кейра не могла позволить им разрушить наследие своего отца и запретила приближаться к таверне.

А теперь эти двое стервятников явились промывать мозги ее больной матери. И чего они надеялись добиться? Ни один законник не вынесет вердикт о наследстве на основании слов умалишенной. Как же… омерзительно.

– Я знаю: вы оба в трезвом уме и твердой памяти. Вы не такие, как мама. Вы во всем отдаете себе отчет. И это самое печальное. Что сподвигло вас прийти сюда? Ради чего было тревожить больную женщину, утомлять ее своим бредом? Неужели вы не понимаете, в каком она состоянии?

– Милочка, не нужно драмы. В отличие от тебя, мы не повышали голос.

Теперь они пытаются ее выставить злодейкой. Можно ли пасть еще ниже?

– Послушай меня, милочка. Я никогда не знала счастья материнства, и все свое тепло отдавала вам с сестрой. Но моя молодость позади, а твоя в самом разгаре. Послушай мой совет и не разбрасывайся ей попусту. Семья – это самое главное.

Оказывается, можно. Кейре пришлось прикусить язык – в палате были умалишенные, и крики могли их взбудоражить. Как же она была зла.

– Где были вы, когда в семью пришла беда? Когда папу зарезали в подворотне? Когда мама не выдержала? Все, что вы можете – сотрясать воздух. Вы явились лить яд в уши моей матери, и я этого так не оставлю.

– Милочка…

– Довольно яда. Выметайтесь.

– Ты не можешь нам приказывать! – тетя, казалось, раздулась от гнева.

– О, я не приказываю. Как можно? Я даю совет, тетушка. Прямо как ты. Оставьте в покое мою бедную мать – ей нужен покой прямо сейчас.

– Кейра, все хорошо, – вымолвила Фрида.

Кейра осеклась. Чем она лучше этих двоих, если матери пришлось ее успокаивать? Однако Линда по-своему поняла Фриду – тетушка не собиралась покидать удобную позицию жертвы.

– Хорошо? Что в этом хорошего, Фрида? Твоя дочь гонит нас, а ты на ее стороне? Мы пришли молить тебя о поддержке, и что получили за добро?

Тетя резко встала, и табуретка под ней грохнулась на пол. Она ухватила мужа за ворот рубашки и рывком поставила на ноги.

– Мы уходим, Курт. В лечебнице не место для сцен. Кто-то должен проявить благоразумие и поступиться гордостью. Нам не привыкать.

Они ушли. Фрида потянула Кейру за рукав и тихо спросила:

– Кейра, а кто это был?

– Никто, – с горечью ответила Кейра. – Подождешь, пока я схожу к настоятельнице? Я быстро.

– Все хорошо, – улыбнулась Фрида.

Кейра поднялась по лестнице и постучала в келью настоятельницы. Эта строгая женщина возглавляла Приют уже много лет.

– Войдите.

Настоятельница застыла перед высоким зеркалом. Она подняла широкий рукав своей рясы и пристально разглядывала плечо.

– Ох не нравится мне эта сыпь, – сказала настоятельница сама себе и обернулась к Кейре. – Чем могу помочь, дитя?

– Я Кейра. Дочь Фриды, островитянки с помешательством.

– Да, я помню. Присаживайтесь.

Настоятельница указала на стул перед письменным столом, а сама села напротив. Кейра чувствовала себя виноватой. Она отвлекла жрицу, чтобы вывалить груз собственных проблем, а настоятельница нисколько не злилась.

– Я здесь по поводу матери. Сегодня у нее были посетители. Я считаю, что общение с ними может навредить Фриде.

– В самом деле? Что они сделали?

– Они – это мои дядя с тетей. Они желают приложить руку к наследству моего отца. И теперь решили вовлечь маму в свои бесплодные интриги.

– Каким образом?

Кейра замялась. Когда она поднималась по лестнице, то чувствовала гнев. Кейра хотела, чтобы настоятельница почувствовала тоже самое. Чтобы в ее глазах Курт и Линда стали кем-то вроде опасных вредителей. Но Кейра не знала, как убедить эту благообразную женщину в своей правоте.

– Они пришли к ней, чтобы пугать и рассказывать небылицы. Они очерняли меня и заставляли маму выбирать сторону. Думаю, ей было больно это слышать. Я доверила Приюту заботу о своей матери, потому что вы пообещали покой для нее.

Кейра вновь ощутила собственную правоту. В конце концов, она же платит пожертвования.

– Вы хотите сказать, что Приют Вечернего Костра не заботится о подопечных? – удивилась настоятельница.

– Я хочу, чтобы моей больной матери не докучали вопросами наследства.

– И как этого добиться?

– Не пускать к маме посетителей – никого, кроме меня и моей сестры, Келли.

Вслух это звучало хуже. Кейре показалось, что сейчас настоятельница ее отчитает. Она не ошиблась.

– Позвольте мне объяснить. У сестер в Приюте очень много работы. Вы не представляете, сколько в этом городе беспризорных детей или брошенных стариков. Сколько больных, сумасшедших и голодных. Если честно, я тоже не представляю. Мы пытаемся помочь всем, до кого можем дотянуться. Но наших сил не хватит, что помочь всем. Да что там, даже на половину не хватит. Взгляните на гравюру.

Картина на стене изображала путешественников вокруг пылающего костра. Они сидели на земле и держались за руки, а за их спинами бесновалась тьма. Но в круге жизни не было чудовищ – только огонь.

– Таков наш путь. Единство – вот что поможет путникам пережить ночь. Мы клялись, что станем убежищем в час нужды, и мы следуем своей клятве. Мы помогаем вашей матери не из-за пожертвований, а потому что ей нужна тихая гавань. Мы даем ей все, что можем дать. Вы просите, чтобы я науськала сестер не пускать вашу тетю и дядю. Этого не будет.

– Эти люди разрушают единство моей семьи…

– Почему вы сами не примиритесь с ними? Почему не попробуете? Вы считаете себя умной женщиной, так используйте свой ум по назначению.

– Или я просто заберу маму отсюда, – выпалила Кейра.

Настоятельница молчала долго. Когда она наконец заговорила, то в голосе появились шипы.

– Вы успели пообщаться с больной, прежде чем заявиться сюда?

Кейра только сейчас поняла, что не успела. Ее молчание стало ответом для настоятельницы.

– Предлагаю закончить разговор. Я приму любое ваше решение, но советую сначала уделить матери хотя бы пять минут. Безумие – это не простуда, оно не проходит само по себе.

– Спасибо, что уделили время, – холодно ответила Кейра, поднимаясь со стула.

Кейра возвращалась в палату через внутренний двор. Ее остановил плеск. Фрида сидела в декоративном водоеме в мокрой одежде и с надломленной веткой рябины в руках. Заметив Кейру, Фрида поднялась и закружилась на месте.

– Постой! Зачем ты сюда забралась? – Кейра с берега ухватила материну руку.

– Я должна помыть яблоки.

– Это не они.

– Это яблоки! Просто маленькие, – улыбнулась Фрида.

Кейра раздобыла для Фриды сухую одежду. Она уже собиралась возвращаться в таверну, как мать потянула ее за рукав.

– Я видела сон.

У Кейры появилось плохое предчувствие.

– Какой?

– Там было большое красное дерево. Оно рвало землю своими корнями. На его ветвях висели младенцы. Как яблоки.

Снова бред. У Кейры дернулся уголок губ, но она не стала прерывать.

– Я испугалась. Младенцы! Это было жутко, уродливо и неправильно. Я не могла пошевелиться, но затем поняла. Плоды еще не созрели. Маленькие демоны еще не скоро откроют глаза, ха-ха.

Кейра хотела, чтобы мать остановилась. Или обратила рассказ в шутку. Но Фрида продолжала свою жуткую историю.

– Я приблизилась. Шипы на корнях терзали мне ноги. В воздухе пахло смертью, будто готовишь студень. Я закрыла уши – звуки заползали в них, словно шершни. Я подошла к кокону маленького демона и заглянула внутрь. А потом на меня обрушилась тьма и, наверное, раздавила в лепешку.

Фрида замолкла. Она была испугана – взгляд блуждал по комнате. Кейра хотела обнять ее, но Фрида еще не рассказала свой сон до конца.

– Я открыла рот, и в него хлынула соленая вода. Я была на дне студеного моря, и его тяжесть выдавливала из меня жизнь. Я подумала, что вот он, мой конец. Надо было научить тебя плавать, Кейра. Я не подпускала тебя к морю – боялась, твари утащат. И вот они пришли за мной – жуткие, склизкие, с огоньками на стебельках. Лучше бы они разорвали меня в темноте – тогда бы я не увидела то, что они хотели мне показать.

Кейра держала руку матери в своей, но Фрида ее не видела. Перед ее глазами плыли совсем другие картины.

– Я смутно увидела исполинский силуэт. В моей голове не осталось ничего, кроме ужаса. Но силуэт не был живым. Это была оболочка, панцирь, и внутри у него пульсировало нечто не из нашего мира. Я закрывала уши руками, но моих рук не стало, и в голову ворвался крик. Мое имя, на сотне неизвестных мне языков. А потом я поняла, что кричу я сама. Кричу на своей кровати, а вокруг стоят эти идиоты. Пришли посмотреть, как я обмочилась.

Кейра крепко обняла мать. Она не хотела, чтобы Фрида увидела ее слезы.

3 Пирс

Пирс припал ухом к двери, ожидая услышать шаги. Но вместо этого услышал голос:

– Курт! Открой эту треклятую дверь!

Шаги. Скрип половиц. Дверь начала открываться, но застряла на полпути. В проеме появилась голова немолодого мужчины с мешками под глазами.

– Кто вы? Мы не ждем гостей.

– Курт, не так ли? Меня зовут Пирс. Можно войти?

Скри-и-ип. Курт приложил усилия, и дверь все-таки открылась. Однако мужчина не спешил уходить с пути Пирса.

– Ку-у-урт! Кто заявился? – донесся голос из недр дома.

Курт поморщился и спросил:

– Что вам нужно?

У этой семьи определенно были проблемы с гостеприимством. Не лучшее качество для хозяев таверны, сказал бы Пирс.

– Есть разговор о таверне вашего покойного брата.

– Вы что, законник? – с надеждой спросил Курт.

Пирс бы себя так не назвал. Впрочем, звучало лучше, чем мальчик на побегушках.

– Я представляю влиятельных людей. У них случилось недопонимание с вашей племянницей. Я подумал, что вы можете помочь.

– Если Кейра кому-то задолжала, я за нее платить не буду, – буркнул Курт, наконец позволяя Пирсу войти.

Внутри их уже ждала обладательница зычного голоса. Пирс припомнил, что женщину зовут Линдой. И она не собиралась молчать ни секунды больше.

– Кейра снова что-то задолжала?

– Наверняка. Этот тип хочет говорить о таверне, – пояснил Курт.

– Не забудьте разуться, – строго напомнила Линда. – Я бы предложила вам что-нибудь, но сгораю от любопытства. Что натворила наша непутевая племянница?

Они перешли в маленькую пыльную гостиную. Половицы скрипели под их шагами.

– Кейра отвергла щедрое предложение. Дважды. Она не понимает, как важно иметь влиятельных друзей в это смутное время. Согласны?

– Это что, какое-то вымогательство? – сощурился Курт.

– Заткнись, – прошипела на него Линда, и затем любезно разрешила: – Продолжайте.

– Кейра исчерпала все терпение моих нанимателей. Она не хочет понять, как ведутся дела в этом городе. Таверной должен управлять кто-то более опытный.

– Вот тут вы попали в точку, – горячо поддержала Линда. – Девчонка совсем не понимает, что делает. Курт и его брат рвали жилы ради этой таверны, а она пускает наше наследие по ветру.

Пирс просиял. Он пришел по адресу. Затяжная ссора между родственниками, приправленная чередой обид. Это был шанс, которого ждал Пирс ждал.

– Кейре давно пора замуж. Найдись такой мужчина, он бы отбил у нее желание лезть в мужские дела. Я говорила ей не раз, говорила с ее матерью, но все впустую. Нам остается только смотреть, как рушится наше наследие, – надрывно закончила Линда.

Эта дородная женщина была неприятна Пирсу. Она напоминала его покойную мать. В ее голову не могла прийти мысль, что близкие вольны идти ей наперекор. За долгие годы супружества Линда превратила своего мужа в бледную тень. Пирс понимал, что он чувствует.

И все-таки Линда и Курт были его союзниками. Кейра была намного хуже. Она смотрела на него, как на насекомое. Презирала. Она смогла найти в своем сердце любовь для полоумного вышибалы, для беспризорных детишек – но для Пирса ничего не нашла. Ни капельки тепла. И за это Пирс не мог ее простить.

– Есть способ все исправить, – сказал Пирс, прерывая длинную тираду. – Вы получите таверну. Кейра останется не у дел. При одном условии – вы будете мне помогать.

– Все ясно. Он бандит, – буркнул Курт.

– Что? Бандит?! Мы честные граждане, платим чертовы налоги! Мы не хотим быть замешаны во всяких смертоубийствах! – взъярилась Линда.

Пирс дождался окончания воплей и поднял руки.

– Тише! Никаких убийств. Никакой крови. Не люблю кровь… Прошли времена, когда людей резали на улицах. Теперь вместо ножей судейские молоты. Закон всегда на стороне влиятельных людей. Пусть законники делают свою работу.

Линда пристально смотрела на Пирса. Ее губы дрожали.

– Еще вчера я бы выставила вас из дома. И вся улица бы знала, что наша семья не имеет ничего общего с бандитами. Да, так бы было вчера. Но эта девчонка, Кейра, перешла все границы. Она запрещает нам видеться со своей матерью. Кто будет носить ей передачки в лечебницу? Да если бы не мы, эти полоумные медички давно бы заморили Фриду голодом! Так что говорите, но помните, что я могу выставить вас за дверь.

Кто бы сомневался. Линда была на голову выше низкорослого Пирса, и по меньшей мере вдвое шире. Бандит вкрадчиво заговорил:

– Я не могу пойти к законникам с пустыми руками. Открою секрет: все они продажны или хотят перед кем-то выслужиться. Но они вцепились когтями в свое крючкотворство, видимость законности. Имперская канцелярия далеко, и незачем обращать ее внимание на Дагроссу. А потому прошу дать мне один лишь повод. Один грязный секрет.

Линда напряженно думала, ее муж рассуждал:

– Не понимаю. У вас же там все схвачено. Разве нельзя просто выдумать повод? Многих людей ни за что отправляют в каменоломни. А нам этого даже не нужно. Нам нужна одна бумага, что Кейра не может управлять таверной.

– Будь я префектом, законники выдали мне такую бумагу по одному слову. Но я просто Пирс, и мне нужно что-то весомее. Уверен, вы сможете что-то придумать.

– Я думал, за вами стоят влиятельные люди. Разве их слово не весомо?

– Эти люди ждут, что я решу проблему. И я собираюсь ее решить.

Через некоторое время Линда начала говорить. В ее голосе поубавилось уверенности.

– Знаете, что я думаю? Смерть Грега могла быть неслучайной. Он проворачивал в порту какие-то сомнительные дела. Не знаю зачем. Может, не хватало денег на университет Кейры. Или не ладилось с таверной. Или хотел достойное приданое для дочерей. Но это ведь все Грег? К Кейре его дела не имеют отношения, так?

На страницу:
2 из 9