Битва при Гастингсе

– Скажите коллега, а не будет с моей стороны выглядеть выведыванием тайн, если я спрошу, почему ваш подопечный опять так долго думал над первым ходом?

– Сам ничего не понимаю. Мы готовили сегодня с утра один вариант, а он долго думал и сыграл совсем другой.

А дело было так. Утром проснулись довольно поздно. В будни турнир начинался не в десять утра, а в половине четвертого. Чуть прогулялись, позавтракали и сели готовиться к партии, благо соперник известен, и очень силен. Ричард Бишоп. Но, во-первых, с сильными играть намного интереснее, а во-вторых, известно к чему готовиться. Партии Бишопа опубликованы в прессе, а тут еще Владислав прихватил у Уотсона несколько свежих номеров Английского шахматного журнала. Изучая это издание, друзья наткнулись на две партии, в которых Бишоп играл против Гришиного любимого построения «Волжского гамбита» и применил новое и очень сильнодействующее средство. В обеих партиях черные получали неприятные позиции. За оставшиеся до игры три часа найти опровержение возможным не представлялось, поэтому Слонов предложил Гарову «Вечное» решение – ферзевый гамбит. Однако если за три часа опровержение не найти, то новый дебют подготовить тем более невозможно. Но ферзевый гамбит (не скажу любит), но знает в той или иной степени каждый шахматист. В этом построении пробить оборону черных труднее. Владислав показал кое-какие возможные хитрости и на этом направлении решили остановиться. Захочет противник сыграть на победу, немного перегнет палку и у Гриши появятся встречные шансы. Любой зрелый шахматист с удовольствием следовал бы этим путем, но в шестнадцать лет выдерживать осаду сложно и прежде всего психологически. Самому хочется в бой с гвардейцами кардинала со шпагой наголо. Когда главный распорядитель турнира перед началом партии представлял Уотсона и рассказывал о его книге, перед глазами юноши всплыла комната с портретами чемпионов и даже показалось, что ему подмигнул сам Капабланка! И тут подумалось: неужели стоило приезжать на такой турнир, чтобы трусливо сидеть в глухой обороне. И когда Бишоп сделал первый ход, захватив центр ферзевой пешкой, Гриша крепко задумался: как уклониться от нового, сильного варианта, но при этом получить обоюдоострую позицию. Вот он (мысленно конечно) избирает «Волжский гамбит», жертвует пешку, белые ее едят, но дальше играть как обычно нельзя – очень уж сильна новинка Бишопа (а может Уотсона, его тренера?). И вдруг Гришу осенило! А что если нанести удар по центру. Начинается сложнейшая тактическая перепалка. А пускаться в такие дебри можно только представляя последствия. И как этот удар не пришел в голову дома в Москве или хотя бы сегодня утром! Можно было бы не торопясь, с тренером расставить фигурки и прикинуть возможности. А тут не варианты, сплошной бурелом! Надо считать ходов на десять вперед, мыслимое ли дело! И на каждом ходу легко зевнуть удар.

Но мозг штука хитрая, а у шахматиста особенно. Капабланка, например, часто ошибался в анализе после партии. Многие находили ошибки в его статьях, комментариях, книгах, но попробуйте, отыщите ошибку в его партии. Он почти не ошибался. Помните? Сверх концентрация.

Двадцать пять минут прошло, а Гриша все думал. Решение он уже принял. Просто перепроверял. Наконец к исходу получаса черный королевский конь вышел на боевую позицию. Гриша откинулся на спинку стула, посмотрел по сторонам. Надо было дать мозгу небольшую передышку. Сейчас Ричард вернется, отшлепает три известных в теории хода и получит новинку (редчайший случай!) придуманную за доской. Вот тут начнется битва! Но соперник продолжал гулять по залу. Наконец увидел, что идут его часы, подошел и уверенно передвинул слоновую пешку. И тут на четвертом ходу Гриша раскрывает свои карты. Новинка на четвертом ходу – огромная редкость. Во многих дебютах новинки начинаются хода с двадцать пятого, а тут четвертый ход! Конечно, Бишоп погрузился в размышления. У него были все основания думать, что получасовое раздумье не более чем спектакль, чтобы вывести его из душевного равновесия, усыпить бдительность, а тут еще и новинка. Кто знает, а вдруг она подготовлена дома и белых на каждой клетке поджидают мины. И тут, как в русской сказке, три дороги. Налево пойдешь, коня потеряешь, направо, еще чего-то произойдет. А дорогу выбирать надо. И он выбрал путь, как ему казалось, понадежнее. Было у Гриши предчувствие, где-то в глубине души, что так и произойдет. Вообще у него была такая способность предугадывать действия соперника в минуты сверх концентрации. Тут-то гром и грянул. Такой начался обмен ударами, что зрители столик обступили. Шахматисты, как по зову волшебной флейты, устремили взоры на доску фаворитов.

Казалось бы, после серии форсированных (вынужденных с обеих сторон) ходов белые получают решающее преимущество. Все понимающе кивали головами, но не отходили: интересно, чем дело кончится. А Гриша ни минуты не думая выдал ходы, заготовленные во время своего получасового размышления. Как читатель помнит, любая задача решается на раз-два. И в любой комбинации есть два ключевых хода. Первым ходом был тот, которым Гаров начал эту рискованную линию, а вот получите и второй ключевой ход. Теперь подумать предстоит белым, и подумать крепко. Черные объявили шах, а закрыться от него можно двумя способами, но один уж очень рискованный. На такое идти просто страшно, даже если ты фаворит, а второй способ дает черным возможность сделать ничью повторением ходов.

Есть такое правило в шахматах: если позиция три раза повторилась – ничья.

Бишоп думал. Крепко думал. В такой позиции ошибка может стать последней, как у сапера. А Гриша второй раз с начала партии получил возможность расслабиться. Пока мозг можно выключить. Если соперник пойдет в борьбу, мозг легко включится заново, да еще посвежевшим.

Еще Гриша любил на время выключаться, потому что после возвращения удавалось взглянуть на позицию другими глазами, увидеть то, что раньше в голову не приходило. Он встал, прошелся вдоль столов, посмотрел, как играют другие. Приятно было размять спину – затекла.

Ричард Бишоп все думал. Но глаза от доски иногда отводил – постреливал в сторону Гарова. Словно пытался угадать его настроение.

А Гриша прошелся по залу, заглянул в ту часть, где играли дети и конечно не мог пройти мимо стола с книгами Уотсона. Там опять скопилась очередь покупателей. Одного из них узнал сразу. Браун старший, аптекарь. Поздоровались. Тут как тут и Браун младший.

– Как у вас дела, Макс?

– Сегодня ничья. А вчера выиграл. Вы тоже вчера выиграли?

– Да посчастливилось.

– Ну, теперь моя судьба в ваших руках

– В моих? – удивился Гриша

– Да. Если сыграете вничью, то мне завтра сражаться с Бишопом, скорее всего.

Гриша сделал неопределенный жест: мол, в шахматы двое играют, не все от меня зависит и пошел к своему столику. Краем уха услышал: «Дед! Не забудь найти Уотсона и попросить у него дарственную надпись.» Дед Браун послушно отправился на поиски.

Глава 12

В которой выясняется, что бессонная ночь может плохо отражаться на здоровье.

В этот момент в комнате отдыха сцена была пренеприятная. Все присутствующие склонились вокруг лежащего на полу мужчины. Тот то ли был без сознания, то ли с сердцем плохо стало. Какое-то оцепенение охватило людей. Слонов крикнул по-русски, чтоб открыли окно. Как ни странно его поняли по интонации. Владислав начал расстегивать Уотсону (а это был он) рубашку, галстук.

– Дайте я – откуда-то появился аптекарь, тоже опустился на колени, пощупал пульс, потрогал виски и вдруг двумя большими пальцами надавил на глазные яблоки и чуть приподнял голову Уотсона. Тот открыл глаза и начал постепенно приходить в себя. По совету Слонова пошли за водой, а больного положили на стулья, расстегнули рубашку пошире и в этот момент на груди стала видна татуировка. И не какие-нибудь сердечки-стрелочки, а несколько цифр.

– Спасибо, вы вернули меня к жизни – подслеповато щурясь на собеседника, сказал Уотсон.

– Не стоит благодарности. Это часть моей профессии.

Слонов помог скромному аптекарю:

– Мистер Браун имеет отношение к медицине и одновременно дедушка шахматиста.

– Так Макс Браун ваш внук? Вот не знал, что у него дедушка живет в нашем городе!

Удивительный все же оптимист. Только что лежал без сознания, а уже, не успев полностью восстановиться, радуется земляку. Кто-то вернул Уотсону упавшие очки. Хорошо не разбились. Левой рукой, надевая очки, правую протянул Брауну:

– Я Уотсон. Очень рад мистер Браун нашему знакомству.

Окончание фразы прозвучало не так бодро как начало. Видимо Уотсон зря встал. Он ведь еще не до конца оправился после обморока. А может причина в том, что надел очки. Резкая смена фокусировки иногда вызывает головную боль. Он опять сел, выпил воды. Только тогда стало легче. Все курильщики кроме Слонова деликатно вышли с ними и Браун. Уотсон в это время был не похож сам на себя. Куда-то подевалась его постоянная улыбка. Молча, смотрел то ли на дверь, то ли в пространство. Прибежал Пауэр:

– Врача вызвать?

Появление старого друга оказало самое благотворное действие.

– Нет, старина, не надо – улыбнулся Уотсон – Просто я не выспался.

– Все твои ночные бдения виноваты. Надо прекращать. Дать тебе снотворное?

– Зачем?

– Затем, что ты нам нужен – ответил Пауэр – Живым и здоровым.

– Ладно, уговорил. Давай.

– Ну, я же с собой не ношу. Принесу тебе вечером.

В этот момент вошел Гриша. Слонов вопросительно посмотрел на него.

– Ничья – кивнул Гриша.

Пауэр нашел хороший ход:

– Мистер Слонов! Раз мистер Гаров закончил, может быть, вы проводите Роби домой?

Пауэр был настроен столь решительно, что Уотсон даже не пытался сопротивляться. Слонов кивнул в знак согласия, а Пауэр добавил:

– А результат жеребьевки, с кем вам завтра играть я сообщу вечером. Роби, будь здоров! И это не пожелание, а приказ.

– Буду. Не переживай так сильно. У меня действительно ничего серьезного. Простое переутомление.

Макс Браун изучал таблицу турнира. Подошел Браун-старший.

– Ну что, дед? Все в порядке?

– Не совсем.

И он рассказал внуку про обморок. Вид при этом у старшего Брауна был такой озабоченный, как будто это с ним случился обморок.

– Это ты из-за него так расстроился? – посочувствовал младший.

– Да – ответил аптекарь, потом, немного помолчав, добавил – Когда такое случается с твоим ровесником, невольно лезет в голову мысль: сегодня с ним такое, завтра со мной.

– Дед! – не унимался младший – А если у него что серьезное и он больше на турнир не придет? Я так хотел, чтоб он мне книжку надписал.

– Не переживай. Уотсон же не умер.– оптимистично ответил старший – Ну если так срочно надо пойду к нему домой. Да хоть даже сегодня схожу. Годится?

Глава 13

В которой мы заглянем в шахматный клуб города Гастингса.

По дороге к дому Уотсона провожали не торопясь. Легкая прогулка вечером процедура и приятная и полезная одновременно. Гаров и Слонов по дороге с интересом слушали своего старшего товарища. Если встречался старый дом, Уотсон обязательно вспоминал что-то интересное как гид в музее. А около одного дома остановился, показал на него пальцем и спросил: «Что думаете об этом здании?» Москвичи пожали плечами. Дом как дом. Гриша высказал предположение:

– Может здесь вы раньше жили?

– Верно – улыбнулся англичанин – Было время я здесь можно сказать жил. Давайте зайдем на минуту.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.