Пестрые дни Тальи Мирей. История 2

«Уже нашла», – ухмыльнулась я про себя и тут же озадачилась целью нашей беседы. Меня вызвали только потому, что по какой-то причине я состригла волосы? Неужели?

– Вот и отлично. Значит, ты мне доверяешь? И больше не станешь решать проблемы в одиночестве?

– Конечно. – Я встала. – Можно идти? Хотелось бы занять моих подопечных настольной игрой. Погода-то какая! В сад не выйдешь.

– Подожди. Мы еще не закончили. – В голосе моей заботливой начальницы послышался стук закрываемой двери и скрип повернутого в замочной скважине ключа. – Садись.

– Да? – Пришлось, как она просила, опуститься на краешек стула.

– Знаешь, Талья… – госпожа Вейдо замялась. – Тебя желает видеть… господин Соймель.

– Нет! – Сердце наполнилось страхом, а сознание ускоренно прокрутило записи наших двух бесед. – З-зачем?

– Ну же… Не стоит пугаться. – Директриса улыбнулась. – Возможно, потребуются кое-какие уточнения по тому досадному делу. Ты не знаешь, но господин Тильвор Ройнэ, отец Райлы, хочет подать на гимназию в суд для взыскания компенсационных выплат несмотря на то, что девочка год закончила. Поэтому тебе, вместе со мной разумеется, придется проехать в центральное отделение полиции. Прямо сейчас. – Директриса бросила взгляд на часы. – Через м-м… уже через пол-оборота сюда подъедет экипаж. Так что будь добра, переоденься во что-то более элегантное.

От таких настойчивых приглашений простые граждане обычно не отмахиваются. Кивнув, я молча поклонилась и быстро вышла за дверь. А если бы я отказалась? Судя по взглядам секретарши Маттины, мои документы было приказано достать из общей папки и подготовить к увольнению. Не понимаю, что плохого в том, что именно я настояла на поисках этой несчастной девушки?!

***

На этот раз томиться самим и утомлять ответственного дежурного нашими неважными для обеспечения спокойствия долины персонами не пришлось. Едва мы появились в холле, к нам тут же подошел офицер и попросил следовать за ним. Кажется, на его губах мелькнула улыбка. Хотя нет… В этой серьезной организации улыбаться, наверняка, запрещено.

Далеко и высоко, к моей радости, идти не пришлось. Кабинет заместителя начальника полиции находился на первом этаже за резными позолоченными дверями. Табличка с перечислением должностей и регалий (тут я оробела еще больше) тоже была золотой. Удивительно, но паркет под ногами скрипел, как самый обыкновенный, и давно требовал ремонта. Тогда на кого рассчитана вся эта блестящая пыль? Неужели одному эльфу обложка важней содержания? Ну-у… Страх, еще немного поборовшись со скепсисом за мой разум, подобно утреннему туману растворился в окружающей среде. Поэтому, шагнув следом за госпожой Вейдо в кабинет, я обрадовалась снизошедшему на меня покою.

– Господин Соймель! – Директриса склонилась в вежливом поклоне. – Примите мою благодарность за то, что Ваша забота о нашем скромном учебном заведении не имеет границ!

Я тоже поклонилась. Но молча. Интересно, в каком смысле он о нас заботится? Отрывает от работы по пустякам, или есть что-то, о чем я не догадываюсь? Когда страх прошел, в душе зашевелился интерес: как же я мало знаю о людях, которых встречаю каждый день… О тех, с кем вижусь реже, и вовсе ничегошеньки не знаю! Что ж… придется эту оплошность исправлять.

Тем временем плавным движением руки Соймель отпустил подчиненного и предложил нам занять жесткие стулья, стоявшие напротив его стола. Не поднимая головы, я сделала несколько шагов назад и, расправив черную юбку, осторожно опустилась на край. Спину, согласно этикету, я держала прямой, а ладони – сложенными на коленях.

– Госпожа Вейдо, госпожа Мирей… спасибо, что так быстро отозвались на мое приглашение. – прозвучал в тишине наполненный холодным ветром голос.

– С радостью ответим на все ваши вопросы!

Если честно, то пыл, с которым директриса отозвалась на слова полицейского, был… излишне горяч.

– Нужно кое-что уточнить. – Интонациями Соймеля можно было заморозить воду.

– Да-да! Мы внимательно слушаем! – Похоже, госпожа Вейдо уже разожгла костер. Интересно, рассмотрит ли господин эльф среди поднятого ими обоими пара искомое зерно истины?

Пока, опустив ресницы, я предавалась подобным размышлениям, господин Соймель открыл здоровущий гроссбух и громко хлопнул его картонной крышкой о столешницу. Вздрогнув, я оторвала взор от пола, опрометчиво приподняла ресницы и тут же содрогнулась от пристального взгляда светящихся зеленых глаз. А еще у меня появилось ощущение, что некто пытается прочесть мои мысли. Вспомнив, что магистры прошлого с этим нелегко, но справлялись, я внутренне заметалась. И лишь представив лицо любимой мамы, снова успокоилась. В конце концов, что мне скрывать? Пожалуй, самым большим проступком в моей жизни была кража пары эрминских яблок из соседского сада в семилетнем возрасте. Правда, меня сразу поймала няня и отвела к отцу. Ту беседу о бесполезности воровства я запомнила на всю жизнь. Действительно… То, что легко пришло, так же легко и уйдет. Зато заработанное трудом, как и память об этом, останутся с тобой надолго. Глаза Соймеля, словно уловив представленный мной образ, сразу погасли.

– Вопросов будет немного. – Заместитель начальника откинулся на спинку своего кресла и посмотрел в лежавший перед ним журнал.

– Да, конечно же, задавайте! – Не разочаровала его госпожа Вейдо.

– Тогда первый мой вопрос адресован Вам. – Соймель со слабой улыбкой посмотрел на директрису. – Я понимаю, как непросто, по истечении времени, вспомнить тот день…

– Мы постараемся!

– Так вот… Нашей службой установлено, что Райла Войреня погибла между восьмым и девятым утренним оборотом. Почему же тогда никто не заметил отсутствия девушки на завтраке?

– Ее класс вела госпожа Кошия. – Начала каяться директриса. – Так как она была замешана в происшествии, то промолчала. А девочки думали, что у бедняжки свидание с парнем…

– Значит, девушки отсутствие Райлы покрывали?

– Вероятно… – Госпожа Вейдо завздыхала сильнее. – Вы же понимаете, что педагогам своим я доверяю, и по головам каждый раз девочек не считаю. А ту дыру в заборе мы сразу же заделали!

«Правильно. – согласилась я. – Новая гораздо удобней!»

– Спасибо, госпожа Вейдо. – Соймель поднялся, обошел свой стол и, остановившись перед раскрасневшейся женщиной, взял ее руку. Проникновенно глядя в глаза, чуть ли не с нежностью произнес:

– Ваша помощь, госпожа Вейдо, для нас бесценна! Позвольте, я лично провожу Вас к выходу…

Затолкав удивление таким скоропостижным допросом и вообще всей сценой подальше, я пристроилась за ними следом. Но, как только мы дошли до двери, Соймель обернулся.

– А Вы, госпожа Мирей, подождите моего возвращения в кабинете. – Кивком подозвав стоявшего в начале коридора дежурного, он приказал никуда меня не выпускать. Даже в том направлении, о котором редко спрашивают, но куда ходят все.

Я захлопала глазами, а директриса, чей локоть сжимал Соймель, лишь кивнула в ответ на мой немой, но полный возмущения вопль.

– Пожалуйте, барышня! – Молодой парень, похоже, мой ровесник, вежливо придержал для меня дверь и снова ее закрыл, как только я отступила назад.

Теперь страха в сердце не было. Только злость. Да что этому господину от меня надо? Успокоив мою подозрительность каким-то непринципиальным для следствия вопросом, он очаровал и сразу выпроводил растаявшую от комплиментов госпожу Вейдо. И зачем ему потребовалось остаться со мной наедине? Не в нежных же чувствах признаваться!

Я даже улыбнулась, представив красавца эльфа передо мной на коленях. Но все смешки сразу закончились, когда в кабинет вернулся его хозяин.

– Молчите? – спросил он, усаживаясь в свое кресло.

Я легонько пожала плечами.

– Жду Ваших вопросов.

– Угу. – ответил мужчина и, снова поднявшись, подошел к окну. – Госпожа Мирей! – Обернулся он ко мне. – Как же Вы, любопытное создание, не догадались посмотреть отсюда на площадь? Подойдите!

Так как это было не приглашением, а приказом, я подчинилась. А затем встала за его плечом.

– Перестаньте корчить из себя монастырскую послушницу! – произнес он с досадой и, коснувшись моего локтя, подтолкнул вперед.

Всмотревшись в наступившие сумерки, я удивленно обернулась и подняла голову вверх, чтобы разобраться в ожиданиях этого непостижимого существа.

– Взгляните, – он кивнул вперед, – за окном – то ли дождь, то ли туман. Большие лужи едва отражают свет ярких фонарей. Как считаете, что в этом сюжете можно назвать ложью? Ну же, не стесняйтесь! Я уверен, в Вашей головке водятся прелюбопытные мысли!

– Ладно. – Сложив перед лицом ладони, я уткнулась в них холодным носом. И почему этот господин кажется мне ожившей глыбой льда? Но сказала я совсем о другом. – Ложью? Наверно, все. День меняется ночью, а солнечный свет – тьмой. Когда идет дождь, камни становятся мокрыми и скользкими. То, что крепко держало ноги еще вчера, сегодня стало катком. Вот сейчас я вижу экипаж… Но через минуту его смутная тень останется лишь в моих воспоминаниях. Если исходить из ощущений субъекта, то мир пугающе непостоянен. Или безумно привлекателен, поскольку внешние раздражители – всего лишь проекция внутренних чувств. А если объективно… нет правды и нет лжи. В любом случае, выбирая одну из сторон, ты все равно обманешься.

– Неплохо. – отреагировал на мои слова Соймель. – А теперь поговорим о деле. Итак, в богатом доме господина Ройнэ, имеющего одну официальную и двух неофициальных жен, подрастали две девочки от разных содержанок и мальчик постарше от жены. Заметь, женщин в этом доме никто нарочно не держал. Хочешь уйти – скатертью дорога. Но где еще, не прилагая больших усилий, необразованной женщине найти непыльную работу и обеспеченный быт? Только в постели хозяина. Господин Ройнэ богат и своих наложниц балует: то безделушку подарит, то новый наряд… А дети, без разбора на тех и этих, бегают вместе. Но что если неспособная к наукам, но хитрая от рождения девушка позавидует сестре, которую отдали учиться, и брату, с малолетства приставленному к семейному делу? Ведь ей, кроме красивого личика, больше уповать не на что.

Соймель задумался. А я, затаив дыхание, ждала звуков его голоса: мягкого, спокойного и, одновременно, звенящего трелями птиц и речными перекатами.

– Не заскучала? – Этот непостижимый эльф улыбнулся мне так, что в животе зашевелились бабочки, а мозг, проанализировав гормональный всплеск, быстренько вспомнил лекцию по психологии рас, в которой мой старый учитель рассказывал об эльфийском очаровании.

– Нет-нет… – смущенно коснувшись кончика длинного носа, я сразу пришла в себя. – Очень интересно. Продолжайте, пожалуйста!

Соймель повернулся к окну спиной и сел на подоконник. Его безупречное лицо оказалось чуть ниже моего, и я с завистью посмотрела на подрагивающие ресницы – длинные, пушистые и шоколадного цвета. Чуть более темный оттенок имели брови. А волосы… они действительно походили на настоящее мягкое серебро.

Едва заметно улыбнувшись, он покосился в мою сторону.

– Нравлюсь? – Вдруг спросил он.

– Нет! – Выпалила я еще до того, как сознание сформировало достойный ответ.

– Это почему? – Он оттопырил губу и изобразил обиду. Я рассмеялась.

– Ну… Если честно, я Вас боюсь. – Сознание, побившись в стенки черепа, выпало в осадок. – И… слишком уважаю.

Теперь рассмеялся он.

– Действительно. Забыл: хороших девочек из хороших семей привлекают парни с изъяном, за который можно не только любить, но и пожалеть.

Он легко поднялся, сделал несколько шагов и снова уселся в кресло. Теперь нас разделяла ширина комнаты и стоявший в ней стол. Мне стало чуть легче.

Положив ладонь на раскрытую тетрадь, он погладил лист и снова посмотрел на меня.

– Садитесь, госпожа Мирей. Итак, мы с Вами остановились на том, что правда и ложь – понятия субъективные.

Я пожала плечами и села.

– Следовательно, для достижения собственных целей, – продолжил он, – все средства хороши. Таким образом девушка Сарья, осознав, что все самое интересное проходит мимо нее, а ей, как и матери, предложили лишь ведро с тряпкой, решила взять нити Судьбы в свои руки. Зная о физиологическом аспекте отношений мужчин и женщин, она решила соблазнить сводного брата, который, подобно отцу, был любвеобилен без разбора и не очень дружил с головой. Не буду даже предполагать, как именно, но она своего достигла и тут же пришла к господину Ройнэ с требованиями либо свадьбы, либо богатого содержания. Потирая руки, она думала, что ее отец испугается за Койни и пойдет на уступки. Но… девушка не знала законов. А Тильвор Ройнэ знал. Если в разговоре с сыном он ограничился подзатыльниками, то Сарью тут же отправили в загородное имение под наблюдение и контроль дворецкого. Ничего, что я рассказываю нежной романтичной девушке о грубой прозе жизни? – Соймель вдруг перебил сам себя.

Я вздохнула.

– Не знаю. Мне кажется, каждый из нас, вне зависимости от обстоятельств, в конце концов создает ту среду, в которой ему приятно страдать, радоваться или остаться ко всему равнодушным. Когда я была маленькой, то бегала по городу со своими друзьями: девчонками и мальчишками. Их семьи имели разный достаток. Теперь, когда мы выросли, сын градоначальника предпочитает курить дурман и существовать в навеянных им грезах. А сын башмачника второй год учится в универе. Оба вполне довольны существующим положением вещей.

Соймель кивнул и продолжил свой рассказ.

– Там, в загородном имении, красавица Сарья очень скучала и вынашивала планы мести. А еще – зачатого ее братом ребенка. Конечно же, дворецкий, видя покорность красивой женщины, немного расслабился и недоглядел, что наша звезда сумела ослепить садовника – простого молодого парня. И они вдвоем подготовили побег. Но так случилось, что в дороге начались роды. Не имею представления, куда девался младенец, но когда садовник привез Сарью в город, она истекала кровью. Однако месть, даже под ручку со смертью, дело святое. И она уговорила возлюбленного отвезти ее к той, что верила ей безоговорочно. Ну а продолжение, – Соймель вытянул под стол ноги, – ты знаешь.

– Вы уверены, что все было именно так? – осторожно спросила я.

– Уверен. – Он побарабанил пером о стол. Посадив на чистую поверхность кляксу, едва заметно поморщился и положил на нее лист впитывающей бумаги. – Вызванный госпожой Вейдо акушер подтвердил ее роды. Так как ни родственников, ни младенца рядом с юной роженицей не было, он был вынужден оповестить полицию.

– А Райла… Она знала более достоверный вариант… приключений своей сестры?

– Знала. Но среди людей распространена такая категория заблуждений, как любовь. Райла очень любила Сарью. И пообещала отцу, что по окончании гимназии возьмет обеспечение сводной сестры на себя. Ее словам, в отличие от слов госпожи Вройна, можно было верить. В свободное от учебы время Райла работала. А господин Ройнэ перечислял на ее счет деньги. Койни, не считая себя виноватым, небольшие суммы тоже выделял. На той самой встрече, после которой так глупо оборвалась жизнь вашей студентки, девушки договорились о выплатах взамен расписки Сарьи об отсутствии претензий. Но диалог, увиденный господином Туйвэ, показался ему, задавленному материнской строгостью сыну, слишком эмоциональным. Не поспеши он с утешениями, Райла осталась бы жива.

– К чему Вы мне об этом рассказали? – спросила я, когда пауза слишком затянулась.

– Вы, госпожа Мирей, слишком наивны и легко верите чужим словам. Чтобы рассматриваемый Вами случай из эмоционального мнения одного субъекта сделался правдивой историей, не стоит ему сопереживать. Почему Вы пытаетесь взвалить на свои хрупкие плечи чужую ответственность? Из чувства жалости? А теперь, после всего услышанного, как считаете, кто из участников известной Вам драмы на самом деле этой жалости достоин?

Тут я сразу вспомнила умоляющие глаза Сарьи и поежилась. Как всегда, Соймель оказался прав: чтобы знать целостную картину, нужно выслушать всех, кто к ней причастен. И только после этого делать выводы. А я-то как гордилась своей проницательностью! Стыдобища…

– Спасибо, господин Соймель. – Я встала. – Простите, что Вам пришлось тратить на меня свое драгоценное время.

– Угу. – ответил тот и бросил в корзину ощипанное перо. – Надеюсь, Вы поняли, что жалости недостоин никто, но каждый получает причитающееся. Прощайте, госпожа Талья Мирей!

Его голос снова наполнился звоном бьющего в стекло льда.

Я сглотнула застрявший в горле обидный ком, шагнула к двери и… остановилась.

– Но почему Райла, сделавшая только добра, умерла?

– Потому. – Господин Соймель вытащил из подставки новое перо. – Разве Вы не поняли, что без красавицы Сарьи ее существование потеряло всякий смысл? Все мысли и планы на будущее строились вокруг их совместной жизни в маленьком домике у моря. Получая от сестры деньги, госпожа Вройна эти надежды поддерживала. Но когда нашелся мужчина, готовый назвать Сарью своей женой, иллюзии госпожи Райлы растаяли, как дым. Ей незачем было дальше жить. Идите, госпожа Мирей. И не пожалейте денег на извозчика, поскольку на улице темно.

Присев в поклоне, я сочла нужным как можно быстрее убраться с его глаз. Боги… какая же я наивная дура!

Настроение после разговора с заместителем начальника полиции стало… удрученным. Но не таким, когда хочется лечь и порыдать в подушку о своей никчемности. Хотелось какого-то движения, поступка… пусть даже странного, выбивающегося из образа послушной дочери и старательной, незаметной учительницы.

Остановив извозчика, я села в подушки его экипажа и уже приготовилась назвать адрес гимназии, как вдруг мой язык сам произнес улицу с номером дома, где жил господин Горс. Дяденька в плаще кивнул и тронул лошадь с места. А я прижала ладонь ко рту. Боги, что я делаю? Неужели захотелось рассказать старому гному о собственной глупости? Вздохнув, я вдруг поняла, что он и так о ней знает. Недаром отговаривал стричь косу! Еще одной недопустимой глупостью было мое переодевание в мальчика и работа на кухне. Если о таком услышит мой отец… Даже боюсь думать о последствиях. И как у господина Соймеля хватило терпения объяснять столь простые жизненные истины совершенно чужому для него существу и, тем более, человеку?

Тяжело вздыхая, из-под тента я смотрела на мокрые черные улицы, тусклые огоньки фонарей и мечтала оказаться в родном доме, рядом с матушкой… Она бы погладила мои короткие волосы и сказала, что день вчерашний обязательно сменится завтрашним. Страхи и грусть пройдут, а опыт и знания навсегда останутся с тобой. Как же хотелось закрыть глаза и прижаться к ее теплой руке щекой!

– Госпожа! – Вернул меня с небес на землю кучер. – Мы приехали!

Оплатив поездку, я поблагодарила возницу и направилась к знакомым зеленым ступеням, над которыми тлел едва заметный светец. Но окно над «салоном», как называл свое заведение господин Горс, было ярко освещено. Конечно, по головке меня тут не погладят, но на чашку хорошего чая и неспешный рассказ о блистательном прошлом хозяина я всегда могу рассчитывать.

Толкнув незапертую дверь, я крикнула в теплую пустоту крохотного зала с зеркалами:

– Дядюшка Горс! Отзовитесь!

– Ого-го! – Послышался изнутри знакомый голос, и деревянная лестница тотчас заскрипела под тяжелыми шагами. Наконец занавесь, скрывающая дверной проем, отодвинулась, и в зале появился хозяин, сразу обнаруживший в царившем тут сумраке мою персону.

– Дочка! Чего так поздно? – щелкнул выключатель, и мой добрый гном, шаркая по полу разношенными тапками, пошел мне навстречу. – Никак снова к куму бегала?

– Дядюшка! – Я без стеснения протянула ему ладони и положила голову на могучее плечо.

– Э, девушка! Да ты, никак, плакать собралась? – встревожено спросил он. – Что случилось? Неужто кто посмел обидеть мою славную малышку?

Не знаю почему, но мне этот совершенно чужой дядька казался таким родным! Возможно оттого, что с детства чувствуя материнскую защиту и отцовскую опеку, я растерялась, столкнувшись с путанными тропами чужих судеб. Он же, заметив этот страх, просто принял меня под свое уверенное и сильное крыло.

– Никогда не думала, что можно вот так жить… – хлюпнув носом, закончила я рассказ о встрече с господином Соймелем.

– Не думал, что сей надменный тип снизойдет до обычного разговора с простой смертной. – удивился гном и погладил распушившуюся бороду. – Это все, что он сказал?

– Ну да. – Кивнула я. – Дяденька, неужели то, что он поведал о семье Ройнэ – правда?

– Правда, дочка. – Горс покачал головой. – Так тут многие живут. Отношений не афишируют, но и мужчин, и взятых ими в свой дом женщин такие отношения устраивают. А то, что произошло с девушкой – всего лишь стечение обстоятельств.

– А если бы Райла не погибла? – Я с волнением заглянула в серые глаза, прикрытые падающими на них седыми бровями.

– Поплакала бы и продолжила жить дальше в надежде, что сестра снова окажется рядом. Такие, как Сарья, не умеют радоваться подаркам судьбы. А их зависть не имеет границ. Вообще-то, – он повернул меня к себе лицом, – выброси из головы все эти печальные мысли.

– Уже. – Я грустно улыбнулась.

– Вот и молодчинка. – Он подвел меня к коммуникатору, стоявшему на полке у стены. – Набери-ка своей директрисе и отпросись на пару оборотов.

– Зачем? – Промокнув платком нос, я с удивлением посмотрела на гнома.

– Затем, что мы пойдем веселиться.

– Неужто в цирк? – Настроение, упавшее после разговора с господином Соймелем, начало потихоньку подниматься, и на губах появилась улыбка.

– Не люблю позерство, замешанное на безрассудном риске. – ответил дядюшка Горс, отыскивая в своих занавесках плащ. И только украсив голову шляпой, вспомнил, что так и не сменил домашние штаны. Хлопнув себя по лбу, он расхохотался и пошел в жилые комнаты, заручившись моим обещанием никуда не уходить. Я кивнула и набрала номер госпожи Вейдо. Достойная женщина, услышав, что я нахожусь у дяди в городе, с удовольствием отпустила меня до отбоя.

Однако господин Горс был настроен решительно. Я поняла это не только по выражению его лица, но и по ослепительному, в прямом смысле, костюму, который от дождя он прикрыл плащом.

– Может, просто чайку с пончиками попьем? – Сделала я последнюю попытку вернуть достойного парикмахера на стезю благоразумия. – Мне завтра рано вставать. К тому же незамужней женщине неприлично появляться на улицах после восьмого вечернего оборота!

– Кто бы говорил! – Хмыкнул гном, надевая шляпу. – Или не ты еще совсем недавно бегала в мальчишечьей одежде, подрывая моральные устои? – Его мохнатые брови грозно сошлись у переносицы, а во взгляде мелькнула искра. – Не будешь давать душе свободу, совсем сойдешь с ума в своей богадельне вместе со старыми девами!

– Девочек к гимназии больше, чем дев! – Пока меня тащили за руку к углу, где можно было поймать экипаж, я попробовала восстановить справедливость.

– По-моему, это одно и то же. – Заметил гном, размахивая вытащенным из кармана носовым платком, на светлый маячок которого из темноты вынырнула лошадь. – Ну-ка, садись! – Скомандовал он мне, а кучеру бросил отрывистое «трогай».

Конечно же, мы поехали в ресторан господина Сурвея. Смутившись, поскольку никогда здесь не была в качестве гостьи, я опустила до подбородка вуаль.

***

Блистая украшенным самоцветными каменьями сюртуком, гном важно вошел в зал, крепко зажимая в своей огромной ладони мою руку. Кажется, я согнулась и попыталась стать меньше ростом. Хотя из фигуры даже юной гномки можно выкроить двух меня, очень не хотелось, чтобы на нашу странную пару хоть кто-то обратил внимание. Но взгляд подошедшего к нам старенького мэтра, которого практичный господин Сурвей держал вовсе не из уважения к преклонному возрасту, а за то, что тот сразу определял, для чего и с какими средствами пришел клиент, теплился радостью и благодушием. Даже мне, знавшей всю подноготную здешнего бизнеса, стало немного легче.

– Господин Горс, барышня, – мягко сказал этот невысокий, сухонький и седой человек, – у нас как раз есть резервный столик в дальнем углу у окна. Очень подходит тем, кто не любит внимания и хочет посидеть в тишине.

– Отлично! – Дядюшка Горс, не выпуская моей руки, направился следом за мэтром. Я не противилась, так как с выбором была согласна. А еще утешало то, что в полутьме зала и со спущенной на лицо тонкой вуалью вряд ли кто-то, кроме глазастого Тимчина, сможет меня узнать. Но вместо маячившего неподалеку Тима к нам внезапно подошел Кай.

– Прошу господ выбрать блюда. – мягко сказал он, положив передо мной и дядюшкой Горсом каталог. – Вот эти вина, – перед гномом оказалась винная карта, – не только помогут забыть угрюмую сырость осеннего вечера, но и создадут отличное настроение!

Помедлив, он ехидно улыбнулся.

– Дядюшка Горс, поделитесь секретом: как у вас получилось вызволить нашу затворницу из стен спрятавшей ее крепости?

Я вытаращила глаза, а гном рассмеялся: