Пионы Луи, или Золотой миллиард

Ирина Ирис

Пионы Луи, или Золотой миллиард

Лондон.

Марк Кросби вышел из кабинета дяди. Он закрыл за собой дверь и глубоко вдохнул. Марк находился в состоянии шока, и ему реально не хватало воздуха. Все его движения были машинальны, а мозг отказывался воспринимать то, что он услышал – настолько неправдоподобна, фантастична и в то же время чудовищна была полученная информация. Обычно, проходя по многочисленным залам фамильного замка, Марк останавливался, чтобы полюбоваться на великолепные картины дядиной коллекции, среди которых было много подлинных полотен известнейших художников, на китайские вазы, антикварную мебель и различные, как говорила Анна, жена дяди, безделушки, которые на самом деле были бесценными предметами искусства, собранными не одним поколением рода Кросби. Сейчас Марк просто ничего этого не видел, не замечал, он автоматически двигался к выходу, минуя комнату за комнатой. Мысли метались в голове, не находя ни решения, ни выхода из ситуации. Его охватывал какой-то всепоглощающий ужас, казалось, что у него действительно шевелятся волосы на голове. Он механически поблагодарил мажордома, распахнувшего перед ним дверь, и чуть было не прошел мимо своей машины, припаркованной у самого крыльца, на брусчатке рядом с фонтаном – привилегия только для членов семьи, все остальные посетители, а среди них были очень влиятельные особы, оставляли свои машины на специальной парковке перед въездом в парк имения. Но, интуиция все-таки сработала – так откровенно показывать свою растерянность было опасно, а дядя, Марк был уверен в этом, наблюдал за ним из окна. Поэтому молодой человек сделал вид, что его что-то заинтересовало на капоте Бентли, немного постоял, рассматривая это что-то, затем сел за руль и медленно поехал к центральным воротам поместья. У ворот к его машине присоединилась машина охраны, и автомобили понеслись в сторону Лондона.

Марк Кросби был единственным сыном Ричарда Кросби и единственным племянником Алекса Кросби. Алекс и Ричард, два родных брата, являлись, в свою очередь, представителями известного в финансовом мире клана Кросби, уходящего своими корнями глубоко в историю королевства. Они не фигурировали в списке Форбс, но их состояние давно превысило цифры самых смелых экспертных оценок доходов миллиардеров, возглавляющих верхушку этого списка. Старинный аристократический род Кросби не нуждался в признании или пиаре, Кросби избегали публичности, как, впрочем, и все члены круга избранных лиц, к которому они принадлежали…

Но, надо отдать должное, до определенного возраста дети и молодые люди этого круга не знали некоторых особенностей и жили жизнью обычных людей. Марк получил блестящее образование в сфере финансов и международного права. Имел привлекательную внешность – эдакий чисто мужской вариант с правильными спокойными чертами лица, волевым подбородком с ямочкой и стальными глазами. Ему исполнилось 37 лет. Он имел титул по крови, крепкое здоровье и спортивную фигуру. Марк возглавлял крупнейший инвестиционный фонд, принадлежавший его семье, входил, в качестве консультанта, в правления ещё нескольких фондов и компаний. А наибольшее удовольствие и удовлетворение ему приносила деятельность в качестве «Бизнес ангела». Это были его личные проекты, он считался успешным «Бизнес ангелом», был очень известен в этой роли, и многие начинающие бизнесмены и стартаперы искали его расположения. Он часто сам лично помогал скорректировать бизнес кейсы их же проектов или подсказывал идеи, которые всегда оказывались прибыльными. Марку нравилось этим заниматься, возможно, благодаря этому, и какому-то врожденному финансовому чутью, именно инвестируемые им бизнес проекты почти всегда «выстреливали».

Вместе с тем, эта внешняя картинка благополучной, беспроблемной красивой жизни далеко не соответствовала реальности. Марк рано убедился в простой истине, в которую не верят небогатые люди, что материальное благополучие не гарантирует счастье.

Его мир просто рухнул, когда в 18 лет он потерял мать. Его жизнь сразу разделилась на «до» и «после». До – это какие-то нереально счастливые картинки совместных игр, путешествий, вечеров с мамой, её улыбка, смех, неиссякаемый оптимизм, благодушие отца, обожавшего свою жену. У Марка было действительно счастливое детство. Он часто мысленно возвращался в тот мир и старался сохранить в памяти каждый момент, каждое событие, в то время как основная масса людей его возраста редко предаются детским воспоминаниям. Вспоминать – это прерогатива стариков, молодые люди живут настоящим. После – это отрицание, неприятие произошедшего, гнев на весь мир, непонимание, как вообще можно жить дальше…

Марк, вроде, и жил как все, учился, занимался спортом, ходил на разные мероприятия, интересовался событиями вокруг, иногда улыбался и даже смеялся. Но, внутри него была какая-то застывшая пустота. Со студенческих вечеринок он всегда уходил в самом начале, или просто не участвовал. Его, всегда пользующегося женским вниманием, стали раздражать девушки. От них Кросби был нужен только секс, ничего больше. Они часто менялись, ничего не оставляя после себя в его душе.

Первые годы после страшной потери Марк часто погружался в мысли о прошлом, пытаясь найти ответы на вопрос – почему это случилось именно с ним. В эти минуты он, бывало, не слышал обращенные к нему вопросы, не видел ничего вокруг. После одной из ситуаций, когда он в таком состоянии проехал на красный свет и чуть сам не угодил в аварию, пришлось обратиться к психотерапевту. Два десятка сеансов за баснословные деньги реально помогли. И Марк до сих пор при необходимости обращался к профессору психологии Джону Паккеру. Можно сказать, что они стали друзьями. Марк и отца, несмотря на сопротивление, отвел к Джону, после чего тот обрел некоторое душевное равновесие. Отца не стало совсем недавно. Его уход Марк пережил не так остро. Не потому, что меньше любил отца. Нет, они были очень близки. Это была такая настоящая мужская дружба, без внешних сантиментов, но с глубоким пониманием друг друга, с взаимной поддержкой, дружба скорее не отца с сыном, а двух взрослых мужчин, так как Марк быстро повзрослел, а отец после несчастья, наоборот, стал каким-то более ранимым. Но, оба хранили всё глубоко в себе. Внешне это были два успешных, жестких, закрытых бизнесмена.

Теперь у Марка осталась только семья дяди. У Алекса Кросби было две дочери, и к племяннику он относился практически как к сыну. И отец, и дядя постепенно вводили Марка в управление всем огромным бизнесом семьи, сами же не спеша отходили в тень, выступая в роли наблюдателей и консультантов. У Марка практически не было свободного времени, его ум постоянно был занят проектами, прогнозами, аналитическими отчетами и расчетами, и это спасало его от внутренней эмоциональной пустоты. Два года назад Марк узнал, что его семья не только обладает огромными богатствами, но и принадлежит к определенному закрытому клубу. К этому его подводили аккуратно, осторожно приоткрывая одну за одной двери в совершенно иной мир. Это было неожиданно и интересно. Но, сегодняшний разговор…

Сегодня мир рухнул второй раз. То, что он узнал, входило в какой-то дикий контраст с мирной картиной жизни за окном автомобиля. Обычная картина лондонских улиц. Кто – то спешит по своим делам, кто – то просто прогуливается, любуясь городскими достопримечательностями, как та группа туристов. Молодая женщина, улыбаясь, наклонилась к коляске. Мальчишки забавляются с неуклюжим щенком. Шумная толпа молодых ребят, похоже, студентов, лавирует на самокатах. Там, на лавочке, обнимается парочка. Уличные музыканты вносят свою прелесть в городской пейзаж. Пожилая элегантная пара заходит в костёл. Женщины в униформе, весело переговариваясь, сажают свежие цветы в уличные вазоны. Проносятся мимо знаменитые лондонские такси. Боже! И никто их этих людей ни о чем не подозревает! В самом страшном сне они не смогут увидеть тот кошмар, который им уготован. Что с ними будет? Что будет со всей этой картиной, вообще – с жизнью?

И еще один вопрос не давал покоя и мучил тем, что ответа на него получить было невозможно уже никогда. Вопрос стучал молоточками в висках и доставлял почти физическую боль. Знал ли отец о проекте? С одной стороны, не мог не знать. С другой, Марк не мог представить, чтобы его отец участвовал в этом. Еще одна мысль вонзилась иглой в мозг – может быть, смерть отца не была случайной? От собственного бессилия Марку хотелось кричать и крушить все вокруг. Впервые в жизни ему захотелось напиться так, чтобы забыть абсолютно все. Он с трудом, продолжая механически управлять машиной, добрался до своего небольшого особняка почти в центре Лондона. Войдя в дом, он попросил мажордома, открывшего дверь, принести ему в спальню бутылку виски. Жан, служивший у него более 10 лет и хорошо знавший привычки хозяина, с трудом скрыл свое удивление. Подавая на винном подносе виски, лед и бокалы, он лишь спросил Марка, как он себя чувствует, и не будет ли еще каких-то распоряжений. Марк машинально поблагодарил, попросил его не беспокоить, сел у окна и тупо глядя на по-прежнему бурлящий жизнью город за живой изгородью его ухоженного сада, начал пить бокал за бокалом, не чувствуя вкуса и никак не пьянея.

Москва.

В Москву, наконец, пришла настоящая весна. Ласковое солнце, воздух, напоенный ароматом первой зелени, легкий теплый ветерок, весело щебечущие птицы – все это радовало москвичей после долгой зимы. Ева вышла из офиса банка, в котором работала. Она почти физически ощутила, как солнечные лучи нежно ласкают кожу, погода была просто чудесной! Муж в командировке, дочка – на тренировке в сопровождении любимой бабушки. Вечер абсолютно свободен. Ева решила прогуляться по весеннему городу. Перешла шумный проспект и наметила себе маршрут по старым московским улочкам и любимым ей небольшим городским скверам.

Многие представляют себе Москву огромным шумным мегаполисом с сумасшедшим ритмом жизни и сумасшедшим количеством людей и машин. В принципе, так оно и есть. Но, в центре города сохранилось немножко старой Москвы. С узкими и не шумными улицами, старинными особняками, уютными сквериками. Можно зайти в усадьбу Толстого и погулять по саду. Можно посидеть в парке на Патриарших прудах, возможно на том самом месте, где Булгаковский Воланд беседовал с московскими писателями. Можно по Нескучному саду побродить.

Ева любила именно такую Москву. Прогулки её успокаивали. Она возглавляла в банке отдел взыскания задолженности. Люди всё больше брали кредиты и всё больше эти кредиты не выплачивали. Какие только истории не приходилось выслушивать – о потере работы, о проблемах в семье, о тяжелых болезнях, о мошенниках, перечень можно продолжать долго. Некоторым Ева реально сочувствовала, но помочь могла лишь в редких случаях, предусмотренных законом. В основном же, долги взыскивались по действующим процедурам. Последнее время она стала задумываться о поиске новой работы. Здесь она проработала уже более 5 лет и чувствовала, что устала, наступил период выгорания. Хотелось заняться чем-то созидательным, избавиться от негатива, которого на её работе становилось все больше. Ева пока не находилась в активном поиске работы, но резюме на хент хантере все же разместила. Сходила на пару собеседований. То, что предлагали, не заинтересовало, и она решила, что надо искать самой.

Но, сейчас Ева не думала о работе, а просто наслаждалась весной. Весна отражалась даже на лицах людей – редкие прохожие улыбались и поднимали головы, чтобы полюбоваться необыкновенно красивым небом, чистым и прозрачно голубым. Ева тоже невольно улыбалась. Она не спеша прошла по маленькому парку. На лавочке у выхода сидела женщина. Когда Ева приблизилась, женщина вдруг судорожно вздохнула и стала медленно падать на бок. «Боже, только не это» – пронеслось в голове. Ева оглянулась в надежде увидеть кого-то, кто мог бы помочь, но аллея была пуста. Ева не была ни черствой, ни равнодушной, но именно сегодня ей так хотелось просто беззаботно прогуляться. Она тут же внутренне устыдилась своих мыслей и поспешила к женщине. Та уже лежала, скрючившись, на лавке и, казалось, не дышала. Ева не знала, что делать. Схватив незнакомку за плечи, попыталась посадить. Сквозь одежду прощупывались все кости – женщина была необычайно худа. «Что с вами? Вы меня слышите? Вы можете говорить?» – Ева немного встряхнула её и с облегчением увидела, что губы у женщины шевелятся. «Сейчас я вызову скорую» – Ева открыла сумочку, чтобы достать телефон. Тут она увидела, что к ним быстро идёт, почти бежит молодой парень. Он мгновенно оценил ситуацию, взглянув на неестественно бледную с закрытыми глазами женщину на скамейке. «Я звоню в службу спасения» – у него в руке уже был телефон. Ева отдала должное скорости его реакции – сама она даже не успела найти аппарат в сумочке. А ещё ругают современную молодежь. Вон, какой молодой, стильно одетый, а мгновенно прибежал на помощь совсем незнакомым людям. Ева украдкой, несмотря на ситуацию, рассматривала молодого человека. Он обладал необыкновенно открытой и располагающей внешностью. При этом – модная прическа и татуировки на накаченных руках. Парень, между тем, посмотрел на номер дома через дорогу и назвал в трубку адрес. Потом повернулся к Еве:

– Вы ее знаете?

Ева отрицательно покачала головой:

– Нет, я просто проходила мимо.

Женщина теперь просто безжизненно сидела, закрыв глаза. Парень взял её руку, пощупал пульс и кивнул Еве: «Пульс есть, и достаточно ровный». Он стал настойчиво спрашивать незнакомку:

– Что у Вас случилось? Что-нибудь болит? Что с Вами?

Та, вдруг, не открывая глаз, еле пошевелила губами:

– Пить… Я не ела 3 дня…

Голос был похож на шелест. Молодой человек обомлел: «Боже! В наше время!». Он повернулся к Еве: «Что же с ней могло случиться?»

– Давайте пока отведем её вон в то кафе через дорогу. Я как раз назвал по телефону номер этого дома.

Они взяли женщину под руки с двух сторон. Та бессильно повисла, но ногами все же кое – как перебирала. Они с трудом добрались до кафе. Полностью занятая несчастной, Ева не заметила, как её новый знакомый повернул дверной замок и перевернул табличку на двери – на той появилась надпись: «Закрыто».

Заведение было маленьким, всего на несколько столиков. Приглушенный свет контрастировал с солнечным вечером за окнами. В зале никого не было, только за барной стойкой в глубина стояла девушка. Парень махнул ей рукой:

– Дайте побыстрее воды!

Вместе с Евой они усадили странную незнакомку за ближайший столик. Барменша с невозмутимым видом принесла бутылку воды и стакан. Молодой человек быстро налил стакан и поднес к губам женщины, пытаясь помочь ей пить. Но, та, неожиданно, сама схватила бокал и начала пить так жадно, как может пить человек, реально испытывавший сильнейшую жажду. Потом она подняла глаза на стоявших вокруг неё и тихо жалобно попросила:

– Можно мне немного поесть?

Все трое застыли в оцепенении. У Евы не укладывалось в голове – умирающий с голоду человек в центре Москвы! Незнакомка была достаточно миловидной, если бы не ненормальная худоба, даже привлекательной. Да и одета она была не как нищенка, обычное платье, пиджак, туфли совсем не поношенные. Правда, никакой сумочки при ней не было. Все это Ева охватила одним быстрым взглядом. И этот молящий голос – шелест, просящий еды. Первым из ступора вышел парень:

– Принесите же ей что-нибудь быстрее! Я заплачу.

Барменша метнулась куда-то вглубь кафе и на удивление быстро принесла поднос с несколькими тарелками. Женщина потупила взгляд и стала торопливо есть хлеб. Парень повернулся к Еве и девушке:

– Не будем её смущать.

Он жестом пригласил отойти к барной стойке. Вместе с Евой они уселись на высокие стулья, а девушка заняла свое место за стойкой.

Молодой человек, между тем, дружески улыбнулся Еве:

– Давайте, наконец познакомимся. Мы с вами вместе человека спасли, а сами не знакомы даже. Меня Александр зовут.

Он протянул руку. И Ева улыбнулась в ответ.

– Меня – Ева.

На душе было хорошо. Она опять подумала, что зря старшее поколение вечно ругает молодежь. Вот яркий пример порядочного и доброго современного парня! Александр заказал два Апероль Шприца. Он был взволнован происшедшим и предложил немного расслабиться. Ева не имела привычки принимать угощение от незнакомых мужчин, но тут было другое – их сближало общее стремление помочь ближнему, и Александр уже не был посторонним. Он между делом рассказал, что недавно закончил университет и занимается своим небольшим бизнесом доставки еды, что коренной москвич и живет вдвоем с мамой, а девушки у него нет – как-то все не складывается. Ева пошутила, что у такого хорошего парня обязательно должна быть девушка, и обязательно будет. Они мило болтали, теперь новый знакомый расспрашивал Еву о семье, о работе, о жизни и слушал с неподдельным интересом. Официантка принесла и поставила на стойку два коктейля. Александр поднял свой бокал и приглашающе кивнул.

И тут произошло что-то странное. Может быть, едва уловимый быстрый взгляд, которым он обменялся с девушкой за стойкой? Неожиданно мелькнувшая мысль – почему не едет скорая? И страх, неожиданно и неприятно охвативший Еву. Ева знала этот липкий всепоглощающий страх. Он уже два раза спасал ей жизнь. Мама говорила, что Ева обладает «шестым» чувством.

Когда Еве было 6 лет, она вместе с родителями отдыхала на море. Они должны были отправиться на морскую прогулку на небольшом пароходике вместе с другими туристами. Ева устроила настоящую истерику, она сама потом не могла объяснить – почему знала, что им не надо садиться на катер; она визжала и каталась по берегу, родителям было стыдно перед остальными пассажирами и капитаном. В конце концов, после пятнадцатиминутных уговоров родители отказались от экскурсии. Пароходик уплыл без них. Мама молча отвела Еву в гостиничный номер. Ева слышала, как они с папой обсуждали её поведение и говорили что-то на счёт визита к психологу. А вечером весь отель с ужасом узнал, что это судно попало в небольшой шторм и перевернулось, всех пассажиров спасли, кто-то отделался испугом, кто-то попал в больницу. Родители опять перешептывались ночью: «А если бы мы поплыли, что бы могло случиться именно с нами?» На следующий день мама очень аккуратно попыталась выспросить у Евы – почему та так не хотела покататься по морю, ведь до этого предстоящая поездка вызывала у нее восторг. Ева только сказала: «Мама, мне вдруг стало очень страшно. Внутри». Мама обняла дочку, спросила: «А сейчас». Ева беззаботно ответила, что сейчас все прошло. Девочка заметила, что с тех пор мама иногда внимательно присматривалась к ней, старалась оградить её от возможных проблем и никогда ни за что не ругала. Потом инцидент забылся. Но, этот страх вернулся еще раз. Когда произошел тот злополучный взрыв в метро.

Ева была уже взрослой, жила с мужем отдельно от родителей. Они с мамой договорились встретиться и немножко порадовать себя шоппингом. Весело смеялись, подходя к станции, и тут Еву пронзил тот же внутренний страх – она вспомнила себя, шестилетнюю, в тот день у моря. Теперь Ева могла осознанно проанализировать свои ощущения. Внутри, как огромный, ощущаемый почти физически, ком, нарастал необъяснимый панический ужас. Казалось, сейчас остановится дыхание. Хотелось без оглядки бежать от этого места. Но, где-то под паникой таилось простое понимание того, что ей не надо спускаться под землю. Ева постаралась взять себя в руки, глубоко вдохнула, выдавила подобие улыбки и небрежно сказала маме, что ей не хочется идти в шумный торговый центр, а хочется просто пройтись с мамой по городу, поболтать, посидеть в кафе.

– Давай, покупки в следующий раз, а сегодня просто пообщаемся друг с другом, мы так давно не виделись.

Мама удивилась, но возражать не стала. С молчаливого обоюдного согласия, они сделали вид, что не произошло ничего особенного, хотя у Евы внутри мелко дрожал не пропавший никуда комок, и гулко стучало сердце, а мама, конечно, видела, что дочка еле сдерживается. Постепенно, слушая мамину веселую болтовню про новости у многочисленных знакомых и родственников, про последнюю поездку в Вену на оперу с папой, про их новое развлечение – милого щенка йорка, а мама умела интересно и захватывающе рассказывать и сейчас вовсю использовала свой талант для того, чтобы отвлечь свою любимую дочку от каких-то неприятных мыслей, Ева стала оттаивать и постепенно успокоилась. Ей хотелось забыть неприятное чувство, как будто она заглянула куда-то за грань, в бездну.

Они прошлись по набережной и расположились на уютной веранде небольшого кафе. Через открытую дверь был виден телевизор над барной стойкой. Мама наслаждалась десертом из мягкого сыра и фруктов, а Ева потягивала слабоалкогольный коктейль, когда они увидели, что весь персонал стянулся к барной стойке, бармен прибавил звук и все услышали про взрыв в метро, как раз на той ветке, по которой они должны были ехать. Голос ведущего долетал до Евы, как сквозь плотный туман.

– На месте работают спасатели и полиция… подробности пока не известны… число жертв уточняется… пострадавших отправляют в такие-то больницы… очевидцы слышали 2 хлопка… движение поездов прекращено… такие-то станции закрыты…

Ева залпом допила коктейль, встряхнула головой, стряхивая оцепенение, и прямо взглянула на мать. Та, в свою очередь, также прямо и серьезно смотрела на дочь. Обе понимали, что Ева второй раз спасла их от возможной смерти, по крайней мере – от беды. Но, что это было? Ева не могла объяснить того, что с ней происходит, и это её пугало. Елена, так звали маму Евы, начала разговор первой.

– Знаешь, после того случая с пароходом я всё время наблюдала за тобой. Ты, может и не помнишь, расспрашивала тебя, невзначай, о твоих снах, фантазиях. Вроде, ничего такого не замечала и не стала тебе ничего рассказывать. А теперь пришло время рассказать, надо – чтобы ты знала. Елена немного помолчала.

– Мою бабушку, твою прабабушку, ты её и в живых не застала, в её небольшом городке считали почти колдуньей, правда доброй. Некоторые, может быть, и злой. Она и судьбу могла предсказать, и от болезней лечила, и обереги ставила. Люди к ней толпами ходили. Но, у самой судьба была – не позавидуешь. Три мужа – и все умерли трагично, из троих детей только моя мама, твоя бабушка, в живых осталась, остальные тоже до взрослого возраста не дожили. И сама она, хоть и дожила до 90 лет, всю жизнь мучилась жесточайшими головными болями. И всё время боялась по наследству дар передать, говорила, что все несчастья – это расплата за дар этот. Дочку свою, твою бабушку, в Москву отправила учиться, и сама чаще в гости приезжала, чем в родной город в гости звала. А я, ты не поверишь, вообще ни разу в том городке не была. Бабушку только у нас в гостях, в нашей старой квартире на Арбате, видела. Помнишь эту квартиру? Это бабушка её нам и купила, когда я родилась. Думаю – много у нее богатых клиентов было.

От нее такая любовь шла, обнимет меня, целует в макушку, в щёки, и прямо какая-то сила в тело идёт, хочется смеяться, радоваться, бежать куда-то. Сейчас понимаю, она реально сильной энергетикой, как теперь говорят, обладала. Но, почему так не хотела, боялась, что нам дальше эта сила перейдет, – не знаю. Как-то спросила меня, бывают ли у меня видения? Я удивилась – как это? Она стала объяснять – вот когда ты спишь, тебе сны сняться, всем людям снятся. А видение – ты не спишь, а картины какие – то видишь, как кино, ярко так видишь. Я ответила, что – нет. Она так обрадовалась, обняла меня опять, и я про этот разговор забыла. Маме вообще не до видений было. Это мы с тобой коренные москвички. А она – одна в чужом городе. Сначала училась, потом работала много, потом с папой, твоим дедом, встретилась, детей долго не было, затем я родилась. Опять – ни детского сада, ни няни не найдешь. Бабушка и тут, правда, помогла – и квартиру купила, и няню как-то умудрилась найти. Мама диссертацию пишет, няня, конечно, с ребенком помогает, но и родителям достается – я шустрой девочкой была. Я так просилась к бабушке в гости съездить, мне представлялся эдакий сказочный городок в лесу и обязательно на берегу речки, но бабушка всё время предлоги находила отказать. Вместо этого, мы с ней и на море отдыхали, и по Волге на теплоходе плавали, даже в Болгарию летали, но именно к ней в гости – никогда. Она даже свой уход так, можно сказать, организовала, чтобы ни дочка, ни внучка на похороны в родной город не должны были ехать. Когда совсем стареть стала, мама стала её уговаривать в Москву переехать. Бабушка, естественно, – ни в какую. А тут вдруг позвонила и говорит, что решила все-таки переехать, дескать, правда, тяжело одной стало. И через неделю явилась с двумя чемоданами и крупной суммой денег – дом и всё хозяйство сама продала, оставила только самое необходимое и несколько старинных книг. Маме вручила деньги и завещание, завещание велела только после её смерти вскрыть. Мама и значения не придала ни чему, стала комнату для бабушки устраивать, чтобы поудобнее её разместить – та только улыбалась грустно, благодарила и говорила, что не нужные это хлопоты. А ровно через неделю умерла, спокойно, тихо, во сне. Причиной смерти инфаркт определили, только на сердце она до этого никогда не жаловалась. Вскрыли завещание, а там её последняя воля – похоронить под Москвой, деревеньку назвала, памятник на могилу описала. Дочке и внучке, а больше у неё никого и не было, наказ – часто на могилу не ездить, но в порядке содержать, и главное – не ездить в тот городок. Еще – книги хранить, не продавать. Вот так… Сама поставила точку. Мама, конечно, все в точности исполнила. А умерла бабушка ровно за 9 месяцев до твоего рождения.