Не уклоняюсь!

– Спасибо!

От чеченок – не услышишь. Всё выхватывают и ещё бранят при этом. И теперь к комиссии не наши кинулись, а они. Точно цыганский табор. Со всех сторон хлынули. Закричали, замахали руками. А с ними и дети их… Сколько детей!

О, великие стратеги и тактики, как вы заблуждаетесь, рассуждая о сверхмощном оружии 21-го века! О том, что атомное или биологическое оружие – самое страшное! В 21-м веке самое страшное оружие – демографическое. И им-то нас без всякой войны победить легче лёгкого теперь…

В Моздоке – 70% русских, а с наплывом беженцев в больницах на 5 детей четверо чеченцев рождается… Это в войну-то! В лагере-то! Какой мощный инстинкт самосохранения работает! Уже сейчас потери войны этой – компенсировать…

А наши потери – кто компенсирует?..

Европейские «кураторы» слушали жалобы, записывали что-то. Услужливо вертелись вокруг них отечественные лизоблюды из журналистско-правозащитной братии. Нашёптывали. И тоже записывали, записывали… И с какого похмелья впустили их сюда?..

В каких жутких условиях живут чеченские беженцы (о русских не вспоминают, конечно)! Кривился Жаров. Жуткие условия? Правда, условия оставляют желать лучшего… Да только поехать бы вам, господа, в русскую глубинку. Там условия почище будут! Там полгода дороги размыты, и не привозят туда даже хлеба. Там о медпомощи уже забыли давным-давно. Там о газе не слышали даже. Там уже подчас и электричества нет. Главному энергетику нашему надо спасибо сказать. Нет, положа руку на сердце, не Басаева с Масхадовым, а своих мерзавцев в первую очередь следовало бы судить и к стенке ставить… Они и хуже даже террористов…

Даже среди гвалта собравшихся чеченок нет-нет, а прозвучит:

– Что вы с нами воюете? Вы вашего Березовского судите! Это он Басаеву деньги давал!

Ну, этого либеральные борзописцы в блокноты свои не внесут, разумеется. А, вот, брань в адрес войск федеральных – в обязательном порядке. И сами же домыслят ещё…

Затем летели на вертолёте над Чечнёй. Скоро потекут миллиарды на восстановление её! Половину в Москве разворуют. Половину оставшегося – здесь. А на четверть станут восстанавливать. Её, конечно, окажется мало, и будут слать ещё… Как в дыру чёрную. От этих денег бешеных хотя бы толику родной жаровской Тверской области! Да и другим среднерусским… Да на Дальний Восток замерзающий. Ведь чахнут, чахнут русские регионы, вымирают, а ни копейки им! А сюда – как в топку – миллиард за миллиардом!

А выскажи-ка всё, за одну только эту поездку передуманное с экрана, заверещат-завоют: фашизм, ксенофобия, «раздавить гадину»!

Теперь, вот, генерал этот сверлит суровыми глазами из-под бровей нависших. Без того тошно…

Совещались между собой европейские парламентарии, записывали, головами кивали… Что ж, не нужно быть пророком, чтобы с точностью предречь: публичная порка на ближайшем заседании ПАСЕ нам обеспечена. Может, даже опять слова лишат. Хотя лучше бы вовсе вон прогнали. Деньги бы казённые целее были. Верх идиотизма платить за собственное унижение! Мазохизм какой-то. Нет, не выгонят. Какой же дурак будет им ещё платить такие деньги за членство? Нет предела человеческой глупости… И нет предела руководящей подлости…

Но, может, и придёт ещё просветление? Всё-таки теперь уже не 90-е годы. И риторика уже иная. И веет от неё робкой надеждой: а вдруг всё-таки начинается медленное отрезвление?..

И старался Жаров сам себя убедить в этом. А европейские «надзиратели» уже перед камерами давали первые комментарии:

– Нарушаются права человека… Федеральные силы не имеют права… Мы будем требовать…

И с задором каким клеймят! И счастливо подхватывают это журналисты, за тем только и ехавшие… А ты улыбайся им, ломай себя, балагань под кретина, подбирай слова, чтобы «и нашим, и вашим»… А иначе – как? Не может себе Жаров позволить роскоши всё в душе кипящее выплёскивать… Может, и новый президент (и.о. пока) – не может? Тоже ведь невозможно так сразу развернуть всё… Не осмотрелся ещё, не укрепился… Надо подождать, а там, глядишь, и начнёт он действовать в нужном русле… Быстро ведь ничего путного не происходит…

Вот, и закончена почти клятая и переклятая эта командировка. Уже у самого вертолёта вдруг остановил Жарова собственной персоной генерал Булыгин и, приблизившись вплотную, снизу вверх глазами воспалёнными впиваясь, произнёс:

– Слушайте, Юрий Викторович, ведь вы неглупый человек. Неужели вы не понимаете, что нельзя, нельзя воевать под надзором арбитра, играющего на стороне противника?! Нельзя воевать, когда стреляют в спину?! Неужели вы этого не понимаете?!

– Прекрасно понимаю.

– Так скажите же об этом в вашей чёртовой Думе! Моих бойцов убивают, а они вынуждены бояться лишний раз применить оружие: самих под суд отдадут! Это же не война, а позор!!!

– Я… всё, что в моих силах сделаю… – не находил Юрий Викторович слов нужных, куда-то исчезали они перед генеральским напором.

А Булыгин только рукой махнул:

– Все вы одинаковые… Как собаки…

– В каком смысле?

– Всё понимаете, только сделать ни хрена не можете! Прощайте!

– Прощайте, генерал.

Поднялся вертолёт ввысь и полетел назад, к Моздоку. Оттуда – на самолёте в Москву. Вот, и вся командировка… Ни в чём не был виноват Жаров перед генералом Булыгиным и его бойцами, а отчего-то так и грызло душу чувство вины, необъяснимое и неистребимое… «Всё понимаете, только сделать ни хрена не можете…» – как бичом полоснул генерал. Наступил со всей грузностью своей, сам того не зная, на больную жаровскую мозоль. И теперь та мозоль ныла, ныла…

Глава 6.

Последнее пике

Справка

По данным Главной военной прокуратуры, общая исправность вертолётного парка армейской авиации Северо-Кавказского военного округа составляла менее 50%, боевых вертолётов – 53%, 80% вертолётов летает с агрегатами, у которых истекли сроки эксплуатации. «Независимая газета», 3-е ноября, 1999-го года.

По официальным данным за период с 1999 по 2004 год в чрезвычайных происшествиях погибло 235 человек (из них 56 членов экипажа и 179 пассажиров). Количество небоевых потерь неизвестно. Потеряно 63 летательных аппарата (29 Ми-8; 23 Ми-24; 2 Ми-26; 6 Су-25 и 3 Су-24).

Цитата

«Самая большая беда – морально и физически устаревает техника. В бедственном положении полки, вооружённые истребителями Су-27, – низка исправность по двигателям и выносной коробке агрегатов. Их нужно закупать. По окончании нынешних событий это станет приоритетной задачей». Главком ВВС РФ Анатолий Корнуков. «НВО», 19-е ноября 2000-го года.

– Вот, для всяких комиссий вертолёты завсегда находят… А для своих – шиш… – привычно ворчал Мишка Губайдуллин, щуря на солнце раскосые глаза. – Что, неверно я говорю? Видал, какие у них вертолёты? Современные, новенькие. А у нас – что? Гробы с пропеллерами. Чудо, что, вообще, ещё летают… Ну, чего молчишь-то, Шибанов? Что, неверно я говорю?

Это привычка у Мишки была – в конце каждого утверждения переспрашивать: «Что, неверно я говорю?» Хотя и понятно, что говорит верно: кто бы спорить стал… Часто Шибанов поддерживал Мишку в его праведном гневе на начальство, но в этот день отчего-то не хотелось ни обличать никого, разворачивая незаживающие раны, ни спорить, ни вести разговоры в пользу бедных, от которых никому ни теплее, ни холоднее не станет…

Наступала весна, и Шибанов, как всегда остро, почувствовал её ещё на подступах. Весной родился он сам. Весной родился и старший сын его, Славка, в честь отца названный. И жена, Ксюша, тоже – весенняя. Такая, вот, весенняя семья. Дочурка, правда, запоздала немного: в первых числах июня появился на свет. Но тоже ведь весна почти!

Весну Сергей любил с самого детства, любил, когда таял снег, любил, когда небо становилось высоким, ярким, а по нему кружили птицы, любил, как от обморока зимнего пробуждалось всё и дышало полной грудью. Никогда и ни с чем не спутать особенный весенний дух, всё нутро вдруг наполняющий и толкающий тебя ввысь так, что кажется: были бы крылья – взлетел. Так бывает ещё, когда влюблён человек… Весна – великая любовь природы, толика которой каждому сердцу живому достаётся…

Даже в этих чужих, от родного севера бесконечно далёких краях весну не узнать нельзя. Здесь она, правда, приходит гораздо раньше. Тут и теперь уже солнце согревает, и под лучами его меньше всего хочется думать о том, что вокруг – война… И подольше бы обмануться этой мирной почти тишиной!

О том, что будет военным, Сергей знал ещё класса со второго и никак только не мог определиться, в какой род войск податься: в авиацию или во флот. О сухопутных он и не помышлял. Не тянула земля Шибанова, тесно и пресно было на ней. В равной степени влекли его две стихии: вода и небо. Две весенние стихии! В детстве по весне было у Сергея с приятелями два любимых развлечения: запуск воздушного змея и отправка самодельных кораблей в плавание по ручьям и речушкам. И разрывался Шибанов: и по морям ходить мечталось, капитаном дальнего плавания быть, и небеса бороздить, в самую вышину подняться, где стрижи кружат!

В шестнадцать лет Шибанов первый раз прыгнул с парашютом. И ни малейшего страха не было у него, а лишь восторг, разом его переполнивший. А всё-таки манило ещё и море…

Однако, сама судьба положила конец борьбе моря и неба в душе Сергея. Оказалось, что страдает он морской болезнью. Таким образом, решилось всё само собой, и Шибанов поступил в лётное училище.

В небе Сергей купался, как иные в океане. Небо – весна! Небо – любовь! В небо Шибанов был буквально влюблён. И только Ксюша, которой сделал он предложение на второй день знакомства, как авиационный налёт совершая, могла это первенство неба над всем прочим оспорить, не приземляя мужа, а всей душой поднимаясь за ним в его синюю бесконечность…

С развалом Союза пришли трудные времена. Топлива не было, самолёты месяцами не поднимались в небо, лётчики увольнялись. Шибанов, хоть майора только в минувшем году получил, а уж давно молодых учил, которых с каждым годом меньше приходило в авиацию… А и тех, что приходили, как учить? На чём учить? Когда топлива – нет? Объяснял на словах, жестами показывал, макеты сооружал… И схватывали ведь! И, дорвавшись до самолётов, взлетали! Если бы видели западные коллеги, как на лётном поле, где разваливаются самолёты, без топлива и ремонта стоящие, командир руками показывает подчинённым, как взлетать… Вот бы шок был у них! А ещё больший шок бы был, когда бы увидели, как после «тренировок» таких взлетают! Это наши только могут!

А всё-таки сказывался налёт этот мизерный. Учащались чрезвычайнее ситуации, неопытностью пилотов молодых вызванные. Иногда и трагедиями завершались… Гибли люди, гибла техника… Авиация гибла. Армия… Россия… Щемило сердце у майора Шибанова, а что поделаешь? По вечерам извозом подрабатывал, по выходным чужие машины чинил, чтобы семью содержать… В какой стране это видано?

А Ксюша, душа золотая, сколько времени терпела. Раз лишь осторожно, словно извиняясь, спросила:

– Серёжа, может, тебе… уволиться?

И то сказать: жене и детям в глаза смотреть стыдно – грош с копейкой в кармане не сходятся, квартиру так и не дало государство родное – вчетвером в однокомнатной жить приходится…

Из всего шибановского курса служить три человека остались. И уйти мог он с чистой совестью… Да и собрался даже однажды. Но вызвал к себе его генерал-майор Тарасов, под началом которого Сергей службу начинал:

– Что же, Серёжа, уходить собрался? Может, ещё подождёшь годик? Пойми, у нас ведь кадров почти не осталось… Кто молодёжь учить будет? Я понимаю: у тебя семья, и жить на что-то надо… Но ведь должен же кто-то служить! – и в этих словах последних столько боли прорвалось…

Генерал уже стар был. Два года оставалось ему до пенсии. Сам он за долгие годы службы ничего не нажил, гонора начальственного не было в нём ни капли. В части Тарасова не просто уважили и любили, но боготворили даже. Такие командиры – редкая удача для подчинённых.

Шибанов поднял голову. Генерал смотрел на него, сняв очки, испытующе, со смесью боли, просьбы, надежды и вины даже… Не приказывал Тарасов, не заклинал долгом и Родиной, но этого и не нужно было. Понял Сергей, что рассчитывает на него генерал, что не смеет он, Шибанов, подвести своего командира, обмануть его доверия, и ответил нарочито бодро:

– Это слухи, Виталий Михайлович. Я вовсе не собираюсь увольняться.

Просветлело лицо генерала, разгладилось:

– Значит, остаёшься? – уточнил.

– Так точно, товарищ генерал-майор!

Ничего не сказал Тарасов в ответ, поднялся, подошёл вплотную, по плечу похлопал, по-отечески…

И продолжилась шибановская служба. А по выходным – подработки: там обои поклеил, здесь машину починил, там телевизор отремонтировал. Всё умел Сергей. Золотые руки. Он и дома у себя почти всё собственными руками мастерил. Тем паче, так и дешевле. Мал был дом, а всё в нём родное, во всё душа вложена… А под окнами вишня да черёмуха цвела… А поодаль – сирень… Вот-вот, должны зацвести они… Шибанов и предложение Ксюше делать пришёл, сирени той наломав охапку. Какая она была тогда, Ксюша! Не красавица, а будто бы небо чистое в майский день – светлая! С той поры пятнадцать лет прошло… Она теперь уже не такая, конечно… Не проходят годы бесследно. А всё-таки нет её дороже, и не будет…

– Слушай, Шибанов, ты спустись с небес на землю-то! – голос Губайдуллина над самым ухом. – О чём задумался?

– Да ни о чём, Миха… Просто жить хочется! Вдруг почувствовал: дико хочется жить!

– Чего это ты? – нахмурился Михаил.

– Да успокойся, – рассмеялся Шибанов. – Просто весну чувствую… В марте у меня день рождения. В апреле у Славки… В мае – у Ксюши. А потом – у Лильки… Хоть бы к последнему отпуск дали, что ли…

– Мда… Весна… «Зелёнка» того гляди начнётся…

Вот, она – война! Приходит весна, все о радостном чём-то думают, а тут первая мысль: «зелёнка». Прав Мишка. Повылазят теперь перезимовавшие «духи», и начнётся всё снова-здорова… Вот тебе и вся весна!

– Семечек хочешь?

Шибанов мотнул головой.

– Как хочешь, – Губайдуллин пожал плечами и стал лузгать сам.

Михаил тоже лётчик. Правда, пилотирует он не «сушки», как Сергей, а вертолёты. По нынешним временам, дело куда более опасное. Подбивают вертолёты часто, да и сами сыплются… Оттого и звереет майор Губайдуллин и злость свою срывает на каждом, кто под руку попадётся.

– Недавно «корову» в Моздок вёл, – рассказывал Михаил. – Народу набилось, как селёдок в бочке! Ты электрички в час-пик видел? Вот! Только это ж не электричка! А вертолёт! Не может он везти больше, чем положено по нормативу. Ведь и так техника на ладан дышит! Но им же – плевать! Все улететь хотят! А вертолётов не хва-та-ет! И набиваются! Летят – стоя! Взлетели с трудом. Я аж перекрестился мысленно. Ей-богу, Шибанов, думал, не долетим. И боевиков не надо. Просто не выдержит машина. Эти бы комиссии в таком вертолёте прокатить – враз бы ездить перестали… Долетели, слава Богу. На этот раз. А в следующий что будет? Рухнет такая махина – сколько разом народа всмятку! И всего-то надо: закупить хоть несколько новых! И ничего! Жди от собаки кулебяки! Ну, разве неверно я говорю?

А кто бы спорил… С «сушками» тоже напряжёнка. Правда, в отличие от «коров», «сушка», если разобьётся, то всего 2-3 жизни унесёт… А «корова» – и сотню… Но да утешение слабое. Обещало руководство несколько новых «Чёрных акул» прислать. Ждали, радовались! Не прислали. Арабские страны вступились за чеченских братьев и пригрозили какими-то санкциями, по слухам… Так это или не так, пёс знает, но факт остаётся фактом: «акулы» так и не «приплыли»… Воюй, как хочешь.

Наши и воюют. Не оружием, не техникой, а чудом каким-то. Духом, смекалкой… Видать, думают наверху, что у нашего солдата и палка в руках стрелять будет, и консервная банка проржавевшая летать… Если они, вообще, там думают о чём-то… О чём-то, конечно, думают. Только, вот, о чём?

– У моего бабая в Татарстане, в деревне – дом, стадо баранов, огород… Лучше баранов пасти, чем эту «корову»! – ругался, между тем, Губайдуллин. – Всё, закончится эта поганая война, уеду к бабаю. И гори всё синим пламенем!

Долго бы ещё мог говорить Михаил, если бы не вызвали Шибанова срочно к начальству. Разведка обнаружила передвижения боевиков в одном из горных районов. Было принято решение нанести удар с воздуха.

Прежде чем взлететь, достал Сергей всегда носимую с собой фотографию жены и детей, посмотрел и убрал в нагрудный карман. С давних пор завёл Шибанов такую традицию: перед вылетом обязательно смотреть на эту фотографию. Только в этот раз при взгляде на родные лица отчего-то кольнуло сердце…

Самолёт взмыл в небо. Квадрат, где были обнаружены бандиты, был обозначен разведкой довольно точно, и это облегчало задачу…

Сколько таких вылетов было уже на счету майора Шибанова! В прошлую войну пролетал он над теми же зелёными массивами… Тяжёлый осадок оставила в душе та война. Не раз приходилось слышать от сослуживцев и бывать в таком положении самому, когда авиация, обнаружив лежбище боевиков не получала команды на их уничтожение. «Вопрос решается» – был дежурный ответ в таких случаях. А, пока он «решался», бандиты уходили. И хорошо, если просто уходили, а то ведь и успевали нанести удар первыми. Так обнаруженным, но не уничтоженным «Градом» в самом начале той войны была обстрелена колонна десанта. Имелись большие потери. Только после этого вопрос был «решён». Только боевики уже ушли. Вместе с «Градами». В том деле Шибанов участия не принимал, и историю эту рассказывал ему майор Губайдуллин, бывший её участником.

Интересно, не ушили ли «духи» из квадрата? Вполне могли успеть. Данные разведки поступили ещё утром. Но утром прибыла комиссия, совала нос, куда не прошено, и при ней уничтожить банду авиационным ударом показалось политически нецелесообразным…

Была бы проклята эта политика! Никогда в истории русская армия не проигрывала войн! Русский солдат и офицер не бывал побеждён! Проигрывали – политики. Крали победы армии. А сама армия русская – непобедима. Даже сейчас! И сами политики, шкуры продажные, не подозревали о том! И в прошлую войну сделали открытие неприятное: может ещё воевать русский солдат. И как может! Кто бы мог подумать! Ведь не для того ту войну начинали, чтобы победить. Но – чтобы быстро потерпела армия поражение. А армия – победила. Назло всем им. И тогда политики эту победу отняли и обратили в поражение. Под одобрительный гвалт общественности… Попалась когда-то Шибанову книжка о русско-японской войне. Было это как раз 97-м году. Читал Сергей и изумлялся, много схожего находя со своей войной. И победы, глупостью и подлостью чьей-то в поражения обращённые, и поведение общественности, японцев поздравляющей (теперь – «масхадовцев»)… Хотел тогда Шибанов даже глубже вопрос этот изучить, но не хватило упорства. Не его это дело было. А тут и новая война началась… Так и живём: от войны до войны, не успевая раны залечивать, дух перевести – поколение за поколением выбиваем – и как и когда восстанавливать?..

…Вдруг грохотнуло что-то. Накренился самолёт. Это с земли снаряд выпущен… Обшивку пробил… Запахло дымом. Серьёзное дело! Где же это затаились они? До квадрата нужного – лететь ещё… Или уж ушли они оттуда и дошли сюда? Эх, с утра надо было лететь!

Застрекотало внизу. Пулемёт? Выводить, выводить надо из под огня самолёт, отводить в сторону…

…А связи нет уже… Пулями провода повредило.

Вывернул Сергей штурвал, уводя теряющую высоту машину из опасной зоны. Но уже горела она. Мысли проносились в голове с неестественной скоростью. И среди них: «Счастье, что поблизости населённых пунктов нет… Жертв там не будет…»

Самолёт стремился к земле, как подбитая птица. Ох, не зря же кольнуло так сердце сегодня на вылете!

Оставался последний шанс – катапульта. В этих краях, правда, катапультироваться опасно: чёрт знает, кто тебя прежде отыщет – свои или абреки… Но выбирать не приходится… Лишь бы техника не подвела!

…Но техника (изношенная давным-давно!) – подвела… Не работала катапульта… Исчезло небо, утром ясное, а теперь вдруг облаками затянутое… И земля всё ближе, ближе… Казалось, никогда не была она так близко… И земли не стало…

Глава 7.

Кто рока ищет…

Хроника

10.03.00. Министр обороны РФ Игорь Сергеев официально подтверждает гибель 85 десантников 6-й роты 76-й псковской дивизии ВДВ в результате боя в ночь с 29-го февраля на 1-е марта.

12.03.00. Российским спецслужбами взят Салман Радуев.

29.03.00. Колонна Пермского ОМОНа попадает под обстрел боевиков. Погибли 43 военнослужащих, 18 – ранены, 9 – пропали без вести.

23.04.00. Под обстрел боевиков попадает колонна 51-го полка Тульской дивизии ВДВ. Погибло 15 десантников. 6 получили ранения.

Валерий Манилов объявляет о завершении войсковой части операции.

11.05.00. Обстреляна колонна федеральных сил, погибли 18 военнослужащих…

Цитата

«…вряд ли суждено сбыться надеждам, что боевики будут загнаны на зиму в горы, где и перемрут от тоски и безысходности. Большая их часть перезимует в домах, освещаемых «федеральным» электричеством, согреваемых «федеральным» газом и где они будут обеспечены гуманитарной помощью, поставляемой МЧС.

Вторая – что весной 2000 года наверняка начнётся партизанская война – вариант весны 1995-го. Это очевидно как для тех, кто воюет, так и для мирного населения, которое вынуждено с тревогой ожидать будущего. Подобные факты взывают к размышлениям: такое развитее ситуации на Кавказе выгодно тем, кто всего этого склонен не замечать». «Солдат удачи», №1 (64), 2000 год.

– Едрёный корень! Ну, это ж хандец какой-то! Твою мать, а… – капитан Шавлак круто развернулся к Стрешневу. – Ведь до нас это гребаное село пять раз зачищали! Как можно было прохлопать не схрон даже, а целый цех по производству оружия?! Какой, к матери под вятери, может быть наведён порядок?!

Стрешнев только руками развёл. Цех по кустарному производству оружия был обнаружен в погребе одного из домов взводом Игоря, которому был дан приказ хорошенько прочесать селение, при подходе к которому снайпером был убит один из бойцов стрешневского взвода. Когда спустились в погреб, то ахнули: миномёты, гранатомёты, ружья противотанковые, оборудование для их изготовки… А ведь это не далёкий горный аул, а селение, давно федеральными войсками освобождённое, не один раз «зачищенное»! И – проморгали???

– Небось, в дерьмократию играли, – с досадой говорил капитан. – Зачищали интеллигентно, чтобы не дай Бог не нажаловались на нас шкурам правозащитным. А у нас бойца теперь убили! И где-то снайпер этот грёбаный бродит! Может, даже в селе этом кантуется… Или где-то рядом. Уж, по крайней мере, аборигены знают, где его искать. Гадом буду, знают! И про цех этот знали. Не могли не знать! А за сокрытие такого «богатства» нужно было бы карательную экспедицию здесь устроить! А мы будем утираться. Ходишь по этому селению, все тебе в лицо улыбаются, все – лояльные и мирные, а повернись к ним спиной – зарежут! Кстати, что с хозяином этого дома?

– Нет хозяев, товарищ капитан. Соседи говорят, давно нет.

– Заметно, что давно! – буркнул капитан. – Видать, призраки бесплотные тут ружьишки-то изготовляли.

Шавлак поднял одно из ружей:

– Хорошая работа. Знали кустари дело своё. Может, даже прежде на оружейных заводах работали…

– Что делать будем с этой находкой, Леонид Иваныч?

– Что-что… Отправим в центр с соответствующим рапортом, а там уж пусть разбираются… Разбираются, почему этот арсенал раньше не нашли, и кто за это должен отвечать.

Стрешнев знаком велел бойцам уносить найденное оружие.

– Надо себе оставить, – пошутил один из них, румяный деревенский парень с расплющенным носом и смеющимися глазами. – Пригодится!

– Я тебе оставлю, Кузин, – усмехнулся старший лейтенант. – Погрузите это всё… Потом доложите.

– Есть!

– Самое главное, старлей, что никто ведь никакой ответственности не понесёт… – вздохнул Шавлак, закуривая. – У нас никто ни за что не несёт ответственности… Слово само это из обихода вычеркнули. Что хочу, то и ворочу… И не лезь поперёк, а то тебя же и припекут этой ответственностью…

– Леонид Иваныч, может, потрясти старейшин, как следует? – осторожно предложил Стрешнев.

– А – как следует? – мрачно отозвался капитан. – К ним так просто не подступишься. Это – главные люди. С ними нужно особый пиетет соблюдать… А то потом хлопот не оберёшься…

– Да какой пиетет? – вскинул голову Игорь. – Спрашиваю я одного из этих аксакалов хреновых: знал ты про этот цех? Нет! Не знал! Ни сном не духом! А глаза – лживые-лживые. Смотрит и ведь издевается, смеётся над нами! Сволочь старая… У самого, небось, сыновья по горам бегают! И снайпера, наверняка, эта гнида знает!