Непридуманные истории

Вместе со всеми я стоял на крыше этого сооружения и наблюдал за происходящим, но, наверно, был единственным, кто был рад тому, что медведю удалось уйти живым и невредимым. Остальные стояли, и грустно вздыхали.

После окончания регламента мне, все-таки, пришлось выполнить просьбу майора Васина, хотя мне очень не хотелось это делать. Но деваться было некуда, так как он наотрез отказался подписывать протокол выполнения работ, мотивируя это тем, что я не устранил неисправность. По его мнению, раньше, сигнал «кукушки» звучал громче. Пришлось заменить резистор в цепи коллектора транзистора усилителя на резистор меньшего номинала, в результате чего громкость звучания «кукушки» увеличилась. Мне только жаль было тех офицеров, которые будут дежурить в этом зале. Я бы не хотел дежурить в помещении, где такой громкий и монотонный звук постоянно бьет по мозгам. Это ведь будет невыносимо.

Два комкора

Незадолго до революции, в далеком таежном селе родился мальчик Ваня. Это был крепкий и красивый малыш. Да и было в кого. Кузнец Тимофей, его отец, был самым высоким и сильным мужиком в селе, да к тому же, еще и черноволосый красавец. Многие бабы и девки на него заглядывались, но он был однолюб, любил только свою жену, и на других женщин внимания не обращал. Советская власть пришла в их село не сразу, но зато, раз и навсегда. Иван подрос и пошел в школу. Учился сначала средне, но потом решил стать красным командиром, и в учебе значительно подтянулся, ведь красный командир должен быть грамотным. Сначала Иван, как и все мальчишки, хотел быть похожим на Чапаева, но потом в газетах прочитал про Котовского, и Чапаев, в его глазах, отошел на второй план. Теперь он хотел быть похожим на Котовского. Чапаев был маленького роста, а Котовский высокий и сильный. Иван будет таким же, когда вырастет. Он уже сейчас выше всех в классе, а в школе выше него только два старшеклассника. И он будет таким же смелым и храбрым как Котовский. Он тоже будет командовать конницей, и будет мчаться на врага впереди своего отряда, с шашкой наголо, и будет безжалостно рубить врагов шашкой направо и налево. Он живо представлял себе этот кровавый бой, и от этого у него даже голова кружилась. Котовский стал его кумиром окончательно, и Иван решил, что обязательно станет таким же командиром, как Котовский.

Иван уже учился в старших классах. В школе он был самым высоким, да и силой бог не обидел. Глядя на него, женщины говорили, что когда вырастет, от женщин у него отбоя не будет, сами будут липнуть. Действительно, подрастал красавец, да к тому же, сильный и умный. В это время Иван и прочитал статью в газете, из которой узнал, что его кумир Котовский трагически погиб от вражеской руку. Это было для Ивана страшным ударом. Перечитав еще раз статью, Иван понял, что убийство случилось не сейчас, а несколько лет назад. Это была статья в память о Котовском. О том, как это случилось, толком ничего не писали, но сообщали, что за смерть Котовского отомстили его боевые товарищи, примерно наказав майора, который застрелил легендарного командира кавалерийского корпуса. Из этой статьи Иван мало что понял. Понятно было только то, что его любимого командира больше нет, причем нет уже несколько лет, а он даже ничего не знал об этом. Что за майор его застрелил? И за что? Да и откуда вообще взялся этот майор? Бывший белогвардеец, что ли? После революции ведь воинские звания были отменены. Иван решил, что в смерти кумира он обязательно разберется, перечитает все газеты, но разберется. Но как он ни старался, больше о смерти кумира ему ничего узнать не удалось.

После окончания школы Иван собирался стать кавалеристом и хотел поступить на курсы командиров. Но стране нужны были летчики, а не кавалеристы, и Иван, по путевке комсомола, был направлен в военную школу летчиков, в которой он и проучился три года, после чего был переведен во 2-ю Борисоглебскую военную Краснознамённую школу лётчиков-истребителей имени ОСОАВИАХИМа ВВС РККА, которую через полгода успешно и закончил. Как одного из лучших выпускников, его оставили в школе инструктором-летчиком. Здесь он и прослужил до начала войны. А потом фронт. Сначала воевал командиром звена, а потом командиром отряда истребителей. Боевые вылеты были часто, многие летчики из них не возвращались, но Ивану везло, его ни разу не сбили, и не ранили. В 42-м году, за сбитый немецкий самолет, он был награжден орденом Красного Знамени. Не повезло ему уже в 43-м, тогда он был ранен в бою, и с трудом дотянул на изрешеченном самолете до своего аэродрома. Два месяца пришлось провести в госпитале, где он и посмотрел, только-что вышедший на экран, фильм «Котовский». Как же много он не знал о своем кумире. После просмотра фильма, Котовский нравился Ивану еще больше. Вот таким и должен быть настоящий красный командир, и он обязательно будет командиром, похожим на Котовского. После госпиталя опять на фронт. Как уже опытного летчика и командира, его назначили командиром эскадрильи истребительного авиаполка. В этой должности он и провоевал до конца войны.

После окончания войны Иван был награжден орденом Красной Звезды, и орденом Отечественной войны. Через год он был назначен командиром истребительного полка, и теперь, он был уже не Иваном, а Иваном Тимофеевичем, а еще через шесть лет, он уже был командиром истребительной авиационной дивизии. Иван Тимофеевич неуклонно следовал по стопам своего кумира Григория Ивановича. Он был суров, но справедлив с подчиненными, ласков и любезен с женщинами. Как когда-то и предсказывали в селе, от женщин у него отбоя не было. Они слетались к нему как мухи на мед. Да и было на что слетаться. Черноволосый красавец-генерал, с пышными черными усами, гренадерского телосложения, да к тому же, и очень обходительный с женщинами. О нем, как о любовнике, между женщин легенды ходили. Но все это между делом. Дело всегда было на первом месте, и о нем Иван Тимофеевич никогда не забывал.

Помнил он и о своем кумире, о котором он знал очень мало. Пользуясь теперешним своим положением, он решил выяснить, не дававшие ему покоя, подробности гибели своего кумира Григория Ивановича. Оказалось, что документы по делу об убийстве Котовского были засекречены. Поэтому раньше он ничего и не смог узнать об этом деле. Из имеющихся теперь в его распоряжении документов, Иван Тимофеевич выяснил, что Григорий Иванович был убит 6 августа 1925 года во время отдыха на своей даче, расположенной недалеко от Одессы. Убит он был своим соседом по даче, Мейером Зайдером, по кличке «Майорчик», бывшим адъютантом Мишки Япончика. И с самим Япончиком, и с его адъютантом Котовский был знаком еще с гражданской. Всю свою жизнь Григорий Иванович был любимцем женщин, в свою очередь, женщинам он тоже никогда не отказывал. Не понаслышке знал об этом и Мейер. И когда он застал Григория Ивановича со своей женой наедине, то не стал разбираться, было у них что-то, или не было, а взял, и застрелил соседа. Вот такой скорый суд ревнивого мужа. После убийства, Мейер не стал скрываться, и добровольно сдался милиции. Суд приговорил его к десяти годам заключения, но, за примерное поведение, его освободили уже через два года. А еще через два года, он был убит боевыми товарищами Котовского, которые, кстати, осуждены за это не были. Вот тогда Иван и прочитал статью о Котовском в газете. Узнав все это, Иван Тимофеевич очень удивился, оказывается, он со своим кумиром очень во многом похож, даже отношением к женскому полу.

Семь лет Иван Тимофеевич прослужил командиром дивизии. А потом, опять неожиданное повышение: он стал начальником штаба воздушно-истребительной армии. Это уже была должность полегче, и было похоже, что с этой должности его и на пенсию отправят. Но судьба распорядилась по-своему. Тогда начали формироваться новые секретные ракетные войска, и для их формирования переводили офицеров и генералов со всех родов войск. По наказу партии в эти войска был переведен и Иван Тимофеевич. Учитывая должности, которые он занимал перед этим в военно-воздушных силах, он был назначен командиром ракетного корпуса. Это был подарок судьбы. О таком можно было только мечтать. Как и его кумир Георгий Иванович, он стал командиром корпуса, только не кавалерийского, кавалерия уже давно ушла в прошлое, а самого современного – ракетного. И он всегда был достоин своего кумира. Пришлось правда ему здесь нелегко. На старости лет пришлось садиться за учебники, чтобы не опозориться перед подчиненными. Техника новая и незнакомая, технические термины тоже незнакомые. И он видел, как улыбаются подчиненные, если он не совсем к месту, или неправильно применял тот или другой малознакомый ему термин. Деваться было некуда, пришлось учиться.

Шла итоговая проверка одной из дивизий. Комиссию корпуса возглавлял лично Иван Тимофеевич. Он каждый вечер заслушивал членов комиссии о проделанной работе и выявленных недостатках. Заслушивание проводилось в обеденном зале гостиницы, в которой жила комиссия. Такие гостиницы были только в трех центральных дивизиях корпуса. Их построили дополнительно к ранее имевшимся большим, четырех, или пятиэтажным гостиницам. Это были небольшие двухэтажные гостиницы, в которые заселялись только комиссии. В их штате были только заведующая гостиницей и уборщица. На втором этаже гостиниц были двухместные номера, в которых имелись небольшие холодильники, и санузел. Посередине этажа, между правым и левым крылом, имелся большой холл, в котором находился бильярдный стол, и телевизор. На первом этаже этих гостиниц, в левом крыле, имелись два двухкомнатных генеральских номера, и четыре одиночных однокомнатных для полковников. Один из генеральских номеров предназначался персонально для командира корпуса, и в него больше никого не селили. В нем стояла изготовленная по спецзаказу кровать. Со своим огромным ростом Иван Тимофеевич на обычных кроватях не помещался, как не помещался и в «Волге», из-за чего всегда ездил только на УАЗ. В правом крыле располагались кухня, обеденный зал, и подсобные помещения. Когда приезжали комиссии, то в эту гостиницу из офицерской столовой направляли повариху, и одну или двух официанток. Еду для комиссии готовили на месте. Здесь же, в обеденном зале, члены комиссии и питались. Несмотря на то, что эти гостиницы большую часть года пустовали, они были жизненно необходимы для дивизий. Это связано с тем, что комиссии всегда работали до позднего вечера, и члены этих комиссий почти всегда не успевали на ужин в офицерскую столовую до ее закрытия. А голодный проверяющий – это злой проверяющий. Поэтому, дивизия была заинтересована в том, чтобы проверяющие были сытыми. Сытый человек гораздо добрее, чем голодный.

В тот день, несмотря на то, что это была суббота, комиссия тоже проработала весь день. Весь день был на ногах и Иван Тимофеевич. На подведение итогов дня собрались в обеденном зале даже позже обычного. Как обычно, Иван Тимофеевич заслушал всех членов комиссии, и результатами их работы остался доволен.

– Спасибо за работу, товарищи офицеры, – сказал он, – а теперь можно и поужинать. Поскольку сегодня должен быть выходной день, то разрешаю выпить по рюмке водки. Завтра всем отдыхать, а в понедельник, с новыми силами за работу.

Столы уже были практически накрыты. На них стояли закуски и бутылки с чешским пивом, которого в продаже в местных магазинах никогда не было. Оно было припасено специально для комиссии. Две молодые и шустрые официантки принесли на столы еще водку в графинчиках, и вторые блюда, которые офицеры могли выбирать из двух или трех предлагаемых блюд. Уставшие офицеры не спеша кушали, наслаждаясь и вкусными блюдами, и прохладным чешским пивом. Впереди был выходной день, и они могли расслабиться. Иван Тимофеевич тоже с удовольствием покушал.

– Людочка, – обратился он к одной из официанток, – принеси мне два стакана чая в номер, я там и попью, и заодно телевизор посмотрю.

Генерал ушел к себе в номер, а офицеры продолжали кушать. Они были настолько уставшими, что им даже телевизор смотреть не хотелось.

Николай в тот день заступил в наряд дежурным по полку. О том, что жену откомандировали официанткой в гостиницу, он знал, она предупредила его об этом еще днем. Поэтому домой на ужин пошел попозже, надеясь, что к этому времени жена уже будет дома. Но жены еще не было, видимо задерживалась на работе. Дети сидели дома голодные, хотя могли бы и сами разогреть себе ужин. Николай разогрел ужин, покормил детей, и сам покушал. Дочь пожаловалась на слабость. Николай положил ладонь к ней на лоб, и почувствовал, что у нее небольшой жар. Искать какие-то таблетки у него времени не было, нужно было идти контролировать отбой личного состава в полку, да и не специалист он по лекарствам. Решил по пути зайти в офицерскую гостиницу и предупредить жену, чтобы та обратила на дочь внимание, когда вернется домой.

А Людмила налила два стакана чая, и понесла в номер к генералу. Взаимопонимания они достигли очень быстро.

– Ну что, Людочка, останешься? – спросил генерал.

– Если Вы хотите, – скромно ответила Люда.

– Ну тогда раздевайся.

Иван Тимофеевич редко оставался без женщин. Они наперебой предлагали ему свои услуги. Некоторые, но их было меньшинство, делали это из чисто меркантильных соображений, пытаясь таким образом достичь каких-то своих целей, другим было любопытно, а действительно ли генерал так хорош в постели, как об этом рассказывают, третьи – просто из-за спортивного интереса, чтобы потом похвастаться перед подругами, какой у них был любовник. Людмила относилась как раз к третьей категории.

Николай зашел на кухню гостиницы, и спросил, где Людмила.

– Да она генералу чай понесла, – ответили женщины, – сейчас придет.

Николай подождал ее некоторое время, но она не возвращалась. Он посмотрел на часы. Времени больше не было, пора идти служить дальше.

– Я наверно сам за ней схожу, – сказал он женщинам, – а то больше нет времени ждать.

– Конечно сходи, – поддержали его женщины.

Николай подошел к двери генеральского номера, и вежливо постучал. На стук никто не отозвался.

– Наверно находятся во второй комнате, и стука не слышат, – догадался он.

Николай открыл дверь, и зашел в номер. На диване, стоящем в первой комнате, лежала разбросанная одежды Людмилы. Кровь ударила Николаю в голову. Ему не один раз намекали, что его жена погуливает, но он не хотел в это верить. И вот теперь он в этом убедился. Какие еще нужны доказательства? Уже без стука он открыл дверь во вторую комнату.

– Я вам не помешал? – срывающимся голосом спросил он.

– Что за болван приперся? – подумал генерал. – На самом интересном месте! И все испортил. Что за срочность такая?

Оторвавшись от своего занятия, генерал повернулся к вошедшему. В двери стоял майор с повязкой дежурного на рукаве.

– Какого черта? – заорал на него генерал. – Почему врываетесь без разрешения? Да я Вас за это …… .

Генерал не успел договорить, как рука майора потянулась к пистолету.

– Коля, не надо! – закричала Людмила.

– Ты кто? – спросил генерал, начиная понимать, что это не посыльный со срочным сообщением.

– Это мой муж, – сообщила генералу Людмила.

Такого поворота событий Иван Тимофеевич никак не ожидал. Неужели ему суждено повторить судьбу своего кумира? Того ведь тоже застрелил ревнивый муж, и, как писали в газете – майор. Он конечно хотел быть похожим на своего кумира, но не до такой же степени. Нет, только не это!

Тем временем майор вытащил из кобуры пистолет и, взведя затвор, направил его на Людмилу. Сейчас он пристрелит ее как собаку.

– Майор, опомнись! Как можно наводить пистолет на женщину? – уже без крика заговорил генерал. – Давай мы ее отпустим, а с тобой спокойно все обсудим, как мужчина с мужчиной.

Майор перевел пистолет на генерала, и сделал два выстрела. Потом опять перевел пистолет на жену, но выстрелить больше не смог. Он, уже бессознательно, спрятал пистолет в кобуру, сел на стул, и обхватил голову руками. Так он и сидел, пока не прибежали офицеры из комиссии и его не арестовали.

Генерала похоронили, а майора лишили воинского звания, и судили. Учитывая то, что он находился в состоянии аффекта, его осудили всего на четыре года, из которых он просидел два, и за примерное поведение был освобожден досрочно. После освобождения он пытался восстановиться в армии, но это ему не удалось. Хорошо уже то, что параллель с Котовским не продолжилась. На жизнь Николая, после его освобождения, никто не покушался. Видимо у Ивана Тимофеевича не было таких боевых товарищей, которые захотели бы отомстить за его смерть.

Баги

У большинства советских мужчин тяга технике, наверно, была заложена в генах. Еще будучи маленькими детьми, они разбирали подаренные им машинки, чтобы посмотреть, что там внутри. В большинстве случаев, машинки после этого уже не ездили, как не прыгала и блоха, подкованная тульским Левшой, но они теперь знали, что находится внутри, и постепенно приобретали бесценный опыт творчества. Со временем, они уже могли не только разобрать машинку, но и собрать ее обратно. Иногда эти машинки даже ездили. А сколько радости было, когда им удавалось починить сломавшуюся машинку. Кто этого в детстве не испытал, то не поймет этого детского счастья, что он сам, без посторонней помощи, починил машинку. Здесь уже появляется вера в свои силы, столь необходимая любому творческому человеку. А когда у таких ребят появляются первые велосипеды, они уже не боятся в них что-то сломать. Они смело их перебирают и чинят. Потом, где-то находят или выменивают неисправный мопед или мотоцикл. Долго с ним возятся, и наконец восстанавливают. Когда, после долгого чихания и форменного издевательства над мастером, двигатель, наконец-то, заводится, у юного мастера просто душа ликует – он это сделал, несмотря на то, что все вокруг твердили, что это старье никогда не поедет. А он смог! Вопреки мнению признанных авторитетов. Это означает, что росток творчества в душе паренька пророс, и больше он никогда не завянет. Теперь, до глубокой старости, он будет что-то творить, что-то делать и переделывать, и этот процесс ему никогда не наскучит. Некоторые из них, со временем, становятся чудаками, и строят у себя в огороде корабль, хотя ни моря, ни даже приличной речки поблизости нет. Но большинство, делают вполне реальные вещи. Они могут собрать невиданной формы автомобиль, маленький, сверх экономичный трактор, или сверх скоростной мотоцикл.

Виктор тоже начинал с машинок. Потом были велосипеды. Их он много перебрал и отремонтировал. А вот мотоцикла у него не было. Родители были не настолько богатыми, чтобы купить ему мотоцикл. И у соседей ни у кого мотоциклов не было, так что приобрести его, даже в неисправном виде, никакой возможности не было. Но мотоцикл был у его друга, Шурика Кутузова. Точнее, не у него, а у его отца. Но отец Шурику доверял, и позволял ему самостоятельно ремонтировать этот мотоцикл. Вот друзья вместе этим и занимались. Виктору это было в радость, поэтому, еще до окончания школы, от уже умел ремонтировать и мотоциклы, в том числе, и их двигатели. Приобретенный опыт сложно было переоценить. После окончания школы, друзья устроились в мастерские сельхозтехники, слесарями по ремонту тракторов. Вот здесь они приобрели действительно колоссальный опыт. Через год работы, они уже были не хуже любого из давно работающих здесь слесарей, а может даже и лучше некоторых из них. Это конечно не касается отца Шурика, работающего здесь же слесарем. До него им еще очень далеко, пожалуй, дальше, чем до Луны, потому, что у него руки «золотые», и голова работает лучше, чем у любого инженера. Он может работать на любом из имеющихся в сельхозтехнике станков, как на метало-обрабатывающих, так и на деревообрабатывающих, и все делает по высшему разряду. Других таких специалистов в сельхозтехнике нет. У него и дома целая мастерская. Есть даже два токарных станка, один по дереву, а другой по металлу, и оба сделал он сам. Да не только станки, весь инструмент он делал для себя сам, не без основания считая, что инструмент, продаваемый в магазинах, недостаточно высокого качества. Да и экономил он на этом немалые суммы денег. Правда, сэкономленные деньги долго у него в карманах не залеживались, так как горло у него было дырявое. Зарплату он отдавал жене всю, до копейку, а вот то, что зарабатывал сверх зарплаты, пропивал все, тоже до последней копейки. Поэтому, будучи лучшим специалистом на предприятии, всю жизнь и работал простым слесарем. В отличие от него, Шурик совсем не пил, а вот руки и голова, были у него такими же, как и у его отца.

Потом были два года службы в армии, и, после увольнения, друзья опять встретились. Как-то, Виктор с Шуриком поехали на мотоцикле в Дремайловку, в соседнее село, искали что ни будь приличное из одежды. Шурик собирался купить первый в своей жизни костюм, а Виктора интересовали всего лишь приличные брюки, ему было не до костюмов, так как откладывал деньги на покупку мотоцикла. Это было для него важнее, чем какой-то костюм. Шурику проще, у него уже есть мотоцикл, пусть и отцовский, ему можно и костюм покупать. А у отца Виктора мотоцикла нет, только велосипед, а на нем к девчатам гулять не поедешь, засмеют. Поэтому, сначала мотоцикл, а потом уже и костюм. В магазине Дремайловки ничего приличного из одежды не оказалось, зря в такую даль съездили. Наврали им знакомые, порекомендовавшие сюда съездить. На обратном пути Шурик вдруг остановился возле какого-то дома.

– Смотри, мотоцикл! – сказал он сидевшему сзади и ничего не видевшему за его спиной Виктору.

Виктор выглянул из-за его спины. Возле ворот дома валялся весь искореженный мотоцикл. Переднее колесо, видимо от удара, сложилось пополам, вилка и руль сломаны, рама сильно согнута, заднее колесо тоже в хлам. Видимо, этот мотоцикл столкнулся с автомобилем, а потом этот автомобиль по нему еще и проехал.

– Ну, что, будем смотреть? – спросил Шурик.

– А зачем? – не понял Виктор. – Восстановить его не удастся, это ведь груда металла, а не мотоцикл. Колес нет, рамы нет, и даже руля нет. Пожалуй, только сидение и сохранилось.

– А вдруг двигатель целый? – предположил Шурик.

– А зачем нам один двигатель, что мы с ним делать будем? – сомневался Виктор.

– В хозяйстве пригодится, может трактор соберем, – не терял оптимизма Шурик.

Подошли к мотоциклу и стали его осматривать. Странное дело, но двигатель явных повреждений не имел. Из ворот дома вышел какой-то мужик.

– Что, интересуетесь? – спросил он.

– Пока только смотрим, – ответил Шурик, – интересоваться здесь похоже нечем, один металлолом.

– А хозяин его, в живых хоть остался? – поинтересовался Виктор.

– Да живой, дурак, только сильно поломанный. Его при ударе в сторону выбросило. Пошутить решил, – продолжал мужик, – хотел проскочить между двумя встречными мотоциклистами, чтобы их напугать, а это автомобиль оказался.

– И сколько Вы за эту кучу железа хотите? – спросил Шурик.

– Да за пятьдесят рублей отдам, – назвал весьма скромную цену мужик, – вместе с документами.

– А Вы кто хозяину мотоцикла? – спросил Виктор.

– Да отец я этому придурку.

Шурик еще раз оценивающе посмотрел на эту груду железа.

– За железо дадут не больше пяти рублей, – прикидывал Шурик, – рублей на десять может оказаться запчастей, но не факт, что их у нас кто-то купит. Да и пятидесяти рублей у нас нет, – закончил он свой подсчет.

– Ребята, заберите его, хоть за сколько ни будь, – взмолился мужик, – я на него глядеть больше не могу.

Виктору почему-то стало жалко этого мужика.

– Ладно, – сказал он, – у меня есть пятнадцать рублей, хотел новые брюки купить, да ничего, подождут. Держите деньги и давайте на него документы, чтобы нас милиция в воровстве не обвинила.

Друзья погрузили металлом, оставшийся от разбитого мотоцикла, в коляску мотоцикла Шурика, и поехали домой. Двигатель действительно оказался в рабочем состоянии. Оставалось решить, куда его теперь использовать. Все остальное, кроме ступиц колес и сидения, сдали в металлолом. А через несколько месяцев, Виктору опять повезло. Когда он возвращался с работы, увидел дядю Василия, который рубил дрова возле своего дома. Этот процесс давался ему с явным трудом, так как мешал протез на ноге. Василий подтаскивал к колоде несколько веток орешника, потом открывал какую-то защелку на протезе, чтобы он складывался в колене, и опускался возле колоды на колени. В таком положении он и рубил эти ветки, после чего опять вставал на ноги, ставил на место защелку на протезе, и притаскивал очередную порцию веток орешника. Очень нудная и изматывающая работа, в общем, как и любая другая в его положении. Инвалидом он стал лет семь назад, а до этого был крепким и здоровым мужиком, немного выше среднего роста, с крепким торсом и сильными руками. В свое время он работал водителем, но, за езду в нетрезвом виде, у него отобрали права, и он устроился на должность плотника в сельхозтехнике. Права ему потом вернули, но работать водителем он больше не захотел, так и продолжал работать плотником. В тот злополучный день он поехал на мотоцикле попить пивка. В закусочной пива не оказалось, пришлось ехать на Прорабство, там в кафе пиво было всегда. По дороге его обгонял еще один мотоциклист, который тоже ехал попить пива, но был уже не совсем трезвым. Обгон закончился ДТП, в результате которого, и пострадала нога Василия, которую потом пришлось ампутировать до колена. С тех пор Василий уже нигде не работал, и на мотоцикле больше не ездил, теперь он ездил на инвалидной мотоколяске.