Эхо северных скал

– Туда доедем, – указал вперед рукой Игней. – Отдых оленям надо давать. Совсем устали. Стоять надо, пешком идти надо, чтобы олени отдохнули. А то не доедем!

Упряжка была хорошо видна издалека. И Буторин не удивился, когда гул двигателя самолета стал приближаться. Он успел подумать о том, что это мог быть за самолет. Может быть, из отряда ледовой разведки, а может, и поисковый самолет, который прилетел именно за Буториным. Возможно, Когану с его талантами убеждать людей и влиять на людей как-то там удалось договориться с авиаторами.

Летчик вылетевшего из-за холмов самолета, увидев внизу оленью упряжку, повел машину в крутой вираж. Буторин уставился на истребитель, на его характерные очертания и поперхнулся. На крыльях и фюзеляже были хорошо видны германские кресты. «Мессер», – крикнул он Игнею и тут же опомнился. Ненецкий охотник и слов-то таких не знает и не понимает его смысла.

– К скалам, – крикнул он, толкая охотника в спину, – уходи к скалам.

– Что такое, ты что? – не понял ненец и бросил тревожный взгляд вверх.

Олени как будто почувствовали опасность и побежали быстрее. Нарты рванули так, что Буторин едва не свалился с них. Судя по тому, как вздымались и опадали бока оленей, долго они такого темпа не выдержат. А до спасительных скал, где можно укрыться под каким-нибудь каменным козырьком, в какой-нибудь нише, было еще далеко – километра два. И тогда Виктор крикнул что есть сил:

– Игнаша, гони к скалам, прячьтесь там! За меня не беспокойтесь!

И он свалился мешком с нарт на траву. И в этот момент в воздухе сухо затрещали пулеметные очереди «мессера». Буторин перевернулся на спину и успел увидеть фюзеляж удалявшегося самолета с ненавистными крестами. Твою ж мать! Виктор стиснул зубы. Откуда этот урод здесь взялся! Судя по подвешенным снизу дополнительным топливным бакам, это был «Мессершитт G‐6/R3» – истребитель-разведчик большой дальности. Вот, значит, как, они еще и умудряются прикрывать свои лодки самолетами или разведывают фарватеры, проходы между островами, ледовую обстановку. Умно!

Что мне с тобой делать? Буторин вскочил и посмотрел на свой «ППС». Автоматом его не возьмешь, патрон не тот, тут винтовка нужна или «дегтярь». Ах, мать твою! Самолет снова стал заходить для атаки на упряжку. То ли почва заставляла так делать, то ли Игней понимал, что нужно маневрировать, но его упряжка шла не по прямой, а двигалась зигзагами, часто меняя направление. Снова забили пулеметы, Виктор хорошо видел, как пули поднимают фонтанчики земли у самых нарт. Развлекается, сволочь! Виктор знал, что «мессершмитт» вооружен не только пулеметами, у него в консолях крыльев еще и две 20-мм пушки.

– На меня смотри! В меня стреляй, гад! – заорал Буторин, стоя в полный рост на открытом пространстве.

Он поднял автомат и выпустил длинную очередь, стараясь стрелять с упреждением. Может, хоть одна пуля долетит. Слабенький патрон, но, может, хоть что-то удастся повредить, хоть как-то дать понять немецкому летчику, что в этих диких местах он рискует быть сбитым. Черт, да просто отвлечь на себя, дать возможность Игнею и Мэрит скрыться в скалах.

Самолет пронесся мимо, и Буторин, ругаясь на чем свет стоит, дал еще очередь вслед вражеской машине. Он побежал к скалам, меняя на ходу магазин в автомате. «Только бы успели, только бы успели!» – думал он лихорадочно, прислушиваясь к звуку авиационного мотора.

Самолет резко снизился и пошел над самой землей навстречу упряжке. Игней резко свернул, настегивая оленей, но было поздно. Резкими хлопками забили авиационные пушки, и две дорожки разрывов буквально погнались за оленьей упряжкой. Буторин закричал и разрядил в сторону самолета целый магазин. Все было как в замедленном кино, сердце буквально остановилось в груди, все тело наполнилось ледяным холодом. Виктор видел, как Мэрит резко наклонилась и свалилась с нарт на землю, как упряжку настигла очередь разрывов мелких снарядов и на миг все скрылось в дымке и фонтанах разбросанной земли. Взлетели в воздух полозья. Один олень нырнул головой вниз и перевернулся, второй упал и стал бить ногами, взрывая копытами землю.

Буторин бежал, падал, сбивая колени о камни, и снова бежал, задыхаясь от волнения и ненависти к врагу, которого он не может достать. Будь такая возможность, он бы сейчас этого фашиста руками разорвал бы на части. Да что же это такое, да сколько же я буду ее терять, стонал он в голос и снова падал. Тяжело дыша, Буторин приподнялся на руках, глядя напряженно вперед. Один олень не шевелился, второй еще бил ногами. Игней и Мэрит лежали на весенних цветах тундры и тоже не шевелились. И тогда ему показалось, что это не красные цветы местами устилают бедную промороженную почву. Это кровью залита тундра.

Самолет сделал два круга над местом трагедии и ушел в сторону моря.

– Как же так, – прошептал Виктор и уронил голову на руки…

Глава 6

Шелестов присел на табурет возле раненого инкассатора. Мужчина лежал с красными от жара щеками, но после уколов и перевязки ему стало значительно лучше. Опломбированный мешок лежал рядом с ним на кровати. На табуретке у изголовья лежал «наган», несколько бутербродов, накрытых чистой тряпицей, стоял стакан крепкого сладкого чая.

– Как вы себя чувствуете?

– Нормально, жить буду, – проворчал инкассатор. – Что с бандой? Слыхать что-нибудь?

– Пока неизвестно, но по сведениям, которые получил местный участковый, намерения у них серьезные. И вооружены хорошо. Жаль, что вы не в строю. Нам бы лишний боец сейчас не помешал бы.

– Если будет все слишком плохо, надо спрятать алмазы, – начал горячиться раненый. – Они не должны попасть в руки бандитов! Это народное достояние, они нужны нашей промышленности, они нужны для обороны!

– Спрячем, – Шелестов поднялся, поправляя на фуфайке ремень с запасными магазинами. – Все будет нормально. Тимофеевна за вами присмотрит, а Яшкина мы у вас заберем. Такая уж ситуация сложилась.

– Я понимаю, – кивнул инкассатор и положил руку на свой револьвер. – Если что, у меня тут четырнадцать патронов…

Двух охотников с ружьями и нескольких местных быстроногих мальчишек Шелестов отправил на окраину поселка наблюдать за местностью. Остальные собрались в кабинете участкового. Максим очень рассчитывал на возвращение капитана Литвяка, но уполномоченный НКВД как в воду канул. Игнатов топором поддевал половицы у стены, снимая одну доску за другой. Перед собравшимися открылся небольшой сухой подпол. Спустившись в образовавшуюся нишу, участковый извлек оттуда большой сверток, заботливо укутанный в оберточную магазинную бумагу, и какие-то холстины. Под удивленными взглядами присутствующих он уложил сверток на стол и стал распаковывать. Через минуту Шелестов увидел перед собой пулемет Дегтярева. Хорошо смазанный, ухоженный.

– Ай да Касьян Иванович! – восхитился Максим. – Неожиданно, но очень ко времени. Откуда такое богатство, спрашивать не буду, не мое это дело. Но сейчас весьма кстати. Патроны-то к нему есть?

– Дисков всего шесть, пустые. Заряженными не держу, а то пружина ослабнет. А патронов около тысячи. Так что минут двадцать продержаться можно, если позиция хорошая.

– Смотря как стрелять и какая позиция, – заявил Шелестов. – Нам тут не Бородинское сражение устраивать, не Багратионовы флеши оборонять. Сколько их будет? Десять, двадцать, тридцать? Ну не рота же! И они не военные. Нас, правда, маловато даже для маневренного боя, но пулемет – это хорошо. Значит, пулемет у нас и твой «ППШ», участковый. Наши два «ППС» с Коганом и Яшкин с карабином. Охотники с берданками не в счет. Они только пугать могут и звуками стрельбы показывать, что нас много, но воевать они не умеют. Только под смерть их подведем. Жалко, нет Литвяка! Ты, Игнатов, с пулеметом, а ему бы твой автомат. Вот и полноценное подразделение бы у нас было. Четыре автоматических ствола – это огневая мощь. Правда, патронов маловато осталось, поэтому стрелять придется наверняка и в самый подходящий момент. Ни раньше ни позже.

Шелестов расстелил на столе кусок оберточной бумаги и взял из стаканчика карандаш. Быстрыми штрихами он стал набрасывать схему поселка и прилегающей местности. Получился неправильный прямоугольник, зажатый между двумя холмами на берегу небольшого озера, которое оттаивает в летнее время и служит источником пресной воды для населения.

– Смотрите, – Максим указал на схему, – со стороны озера они подойти к поселку не смогут, да и смысла им, наверное, нет устраивать переправы или идти вброд. Местами озеро глубокое, до трех метров, да и вода в нем ледяная. Так что подойти к поселку они могут только с трех сторон. Логичнее предположить, что они подойдут с запада, так как двигаются они со стороны канала. Но могут и схитрить, попробовать зайти с другой стороны или вообще окружить нас, если им позволяет численное превосходство.

– Ребятишки и охотники будут наблюдать за местностью, – напомнил Игнатов. – Незаметно подойти не смогут – сейчас полярные дни.

– Если только среди них нет какого-нибудь толкового паренька, – подсказал Яшкин, – который хитер, как лис, и может в любую нору без мыла пробраться. Среди уголовников есть такие мастера. Он войдет в поселок, осмотрит его и своему пахану расскажет. Что здесь есть, чего нет и сколько нас всего.

– Это точно, – хмыкнул Коган. – Увидят, что у нас три автомата и винтовка, обойдут с разных сторон и возьмут. Автомат хорошо, когда ты в окопе сидишь, а на тебя толпа бежит. Эти толпой бегать не станут. Они нас постараются поодиночке перещелкать или финками втихаря вырезать. А могут и поселок подпалить, чтобы паника началось, чтобы мы людей начали спасать и выводить, а они в этот момент до алмазов доберутся.

– И что ты предлагаешь? – хмуро осведомился Шелестов. – Распылять наши скудные силы и так нет возможности. Поселок четверым не удержать.

– Надо сделать так, чтобы они не пошли в поселок, – вдруг раздался из-за решетки спокойный голос Белецкого.

– Много умных по углам сидит, – прикрикнул на рыбака участковый. – Сделали бы, кабы знали как! Мы бы с нашим удовольствием их подкараулили в тундре и посекли бы всех на открытом месте. Для этого знать надо, откуда они пойдут и где они сейчас. Может, их соглядатай уже в поселке!

– Они машину знают, – снова спокойно отозвался Белецкий. – Охранника с винтовкой знают. Выставьте машину на открытом месте и устройте засаду. Это же элементарно.

Участковый открыл было рот, чтобы снова осадить арестованного, но Шелестов жестом остановил Игнатова и подошел к решетке. Белецкий лежал на спине, положив руку на глаза, защищая их от света. Он услышал шаги, повернул голову и, увидев Шелестова, сразу же рывком поднялся со своей лежанки. Подойдя к решетке, он вцепился пальцами в стальные прутья и заговорил:

– Послушайте, вы здесь самый здравомыслящий и самый опытный. Ситуация действительно из ряда вон выходящая. Если бандитам нужны алмазы, они церемониться не будут, для них нет ничего святого. Пострадают жители поселка, вы погибнете. Выпустите меня, дайте мне пулемет. Я бывший военный, я умею пользоваться этой штукой, я помогу вам организовать оборону. Среди вас же нет пулеметчиков, настоящих, опытных.

– Неплохо придумано, – проворчал Игнатов, подходя к Шелестову и становясь рядом. Он сверлил Белецкого недобрым взглядом. – Мы тебя, значит, выпускаем, пулемет тебе даем, а ты нас же из этого пулемета, а потом ноги в руки и к фашистам? А может, и в банду, а? Вот, мол, я! Помог вам драгоценности добыть, ваш я, возьмите меня, буду помогать вам грабить и убивать большевиков и ненавистный советский народ. А как накоплю побольше денег, рвану за кордон. Так?

– Господи, – бывший офицер опустил руки и отошел от решетки, опустив голову, – да сколько же можно переливать из пустого в порожнее. Какими словами мне вас убеждать?

– В чем? – быстро спросил Шелестов, наблюдая за арестованным.

– Да в том, что я вам не враг, своему народу я не враг. Сбежать хотел? Да, хотел, но не предать, не переметнуться во вражеский стан. От вас сбежать? Да, скорее, от себя сбежать хотел, похоронил я себя, потому и равнодушен был ко всему окружающему. Но я же русский, понимаете, русский, и народ русский мне не чужой. Вы почему-то считаете дворян и исконную русскую интеллигенцию врагами простого народа, а дворянин – это, прежде всего, патриот своей родины, человек, ответственный за то, что происходит в стране, с его народом!

– Любопытная трансформация, – тихо проговорил Шелестов и вернулся к столу.

Он какое-то время стоял, рассматривая нарисованную схему, а потом решительно сказал: «Пошли!»

Охотники и наблюдатели из местных мальчишек сообщили, что пока никакого движения и никаких людей они не заметили, и тогда Шелестов повел своих помощников на край поселка, который выходил к большому скалистому холму на севере от населенного пункта. Можно было бы доехать и на машине, но Максим не хотел, чтобы раньше времени по тундре разносился звук мотора. Если банда близко, уголовники могут догадаться, что эти звуки говорят о какой-то подготовке к отражению нападения. А так лучше бы им не знать о том, что участковый милиционер предупрежден о появлении банды. И около километра группа прошла пешком, а потом все начали взбираться на скалы.

Шелестов несколько раз останавливался, осматривая горизонт и местность вокруг. Наконец, когда они поднялись на вершину, которая возвышалась над окружающим ландшафтом метров на сто, Максим остановился. Отсюда был хорошо виден весь поселок, озеро и его дальний берег. Хорошо был виден второй холм на юго-востоке. На запад и на восток уходили накатанные темные колеи грунтовой дороги. Еще несколько холмов были разбросаны по равнине. Было очевидно, что, прикрываясь неровностями рельефа, можно было запросто незаметно подобраться к поселку на пару километров.

– Вы хотите последовать совету Белецкого? – поинтересовался Игнатов.

– Ну, если он и враг, то сообщить кому-то о своем плане и о том, что мы этому плану последовали, он не сможет, – улыбнулся Максим. – А если он не враг, то его военный опыт просто бесценен для нас. Согласитесь, Касьян Иванович, вам ведь этот план тоже понравился?

– Боюсь, что у нас нет времени на придумывание и исполнение другого плана, – проворчал участковый. – А выманить на себя и перебить банду – очень уж заманчивое предложение. На большее у нас сил не хватит.

– Надо, чтобы расстояние до машины от нашей засады было не больше двухсот метров, – предложил Яшкин. – Лучше уж поближе. С двухсот метров я сниму из карабина их главного, кто там ими командует. Тогда с остальными будет проще. Может возникнуть паника. А если тут еще и пулемет вступит в бой, тогда, считайте, полдела сделано.

– Ну вот, – развел руками Коган, – вроде как голосование за этот план и прошло.

– Ладно, – Шелестов указал вперед на дорогу, где она огибала груду камней. – Машину поставим вон там, поднимем капот, как будто случилась поломка. Мы с Коганом с автоматами будем у машины изображать водителя и бойца охраны. Ты, Яшкин, займешь позицию на том склоне, чуть западнее. Мы постараемся остановить банду и заставить атаковать нас пешим порядком. Тут уж не зевай и выбивай всех, кто хоть каким-то образом будет тебе напоминать их командиров. Вместе с карабином возьмешь себе «ППШ» участкового. На случай, если они полезут на тебя или придется нас прикрывать интенсивным огнем. Ты, Игнатов, здесь пониже с пулеметом заляжешь. Когда мы с Борисом побежим, изображая панику, тут ты и ударишь по ним, нанося максимальный урон. Коси все, что шевелится!

– До ночи нужно занять позиции, – задумчиво произнес Игнатов. – Боюсь, нет у нас больше времени. И едой запастись, водой. Может, сутки придется лежать в засаде, может, двое. А может, и опоздали уже.

Возможности поддерживать связь ни у кого не было. В поселке не нашлось даже завалящей ракетницы. Рисковать жизнями местных пацанов, которых можно было бы использовать как посыльных, Шелестов тоже не хотел. Да и неопытные мальчишки могли невольно выдать позиции «маленькой армии» Шелестова. Внутри поселка они еще могли бегать скрытно, но выходить за пределы населенного пункта Максим запретил. Пришлось строить оборону без учета возможности поддержки связи. Каждый боец должен был ориентироваться на определенные признаки и визуальную картину боя.

Самая трудная задача была у Шелестова и Когана. Они должны были спровоцировать банду на нападение вне поселка и дать возможность остальным перестрелять уголовников за пределами населенного пункта. Это в идеале, но когда исход боя зависит от малейшей случайности из-за нехватки наличных сил, то предсказать, чем закончится противостояние, невозможно.

– Эх, гранатку бы нам, – вздохнул Коган, осматриваясь возле машины, которую вывели из поселка и оставили в нужном месте. – Канистрочку под машину, а потом рвануть. Тут на десять метров все загорится, полыхнет синим пламенем.

– Машина казенная, – напомнил Шелестов, осматривая камни, за которыми им следует в первой части боя занимать позицию и откуда им придется «убегать», чтобы подставить банду под пулеметный огонь.

– Слушай, а ты правда этому Белецкому не веришь? – снова заговорил Борис. – Тут, знаешь, не до сантиментов и личной неприязни. Нам лишний опытный боец не помешает.

– При чем здесь личная неприязнь. Как раз ничего личного я к нему не испытываю, и оснований что-то испытывать нет. Зачем я буду лезть в дела другого департамента, ставить палки в колеса его сотрудникам. Пусть с Белецким решает вопрос сам уполномоченный Литвяк. Это его ответственность, его обязанность. Выпущу я его, у потом он поймает шальную пулю или вообще в последний момент решит, что делать ему тут нечего, а жить хочется. И даст деру отсюда. Вот красиво я буду выглядеть перед начальством.

– Ты так думаешь о нем? – хмыкнул Коган. – Что-то я тебя не узнаю, Максим. Ты всегда был человеком проницательным и в людях умел разбираться.

– Хорошо, – примирительно ответил Шелестов. – Пусть не даст деру, а погибнет в бою. А вдруг Литвяк и его руководство рассчитывают на некие сведения, которые могут получить от Белецкого, а я его под пулю подставлю. Нет, Боря, ты как хочешь, а я рисковать не хочу.

– Ну да! – рассмеялся Коган и широко повел рукой. – Тут у нас с тобой риск крайне минимальный. Почти никакого риска. Ни грамма, ни миллиметра. Так, развлечение для детей младшего дошкольного возраста. Шалости детские и только!

– Мы – это мы, – строго сказал Шелестов. – Мы сами за себя решаем, что нам делать, и это наша операция!

– Ладно, решать тебе, – пожал плечами Коган. – Но он тоже человек, и у него есть семья и своя жизнь…

Договорить Борис не успел, так как раздался короткий свист, затем еще один. Это был сигнал. Громко свистеть умел только Яшкин, и он должен был подать сигнал, если увидит кого-то, приближающегося к поселку. Оперативники тут же закрутили головами. Шелестов, одетый в шинель Яшкина, хорошо заметную на расстоянии, запрыгнул на подножку полуторки и стал смотреть на запад, потом поднялся в кузов. Три оленьих упряжки по четыре оленя в каждой неслись к поселку. На нартах, насколько он сумел разглядеть, сидели люди, одетые как ненцы. Что за кавалькада?

– Приготовились! – закричал Максим и сделал знак Яшкину и Игнатову, чтобы были готовы к бою.

Коган с автоматом залег за камнями. Шелестов стал крутиться возле машины, изображая активную ремонтную деятельность. Он стоял спиной к приближающимся упряжкам, остро чувствуя, что спина у него очень широкая и незащищенная и что, услышав выстрел, он не успеет упасть на землю. Но поворачиваться еще не время. Не будут бандиты, если это они, стрелять сразу и с большого расстояния. Они попробуют провернуть дело тихо! Но упряжки? Откуда у них упряжки и ненецкая одежда? Ограбили кого-то? Убили? Сволочи! Может, все-таки это и правда ненецкие оленеводы?

– Уже близко, – крикнул Коган, – приготовься, Максим! Я стреляю первым и прикрываю тебя!

Шелестов, стараясь двигаться спокойно и непринужденно, обошел машину, склонился над двигателем под поднятым капотом, а затем открыл дверь и сел на водительское сиденье. Сейчас он изображал попытку запуска двигателя, поэтому оправдано, что дверь осталась открытой. Теперь есть время рассмотреть через стекло тех, кто подъезжал на оленьих упряжках. Поднеся к глазам бинокль, Максим стал рассматривать седоков, однако из-за оленей он плохо видел пассажиров. Но что-то было не так. Он уже хотел дать команду не стрелять, как неожиданно понял, что ему не нравилось. Каждый из седоков на нартах был одет в ненецкую малицу, но у нескольких человек он заметил на ногах не меховые штаны, не пимы, а обычные кирзовые сапоги, в которые были заправлены самые обычные брюки. И Максим коротко нажал на сигнал машины.

Шелестов выпрыгнул из автомобиля, когда упряжки находились уже метрах в ста от него. Старясь держать автомат в опущенной руке так, чтобы его не увидели приближающиеся люди, он еще раз оценил ситуацию. Расположение своих людей. Если все пойдет по плану, то задуманное удастся. Насколько он сумел рассмотреть, их девять человек. Для четверых неробких опытных людей, находящихся в обороне, девять противников – не очень большая сила. Не ошибиться бы только в том, что это враг, что это именно банда, а не обычные люди. Геологи, например, которые используют одежду, купленную у местного населения. А бывает так, чтобы все геологи, вся партия нарядились в национальные костюмы и гоняли по тундре на ненецких оленьих упряжках и были вооружены? Не многовато оружия на девять мирных геологов. И какое разнообразие. И автоматы, и винтовки, и карабины. Ну, вот вы и прибыли! Эти слова в голове Шелестова прозвучали почти торжественно. Все теперь позади: и сомнения, и догадки, и предположения. Вот они – девять бандитов на трех оленьих упряжках. И теперь надо все сделать, как планировали. И не о чем больше думать. Теперь только бой!

Но бандиты не стали всем скопом подъезжать к машине. Прямо к Шелестову направилась лишь одна упряжка, а остальные взяли левее и стали обходить одинокую полуторку со стороны озера. А может, вообще они двинулись к поселку. И этого тоже нельзя было допустить. Максим лег грудью на переднее крыло машины, прицелился и дал короткую очередь по передней упряжке. Было очень жалко несчастных животных. Но когда речь идет о жизнях людей, выбирать не приходится. Длинная очередь свалила двух оленей, которые рухнули на траву и забили ногами. Остальные рванули упряжку так, что нарты взлетели вверх. Люди посыпались в разные стороны. Не разглядывая больше результаты своей стрельбы, Шелестов тут же опустился на одно колено и выпустил еще одну очередь по первым нартам, которые обходили машину со стороны озера. Кажется, он убил или ранил двоих, но тут в машину ударились сразу несколько пуль.

Максим тут же упал на траву и перекатился, прячась под кузовом полуторки. Теперь он слышал треск автомата Когана. Беда в том, что большая часть бандитов была скрыта корпусом грузовика. И Борис не мог вести по ним прицельный огонь. Лежа под машиной, Максим увидел, что люди с двух передних нарт соскочили и перепуганные олени понесли пустые упряжки в тундру. Несколько бандитов залегли и открыли огонь. Пули били и били, прошивая то железо, то деревянные борта машины. Резко запахло бензином. Оперативник повернул голову и увидел тонкую струйку, стекавшую на землю в паре метров от него. Значит, пуля перебила бензопровод. «Эх, прости меня начальник автопарка, – подумал Максим, нашаривая в кармане спички. – Сейчас это лучший выход. Я заставлю их обходить нас с двух сторон!»

Чиркнув спичкой, Шелестов бросил ее на лужицу бензина и тут же ужом заскользил по траве, выбираясь из-под машины на другую сторону. А пламя полыхнуло совсем рядом, обжигая открытые участки тела, забивая вонючей гарью глотку, но Максим, не обращая на жар и вонь внимания, вскочил и бросился к камням, где его ждал Коган. Борис привстал и посылал очередь за очередью то в одну, то в другую сторону, прикрывая командира. И в тот момент, когда Шелестов упал рядом с ним среди камней, раздался сильный хлопок, от которого заложило уши. Это взорвался карбюратор, разворотив тонкий металл капота. И через несколько секунд взорвался бензобак. Бабахнуло так, что показалось, будто вздрогнула земля. Низкое небо, затянутое серыми облаками, осветилось от огненной вспышки.

– Молодец! – крикнул Коган, поворачивая ствол автомата то в одну, то в другую сторону и стреляя короткими расчетливыми очередями. – Выманивай их слева. Пусть втянутся, горячиться начнут!

– Не переборщить бы, они же уголовники, а не вояки, – с сомнением отозвался Шелестов. – Еще драпанут, и ищи их по всей тундре.

– Вояки, еще какие вояки! – крикнул в ответ Коган, стараясь перекричать треск автоматных очередей. – Это же «быки», головорезы, которые по приказу «паханов» на любое дело пойдут. Им отступать нельзя, не жить им потом. А убивать они привычные, и самим им терять нечего!

– Эх, твою… – Максим пригнулся, когда несколько пуль ударились в камни возле его головы.