Морские узлы жизни

Как перейти жизнь полезно?

Как по струне бездну.

И если настроен решительно

Красиво, бережно и стремительно.

Память человека, в бурлящем неистовом потоке внешних событий земной жизни, несущихся мимо сознания, ежесекундно регистрирует бесчисленное множество их. Сорванные и разметанные, как осенние листья, стираются из жизни страницы неудачные, не оставившие в сознании следов и исчезают в прошлом, но часть явлений не стертых из памяти даже чередой долгих десятков лет, видимо, имеющих значимость, оседает тлеющими угольками, чтобы в определенный момент вспыхнуть и напомнить о себе. Важна здесь не объективная реальность фактов, а субъективная правда пережитых впечатлений. Они-то и составляют настоящую ткань этого повествования.

Часть 1. Ступеньки детства

Погружение в прошлое нежелательно. Негодно копаться в пыли вчерашнего дня, но если прошлое, его изучение – ступени подъема для будущего, то они уже окрашенные и осознанные мудростью прожитых лет, имеют право на существование. Столбы базальта не вызывают прошлых событий, но прочностью своей подтверждают пригодность для будущего.

Совхоз имени Сталина

В предвоенные годы совхоз, расположенный в нескольких километрах от города Пензы, представлял собою небольшое убогое селение одноэтажных деревянных домов барачного типа, без каких-либо удобств. В них ютились рабочие вместе со своими детьми, родственниками и другими домочадцами. Хозяйство был создано в 1929 году из объединенных барских садов и названо совхозом имени Сталина (позднее с\х им. Мичурина). Центр селения – совхозная контора, место собраний и одновременно клуб. Сюда изредка завозили из города фильмы. Недалеко от конторы, как бы на отшибе, стоял единственный магазин каменной кладки, с продуктами и иными нехитрыми товарами. Это была центральная усадьба, а западнее, примерно в пяти километрах – второе отделение совхоза, на месте нынешних Сурских Зорь. Оно представляло собою огромный деревянный дом среди бескрайнего поля, если не считать нескольких крестьянских избушек невдалеке.

Ранним весенним утром девятого мая, когда заря дремала в объятиях темноты и свет солнца из глубины горизонта еще только нежно коснулся первых звезд на чистом небе, в этом доме раздался младенческий крик. Он возвещал рождение на земле нового человека мужского пола. У тридцатилетней роженицы Нюры, работницы совхоза, это был уже третий ребенок. Родился он в трудные предвоенные годы. Грозное время. В стране тотальная слежка, некоторым двуногим – счастливая пора для наушничества и злорадства. Стук в дверь среди ночи мог означать прощание с близкими навсегда. Люди угрюмо поглядывали друг на друга. Организованная «инквизицией» НКВД «охота на ведьм», породила недоверие и подозрительность. Запах шпиономании, витающей в воздухе, свидетельствовал о приближающейся из Европы Второй мировой войны.

– Как назовем сыночка? – спросила Нюра через несколько дней уже пришедшая в себя после родов.

– Давай назовем, как договорились, – ответил Миша, ее муж – заведующий отделением совхоза. На том и порешили. А договорились они еще до рождения ребенка, если будет мальчик назвать Витей, в честь умершего в прошлом году сына. Нюра очень тяжело пережила смерть своего годовалого малышки. Нет для матери большего горя, как внезапно лишиться лепетания детских уст. Тоска так сжимала сердце, что она порой места себе не находила. Этому способствовала часто всплывавшая в памяти картина лежащего среди цветов в маленьком гробике крошки-сына с закрытыми глазками и ручонками, безропотно сложенными на груди, связанными марлевым бинтом. Кто не родил детей, тот не знает любви, у кого они не умирали, тот не знает горя. Только ответственность за воспитание шестилетней дочки Нины помогало ей находить силы для преодоления себя. Поэтому когда забеременела вновь, у нее было твердое решение, если будет сын, назвать его тоже Виктором. Она не придавала значения народному суеверию, что ребенок может умереть, если назвать его именем умершего или просто не задумывалась об этом. Не исключено, что имя это было подсказано интуицией. Оно является производным слова «Виктория», в римской мифологии – Богиня победы.

Стоит задуматься над тем, что значит имя земное. Об именах и их скрытом значении можно написать целую книгу. Сила имен велика и это было известно со времен, когда первые люди были наставляемые божественными Учителями. Имя каждого индивидуума в значительной степени предопределяет его будущую судьбу согласно скрытым воздействиям, данным Высочайшей Мудростью их элементам, то есть буквам, составляющим их.

В двадцатые годы нынешнего тысячелетия кореец Ан Хён Су многократный чемпион мира и Олимпийских Игр получил тяжелейшую травму и после восстановления не был принят в состав сборной Кореи. Тогда он переехал в Россию и принял гражданство. При этом избрал новое имя «Виктор», объяснив, что оно связано с «победой». За последующие два года Виктор Ан выиграл четыре «золота» на чемпионатах Европы, а в 2014 году в Сочи стал четырехкратным олимпийским чемпионом.

Имена, даваемые людям, могут быть или благодетельны и приносящие успех и здоровье или зловредны и разрушающие его. На Востоке считается вредным частое произношение носимых имен данных при рождении, поэтому для посторонних, чтобы имя осталось неизвестным, оно заменяется прозвищем.

Годы войны

В период продолжающейся войны сельское хозяйство, как и вся страна, испытывало большое напряжение. Не хватало техники: тракторов, машин, да и они были несовершенны. Трактора типа «Беларусь» были маломощные и вместо больших современных задних колес на резиновом ходу стояли металлические с большими шипами.

Вторым отделением совхоза, как уже сказано, руководил Михаил высокий, крепкий мужчина с густыми темно-русыми волосами под «бобрик», окончивший в это предвоенное время, в 1936 году, курсы красных командиров в Куйбышеве. Через два года был принят членом ВКП(б). Хотя и имел образование четыре класса, но лучшей кандидатуры не было. Совхоз очень нуждался в таких работниках, однако, война с Финляндией, начатая в ноябре 1939 года требовала своих воинов, и райкому партии пришлось вскоре подыскивать нового заведующего отделением. Автоматически для нового освобождалась жилплощадь и Нюре с двумя детьми, после отъезда мужа, пришлось переселяться в поселок центральной усадьбы.

Деревянный одноэтажный барак, куда они переехали, разделенный узким темным коридором на четыре квартиры, находился на краю селения в сторону железной дороги Пенза – Ртищево. До нее было несколько сот метров картофельного поля, через который днем и ночью беспрепятственно доносился грохот проходящих составов и гудки паровозов.

Витя помнит себя с пяти лет. Помнит, как ходил в детский садик и как они с Вовкой Прошкиным и его сестрой убегали из него и прятались в картофельной ботве. Это были уже военные годы. Хотя фронт находился далеко, но весь тыл, вся страна работала для него. Период испытания народов России. Испытания проходило все население и те, которые с оружием в руках защищали Родину, и те, кто обеспечивал тыл. Последние не рисковали жизнью, но несли двойную нагрузку, за себя и за тех, кто ушел на фронт. А ушла самая трудоспособная, в основном, мужская часть населения. Свою работу они взвалили на хрупкие плечи слабого пола, которые еще вели домашнее хозяйство, и растили детей. Положение усугублялось и тем, что значительное количество сельхозтехники: трактора, автомашины (около 80%) и даже лошади были мобилизованы в армию. С началом военных действий резко сократились и поставки сельскому хозяйству запасных частей, а также горючих, смазочных и строительных материалов, минеральных удобрений. Как же работать? Как в таких условиях можно поддерживать сельское хозяйство на должном уровне? Как вырастить и собрать урожай? Если лучшее в стране было мобилизовано на защиту родины, то оставшиеся в тылу мобилизовали в себе лучшие качества, до сих пор дремавшие в них: энтузиазм, умение и терпение. В совхозах началось массовое движение женщин и подростков, стремившихся заменить, ушедших на фронт мужей, отцов и братьев. Бедствия объединяют людей, делают их чище и светлее. Самая яркая молния сверкает в самое темное время суток. Именно длительные бедствия рождают в людях стойкость, изобретательность и смекалку. Из-за недостатка сельскохозяйственных машин стали использовать на пахотных работах живую тягловую силу: лошадей, быков и даже коров, а урожай на 70% убирали вручную – косами и серпами. Женщины, заменившие мужчин, научились косить не хуже их и перетаскивали такие мешки с зерном, что современный интеллигент и не поднимет. Многие выполняли нормы по уборке хлеба на 120–130%. Работали почти весь световой день, а вечером, зачастую при коптящей лампе, со слезами на глазах, перечитывали фронтовые треугольники – письма с передовой, а иногда и «похоронки». Война всех обложила данью: с одних взимала кровь, с других – слезы. Витин папа тоже писал, правда, редко. Наверно, некогда было – надо было бить фашистов. Воевал он в качестве командира взвода связи, а это самый опасный передний край. Офицеры на таких должностях считались смертниками, и мало кто дожил до конца войны. Хорошо, что родные об этом не знали. У них и так было достаточно страхов и беспокойств и постоянного ожидания почтальона с письмом, как в других семьях, в несколько официальных строк, от чего темнеет в глазах и горе обрушивается врасплох. Мама была неграмотная, поэтому папины каракули громко вслух разбирала школьница Нина, Витина сестра. Они верили, что папа вернется домой живым.

Счастье трудностями не омрачить

За годы войны Витя хорошо подрос, перестал ходить в садик и все лето самостоятельно с друзьями осваивал окрестности вокруг совхоза. А интересного было много. С противоположной от железной дорога стороны поселка протекала река Пензятка, из высоких крутых изгибов которой торчали подмытые корни больших деревьев, вплотную подступившего леса. Река была границей. Лес был не в силах преодолеть ее и поэтому в ветреную погоду издавал недовольный глухой шум. Река Пензятка шириною в несколько десятков метров, была не глубокая, но с омутами. Изобиловала песчаными отмелями и призывно искрилась на солнце. Витька с одногодками Вовкой и Юркой в летние теплые дни постоянно торчали на ней, переходя ее вброд во всех направлениях. Надзора за ними не было – все на работе. Они были полностью самостоятельны и руководствовались только инстинктом и шестилетним разумом, накапливая опыт жизни от синяков, ушибов, шишек и царапин. Питались, чем придется: костяникой, земляникой, ежевикой, дикими яблоками (зелепухой). Пробовали все, что попадалось, даже почки липовые пришлись по вкусу. Но самой приятной ягодой был торон, когда он поспевал. Опушка леса и склоны берега, местами, были в зарослях терновника и плоды его обольстительно синели сквозь колючки, которые больно кололись и царапались. Но шестилетние «маугли», в трусиках и босиком, не обращали внимания на эти мелочи. Ноги и руки их от колючек и сучков были все в царапинах, иногда до крови, и в волдырях от крапивы. Зато подошвы на ногах за лето приобретали такую твердость, сапожнику в зависть – прочные и непромокаемые. Аллергией не страдали, но пупырышки на ногах – цыпки, приходилось дома долго оттирать.

Рыбы в реке было много – удочек не было. Рыболовные крючки – городская редкость, которая до поселка не доходила. Лески плели сами. В конюшне содержался крупный племенной жеребец, белой масти, которого на работу не выгоняли, а холили и берегли как отца будущих жеребят. У него был длинный, до пола, белый хвост. Малолетние рыболовы подходили к наружному окошку его загона и ждали, когда конь повернется к ним задом. Он иногда милостиво разрешал выдернуть несколько волосинок, из своего роскошного хвоста. Но какая снасть без крючков? Делали из булавки, но рыба постоянно срывалась. Когда вода нагревалась окончательно, ее можно было ловить и без снастей, руками. Незабываемое время: жаркое лето, теплая вода, песчаное дно отмелей. Приятно ходить босыми ногами. Мальчишек привлекали крутые берега, там под водой «премудрые» пескари выдолбили себе норы-жилища и отдыхали в них после утреннего завтрака или прятались от щуки. Так и жили они в одном доме с птицами: на верхних этажах над водой стрижи, пулями вылетающие из своих нор, а внизу – пескари, но иногда и покрупней. Только схватить их трудно, скользкие.

– Смотри, какого налима вытащил, – восторженно заорал во весь голос Вовка, и не успело эхо из леса повторить его слова, как извивающаяся рыба плюхнулась в свою родную стихию. Однако налим придал силы ребятам к дальнейшим поискам.

– А-а-а, – на этот раз закричал Витька, – выдернул руку из воды, на пальце у него висел, вцепившись клешней, большой рак. Его положили на траву и долго рассматривали, как он шевелил глазами, усами и пытался ползти, грозно растопыривая клешни. При ручной ловле раки попадались нередко, но рыболовный азарт был выше и смельчаки бесстрашно совали свои ладошки в узкие норы. Человек овладевает природой, еще не научившись владеть собой.

Походы в лес и на речку друзья чередовали с походами на железную дорогу. Здесь, идя по шпалам, можно было найти выброшенные кусок сыра или хлеба или что-то еще «круче» типа немецкой зажигалки или губной гармошки. Война уже заканчивалась и, отслужившие, возвращались домой, в вагоне отмечая окончание службы. Ребятишки по железной дороге иногда доходили до станции Кривозерье, а, иногда, и до Бригадирского моста. Часто приходилось пережидать длинные поезда, которые обдавали ребят грохотом и визгом металла, и пылью, поднимаемой ураганом мчащегося состава.

В один из теплых осенних дней Вовка Прошкин, Юрка Табакаев и Витька Ваханов шли от ст. Кривозерье по шпалам, как обычно босиком, в шортах с промцей через плечо и подходили к совхозу. Вовка шел впереди и вдруг, громко вскрикнув, рванул вправо на скошенное поле и помчался по жнивью к дороге. Через несколько секунд за ним вдогонку, но молча, побежал Юрка. Витька стал смотреть, что их напугало, продолжая идти, и увидел: около рельса лежала голова дяденьки с желтым лицом и глядела на него. Витька судорожно глотнул воздух и его охватил такой ужас, что он, не помня себя и не обращая внимания на остро-колющие стебли скошенной пшеницы, бросился за друзьями. Ярче других сверкают пятки у того, у кого в них ушла душа. Еле отдышались, «три богатыря» решили больше на железную дорогу не ходить.

Ранняя самостоятельность ребятишек, а вернее безнадзорность сложилась не потому, что их матерям неохота было заниматься детьми – у них просто на это не было времени. Нюра очень любила своего последнего, беспокоилась о нем, и как только появлялось свободное время, все отдавала ему. Витька тоже любил маму и не отходил от нее, если она не на работе. Ходил с ней и за хлебом в магазин и за водой. Колодец находился рядом с совхозной конторой. Дубовые бревна сруба уходили глубоко вниз, и только эхо произнесенного звука свидетельствовало, что дно у колодца есть. В обеденный перерыв Нюра с сыном отправились за водой. Она с двумя ведрами в одной руке и коромыслом под мышкой шла впереди, а сынишка, как хвостик, плелся за ней. У колодца мама поставила ведра, чтобы набрать в них воды и в это время у магазина подрались собаки. Витька отвернулся и стал смотреть кто победит, а когда повернулся: мамы у колодца не было. Ведра стоят, и коромысло лежит, а мамы нет, и его¸ как молния, пронзила мысль, что она упала в колодец. Он заглянул внутрь, но там было темно. Это его еще больше убедило в своих догадках, и он заревел во весь голос, размазывая кулаками крупные слезы по лицу.

– Что случилось, сынок, – вдруг услышал он родной ласковый голос.

– Почему плачешь? – рука мамы нежно погладила его по выгоревшим стриженым волосам.

– Я заходила в контору на минутку.

Он ничего не ответил, вцепился в юбку и прижался. И на заплаканной его мордочке разливалось ощущение счастья.

Война уже была на последней стадии издыхания. Но она еще не закончилась, и колесо ее по инерции продолжало вращаться. Военные училища функционировали и не прекращали учить и тренировать молодых курсантов. Недалеко от совхоза находился военный аэродром, и воздух над поселком постоянно был наполнен звуками «ревущего зверя». Однажды, ребятишки с увлечением играли в войну, когда над картофельным полем появились два истребителя с красными звездочками на крыльях. К переднему на длинной веревке был привязан огромный туго набитый чем-то мешок, а второй пытался в него попасть из пулемета, выделывая вокруг разные фигуры. Рев мотора, порой, доходил до предела, заглушая трескотню выстрелов, но мишень безмятежно плыла по воздуху. Мальчишки бросили играть в войну и, притихнув, наблюдали «воздушный бой», пока нападающий не перебил веревку. Самолет, освободившись от груза, полетел на аэродром, второй, распаленный боем, растеряно покрутился над полем и двинулся за ним, а мешок, довольный, что над ним перестали издеваться, летел вниз, помахивая концами тряпки на прощанье летчикам, и упал где-то за железной дорогой.

– Давай сбегаем, посмотрим, – предложил кто-то из ребят.

– Далеко.

Искать мишень они не стали, но воздушный спектакль в памяти зрителей остался надолго. Для них – детей совхозных никаких кукольных театров или других детских зрелищ не было, но «кино» в клуб иногда привозили. Первый в жизни Вити кинофильм назывался «Черевички». На большом во всю стену белом экране двигаются люди и разговаривают между собой. Кузнец Вакула летит на чёрте в Петербург за черевичками. Разве можно такое забыть?

Памятное крещение

Осень, в садах уже дозревала смородина, а в лесу – дикая малина. Завтра выходной день.

– Сынок, завтра разбужу тебя пораньше, поедем в город.

– Зачем, мам?

– Мы пойдем в церковь. Надо будет тебя окрестить, ты ведь у меня еще не крещенный.

– А как это – окрестить?

– Ну, помажут тебя, молитвы споют, да я и сама толком не знаю. Прошкины Валя и Вова тоже едут с мамой.

На следующий день они уже в городе Пензе поднимаются вверх по улице, все выше и выше. Наконец, вот она, церковь Митрофановская. Большой каменный трехэтажный дом, с башней наверху, и на ней блестящий крест. Ребятам еще ни разу не приходилось видеть церковь, и было интересно посмотреть, что там внутри. Витя знал, что церковь – это где молятся Богу и помнил слова матери:

– Боженька видит тебя везде. Не делай ничего плохого.

Мама была совершенно неграмотная, не читала никаких церковных книг и не ходила в церковь, но Бога признавала всегда. Знания свои, вероятно, черпала из рассказов верующих и интуиция помогала. Она была недалеко от истины, давая совет сыну. Действительно, в природе нет ничего тайного. Пространство все видит и слышит. «Меня никто не видит», – думает человек, оставаясь один. Заблуждается. Мы живем, как в стеклянном прозрачном доме. Каждый наш шаг, каждый поступок, каждое движение и даже мысль для пространства как открытая книга и все фиксируется на скрижалях Астрального Света, по аналогии с компьютером. Дети не имеют еще комплексов, доверчивы, и уж потом застилается их горизонт, возникают трещины недоверия, конечно, не без помощи взрослых. У Вити не было сомнений в правдивости маминых слов. У него даже было подтверждение ее словам когда однажды они ходили в совхозный сад. Витя обожал яблоки и, и как только они начинали созревать, оскомина не сходила с его зубов. Он, конечно, не знал, что яблоко по своим исключительным свойствам организму крайне полезно. «Ешь в день по яблоку, и тебе никогда не понадобится врач» – говорит английская пословица. И не случайно ежедневное употребление их рекомендовано Свыше. В саду яблони были разные: высокие, раскидистые и низенькие, заросшие травой. Но яблок на них уже не было – все собрали. Иногда наверху висят несколько штук, не достать. Ребятишки зашли вглубь – безрезультатно. Проходя мимо низкорослой яблони, заросшей сверху плющом, Витя раздвинул траву и ахнул: в глубине висело два крупных, как бы налитых медом, спелых плода. Он даже не мог поверить в удачу, срывая их. И когда острые зубки счастливца вонзились в бок одному из них, сок брызнул на лицо, и воздух наполнился ароматом.

Вдруг кто-то встревоженно крикнул:

– Объездчик!

Ребятишки, как стайка воробышков порхнули врассыпную. Витя тоже помчался сломя голову, хотя никого не видел. Страх овладел им настолько, что он не замечал, как густая и высокая трава опутывала ноги, пыталась остановить его, и верхушками своими, хлестала по лицу. На бегу он вспомнил мамины слова, что в трудный час Боженька помогает и начал призывать ЕЕ:

– Боженька, помоги, чтобы меня не поймали! – лепетал он, задыхаясь от бега, пока не выскочил на край сада. Оглянулся, грозного объездчика на коне сзади не было, и не видно никакой погони. Тишина. Он благополучно пришел домой, но у него осталась уверенность, что Боженька помогла избежать встречи с охранником сада. Первая молитва ребенка не должна быть осмеяна или порицаема. Запрещение молиться своими словами будет вторжением в молодое сознание. Может быть, ребенок помнит что-то очень важное и продолжает свою мысль кверху. Кто же может вторгаться, чтобы потушить светлый порыв! В церковь Витя отправился с охотой. Мама говорила, что крещенных детей Боженька всегда охраняет. И опять она была права. Как говорится в древних источниках, дети до семи лет постоянно находятся в поле зрения незримых Учителей Иерархии Света, которые нередко выступают в качестве ангелов –хранителей. Вот как пишут Они: «Мы следим за развитием. Следим за детьми с колыбели и взвешиваем их лучшие мысли по всему Миру. Конечно, не часто дух доходит до развития, и число отпавших велико, но как саду прекрасному радуемся мысли чистой». Дух окончательно входит в человека только после семи лет. Затем сознание уже приобретает неизгладимый след для всей жизни.

Внутри церкви, куда они зашли, увидели большое помещение и на стенах красивые иконы в золоте, а на потолке нарисованы летающие ангелы. К ним подошел священник в чёрной длинной рясе и белой бородой. И когда родители рассказали о цели своего посещения он куда-то ушел. Пока ребятишки с любопытством разглядывали иконы, на середину зала поставили стол и таз с водой. Первым начали крестить Вовку. Батюшка со своей помощницей подняли и, перевернув головой вниз, макнули его макушкой в воду. Вовка испуганно заорал. Потом его поставили на стол и лицо чем-то мазали. Он продолжал хныкать, ему явно не понравилось крещение. Затем крестили его сестру Валю, которая была на год старше ребят и ни разу не пикнула. Дошла очередь и до Витьки. Он помнит, что тоже не мог сдержать слез, когда и его переворачивали головой вниз.

Обряд крещения в первые века христианства в большинстве случаев совершался над взрослыми, которые хотели запечатлеть этим символом свой отрыв от старого и приобщение к новому пониманию, но когда он стал обязательным и совершается над бессознательными младенцами, то утратил прежний смысл.

В конце их угостили чем-то вкусным, но мало – не успели распробовать. Из церкви вышли довольные все. До отъезда в совхоз время было, и мама повела сына на центральный городской рынок между ул. Московской и Кирова, где на длинных облупленных прилавках с навесами грудами лежали овощи, фрукты и ягоды, выращенные в домашнем хозяйстве.

– Сынок, ты крыжовник будешь?

Угу, – кивнул он головой. И вскоре с бумажным кульком из школьной тетради он ходил за мамой по базару, вытаскивая из него по одной – две ягоды. Высасывал сок, а шкурку выплевывая на землю в базарную пыль. Вдруг, краем глаза заметил, что кто-то ходит за ним. Оглянулся и увидел, как дядя в грязном, рваном плаще, в каких обычно ходят нищие, поднимал их из пыли и клал себе в рот, даже не отряхивая. Витю это очень удивило: ведь заболеть может, но у дяди, на этот счет, очевидно, было своё мнение, и он собрал все до одной шкурки с земли.

В эти тяжкие годы по всей стране появилось много нищих. Любая война имеет своим спутниками обнищание людей, неустроенность, голод, которые вынуждает их ходить по миру. Ради куска хлеба они стучатся в квартиры и идут в любую непогоду по деревням, выпрашивая милостыню. Это была действительная нищета. Нищие есть и в современное время, но можно ли их сравнить с прошлыми? Помощи просят не продуктами и одеждой, а деньгами и большей частью не для утоления голода, а для утоления «жажды». Как, например, назвать нищим здорового, полного сил мужика, торчащего головой в мусорном контейнере стоящего у дома, только ноги снаружи, он усердно вытряхивает мусор из выброшенных пакетов? Инвалиды, которые выходят просить милостыню, зачастую ради денег спекулируют своими физическими недостатками и уродствами, выставляя их напоказ. Трудно примириться с низостью двуногой природы. Даже создаются криминальные сообщества, где нищие как приманка для жалостливых людей.