Золотая клетка

– Мне в жизни хватило приключений, спасибо, – ответила она, подходя вслед за Джареном к лестнице. Он подтолкнул ее вперед.

– Всего несколько ступенек, – уговаривал Джарен, пока она одолевала первую, вторую, третью и поднималась все выше. – Видишь? Очень надежные.

Едва он произнес эти слова, как доска под ногой Кивы треснула. Она испуганно пискнула, но вниз не провалилась – ступня опиралась на воздух.

Кива вытаращилась на пустоту под ногами, потом обернулась к Джарену. Тот качал головой, получая от происходящего искреннее удовольствие.

– Тебе в самом деле пора научиться мне доверять.

Киву охватило чувство невесомости, и она вдруг воспарила над прогнившими ступеньками: магия Джарена вознесла их обоих на вершину лестницы, минуя все опасности.

Вновь утвердившись на собственных ногах, Кива заметила:

– Мог бы сразу так сделать!

– За магию всегда приходится платить, – ответил Джарен, ведя ее к очередной ветхой двери, которая выходила на открытую крышу. – Надо быть дураком, чтобы тратить силу безо всяких на то причин.

– И чем платишь ты? – полюбопытствовала Кива.

– Зависит от того, сколько потрачено. Вот такое, – он указал на лестницу за спиной, – многого не потребует. Что-то посерьезнее может истощить.

Кива склонила голову набок:

– Это что-то вроде энергетического обмена?

Джарен кивнул и провел ее вокруг каменной трубы.

– Насколько я понимаю, да. Чем больше у меня энергии, тем сильнее магия. И наоборот.

– Ты когда-нибудь истощался? Магически, я имею в виду.

– Пару раз по молодости, – признал Джарен. – Теперь я пытаюсь не допускать такого, потому что ощущения странные, будто во мне куска не хватает. Магия… – он задумался. – Она часть меня, понимаешь? Как рука или нога. Если потратить сразу много, то кажется, будто мне отрезали конечность и теперь нужно подождать, пока она отрастет заново. Так понятнее?

Кива кивнула, отмечая, что и сама чувствует нечто подобное со своим собственным даром – текшей по ее венам запретной целительской силой, способностью рода Корентин.

Однако, в отличие от Джарена, Кива не могла говорить о своей силе таким мечтательным, таким радостным и удовлетворенным тоном. Для собственной безопасности способности приходилось скрывать глубоко внутри. Ей они казались скорее обузой, нежели даром, их всеми силами нужно утаивать и ни в коем случае не использовать, иначе она рискует выдать себя. За последние десять лет Кива прибегла к своей силе лишь раз – в миг отчаянного порыва спасти…

– К-кива! Ты т-т-тут!

Джарен резко остановился и негромко выругался, когда увидел, кто перед ним. Взгляд Кивы потеплел при виде рыжего мальчишки, вприпрыжку бегущего к ним, но потом она заметила, что рассердило Джарена, и хихикнула: его Золотой Щит стояла, скрестив руки на груди и недовольно хмурясь.

Прежде чем кто-нибудь успел что-либо высказать – или заорать, учитывая выражение лица Наари, Типп добежал до Кивы и стремительно обхватил ее руками. Та обрадовалась даже такому краткому объятию: ей каждый раз мучительно было вспоминать, что полтора месяца назад мальчик едва не погиб. Если бы она не оказалась в лазарете вовремя, если бы не смогла применить силу, которую так долго подавляла, если бы не исцелила его…

Но Типп не умер. Он был жив, здоров и все так же неугомонен.

Первые дни после его почти смертельного ранения Киве пришлось поволноваться. Когда он пришел в себя, то был ужасно напуган и не понимал, что происходит. Пришлось быстро соврать, что он ударился головой и поэтому не всем воспоминаниям стоит верить. Как только он убедился, что с ним все в порядке, что он свободен, к нему сразу же вернулся привычный легкий нрав, мальчик вновь был готов познавать мир и радоваться всему, что принесет жизнь. Он даже не моргнул, когда услышал, что Джарен принц, зато при мысли о том, какие приключения их ждут в Валлении, приходил в полнейший восторг.

– Пошли, п-п-пошли, пошли! – Типп тянул ее к дальнему краю здания.

Там, как заметила Кива, расстелили плед, рядом поставили корзину для пикника, а вокруг маняще разложили фрукты и выпечку. Но она едва бросила взгляд в ту сторону: стоило Типпу остановиться, как ее вниманием завладел вид на город.

– Ух ты! – охнула Кива. Ее восхитил не только сияющий Речной дворец: многие пастельные крыши зданий Валлении были инкрустированы люминием, так что весь город теперь мерцал под последними поцелуями солнца, уходящего за горизонт.

– Скажи? – Типп перепрыгивал с ноги на ногу. – Н-наари говорит, отсюда самый к-красивый вид во всей ст-столице!

– И она права, – согласилась Кива, оглядываясь на стражницу, которая горячо отчитывала Джарена. Принц, казалось, борется с ухмылкой, и это нисколько не умаляло гнев Наари.

– К-как д-думаешь, может, спасти его? – шепнул Типп, глядя туда же, куда и Кива. – Наари ж-жутко разозлилась, к-когда поняла, что он ушел б-без нее.

– Он выжил в Залиндове, – ответила Кива, со скрещенными ногами усаживаясь на покрывале так, чтобы панораму города ничто не загораживало. – Наари он тоже переживет.

– …попробуй только еще раз сбежать вот так, я тебя лично в темнице закрою, понял?

Раздраженный голос Наари донесся и до них, и Киве пришлось, поморщившись, уточнить:

– Наверное.

Типп хихикнул и торопливо сунул в рот булочку, едва только Наари яростно развернулась к ним, поправляя оружие, чтобы сесть. Пронзив Киву взглядом, она угрожающе заявила:

– Если окажется, что ты в этом замешана…

Кива торопливо вскинула руки:

– Я ни при чем, я просто занималась своими делами, а потом он притащил меня сюда.

– Спасибо за поддержку, – буркнул Джарен, плюхнувшись рядом с Кивой – так близко, что она чувствовала тепло его тела. Она подумала было отодвинуться, но ее тонкая кофта не особенно спасала от ночной прохлады; когда Кива собиралась с утра, то не планировала вечерних прогулок.

Один вечер, напомнила она себе. Худа не будет, если она останется сидеть там, где сидит.

– Ну х-хоть еды п-полно, – Типп потянулся за виноградом.

– Вот радость, – сухо ответил Джарен.

Тут до Кивы дошло: Джарен ругнулся, увидев Наари и Типпа, будто не ожидал их здесь обнаружить. Все это – вид, плед, корзинка – было приготовлено для нее одной.

Она обернулась: он сконфуженно смотрел на нее. Чуть пожал плечами, будто говоря: «Я сделал, что мог», – и внутри Кивы что-то растаяло. Но потом она напомнила себе, кто он и что она собирается с ним сделать – что она должна сделать, – и отвернулась, запирая сердце на замок.

– На будущее говорю, – заявила Наари. – В следующий раз, когда вам двоим захочется улизнуть, чтобы побыть наедине, пожалуйста, выберите себе местечко на территории дворца.

Кива собралась возразить, что она тут ни при чем, но Джарен опередил ее:

– Так неинтересно!

Он бросил стражнице яблоко:

– Наари, съешь что-нибудь. Ты, когда голодная, еще сильней ворчишь.

Ответный взгляд обещал, что Джарен еще поплатится, но стражница поднесла фрукт ко рту и впилась в него зубами.

– Уже скоро, – сказал Джарен Киве, протягивая тарелку с выпечкой. – Угощайся и устраивайся поудобнее.

Пробуя корзиночку с заварным кремом, Кива восхищалась этой новой возможностью есть, когда захочется. Впервые с самого детства она выглядела не как кожа да кости, не говоря уж об изгибах, которых раньше просто не существовало. Типп тоже расцвел с тех пор, как покинул Залиндов с его скудным рационом: пополнел, веснушчатая кожа засветилась силой юности.

Кива сама не знала, как протянула так долго на таких крохах. Но Залиндов остался позади. Однажды она добьется наказания за преступления, которые совершил смотритель Рук – человек, виновный в гибели ее отца помимо многих прочих смертей. Но этот день, понимала Кива, наступит еще не скоро.

– Сейчас начнется, – сказал Джарен, как только последний солнечный луч ушел за горизонт.

Типп нетерпеливо поднялся на колени, а Наари все грызла яблоко, настороженно оглядывая янтарными глазами крышу. Кива, щурясь, вглядывалась в сумерки, не представляя, куда полагается смотреть, особенно учитывая быстро сгущавшуюся темноту.

– Мы… – не договорив, Кива охнула: ночь озарило калейдоскопом красок, а город грянул симфонией. Непонятно было, откуда доносилась музыка, но радужное сияние лилось с золоченого дворцового моста в самое сердце реки Серин, отражаясь в воде психоделическими разводами.

Толпа радостно завопила – так, что у Кивы зазвенело в ушах, несмотря на расстояние. Этот крик перенес ее обратно в Залиндов – в тот миг, когда она вызвалась принять на себя приговор матери, а заключенные взревели в ответ. Ладони взмокли, но горожане радовались зрелищу, а не глумились над ней, и радость в их голосах ослабила внезапную тяжесть в груди.

– Вот, начинается, – сказал сидящий рядом Джарен, когда цветные огни пошли по спирали. Он не заметил, в какие внутренние дебри ее забросило, хотя кому как ни ему понять ее непроходящую травму. Тем более что он и сам страдал. За те недели, что они провели в зимнем дворце, Кива не раз слышала сквозь стены, как он мечется в кошмарах. Она делала вид, что ничего не замечала, не признавалась, что лежала без сна, пока он не утихал, не рассказывала, что и сама страдала от мучительных сновидений.

Отмахнувшись от мыслей, Кива встала на колени рядом с Типпом, желая посмотреть, что имел в виду Джарен.

Спустя несколько секунд меж огней появилась лодочка, заключенная в идеальный круг разноцветных вспышек. На корме стояла одинокая фигура, облаченная в белое. Капюшон прятал лицо, виднелся только блеск золотой маски.

Музыка достигла крещендо, и в этот момент воздел руки к небу человек в белом. Огни вновь задвигались, на этот раз беспорядочно. Река забурлила, закружилась вокруг лодки водоворотом, но суденышко оставалось недвижимо. А затем…

– Не может б-быть! – воскликнул Типп, когда из водоворота вырвался лебедь в три раза крупнее лодки. Он весь состоял из воды. Многоцветные огни летели с моста и освещали птицу, которая взмывала в небо. Крылья, созданные из воды, бились и роняли капли обратно в реку.

– С-смотрите! – закричал Типп, и Кива вновь перевела завороженный взгляд на человека в лодке: тот, жестикулируя в такт музыке, снова указывал на воду.

В этот раз явилась стая дельфинов – таких же увеличенных. Множество отсветов плясали на их коже, когда они выпрыгивали из воды, ныряли обратно и возвращались, чтобы вновь выпрыгнуть и показать трюк в воздухе.

Когда человек в лодке вновь указал пальцем на воду, Серин в нескольких местах забурлила, в небо ударили длинные прямые струи, на концах которых распустились идеальные подсолнухи, подсвеченные яркими желтыми огнями с моста. Дальше на глазах Кивы подсолнухи прорезал табун скачущих во весь опор лошадей – водные гривы развевались, а волны прорезал их след.

– Что это вообще такое? – выдохнула Кива.

– Речной Фестиваль восхваляет жизнь, – ответил Джарен, пока из водоворота в небо возносился массивный дуб. Радужные птички вспархивали с его ветвей и летали вместе с лебедем, который все кружил над рекой, роняя вниз капли. – В старину он был призван напомнить, что вся жизнь подчинена временам года и что пережившие зиму могут наконец отдохнуть и порадоваться весне. Но теперь это просто повод для праздника. – Оркестр заиграл громче, и Джарен тоже повысил голос: – В год проводится четыре таких праздника: весной – Речной Фестиваль, Карнавал цветов – летом, осенью – День костра, а зимой – Ледяной праздник. Каждый посвящен своей стихии: весной это вода, летом земля, осенью огонь, а зимой воздух. Так мы напоминаем людям о том, что у нас есть магия и что она служит для их защиты.

Кива, прищурившись, разглядывала человека в лодке.

– Это королева, не так ли?

Больше было некому: король пришел в семью Валлентис со стороны и магией не владел, принцесса Миррин управляла воздухом и немного – огнем, а юному принцу Ориэлю была подвластна магия земли. Один лишь Джарен владел всеми четырьмя стихиями, почему и стал наследником, хотя старшей была Миррин. Но весь мир считал его могущественным повелителем огня и немного – воздуха. Народ верил, что наследником его выбрали из-за мощи его магии, но никто не представлял, на что он способен на самом деле. Не представляла и Кива.

– Да, это мама, – подтвердил Джарен. Голос никак не выдавал его чувств по отношению к женщине, которая годами издевалась над ним. Ее пристрастие к ангельской пыли оставалось тайной для широкой публики.

– Она такая могущественная, – осторожно заметила Кива.

Джарен не успел ответить, как из реки Серин восстала огромная змея и за один укус проглотила дуб, а потом поползла к подсолнухам, чтобы пожрать и их тоже. Дальше она аспидом скользнула вперед, и в водяной пасти исчезли птички, прыгающие дельфины и мчащиеся кони. И вот змея осталась одна – она кружила вокруг лодки, там, где раньше был утихнувший водоворот.

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, но такие фокусы не требуют больших усилий, – сказал Джарен. – Она немножко устанет, но и только. – Он указал на воду. – Уже почти финал. Тебе понравится.

Удержаться от вопросов было непросто, но Кива вновь посмотрела на змею, которая поднималась над рекой подобно бескрылому дракону, летящему в небе. Музыка достигла кульминации, королева Ариана хлопнула в ладоши, и змея взорвалась, разлетевшись миллионами сверкающих, как бриллианты, капель.

– Ох, – не удержалась Кива, когда Речной дворец ожил и засиял люминием так ярко, что пришлось прикрыть глаза рукой.

Будто получив некий знак, толпа взревела еще громче, а те, кто стоял у реки, зажгли фонарики-лотосы и опустили их на воду, и те десятками, сотнями, тысячами поплыли по реке.

– Д-даже лучше, чем я п-представлял, – шепнул Типп в полном восторге.

Он был прав: Кива в жизни не видела ничего красивее, чем сочетание радужных капель и плывущих по реке светильников на фоне сияющего дворца.

А потом рванули фейерверки.

Типп восторженно завопил, когда они вспыхнули высоко над дворцом, а Кива подпрыгнула: так громко они разорвались. Музыка чуть заглушала шум, оркестр все играл, а толпа радостно орала.

– Ты говорил, так будет все выходные? – Киве приходилось буквально кричать, чтобы Джарен услышал ее за взрывами.

– Следующие два дня будут потише! – тоже почти заорал он в ответ. – Там будет искусство, культура, общество, а не весь этот спектакль.

Спектакль – отличное слово для происходящего, решила Кива. Все это действо было постановкой с того самого момента, как на воде появилась лодочка – кстати, ее уже не было. Королева вернулась во дворец, оставив народ праздновать.

Кива устроилась поудобнее, чтобы посмотреть восхитительное представление, охая и ахая вместе с Типпом. Лишь когда погас последний огонек, летающие водные капли упали обратно в Серин, а дворец медленно померк и принял обычный вид. Фонарики-лотосы, впрочем, все еще светились на воде, и когда вместе с последним фейерверком утих и оркестр, свои бодрые мелодии заиграли уличные музыканты, продолжая праздник и после конца официальной части.

– Нам пора, – сказала Наари. Поднявшись, она отряхивала с кожаной брони сдобные крошки. Почти такую же броню она носила и в Залиндове. – Хочу вернуться во дворец до того, как народ совсем разбуянится. Мне не хотелось бы объяснять королю с королевой, почему его сына с друзьями задержали после пьяной уличной драки.

– Я б-бы п-посмотрел на уличную д-драку! – заявил Типп, подскакивая рядом.

Наари обняла его за шею.

– В другой раз, парень.

Он огорчился, но потом вновь воспрял духом:

– Ори п-помрет от зав-висти! Скорее б-бы д-добраться д-домой и рассказать, как все смот-трелось отсюда!

– А кстати, где Ориэль? – спросила Кива. Жизнерадостный юный принц немедленно подружился с Типпом, как только они встретились два дня назад. Куда шел один, туда и другой – по крайней мере, до этого вечера.

– Королевская семья обычно наблюдает за открытием всех сезонных праздников из дворца, – ответила Наари. Взглянув на Джарена, она выразительно добавила: – Вместе.

Кива тоже посмотрела на него.

– Так ты в самом деле улизнул?

Проведя полтора месяца с надменной принцессой Миррин и игривым принцем Кэлдоном, винить его Кива не могла.

– Не в первый и не в последний раз, – судя по ухмылке, Джарен и не собирался раскаиваться. – Думаешь, как я вообще нашел это место? Я сюда не первый год прихожу.

Наари что-то проворчала и велела:

– Собираемся. Пора идти.

Световое шоу закончилось, так что никто не противился лаконичному приказу стражницы. Типп помогал убирать остатки еды в корзину, горстями засовывая в рот крекеры и сыр, будто боялся, что больше еды в его жизни не будет. Кива понимала это отчаяние и задавалась вопросом, сколько времени потребуется, чтобы от него избавиться, – причем им обоим.

Порыв ветра хлестнул по крыше, и Кива поежилась, потирая руки. Заметив это, Джарен снял камзол и накинул ей на плечи. Тепло сразу окутало ее, стоило только сунуть руки в рукава, а знакомый аромат свежевскопанной земли, морской соли, утренней росы и древесного дыма защекотал ноздри. Земля, воздух, вода и огонь – запах, присущий только Джарену.

– Спасибо, – шепнула она, стойко игнорируя то, как дразняще обтягивает его мышцы рубашка.

– Все для тебя, – Джарен подмигнул и наклонился подобрать вещи. Лунный свет лишь подчеркнул все рельефы его фигуры – такой идеальной, что…

– Кхм, – кашлянула Наари. Она строго хмурилась, но глаза ее смеялись.

Пытаясь побороть жар на щеках, Кива сложила плед и передала его Джарену, который уже успел отобрать у перестаравшегося Типпа тяжелую корзину.

– Мы готовы, – сказал Джарен Наари. Наследный принц был нагружен вещами, будто ломовая лошадь, однако Наари и бровью не повела: она много лет наблюдала, как он ведет себя неподобающе своему положению. Шрам в форме «З» на его кисти только доказывал это – доказывал, что он готов служить людям, ни перед чем не останавливаясь ради их безопасности.

Внутри Кивы заворочалась вина, но она отмахнулась от нее и пошла вслед за Наари по крыше мимо старой двери на другую лестницу, которая вывела их прямо на улицу. Кива бросила на Джарена взгляд, раздумывая, почему он не привел ее сюда по этому, куда более безопасному пути, но он старательно избегал ее взгляда.

«Тебе в самом деле пора научиться мне доверять», – сказал он ей тогда.

Кива чуть не фыркнула, вдруг осознав: он хотел напомнить ей, что с ним она всегда будет в безопасности.

Не то чтобы она этого не знала.

– Давайте-ка ускоримся, – поторопила Наари, отвлекая Киву от предательских размышлений и подгоняя всех вниз по аллее. Казалось, что тут небезопасно, за ними будто кто-то наблюдал, но опасения Кивы чуть утихли, когда аллея вывела их на главную улицу. С каждым шагом в сторону реки шум и блеск фестиваля становились все ближе.

Наари выругалась, когда они наконец вышли с улочки и обнаружили целые уймища народу, что стояли плечом к плечу, танцевали, хохотали и голосили песни под музыку. Весь этот разгул веселья напрочь отрезал им дорогу к дворцовым воротам.

– Не нравится мне все это, – Наари поджала губы.

Кива едва ее расслышала сквозь лихой гомон уличного кутежа.

– Они теперь до рассвета не разойдутся, – заметил Джарен. Наари его слова не обрадовали. – Если только ты не против, что мы останемся тут…

Он быстро умолк, увидев, как она на него смотрит.

– Я проложу нам дорогу. Вы трое, держитесь прямо за мной, – велела Наари. Одной рукой она сжала рукоять меча, будто собиралась разрубить любого, кто встанет у них на пути. – Не останавливаться, по сторонам не глазеть. Прямо к воротам.

Она дождалась, пока Типп обратит на нее внимание – тот глазел на хаос вокруг круглыми жаждущими глазами. Когда до него наконец дошло, что от него требуется, он неохотно подчинился.

Шагнув в толпу, Наари немедленно растворилась в ней, но Кива от души пихнула Типпа, чтобы тот не отставал от стражницы. Джарен вел Киву вперед, прикрывая тыл. Наари бы это не понравилось, но Джарен сказал тогда правду: никому в толпе не было дела, что среди них бродит наследник престола. Для гуляк они все были самыми обычными горожанами, которые пытались куда-то пробраться.

На полпути ко дворцу музыка сменилась, и вокруг завопили в такт, затопали, запрыгали; потные тела сотрясали землю. За радостными воплями Кива ничего не слышала и едва разбирала в напирающей толпе силуэт Наари. Где-то по пути Джарен бросил корзину и плед, чтобы двумя руками держать Киву и расчищать ей дорогу – так же как она сама делала для Типпа.

Раздался еще один оглушительный крик, и люди запрыгали чаще, навалились на них со всех сторон. Киву накрыл приступ клаустрофобии, когда какой-то лихой плясун с силой толкнул ее в бок, заставив выпустить плечо Типпа. Она споткнулась и не устояла бы на ногах, если бы ее не удержал Джарен. Но, даже несмотря на помощь, они оба врезались в других людей – впрочем, те были слишком увлечены пляской, чтобы обратить на это внимание.

Одного быстрого взгляда Киве хватило, чтобы осознать: Наари она еще видит, а вот Типпа – нет.

Кива мгновенно забыла о своей клаустрофобии и, перекрикивая музыку, позвала его по имени. Над ухом раздался вторящий ей голос Джарена. Они оба ринулись вперед и побежали быстрее, когда увидели, что Типп лежит на земле, пытаясь вскарабкаться на ноги.

– Его затопчут! – закричала Кива, у которой сердце подпрыгнуло к горлу.

Она еще не договорила, а Джарен протиснулся мимо и уже прокладывал себе путь сквозь давку толпы. К Типпу он добрался одновременно с Наари, и они вместе поставили мальчика на ноги.

Сзади в Киву кто-то врезался, схватил за руку, не пуская к друзьям. Она попыталась освободиться, но хватка усилилась, и ее грубо потянули назад. Вокруг было так тесно, что она не могла обернуться и посмотреть, кто ее держит, и снова запаниковала, но уже по иной причине. Она лишь успела увидеть, как Джарен и Наари проверяют, не ранен ли Типп, и на мгновение обрадовалась, что он цел, но тут ее вновь с силой дернули, и она врезалась в чье-то крепкое тело. Кива опять принялась вырываться, но не успела даже закричать – к лицу ей прижали тряпку, и от едкого запаха белопрядника и тамадрина защипало глаза. Зная, что одного глубокого вдоха хватит, чтобы потерять сознание, Кива задержала дыхание и задергалась еще сильнее, надеясь, что Джарен или Наари обернутся к ней.

Похититель грубо выругался, поняв, что она не сдается, и убрал тряпку. Кива понадеялась, что он счел ее не стоящей таких трудностей, но в следующую секунду ее пронзила боль, перед глазами вспыхнули звезды, и она без чувств обмякла в его руках.

Глава третья

– …не оставила мне выбора!

– Ты что, рехнулся? Видал, какой у нее синяк на морде? Генерал тебя уроет!

Кто-то заерзал, затем пробормотал в ответ:

– Командующая велела доставить ее сюда во что бы то ни стало.

Сдержанный смешок.

– Надейся, что она поверит твоим оправданиям.

Кива медленно открыла глаза, сдержав стон: в голове размеренно грохотало. Попытавшись пошевелиться, она выяснила, что привязана к деревянному стулу посреди полутемной комнаты. Веревки обвивали запястья и лодыжки, рот затыкал кляп. Единственная дверь в углу открывала вид на ярко освещенный коридор и на тени двух стражников вне зоны видимости – это их растерянные голоса привели ее в чувство.

Осторожно проверив путы, Кива добилась того, что веревки еще глубже впились в тело да посадила несколько заноз от стула. В ближайшее время ей никуда не убежать. Если никто не поможет.

Кива не провела в Валлении и пары дней. Времени и близко не хватило бы, чтобы обзавестись врагами, и уж тем более такими, которым приказывает лично «командующая». Но… Если кто-то заметил, как она гуляет с Джареном… Он был наследником престола богатейшего королевства Вендерола, и врагов у него по всему континенту имелось немерено. Пожелай кто-нибудь из соперничающих государств навредить ему, не было пути проще, чем ударить по его близким.

Кива сглотнула комок в горле, но потом напомнила себе, что Джарен и Наари разыщут ее. Они отведут Типпа во дворец, а затем камня на камне от города не оставят, лишь бы убедиться, что она цела. Нужно лишь выиграть для них время. Для себя.

По коридору загремели шаги, и Кива застыла, уставившись на открытую дверь.

– Она у вас? – спросил резкий женский голос.

Один из охранников ответил так тихо, что Кива ничего не разобрала, но говорил он слишком долго, чтобы это было простое «да» или «нет».

– Ты прав, он не обрадуется, – пробормотала женщина и громко вздохнула. – Он скоро будет. Я поговорю с ним, когда он прибудет.

Киву одолевали тысячи вопросов, но все они испарились, когда она увидела девушку, которая уверенно вошла в открытую дверь.