Супруга с опытом работы

Я сжала его руку. Надежную, крепкую руку. Пока никто не видел. Впрочем, его давно числили в моих отставных любовниках. Главное, чтоб Гертруда так не думала. Но она неотрез отказалась покидать деревню, даже выйдя замуж за Ринальдо, и я надеялась от всей души, что грязные слухи никогда не достигнут ее ушей.

***

Начальница приюта мне категорически не понравилась. Нет, ее облачение было безупречным, а поведение безукоризненным, но… Что-то неуловимо порочное казалось в складках ее тонкогубого рта, в темных глазах, полускрытых тяжелыми веками. Низко поклонившись, она провела меня по приюту, показав классы, трапезную, кухню, музыкальный зал, спальни девочек. Все было очень бедно, но чистенько. Я отправила секретаря проверять отчеты, а трех дам из Благотворительного комитета послала беседовать с ученицами. Разумеется, на бумаге все будет в порядке, не сомневаюсь.

Вернувшись в кабинет начальницы, я заговорила о том, что меня беспокоило.

– На балу дебютанток мне была представлена лира Розетта деи Дорини. Отчего столь юная лира, не закончившая обучение, покинула стены приюта?

– Лира вызвала ваше неудовольствие? Она… проявила невоспитанность? – особо встревоженной почтенная дама не выглядела. – Мы сочли возможным показать ее свету, поскольку Розетта отлично успевает по всем предметам, она из хорошего рода, и таким образом, мы надеялись, она сможет устроить свою судьбу. После помолвки как раз бы прошел год-два, она будет готова для брака, – объяснение выглядело вполне достоверным.

– Вы считаете, что пятнадцатилетняя девушка в состоянии сделать правильный выбор? Оценить характер, склонности и способности незнакомого человека? Защитить себя от ловеласов и обманщиков? От развратников и сластолюбцев? – скептически спросила я.

Разве я себя не помню в пятнадцать? Дура-дурой была. Мне нравился школьный бунтарь, разумеется, наглый, беспринципный парень, но тогда он мне казался восхитительно прекрасным олицетворением свободы. Через два года после выпуска он умер от передоза. Свобода, она такая.

– Моральные принципы, которые мы прививаем воспитанницам, весьма крепки, – уверенно сказала начальница. – Мы уверены в нравственности наших девочек.

– А обучаете ли вы их приемам самообороны? Эти навыки крепки?

– В программе обучения такой дисциплины нет, – запнувшись, призналась начальница. – Воспитанницы изучают этикет, математику, историю, литературу, чистописание и языки. Девицы благородного рода уделяют внимание геральдике, танцам, музыке и пению. Все без исключения изучают ведение домашнего хозяйства, шитье, штопку, кулинарию. Примас, когда навещал наш приют на прошлой неделе, весьма высоко отозвался о наших воспитанницах! И высказал желание видеть некоторых их них в Обители! Это ли не достойная оценка нашего труда?

Ах, вот в чем дело!

– Лира Розетта оказалась в числе тех избранных, кого пожелал видеть Примас?

– Да, – почтительно отозвалась начальница, но мне показалось, в ее интонации был вызов. В темных глазах горела решимость.

И если вначале я безоговорочно была склонна сменить начальницу, то теперь – нет. Эта благочестивая женщина не хотела отдать Розетту Примасу, это очевидно. Поэтому она ее обрядила в мешковатое платье не по размеру и отправила на бал. Чтобы я ее увидела.

– А почему же вы не хотите перевести девушек в Обитель? – это был провокационный вопрос. – Это честь для приюта.

– Стремление к праведной жизни должно идти от сердца, – уклончиво ответила начальница, отводя взгляд. – Девушки же пока юны, полны суетных мечтаний. Они грезят о замужестве, о семье, они не готовы отринуть все мирское.

– Из ваших воспитанниц, несомненно, получаются прекрасные жены.

– Так мне не отправлять девушек в Обитель по распоряжению Примаса? – начальница волновалась, на щеках загорелись два красных пятна.

– Нет, – решительно ответила я. – Это королевский приют, а не монастырская школа. С какой стати нам идти против желания девушек? Замужество мне представляется более приоритетным и благим делом для страны. Вы ведь в курсе, что я ежегодно устраиваю традиционный бал бесприданниц. Неженатый мужчина неблагонадежен. А вы не знаете, почтенная матушка, Примас осенил благодатью только ваш приют?

– Насколько мне известно, он посетил шесть приютов в столице и пригородах, еще пять по пути следования, – сообщила начальница и протянула листок. – Вот их адреса.

Нет, сместить такую женщину – преступление! Какая умная и отважная женщина! Черт с ними, глазами и губами, она ради своих девочек совершила маленький подвиг! Вызвала гнев королевы, навлекла проверку, рискнула своим положением.

– Вы, кажется, очень привязаны к своим воспитанницам?

– Они – единственное, что у меня есть, – просто ответила начальница.

Минутка взаимопонимания, глаза в глаза и мы простились. Сев в карету, я тут же распорядилась отправить в приюты королевское распоряжение не направлять девушек в Обитель. По причине острой нехватки невест для дворянства! Всех срочно замуж!

Глава 6

Придворный лекарь закончил махать надо мной руками. Я смогла принять его только через неделю после Павильона, все время сожрали поездки, совещания и бесконечные дела. Отъезд графа пришелся очень кстати и требовал от нас с мужем решительности и незаурядного трудолюбия. Вычистить замок Фратескор было совсем не легким делом.

– Поздравляю вас, ваше величество! – засиял лэрд Винсент собственным светом.

– С чем? – хмуро спросила я, запахивая халат.

– Ну, как же, – слегка засмущался лекарь. – Вы носите наследника! Срок очень мал, не превышает семи дней. Пока невозможно установить пол, но присутствие новой жизни в вашем теле несомненно!

– Может, завелись глисты? – усмехнулась я.

– Я маг Жизни, – оскорбленно заявил лекарь. – И в этом ошибиться не могу. Вы беременны. И ребенок явно одарен, ваш фон изменился.

– Не может быть! – не верила я. Да мы всю неделю с Ромео падали и засыпали, едва коснувшись подушки! Не до секса нам было!

– Ну, почему же не может? – удивился лекарь. – Вы вышли замуж два месяца назад, это вполне закономерно. Ничего удивительного нет. Все знают, что вы спите вместе, как… «простолюдины» – явно хотел сказать лекарь, но выкрутился. – …любящие супруги. Хоть это и не принято среди аристократов, но результат налицо! Мои поздравления, ваше величество.

Я села на кровати, схватившись за голову. Не мог завестись ребенок от совместных ночевок и поцелуев на ночь в щечку! Или мог? Не говорить же лекарю, что Ромео до сих пор просто боялся спать один.

В спальню влетел Ромео, плюхнулся рядом, тиская и зацеловывая меня.

– Я так рад! Мне уже сказали. Вероника, я тебя обожаю!

– Больше Гвеналя? – не удержалась я от шпильки.

– Больше! – легко признал Ромео. – Он же не беременный!

– И никогда не будет, что характерно. А если это не твой ребенок? – прошептала я, пораженная неприятной догадкой, от которой мне стало откровенно нехорошо. – Давай разведемся, а?

– Что? Не говори глупостей! Ребенок – не повод для развода. Мы не зря старались! – Ромео, подскочив с кровати, стал радостно прыгать по комнате, размахивая руками. – Какое счастье! Я смог! На меня надеялась вся страна, и я смог! Мать будет счастлива!

– Боюсь, что это не так. В Павильоне я тебе изменила, – тихо призналась.

– Я тоже тебе изменил и что? – не понял Ромео.

– Если родится смуглый ребенок с темными волосами? У нас, голубоглазых блондинов с белой кожей? Это же позор!

– Плевать! Подумаешь, волосы, глаза… а кто это был, кстати? – заинтересовался Ромео. – Кого ты осчастливила? Он угодил тебе?

– Не знаю, в том-то и дело, – вздохнула я. – Вроде и знаю, а вроде и нет.

– Я готов тебя поддерживать во всем и всегда. Никаких разводов! Я не сошел с ума – лишаться умной, понимающей и ослепительно красивой жены.

Ромео решительно посоветовал мне прекратить грустить. У нас радость. В которой скоро примет участие вся страна. Не выйдет ребенок мастью – всегда есть бабушки, дедушки, тети и дяди. Он примет любого, хоть чернокожего ребенка и будет утверждать, что это его родной отпрыск, а виновата во всем прабабка, согрешившая с шарданцем. Или островитянином.

Ромео поклялся, что станет отличным отцом! Как любой мужчина, не сталкивающийся никогда вплотную с орущим младенцем, он думал, что получит сразу большого умненького мальчика и станет учить с ним буквы, играть солдатиками, ходить на речку и в лес. Ну-ну.

Я же медленно погружалась в черную меланхолию. Не время для детей. У меня тут маги-мятежники, планов множество, и все требуют внимания, сил и выносливости! И Штернблумы! Венделин в коме. Марк пропал. Обитель эта, чтоб ей сгореть вместе с Примасом!

– Так с кем ты была? Он тебе угодил, этот загадочный тип?

– Не знаю я! Маг точно. Мне показалось, что мы знакомы.

Мы вместе еще раз тщательно просмотрели весь список. Подозрения вызвали двое, но Ромео решительно их отмел.

– Вот этот, лэрд Тибальд, он прямо на подиуме… э-э-э, любил лиру Птичку. Весь вечер. Я лично видел. Он предпочитает очень костлявых дам, к которым возможен интерес исключительно энтомологический. Он вообще не заходил в альковы. А этот, лэрд Теофрас, банально напился, и дрых на диване!

– Так может, это он и есть? Проснулся и спрятался. Хотя нет, не пахло от него алкоголем. Там какой-то лэрд пришел вместо своего начальника, – я пощелкала пальцами. – Лэрд Баррето, переводчик. Значит, в число гостей мог затесаться посторонний.

– Да как!? Разве что он маг невероятной силы! Но ведь Венделин в тюрьме!

Ох, что-то мне подсказывало, что если и могло что-то случиться, то только самое плохое. А Венделина я бы узнала хоть в маске, хоть в парандже! Но сейчас он был в тюремном лазарете в магической коме.

– Ромео, я уверена! Там был посторонний! Он сделал мне ребенка!

Ромео обнял меня и погладил по волосам.

– Успокойся, дорогая. Ты сомневаешься во мне, как в мужчине, и невероятно обижаешь меня. И как-то я ожидал, что ты будешь рада. Очень рада. Ну, женщины обычно радуются, когда узнают, что беременны. Почему я один радуюсь, а жена – нет?

– Потому что ты уже все сделал, а мне еще рожать, – пробурчала я. Не всегда женщины радуются. – Ромео, это ужасно. Это аморально! Нет ничего хуже нежеланного ребенка, рожденного в угоду чьим-то чужим интересам. Мне уже его бесконечно жаль. Принц или принцесса, рожденная потому, что так нужно, а не потому, что родители любят друг друга и мечтали о ребенке.

– Нет ничего аморального в том, что женщина станет матерью! И мы любим друг друга. Ведь так? У меня никогда не было женщины ближе и дороже тебя! Что за истерики на пустом месте? Ой, ты же сейчас будешь всегда себя так вести, да? – Ромео отпрянул на меня и посмотрел испуганными голубыми глазами-блюдцами. – Женщины в положении невыносимо неуравновешенны, капризны и…

– Нет! – зарычала я. – Ромео, разрешаю стукнуть меня по голове, если я начну вести себя, как ненормальная психопатка.

Ненавижу баб, распускающих себя с первого дня беременности и начинающих вести себя, как невменяемые. Мучить окружающих идиотскими прихотями и придирками. Это не гормоны, это отсутствие воспитания, дурной характер и нежелание себя сдерживать.

– Я не стану бить свою любимую жену и лучшую из женщин ни по каким местам, не дождешься! Вероника, я очень тебя прошу. Не надо искать того счастливчика, ну, или неудачника, смотря как посмотреть. Забудь о нем. У тебя есть я. Родной законный муж. Даже если зачал не я, то это не имеет никакого значения. Никакого.

– Ты прав, Ромео, прав, – я благодарно погладила мужа по щеке. – Но есть серьезная проблема. Ребенок мага будет требовать магической подпитки, без нее он истощит меня и сам умрет. Ведь я пустышка.

Ромео призадумался.

– Я довольно слабый маг, – признал он. – Учителя магической академии рекомендовали мне общий начальный курс и советовали не мучиться зря дальнейшим обучением. Я закончил обычный, не магический университет. Так, нам нужен одаренный любовник, – тут же сделал вывод Ромео. – Я правильно понимаю, у нас есть еще немного времени?

– Да, месяца три. Может, немного больше.

***

Протокол допроса Рауля Стентона меня порадовал. И почерк у Гвеналя оказался превосходный. Четкий, разборчивый, без лишних завитушек. Кто пишет, как курица лапой – не уважает ни себя, ни окружающих. У кого в голове порядок, у того и в бумагах порядок. Доставленный почтой документ свидетельствовал о несомненном профессионализме дознавателя. Он задавал нужные вопросы и делал правильные выводы. Более того, он даже опросил по своей инициативе еще троих уволенных стражников. Наверное, Ромео ему очень нравится. Чтоб чиновник добровольно сделал что-то без прямого распоряжения начальства – таких не было ни в моем мире, ни в Элизии.

– Любимая, идем обедать! – Ромео, как всегда, бодрый и безукоризненно одетый, нарядный, как бабочка, впорхнул в кабинет. – Опять она зарылась в документы!

– Почему лэрд делла Брушен только младший дознаватель? Я вижу, он очень способный и добросовестный мужчина, – потрясла я отчетом.

Ромео польщенно улыбнулся.

– Он такой умный! Вероника, ты не представляешь, как с ним интересно! Но у него не хватило денег сдать экзамен на более высокий чин. Он не из богатых людей.

– Что? – я была потрясена.

Да, лично я ввела экзамены для чиновников. Не хотела видеть у власти тупых и ограниченных людей. Система аттестации, контроля и постоянной смены представителей власти на местах показалась мне справедливой и разумной. Чиновники не должны засиживаться на своих местах. Пять лет и либо на повышение, но в другую провинцию, либо под суд и в ссылку. За пять лет видно, кто чего заслуживает. Тем более, что множество высоких должностей я заняла вчерашними студентами, им была привычна система регулярных экзаменов. Но деньги? При чем тут деньги?

Оказалось, Первый советник не отменил королевский указ. Всего лишь добавил условие в Правила экзаменов. О допуске к экзаменам лиц определенного имущественного ценза. Собственное домовладение, земля или солидная сумма на счету входили в обязательный перечень для соискателей средних и высших должностей.

– Он сказал, что нищие не способны работать на благо страны, потому что будут радеть лишь о своем кармане, – процитировал Ромео. – Совет утвердил поправку.

Я застонала. Бесприданниц на ежегодном балу я стабильно пристраивала замуж. А вот бесприданников, всех этих младших сыновей, обделенных наследством, лишенных титулов и денег, куда девать? Я рассчитывала дать им должности и блестящую возможность проявить себя. А выходит, что они ничего не получили. Вот и источник недовольства. А молодежь так легко запутать, увлечь красивыми словами! Подбить на мятеж.

– Ваше королевское величество! – в кабинет вошел граф Штернблум.

Приехал и сразу начал давить своей гнетущей аурой. Сказать, что мы не слишком были рады его видеть – ничего не сказать. Ромео ослепительно улыбнулся. Воспитание! У меня неплохо получалось держать лицо, но вот так демонстрировать радость, которой нет, я так и не выучилась. Это с пеленок должны быть строгие гувернантки, требующие безукоризненных манер и ежеминутно контролирующие выражение лица воспитанника.

– Рада видеть вас в добром здравии, – сухо сказала я. – Ваша поездка была успешной?

– Более чем, – ответил граф. – Что вы еще придумали, Вероника?

– Вы о чем?

– Что вы сделали с нашим милым Фратескором?

– Это мое владение, и я не понимаю, почему вас интересует, что я там делаю. Хоть сожги я его, это не ваше дело!

– Сжечь… могу и сжечь, если настаиваете. Вместе со всем курятником.

– Да, о курятнике. Ваша бывшая любовница Сюзанна, та, что заменяла меня, пока я отдыхала в Иллирии, передавала вам приветы и пожелания долгой жизни, – усмехнулась я.

Отставную любовницу граф пристроил в бордель, и ей там пришлось весьма тяжко. На самом деле она его проклинала весьма изобретательно и цветисто, и я надеялась, что у нее в запасе найдется что-то покрепче проклятий, все-таки, несмотря на всю вульгарность, Сюзанна была из хорошего рода, у нее были родные, может, и удастся свалить графа чужими руками. Чем больше недовольных им, тем лучше для меня.

Сейчас в замке полным ходом шла перестройка.

– Вероника, вы играете с огнем.

– Если моя драгоценная супруга желает открыть школу искусств, то быть посему! Ни в чем отказа не будет! – пафосно воскликнул Ромео.

Я было удивилась, но Ромео быстро подмигнул мне, и я сразу успокоилась. Ромео изумительно строил из себя высокомерного, недалекого, жеманного придворного. Этакого павлина. При первой встрече меня чуть не стошнило от его надменности и презрительных замашек. Раскусила я его намного позже.

– Вот как? – граф пристально посмотрел на Ромео.

– Не смейте пугать мою жену, тем более, сейчас, когда она носит ребенка! – истерично взвизгнул Ромео. – Я требую уважения!

– Вот почему вы так осмелели? – прошипел советник. – Сделали свое дело?

– Мы заговорились, а нас ждут к столу. Кстати, захваченные мятежники, что с ними будет? – я положила руку на локоть графа.

– Эти подробности не к столу, ваше величество, – ухмыльнулся советник. – Казнь, естественно, публичная, с пытками. Зрелищно и впечатляюще. Колесование, четвертование, потрошение…

– Моя жена не пойдет смотреть на это! – вмешался Ромео.

– Это расточительство! Столько обученных магов отправить к праотцам, – пробурчала я. – Работа на благо империи намного практичнее!

– Так они не будут работать добровольно, а с блокиратором много не наработают, ваше экономное величество. Маги не умеют работать руками, – граф сообщил мне очевидные вещи, как пятилетней и очень тупой девочке.

– Мне нужно десяток магов земли, несколько магов воды, один огневик, – начала перечислять я. – Нет, два огневика!

– И зачем же, позвольте спросить?

– Дорогу строить, разумеется. Отвести реку, сгладить рельеф, ну и так, по мелочи. Скалу взорвать, дамбу сделать. Мост.

– А! Решили облагодетельствовать население какого-то захолустного угла? – догадался граф.

– Даже в глухой провинции люди должны знать, что королева помнит об их нуждах! Не посылать же туда придворного мага!

– Мой сын не дорожный рабочий! – скривился советник.

– Безусловно! – с жаром согласилась я. – А с узниками я поговорю, думаю, они согласятся.

Скептический смешок был мне ответом.

Уже сев за стол, я поняла, что первоначальный план выдавать себя за Лилиан с треском провалился. Как-то мы слишком быстро перешли к перепалке, но я слишком разозлилась, чтоб играть роль глупой и покорной послушницы.

После утомительного полуторачасового обеда я сказала, что нуждаюсь в отдыхе и удалилась в спальню. Там, быстро одевшись в самое скромное платье, я выскользнула в потайную дверь.

– Как он? – спросила, входя в маленькую комнату с зарешеченным окном под потолком. Кровать, стол, табурет. На кровати лежал худой мужчина, укрытый до пояса одеялом. Рядом с кроватью сидела девушка в монашеском облачении.

– Моя дорогая сестра! – сморщилась Лилиан. – Когда ты меня выпустишь?

– Когда наш больной поправится. Тебе Примас что приказал? Оказать помощь, вот и оказывай, ты должна лежать с ним рядом! – я подошла ближе и посмотрела на Венделина. Магическое истощение, как есть: запавшие глаза, бледность, сухие губы, частое поверхностное дыхание. Мне приходилось видеть такое уже неоднократно.

– Не смей пачкать его светлое имя своими грязными губами!

– Будешь хорошо стараться, отпущу в Обитель, – миролюбиво сказала я, потрогав лоб бывшего придворного мага. – Светлейший наверняка скучает.

– Я стараюсь! Ночью он дважды овладевал мной. Утром еще, – Лилиан отвернулась.

– Прекрасно! Значит, скоро выйдет из комы и придет в себя. Трудись, сестра моя, и будет нам счастье. Раздевайся и ложись.

– Почему ты сама его не пользуешь? – подозрительно прищурилась Лилиан.

– Это твое поручение от Просветленного, вот и исполняй! – с этими словами я повернулась к двери. Лилиан метнулась ко мне с кувшином в руках. Ничего эту дуру не учит! Уклонившись и присев, я дернула сестру за руку, выставляя ногу в сторону. Грохот, звон, разлетевшиеся осколки кувшина. Венделин на кровати беспокойно вздрогнул.

– Ты навредишь больному. Успокойся, идиотка! – я сдула со лба непослушную прядку. Не умеет драться, но никогда не упускает случая напасть исподтишка.

Лилиан проводила меня ненавидящим взглядом. Нет, на что она рассчитывала? Сбежать? Сидит в тюремном лазарете, прикованная за ногу тонкой, но крепкой цепью, тепло, сухо, чисто, кормят регулярно. Лечит не абы кого, а бывшего придворного мага, почетная, между прочим, работа, благородная! Для нее привычная. И все равно каждый раз кидается, как бешеная шавка. Вот же склочный характер у моей сестрицы! Что они там в Обители делают с девушками, чтоб такую агрессию воспитать?

– Навредишь больному – отправишься прямо на кладбище и никогда не увидишь Примаса! – напомнила я и вышла.

Когда мы убрали Лилиан из королевской спальни, я сразу подумала о тюремном лазарете. Место тихое, уединенное, с магической защитой, лучше и не придумаешь. Не в тюрьму же ее было сажать. Это как-то даже для меня чересчур. Она, конечно, мне и не сестра, вообще незнакомая девка, но все же, она всего лишь покорное орудие в руках Примаса. А тут и Венделин в коме оказался, я решила – пусть Лилиан отрабатывает хорошие условия неустанным трудом на теле выгоревшего мага.

К нему у меня тоже особых симпатий нет, я к излишней доброте не склонна. Но магами не разбрасываются, их и так жестокосердный граф Штернблум хорошо проредил. Конкуренции боялся, в Цитадели маги были намного сильнее, чем он, могли помешать его планам. А мне любой союзник пригодится, даже тот, кто может откусить руку. Я буду осторожна.

Через полчаса я уже сидела в своем кабинете, разбирая бумаги с Катариной.

– Ваше величество! – без стука вошла статс-дама, с поспешным реверансом. Дама прижала руки к впалой груди.

– Что-то случилось, лира Мартейн? – я ужасно не любила, когда меня отвлекали во время работы.

– Прошу вас, посмотрите в окно! – лира Мартейн кинулась к дальнему правому окну и слегка отвела тюль.

Это окно выходило на маленький внутренний дворик между флигелем для слуг и оранжереей. Пара розовых кустов, узкий газон и каменный столб посредине с львом, венчающим верхушку. Вокруг столба расхаживал первый советник, как всегда, в черном строгом камзоле без украшений, похожий на тощего ворона. А к столбу был привязан придворный маг в одних брюках, с обнаженной спиной. После каждых двух шагов советника спина Жерома украшалась тонкой алой полоской.

– Граф наказывает сына! – прошептала с ужасом Катарина, выглядывая у меня из-за плеча. – Бедный виконт!

– Вы обязаны вмешаться! – воскликнула статс-дама. – Это недопустимо!

Я хмыкнула и вернулась к столу.

– Не вы ли, лира Мартейн, мне говорили, что воспитание детей не требует законодательного регулирования, ибо это внутреннее дело семьи? Отец имеет полное право наказывать сына, если он совершил неблаговидный поступок. Или просто так, для профилактики. Мы уважаем семейные ценности, не так ли? – спокойно сказала я.

– Да! Нет! Но… виконт ведь давно не ребенок! Граф искалечит его!

– Катарина, пригласи лекаря к выходу из оранжереи, – попросила я секретаря. – Его услуги могут понадобиться. А вы, лира Мартейн, успокойтесь. Граф ценит сына и наказывает его любя. Для его же блага, разумеется.

– Вы так спокойно будете смотреть на это?

– Что вас удивляет? Позавчера юный барон Лебберг исхлестал плетью лакея, вас же это не обеспокоило? Вы помните, что он задушил проститутку два года назад? Нет? Полгода назад шевалье Дюфанси избил жену так, что у нее случился выкидыш. А три месяца назад виконт Дель Брок сломал руку пасынку. Это все внутренние семейные дела. А семья – главное богатство в жизни каждого гражданина, не так ли?

– Но… лакеи и проститутки не заслуживают иного! Это чернь! А Жером Штерблум такой перспективный молодой маг!

– Кажется, вы говорили, что дети принадлежат родителям, и они вправе делать с ними, что угодно? Не понимаю вашего возмущения.

Статс-дама зарыдала и выбежала из кабинета. Я подняла взгляд на секретаря.

– Лира Мартейн весьма чувствительна, – сказала Катарина. – Достоинства виконта Штернблума не оставили ее равнодушной.

– Как и многих других. Он весьма привлекательный мужчина, – согласилась я. – Граф, видимо, ужасно рассержен на него. А если учесть, что он не нашел лучшего места, чем дворик под окнами моего кабинета то это… намек. Акция устрашения. Граф хочет сказать, что он в силах справиться своими руками со всеми противниками.

– Жестоко, – вздохнула Катарина, подавая мне очередную папку с бумагами, ждущими моей резолюции.

– И безумно унизительно, – снова согласилась я.