
Полная версия
Чары зла и любви. Легенды Пурпурного Города
– Милое сравнение, – усмехнулась Адриана, и застигнутая врасплох Эль почувствовала, что краснеет. – И какое точное! Я действительно больше похожа на ядовитый цветок, чем на рябину. В первую же встречу я отравила тебя своим ядом. Это вышло случайно, но не стало для меня неожиданностью. Поначалу у меня не было полной уверенности в том, что что-то получится. Ты могла не выдержать контакта со мной.
– То есть попросту умереть, – тихо сказала Эль, опуская глаза.
Глава 9
Прекрасный и отвратительный город
«… что-то было низвергнуто во мне, чего нельзя уже было поднять; что-то снизошло на меня, от чего нельзя было спастись бегством».
В. Гюго «Собор Парижской Богоматери»
Эль чувствовала себя слишком опустошенной, чтобы удивиться и разозлиться по-настоящему.
– Не буду отрицать, такая вероятность была. В этом случае я пришла бы к тебе в твоей другой жизни. Конечно, пришлось бы снова ждать, но ничего не поделаешь, – будничным тоном сказал призрак, если, конечно, у призрака вообще мог быть будничный тон.
– И после этого ты говоришь, что ты не эгоистка? Ради одной неудавшейся попытки ты готова была отнять у меня целую жизнь! Тебе-то, конечно, терять нечего, но обо мне ты даже не подумала.
Эта мимолетная вспышка гнева отняла у Эль последние силы, и она уже жалела о ней. Выяснять отношения с духом было себе дороже.
– Разве ты не сказала, что готова пожертвовать ради меня жизнью? Не думаю, что есть разница – одной или двумя, – спокойно заявила Адриана.
– Это все приворот, – буркнула Эль.
– Нееет, радость моя, это ты, – покачал головой дух и игриво ей улыбнулся. – Приворот не творит волшебство из воздуха. Он лишь усиливает то, что уже есть.
– И что же это?
– То, что появилось во время физического контакта.
– Какого еще контакта?
– А ты уже забыла, как я гладила тебя и целовала? – все с той же легкомысленной улыбкой спросила Адриана.
Казалось, происходящее забавляло ее. Она словно играла с Эль в кошки-мышки, заранее предвидя, чем все закончится, и нарочно оттягивая сладостный момент победы.
– Но это же не то же самое, что… – промямлила Эль, чувствуя, как щеки ее заливала краска.
– Не то же самое. То, о чем ты подумала, вовсе необязательно. Подойдет любой контакт, во время которого происходит обмен жидкостями. Ты, конечно же, не могла знать, что тела призраков источают невидимый и очень опасный для людей яд.
– Я читала, что у медиумов во время спиритических сеансов из носа, ушей и рта течет жидкость, из которой состоят призраки…
– Эктоплазма, – кивнула Адриана. – Мы пропитаны ею насквозь, словно забальзамированные мумии. Как бальзам помогает мумиям сохраниться, так эта субстанция помогает нашим призрачным обликам не рассыпаться в пух и прах. Душа не может долго оставаться без тела в материальном мире, если только это не душа какого-нибудь сверхъестественного существа. Безумное желание остаться дает таким, как я, возможность создать себе подобие тела. Отсутствие плоти и крови частично компенсирует этот яд, который сочится из смертельно раненой души. Своими страданиями, своей пережитой, не отпущенной, не прощеной болью мы пропитываем свои призрачные тела, и они служат нам сколь угодно долго. Существа грубые и примитивные создают для себя чудовищные облики, на которые невозможно глядеть без отвращения. Существа возвышенные создают нечто прекрасное…
– А ты выглядела при жизни так же? – не удержалась от вопроса Эль.
– Да. Невозможно создать совершенно другую внешность. Так или иначе, мы воспроизводим облик своего умершего тела, но можем утрировать детали. Я никогда не придавала большого значения своей внешности и воссоздала себя ровно такой, какой была при жизни, облачив получившийся сосуд для души в белые одежды.
– Как предсказуемо, – не без ехидства заметила Эль.
– Оставим неоправданный интерес к собственной внешности душам поверхностным, которые сами не поняли, для чего решили остаться. У меня же с самого начала была цель, ради которой я была готова на все. Знаешь, я рисковала сойти с ума. Такая участь уготована большинству из нас. Внутренне и внешне свихнувшиеся души походят на монстров. Они готовы уничтожить все, до чего могут дотянуться. Эта судьба миновала меня только потому, что на этом свете есть ты… Кстати… я думаю, ты знаешь, как я выглядела при жизни.
– Знаю… Мне часто снятся руины церкви, – с замиравшим сердцем проговорила Эль. – Это далеко отсюда?
– Не очень.
– Это город?
– Да, прекрасный и отвратительный одновременно – тебе бы там понравилось.
– Адриана, скажи, почему сгорела та церковь? – после некоторого раздумья спросила Эль.
Она вдруг почувствовала, будто вся ее кровь вытекла из похолодевшего тела, а вместе с ней и сама жизнь. И в то же время вены будто до краев наполнялись какой-то чужой кровью. Она забыла обо всем на свете, даже о призраке напротив. Она чувствовала лишь эту чужеродную кровь в своем холодном теле, которая едва ли согревала его, но наполняла душу каким-то инородным чувством. Чем-то на грани восторга и отчаяния.
И чувство это было окрашено пурпурным. Прекрасный и отвратительный… Пурпурный город! Там жила Адриана. Там бывала она, Эль, в своих тревожных снах. Или не только во снах? Неужели эти сны были не снами, а воспоминаниями из ее прошлой жизни? Этот город очаровал ее и погубил так же, как Адриану. Да, она точно знает, что погибла там… Отчего сгорела та церковь?.. Ответ призрака донесся до нее, словно сквозь толстое стекло. Она была слишком погружена в эти отголоски воспоминаний, чтобы воспринимать реальный мир и даже ирреального призрака в нем.
– А ты не помнишь?
Эль устремила на духа безумный взгляд и в отчаянии вымолвила:
– Что ты сделала со мной? Почему я начинаю вспоминать свою прошлую жизнь?
– Разве не этого ты хотела? Понять кто ты и откуда. Говорят, что все мы родом из детства. Но я бы сказала, что все мы родом из прошлой жизни. Душа не обрывает накопленные связи, помнит совершенные ошибки и грехи, и они перекочевывают из одной жизни в другую. Однажды ты пролила чужую кровь, и теперь будешь вынуждена пролить свою, чтобы искупить вину, чтобы стереть невинную кровь со своих рук. Ты должна принести себя в жертву, чтобы, в конце концов, очиститься.
– Но почему жертва эта предназначается тебе? Ты преследуешь свои личные цели…
– Кто тебе это сказал? Я хочу спасти невинных.
– Невинных? А тот призрак, с которым ты познакомилась перед смертью, тоже невинный?
– На сегодня с тебя хватит! Одно мимолетное воспоминание о нем может навсегда лишить тебя покоя. Ты еще не готова. В этой жизни у тебя есть я. Я тот невинный, которого ты должна спасти.
– Почему я чувствую, что мы трое неразрывно связаны?
– Потому что мы трое неразрывно связаны, – серьезно ответил дух.
– Хватит надо мной издеваться!
– Я не издеваюсь… Он мой брат. Вернее, был им.
– И мой?
– В каком-то смысле, да.
– Значит, ты моя сестра?
– И да, и нет.
– Это слишком сложно… Кто подбросил ягоды на порог?
– Повелитель ветра.
Перед мысленным взором Эль появился образ холма, возвышавшегося в фиолетовых сумерках. На вершине его стоял с распростертыми руками юноша с прекрасными пепельными волосами и шептал слова заклинания на непонятном языке. А рядом с ним был еще один, черноволосый, который смотрел отуманенным взглядом на пылавшую алым маревом линию горизонта. В сердце девушки на мгновение отозвались его тоска и пламенное желание.
– Он хочет тебя вернуть! Ты нужна ему! – содрогаясь всем телом, воскликнула Эль и после паузы тихо добавила:
– Он любит тебя всем сердцем. Так же, как и я.
– Не ревнуй, моя милая, – усмехнулась Адриана, – моей испепеляющей любви хватит на всех.
– Ты меня любишь? – неожиданно для самой себя спросила девушка.
– Конечно. Если бы я тебя не любила, ты бы уже была мертва. Этот приворот я узнала от друга повелителя ветра, а он очень сильный колдун. Когда-то его низвергли с небес за то, что он помог одной душе сбежать. У него оставалась еще одна, последняя, жизнь. Его не лишили ее, поручив миссию, выполнив которую, он будет прощен.
– Вряд ли он будет прощен, – покачала головой Эль. – Он создал этот приворот, и за одно это ему гореть аду.
– Не переживай так. Ад ни ему, ни мне теперь не страшен.
– Ты так говоришь, как будто собираешься жить вечно.
– Мы все будем жить вечно. Благодаря тебе.
С этими словами призрак начал медленно таять в воздухе. Спустя минуту от него осталось лишь застывшее в пепельных сумерках черное сердечко, словно отправленный воздушный поцелуй. Эль протянула руку, дотронулась до него пальцем и тут же с криком отдернула ладонь. На коже выступила капля крови, словно его укололи шипом. «Она это специально! Она ненавидит меня! Но за что?.. За что мне все это, Господи?» – пронеслось у нее в голове. Тело обмякло, и, зарывшись лицом в обвитые коричневыми сухожилиями листья, она разразилась громкими рыданиями.
Глава 10
Зачарованная осенью
«…правило добрых натур привязываться к тому, от кого они много терпели. Они дорожат тем, что им дорого стоило».
Ж. Санд «Замок Пиктордю»
Расплавленная позолота лилась с предказатного неба, покрывая кроны старых деревьев прозрачным покрывалом. Уставшее солнце окутывало призрачной дымкой лес, и тени деревьев играли в прятки с косыми лучами. Это лившееся прямо с неба расплавленное золото оставляло свои капли на листьях, и их желтые, красные и оранжевые грани искрились и переливались. Осень заковала их в хрупкий металл, который вот-вот заржавеет, и тогда каждый листок превратится в собственную тень. Но пока что они полыхали в закатном свете октябрьского солнца. Опавшие листья шуршали под ногами, стелясь уютным ковром по остывавшей в своем сне земле.
Этот нежный свет, этот мягкий ковер под ногами, эти приветливые в своих маскарадных костюмах деревья, – все это отзывалось в сердце Эль знакомой щемящей грустью, которая перетекала в пламеневший, как кленовый лист, восторг. Когда-то она уже испытывала это чувство; вот только было это не в этом лесу, не в этой деревне и не в этой жизни. Тогда она тоже долго, гораздо дольше, жила, ничего не замечая вокруг, а потом прозрела. Но было почти поздно. Ей был дан последний шанс познать эту хрупкую красоту, которая замерзала от надвигавшегося дыхания зимы. И она не просто познала это чудо, но и разделила его с такой же зачарованной осенью душой. Та душа была такой же хрупкой и светлой, как эти тихие октябрьские сумерки. И она полюбила ее всем своим оттаявшим после долгой спячки сердцем. То была не та темная любовь, которая несла лишь страдания и разрушение. Нет, это была настоящая любовь, без всякой магии и приворотов. Единственная настоящая любовь, которая была дана ей. Любовь, которая хоть и не искупила все, но отогрела сердце.
В ту осень она разделила последний глоток кристального воздуха с другим человеком. Призрак же дышать не умел. Тогда был тот, с кем она могла пройтись рука об руку меж стройных деревьев. А теперь нет – одно мимолетное прикосновение к призраку причиняло боль и отравляло ее смертное тело. В прошлой жизни ей было с кем встретить последние осенние сумерки. Будет ли с кем теперь?.. В ту осень она умерла… Но только смертью можно закончить жизнь, разве нет?
Эта осень тоже был последней, но на этот раз смерть не будет столь милосердна. Сначала ей предстоят страдания. Но разве она уже не страдает? Разве не гнетет ее душу темное чувство, не разъедает его, словно ядовитые испарения прекрасного цветка? Разве не лежит на сердце тяжелой ношей созданный падшим ангелом приворот, что выпивает из него кровь капля за каплей?
Нет, то были еще не страдания. Язвы, кровотечение и хлесткие слова призрака, что распарывали ее душу, как распарывает податливую плоть ядовитый хлыст, – все это было лишь подготовкой перед настоящей болью, которую ей предстоит испытать сегодня.
Ей ни за что не скрыться от той, что обманула саму смерть.
– Очень образно, – услышала она позади себя насмешливый голос и дернулась так, будто ее ударили.
Она совершенно не готова! Но разве можно подготовить себя к адской боли, к любви к призраку, к жертвоприношению?
Эль заставила себя обернуться и едва не столкнулась лбом с Адрианой. Сегодня дух выбрал зеленое бархатное платье, которое подчеркивало болотный оттенок его глаз. На голове снова красовалась рябиновая корона. Распущенные пряди развевались на ветру, словно черные атласные ленты.
– Дорогая, вот уже почти два месяца мы встречаемся здесь два, а то и три раза в неделю, а ты все еще не можешь привыкнуть к моим внезапным, пусть и эффектным появлениям, – усмехнулась Адриана.
– Что толку от этих встреч, если я их едва помню? – буркнула Эль, игнорируя колкое замечание, которое на самом деле задело ее, ибо было правдой.
– Я же говорила тебе, однажды придет время, и ты вспомнишь все. Ты обладаешь огромными знаниями. Знаешь магические свойства каждого дерева и каждой травинки, что растут в этом лесу. Это все уже здесь, – рука призрака взметнулась вверх и наградила лоб Эль невесомым прикосновением.
Однако Эль его почувствовала и посмотрела на Адриану полным упрека и обиды взглядом.
– Я бы не стала беспокоиться об этом, зная, что тебе сегодня предстоит, – пожал плечами дух и пошел вперед.
Эль потерла лоб, который полыхал так, будто ее ужалила пчела. Почувствовав, что ткань перчатки намокла, она с отвращением отдернула руку. Она постаралась не думать об этом – и правда, это уже неважно.
– Когда придет время? – спросила Эль, стараясь сосредоточиться на своем вопросе.
– Ты поймешь. А пока что твоя голова – огромный сундук, в котором заперты на ключ немыслимые сокровища.
Девушка и дух шагали по пестрому ковру из листьев к их месту – раскидистому дубу. «Не рука об руку», – с горькой усмешкой подумала Эль.
– Может, ты специально их запираешь? – высказала она внезапную мысль, которая неприятно поразила ее.
– Не специально. Ты все еще человек, а я все еще дух. Пока что ты не можешь полноценно контактировать со мной и усваивать полученную от меня информацию. Но ты особенная, поэтому я могу наполнять тебя, словно гигантский сосуд. Однажды этому сосуду суждено разбиться, и тогда священная вода хлынет из него безудержным потоком.
– Значит, пока ты сама не станешь человеком, ничего не выйдет? – упавшим голосом спросила Эль.
– Да, радость моя. А ты ни через месяц, ни через год не станешь достаточно сильной, чтобы воспринимать меня без боли. На это уйдет десяток лет. У нас нет столько времени.
– Мы расстанемся? – спросила пораженная в самое сердце Эль, и душу ее опалила невыразимая тоска.
– Лишь в этой жизни.
– А потом ты снова найдешь меня?
– Надеюсь, что ты меня, – тихо ответил призрак, и в этих словах Эль послышалась смесь глубоких чувств – что-то отчаянное на грани безысходности и надежды.
Но девушка знала, что расспрашивать бесполезно. Они уже стояли под кроной могучего дуба, на котором все еще золотились опаленные осенним костром листья.
Эль вынула из сумки дары Ведьминой рощи – веточки рябины, дуба, осины, вербены, шиповника и снежноягодника, а также котел и небольшой мешочек, что принесла из дома. Она сложила все это на большой округлый камень, что лежал под деревом. На самом краешке его устроился призрак, что не сводил с нее пристального взгляда немигавших глаз. Взгляд этот прожигал Эль спину, но она старалась не обращать на это внимания.
Девушка собрала сухие ветки и развела небольшой костер. Соорудив из тех же веток перекладину, она подвесила на нее котелок, налила в него набранной в лесном ручье воды и начала медленно бросать туда ягоды и листья. Сосредоточившись на этих занятиях, Эль поймала себя на том, что уже не испытывала страха. Простые действия действовали на нее умиротворяюще. Точно так же она успокаивалась на маленькой кухне, когда готовила еду. И пусть сейчас Эль варила не суп, а зелье, она сконцентрировалась лишь на том, что делали ее руки, и это помогло выкинуть из головы все тревожные мысли.
Когда вода окрасилась в мутно-красный цвет, пришел черед мешочка. Эль развязала веревку и начала отправлять в котел базилик, розмарин, засушенные ягоды боярышника, корень имбиря, кусочки красных яблок и палочки корицы. Она кидала в закипавшую воду пригоршню за пригоршней, и мысли ее витали где-то далеко. Каждой клеткой своего тела она чувствовала обступавшие ее лесные сумерки, и в то же время ей казалось, что она попала в параллельный мир, в какой-то чужеземный лес. Это был мир, который целиком состоял из огромного, распростершегося на тысячи миль леса. Ей чудилось, что она слышала стук его гигантского, гулко пульсировавшего сердца, которое таилось в дупле самого большого дуба. Этот нараставший звук все больше сливался со стуком ее собственного сердца, которое теперь билось с ним в унисон. Девушка уже не различала, где звук ее сердца, а где – большого зеленого сердца волшебного леса.
Всей душой слилась она с лесом и будто стала единым целым с каждой его травинкой, с каждым камнем и с каждой птицей. Она стала неотделимой частью целого организма, который жил по своим законам и не принимал в свою жизнь никого, кроме духов. Но ее принял.
Осталось лишь провести инициацию. Ее первый ритуал, который даст ей силу.
Эль не поняла, было ли это ее собственной мыслью или словами Адрианы. Та действительно что-то говорила, но Эль не могла разобрать ни слова.
Вопреки логике ей казалось, что дух пребывал в Ведьминой роще, а она, Эль, все еще находилась в созданном ее воображением лесном царстве, хотя все должно было бы быть наоборот. А, быть может, оно, это царство, действительно существовало где-то в параллельном мире, и загипнотизированная Эль на несколько мгновений смогла туда перенестись…
Из котла густыми клубами валил дым, и Эль показалось, будто весь лес пропитался пряным ароматом кипящего варева. Словно издалека увидела она, что Адриана потрясывала в руках маленький прозрачный мешочек, в котором ярким пятном пламенел пурпурно-сиреневый порошок. Его гранулы размером со спичечную головку поблескивали в закатных лучах.
– Экстракт сумерек Пурпурного Города, – объяснила Адриана.
Призрак снова потряс мешочком перед своим лицом, и Эль заметила, что глаза его сквозь прозрачную ткань начали фосфоресцировать и блестеть, словно два изумруда. Такими они были в те ночи, когда Адриана навещала ее в спальне.
Прежде, чем Эль успела понять, что произошло, одним ловким движением призрак высыпал содержимое мешочка в кипящее зелье, и дым мгновенно окрасился в ярко-сиреневый цвет. Густые клубы яркими всполохами прорезали пепельные осенние сумерки, что заполнили собой лес. Дурманящий запах проникал под кожу и оседал в легких, кружил голову и уносил в заоблачные дали. Эль казалось, что сиренево-малиновый дым окутал ее сердце. Она посмотрела вниз и увидела, что просвечивавшие через тонкую кожу вены из голубых превратились в пурпурные и выглядели так, словно были сделаны из тонкого стекла. Будто это были вовсе не вены, а впущенные под кожу тонкие трубки из какого-то безумного мира будущего. И тут ее пронзило новое открытие. Она крепко зажмурилась, потом резко распахнула глаза и увидела, что полностью обнажена, а все ее вещи лежали где-то позади Адрианы, которая стояла, словно средневековая королева, в своем бархатном платье, смотрела невидящим взглядом на сиреневый дым и произносила слова заклинания. И когда мертвая ведьма подняла глаза, Эль увидела, что в их фосфоресцировавшем болоте сверкали пурпурные всполохи.
– Пусть волшебная ночь Самайна одарит тебя Силой, как одариваю тебя ею я! Живи вечно! Будь сильной и используй свой дар во имя Света! Пусть твоя священная кровь победит тьму!
С этими слова ведьма сняла котел с огня и поставила на охапку сухой листвы. Она присела на колени рядом, и тут из-под рукава ее роскошного платья выкатился большой серебряный кубок, инкрустированный изумрудами и рубинами. Ведьма слила в него булькавшее, источавшее ароматы леса, зелье. Потом прижала подушечку большого пальца к самому большому рубину в центре, и его острая грань проколола ее кожу. Темно-алая кровь крупными каплями закапала в дымящееся варево, которое вдруг зашипело и запузырилось еще сильнее. Спустя несколько секунд Адриана встала и протянула кубок Эль.
– Выпей все до последней капли, радость моя, – сказала она, но губы ее при этом не шевелились.
Вдыхание дыма научило ее читать мысли призрака. Она взяла кубок и подняла голову, всматриваясь в волшебную ночь, что спустилась на Ведьмину рощу. Полная луна лила неправдоподобно яркий свет на землю, освящая унизанные золотом ветви деревьев, словно десяток фонарей. Запахи костра, зелья и опавшей листвы парили в воздухе. «Зачарованная осенью», – шептали деревья. Или это была Адриана? А, быть может, лесные духи?
Эль крепко зажмурилась, и горько-сладкое питье хлынуло ей в горло.
Глава 11
Страшные грехи
«Погибшая душа сама приготовила себе муки и продолжала еще эту работу, усиливая свою огненную агонию».
Б. Стокер «Скорбь Сатаны»
Тревоживший все ее существо запах зелья был ей знаком. Именно этот пряный аромат ощущала она в своих мрачных грезах, пропитанных фиолетовыми сумерками и раздавленными в холодных ладонях рябиновыми гроздьями. Это горького сока осенних ягод. Запах стелившегося над проклятым городом пепельного тумана. Запах пурпурных желаний и разбитых надежд. Запах мечты и обмана. Запах жертвы. Запах юноши с голубыми глазами, в теплых водах которых плавало солнце, что согревало ее оледеневшее в извечной тоске сердце. Соленый запах медного безумия. Запах крови.
Конечно же, темная кровь призрака не могла источать такой упоительный аромат. Так пахли волшебный лес и его дары, и этот запах пробудил в Эль не только дремавший доселе дар, но и жгучие воспоминания, что пылали в ее душе, словно разгоревшийся огонь. Зелье было тем маслом, которое распалило рябиновые искры, и они прожгли ее душу.
Что до вкуса, она его почти не ощутила. Лишь легкая горечь обожгла горло, но она едва ли обратила на это внимание. Все ее чувства были заглушены воспоминаниями – слишком болезненными в своей яркости. Пусть это были лишь обрывки, душа ее теперь знала, что представляли из себя недостающие фрагменты и какая картина из них складывалась. То был отуманенный образ по имени Кристабель – светловолосый прекрасный вампир, который влюбился однажды в смертного юношу. Но, по злой иронии судьбы, едва обретя это бесценное сокровище, она должна была распрощаться с ним на веки вечные. Кристабель и ее возлюбленный избрали смерть во имя спасения проклятого города, но Эль уже знала, что жертва была напрасной. Создатель не принял ее, и имена их покрылись пеплом забвения. Лишь горстка очарованных романтичной смертью подростков помнила о тех, кого поглотил проклятый город.
Где же ты теперь? На земле ли твоя душа или витает в неведомых сферах?..
Но почему сердце разрывалось от тоски и боли? Ей не жаль той отвратительной жизни, которую она вела в мертвом теле, существовавшем за счет крови невинных детей. Она заслужила свой конец, и даже мучительная смерть едва ли искупила все ее прегрешения.
Но ей было до безумия жаль едва начавшуюся жизнь юноши. Да, он был обречен с рождения, но едва ли эта мысль приносила хоть какое-то утешение. За что ему выпала такая страшная участь? И где теперь его душа? Как найти ее в огромной Вселенной?
Одиночество сжало сердце Эль своими когтистыми лапами, и она с радостью подумала о том, что сейчас, наконец, лишится чувств. Невыносимо было жить в этом мире, зная, что единственная по-настоящему родственная душа безумно далеко.
– Зато я все еще здесь, – услышала она знакомый и в то же время ставший чужим голос, а потом сильные руки подхватили ее обмякшее тело и уложили на ворох сухих листьев.
Кубок выпал из ослабевших рук. Она осушила его до дна. Веки дрожали в предвкушении боли, а душа жаждала ее с нетерпением. Сквозь кровавую призму слез Эль видела, как Адриана клала на ее обнаженное тело ягоды рябины, а затем посыпала их все тем же пурпурным порошком. Ее волосы, грудь, руки, живот и ноги теперь были покрыты сиявшими в волшебной ночи Самайна гроздьями.
От котла все еще исходил сиреневый чад, который пропитывал воздух дурманившими запахами. Повсюду горели фиолетовые и красные свечи, которые стояли без подсвечников прямо на листве и каким-то чудом не падали. В руках Адрианы тем временем оказалась ярко-оранжевая тыква, которую та принялась ломать на куски вместе с кожурой. Сочная мякоть падала на тело Эль, сливаясь с ее плотью.
– Зелье пробудило твою память и твой дар. Теперь ты должна впитать в себя знания. Все колдовское могущество, что таилось в Ведьминой роще, будет спрятано в тебе. Не бойся. Боль очистит тебя. В тебе останется лишь истина. Ты выполнишь, наконец, свое предназначение и спасешь нас всех, – провозгласила призрачная ведьма.