Заставь меня влюбиться

– Полтос, – внезапно сморозила я, боясь напугать и продешевить одновременно.

– Чего? – Догнав и удивленно выставив на меня свои сине-зеленые гляделки, спросил он.

– Пятьдесят тыщ.

– Пффф. За тонкое летнее пальтишко? – Вздохнул он. – Ну, ладно.

Согласился так быстро и легко. Даже подозрительно. Я повернулась к нему, не забыв состроить самую обиженную физиономию. Парень продолжал идти рядом, удивительным образом умудряясь обходить все лужи и оставаться выше меня. Да уж, чтобы смотреть на него сверху-вниз, пришлось бы встать на табуретку.

– Нет, мне, правда, ничего от тебя не надо. – Сказала я уже спокойнее, почти миролюбиво. – Иди своей дорогой.

– Вот не хочется. Совсем. – Ответил он.

– Слушай, – перебежав через дорогу и запрыгнув на другой бордюр, воскликнула я, – не нужно меня преследовать, хорошо? Иди домой, переоденься. Оставь меня в покое.

– А, может, ты мне понравилась?

Сказал с усмешкой, явно издевается. Вот же гад. Я решила не удостаивать его взглядом даже, несмотря на то, что было страшно любопытно посмотреть, с каким выражением лица он это сказал.

– Тебе что, раньше девушки никогда не отказывали?

– Нет. – Ответил он просто, спокойно и, кажется, даже искренне.

– Никогда?

– Никогда.

– Что за девушки тебе попадались такие? – Намеренно скривившись, рассмеялась я.

– Нормальные девушки. – Поправив очки, парень гордо встряхнул челкой. – Красивые, как на подбор.

– Значит, у них совершенно нет вкуса.

– Вовсе не обязательно говорить гадости, чтобы я отстал. – Ох, уж этот его голос с хрипотцой. – Все равно не поверю. – Он подал мне руку, чтобы помочь перепрыгнуть через лужу. Проигнорировав ее, я лихо скакнула вперед и приземлилась аккурат с другой стороны. Вполне себе элегантно. – Горного козлика изображаешь?

Пришлось сдержаться от очередной дерзости. В таком молчании мы прошли еще несколько минут.

5

– Отстань уже от меня, а? – Произнесла я устало, свернув за угол. – Зачем ты меня преследуешь? И так весь день из-за тебя насмарку.

– Провожаю.

Мне вдруг захотелось сказать ему что-нибудь, чтобы он не ушел. С ним даже молчать было уютно. Но вместо этого вырвалось:

– Джентльмен нашелся, тоже мне.

– Слушай, коротыш, остынь уже, а? Я же извинился.

– Я тебе не..

– Хочешь мороженого? – Вдруг спросил парень, взглянув на меня.

– Нет. – К голове сразу прилило столько крови, что, кажется, от малейшего движения ее могло оторвать, окатив всю улицу миллионом брызг. Я поспешила отвести взгляд.

– А что хочешь? Может, посидим где-нибудь, когда я переоденусь? А то на меня все смотрят.

– О, поверь, это даже не из-за краски на твоей спине. – Усмехнулась я.

– Так посидим?

Надеюсь, он не заметил, как я засветилась изнутри? Меня уже сто лет никто не приглашал куда-то посидеть.

– Ни за что!

Парень продолжил идти рядом, улыбаясь.

– Вот ведь упрямая.

– Какая уж есть.

– Да прости ты уже меня за эту шутку. Согласен, дурацкая.

– Еще какая дурацкая. – Я украдкой бросила взгляд на его руку, украшенную странными рисунками.

– Зато теперь я вижу твою фигурку без этого дурацкого пальто. Кстати, можно выброшу его в урну?

– Не знаю, зачем ты все еще тащишь его за собой.

– Тогда попрощайся с ним. – Он сунул мою любимую вещь в мусорку. Безжалостно и легко. – Давай, помаши ему ручкой!

Надеюсь, никто не слышал, как в этот момент застучало мое сердце?

– Может, еще похороны ему устроим? – Съязвила я, стискивая зубы. Все-таки очень жалко было хорошую вещь – дорогую для меня и такую стильную.

– Итак, возвращаясь к фигурке…

– Ой, не надо, прошу.

– Хорошо. У тебя классная кофта.

– Свитшот.

– Не умничай. – Он вскочил на бордюр позади меня и пошел, покачиваясь и размахивая длиннющими руками.

– Свитшот, – повторила я упрямо.

– Да как не назови. Я заценил его. Там у тебя музыканты из «Chromeo». Почти нормальная музыка.

– Не почти, а нормальная.

– Обожаю у них вот эту. – Чтоб мне оглохнуть, но он и впрямь затянул. – «Don't turn the lights on, сause tonight I wanna see you in the dark»[1].

И я не могла не похвалить про себя его произношение. Вот чертов гад, пожалуй, он, и впрямь, не так ужасен, каким показался сначала.

– Все, хватит, хватит. – Оборвала я его. – Сейчас на нас еще пристальнее будут пялиться. Что-то ты разошелся. Тебе домой не пора?

– Нет, я хочу узнать, где ты живешь.

– Ну, уж нет. – Я остановилась, резко обернулась и тут же впечаталась носом в ямочку меж его ключиц. – Ой…

– Прости, – он будто специально навалился на меня, обхватив руками за плечи. Воспользовался моментом, хитрюга.

Окунувшись в терпкий запах его парфюма, я невольно прикрыла веки и тут же дернулась, спеша развернуться, словно ошпаренная, только бы не встретиться с ним взглядом. Щеки моментально налились густым румянцем.

«Только не обгоняй! Только не смотри мне в лицо». Руки сами потянулись к сумке. Нащупала пачку, зажигалку, вытащила одну сигарету и прикурила на ходу. Затянулась, стараясь успокоиться и слушая шаги за спиной.

– Ого, – парень вытянул голову, будто жираф. Обогнал меня в два шага, зыркнул недовольно и как-то даже строго. – Куришь?!

– А ты чем там занимался на лавочке? Цветочки нюхал? – Я выпустила дым ему прямо в лицо и чуть не навернулась, еле сохранив в последний момент равновесие. – Разве у нас это запрещено? Или сопроводишь меня в специально отведенное для этого место?

– Значит, больше не куришь, – щурясь на весеннем солнышке и совершенно позабыв про очки, болтавшиеся над лбом, он потянул ко мне руку.

– Чт… – только и успела вскрикнуть я, глядя, как этот хам выхватывает сигарету прямо у меня изо рта и отшвыривает подальше.

– Так лучше. – Довольно улыбнулся он самому себе и покачал головой.

– Ты… кем себя возомнил?! – Ускоряя шаг и доставая следующую сигарету, возмутилась я.

– Тебе не идет.

– И что?

– При мне ты точно курить не будешь. – И следующая сигарета, задержавшись меж моих губ меньше секунды, полетела вслед за предыдущей. – И так будет каждый раз, когда ты попробуешь сделать это снова.

– Очуметь… – Выдохнула я, пытаясь справиться с волнением. – Еще одна такая выходка, и я за себя не ручаюсь!

Этот татуированный гад поступал со мной точь-в-точь, как Пашка. Может, я реально выгляжу мелкой, словно ребенок? Что они все меня строят, учат и пытаются лепить то, что им надо? Да пошли вы все!

Достала всю пачку, но не успела открыть, как она выскочила из моих рук и полетела в урну.

– Слушай, ты достал меня уже. – Огрызнулась я, отмахнувшись от него рукой. – Вали, куда хочешь. Ты чего ко мне привязался? Лапы убери!

– Я только провожу тебя и свалю, – нахмурился он так, что весь его лоб заполнился складочками.

– Не нужно. Мы уже пришли. – Я повернула во двор и ускорила шаг, направляясь к своему подъезду.

Чеканила шаг, поднимая в воздух всю пыль с дороги. Топала, вдавливая всю свою ярость в асфальт подошвами кед. Руки, сжатые в кулаки, дрожали от негодования, а воздух со свистом вырывался из легких. Но осознав вдруг, что не слышу за спиной тяжелых шагов того, кого мне сейчас просто хотелось прибить на месте, я обернулась.

Парень стоял так близко, что я почувствовала даже запах его шампуня. Он смотрел на меня, хлопая ресницами, и вдруг поднял руку, заставив мое сердце замереть от неожиданности и волнения. Затем обхватил меня ладонью за затылок и притянул к себе. Резко, но чертовски нежно (и как у него так получилось?).

И поцеловал.

Чтоб мне провалиться прямо на этом месте!

По-це-ло-вал!

Его губы – горячие, мягкие, едва ощутимо коснулись моих. Прижались – уже требовательно, настойчиво и упрямо. А еще почему-то не встретив совершенно никакого сопротивления – я даже (ох, как ненавижу себя), кажется, немного застонала, чувствуя, как перехватывает дыхание. Прильнула к нему всем телом и позволила его языку проникнуть в мой рот, отвечая на поцелуй.

И лишь, когда его наглая рука, привыкшая, очевидно, к вседозволенности, скользнула вниз по моей спине, я оторвалась и вдруг ошеломленно захлопала глазами, будто от резкого света. Не веря в то, что сейчас произошло, не понимая вообще, как оно могло произойти.

Но не успела довольная ухмылка зажечься на его лице, как моя ладонь звонким шлепком опустилась на его щеку.

Бам!

Парень отшатнулся, прикрывая рукой место пощечины, горящее жаром, точно как и мои губы с такой легкостью, отвечавшие ему взаимностью пару секунд назад.

– Т-ты… – Я задыхалась от возмущения. – Т-ты!

– Скажи еще, что тебе не понравилось. – Он и не думал сдаваться. Поглаживал щеку, улыбаясь своей фирменной открытой улыбкой.

– Не приближайся! – Я отошла на шаг, вытянув вперед руку. – Еще раз повторишь подобное и… и…

Как же меня уже раздражало его поведение. Просто бесило! И эта самодовольная ухмылочка. Чтоб ему провалиться…

– Ладно. Прости. – Татуированный, похоже, опять издевался, нависая надо мной, словно девятиэтажка. – Может… Повторим как-нибудь?

Прежде чем я пришла в себя, в голове яркой вспышкой пронеслось воспоминание о странном чувстве полета, испытанном всего мгновение назад. Со мной такое было впервые. Удивительное чувство.

– Видишь вон там? – Я показала дрожащим пальцем на окно, в котором уже торчал обеспокоенный Пашка. Он стоял, тревожно наклонившись на подоконник, и щурился, пытаясь разглядеть моего спутника. – Это мой парень. Гляди, как задергался, брови нахмурил. Помаши ему ручкой.

– Не больно-то симпатичный у тебя парень. – Сказал мой спутник, бросив короткий взгляд наверх. – Хилый какой-то.

– Посильнее тебя будет. Смотри, штору задернул. Лучше тебе валить да поскорее, иначе костей не соберешь.

Он подошел близко, давая мне почувствовать его дыхание на своем лице.

– Я не бегаю от ревнивых мужиков.

– Лучше тебе последовать моему совету, поверь. – Я сглотнула, еле удерживаясь, чтобы не замахнуться вновь. – Если он видел, как ты клещом впивался в мой рот, то тебе точно хана.

– Да я могу снова все повторить даже при нем! – Ответил парень. – Тем более, что тебе понравилось.

– Мне?!

Нет, вы это слышали? Вот это самомнение!

– Ага. – В его голосе вновь послышалась насмешка.

– Ничего подобного, – я отрицательно покачала головой.

– Понра-а-авилось, по глазам вижу. – Улыбнулся он.

– Да иди ты к черту! Проваливай. – Я развернулась и припустила к подъезду. – Больной.

– Эй, стой. Я же не знаю, как тебя зовут!

– И что? – Остановившись у дверей, я глянула на него пренебрежительно и безразлично. – Зачем тебе это?

– Вдруг захочу поцеловать тебя еще раз?

– Да ни за что на свете!

Парень почесал крылатую птицу, набитую на шее.

– Это мы еще посмотрим.

– Слушай, ты, мистер самонадеянность. – Я вздернула подбородок. – Я мечтаю больше тебя никогда не увидеть, понял?

– Что-то мне подсказывает, что все получится с точностью до наоборот. – Он улыбнулся так, словно ничего необычного только что не произошло между нами. Так, словно мы были знакомы миллион лет и каждый день прощались вот так, у этого подъезда.

– Обойдешься.

– Спорим? – Ловким движением парень спустил очки на глаза.

– Чего?

– Спорим, я буду тебя целовать и еще не раз?

Сегодня определенно странный день. Я с вызовом сложила руки на груди.

– Аха-ха! Никогда!

Его не смутил мой отказ. Наоборот – улыбка растянулась в дерзкую язвительную усмешку.

– О втором поцелуе ты попросишь меня сама. – Он достал сигарету, прикурил от зажигалки и выдохнул несколько колечек в сторону от меня. – Как тебе?

– Иди-ка ты подальше. – Я нервно закусила губу. – Вон, дуй отсюда, катись колбаской.

Его самоуверенность сбивала с толку, заставляла меня волноваться еще сильнее.

– Если я, конечно, не сдержусь, то поцелую тебя сам. – Хмыкнул парень.

И я рассмеялась, будто услышала самую смешную шутку в своей жизни. Нарочито и, как мне самой показалось, вполне эффектно.

– Размечтался! – Пропела, стараясь сохранить лицо.

Мне начинали нравиться его целеустремленность и упрямство. Только вот и я крепкий орешек – не по зубам такому, как он.

– Но придет день, когда ты сама будешь просить поцеловать тебя. Спорим?

– Я? – Оглядела его с ног до головы. Презрительно и брезгливо. – Никогда!

– Тогда спорим? – Насмешливо и с вызовом посмотрел он на меня, вытягивая руку.

– Нет.

Я сглотнула.

– Спорим? – Не отставал парень.

– А черт с тобой! – Я-то в себе уверена. – Давай!

Мгновение, и наши ладони сплелись в крепком рукопожатии: мои маленькие и хрупкие, и его – горячие и сильные.

– Если ты проиграешь… – Он посмотрел загадочно, привычно забираясь своими глазищами в самую душу. – А ты проиграешь. Короче, если ты проиграешь, я собственными руками набью тебе тату.

– Что?

– Да. Какую захочу, и где захочу. На мое усмотрение.

– Да пожалуйста. – Решив идти до конца, пожала плечами я. – Тебе все равно не светит. А я что получу?

– Ну, если ты будешь стойко держаться до самой старости, то перед смертью сможешь сказать, что выиграла.

– Пф… Какой дурацкий спор.

– Но ты проиграешь гораздо быстрее.

– Ты всегда такой самоуверенный? – Нахмурилась я.

– Абсолютно. – Хмыкнул парень.

– Тем приятнее будет тебя обломать!

– Не выйдет. – Засиял ярче новогодней елки. – Ты на меня запала. По глазам вижу.

– Конченый псих. – Отмахнулась я, открывая дверь.

Мои щеки терзал румянец.

– Пока, лилипут!

– Пока, дылда!

– Мой полурослик….

У меня даже дыхание перехватило. «Мой…» Это был сказано так смело и… многообещающе.

– Каланча! – Не растерялась я.

– Клопик мой диванный…

– Вот дубина!

– Я запомнил, где ты живешь.

– Катись уже! – Бросила я и скрылась в подъезде.

Ужасно хотелось добежать до окошка между первым и вторым этажом и посмотреть, как он удаляется вдаль по дороге, мелькая бело-черной полосатой спиной. Но громкие шаги на лестнице заставили меня вернуться к реальности. Похоже, это было тем самым, чего я так сильно боялась.

Пашка вывернул из-за угла и торопливо засеменил по ступенькам вниз в одних пижамных брюках и старых тапках. С голым торсом и всклокоченными после сна волосами. Несся напролом, грозя смести все на своем пути. Даже меня в темноте тамбура заметил не сразу.

Я преградила ему путь, крепко обхватив за руки.

– Ну-ка, пусти меня! – Он резко выдернул свои запястья из моих ладоней.

– Пашка, нет. Паша! – Поняв, что брат завелся сильнее положенного, я запрыгнула на него, обвив сразу руками и ногами, и уткнулась носом в шею.

Он остановился, пытаясь освободиться, но мои объятия были крепче, чем у ленивца, обхватившего дерево. Брат замер, тяжело дыша. Его руки встрепенулись, замерли в воздухе и обреченно опустились на мою спину.

– Тебе придется объяснить, что это за размалеванный урка стоял с тобой возле подъезда. И почему он посмел распускать свои клешни.

– Хорошо. Только пойдем домой?

– И еще, почему ты не даешь мне похоронить его прямо сейчас.

– Хорошо, – я спустилась и подтолкнула его по направлению к лифту. – Только дома, ладно?

– Угу, – проворчал Пашка, недовольно поджимая упрямые губы, что были точной копией моих собственных.

Я вплела свои пальцы в его и осторожно сжала руку брата – грубую, сухую, все еще боясь, что он может передумать и рвануть к выходу. Все эта его чертова вспыльчивость была виновата. Именно из-за нее я так и не решилась тогда рассказывать Пашке про себя и Костыля.

6

Нет, ну как такое рассказывать? Не каждая даже лучшей подруге доверит это – и все из-за стыда, от которого не получится отмыться до конца жизни. А тут брат. Мальчишка. Юноша. Теперь уже мужчина – вспыльчивый, горячий, взрывоопасный.

Пожаловаться ему, чтобы он что? Налетел на Костыля, разбил его чертову тупую башку об асфальт и потом сел на долгие, черт знает сколько, лет в тюрягу? Спасибо, у Пашки и так уже был прецедент – спустил маминого ухажера с лестницы. Бедняга побежал с гематомами и порванным ухом писать заявление, и мама чуть не поседела, переживая всю эту канитель с судом и разбирательствами. Хорошо хоть, разошлись с миром: оплатили пострадавшему ущерб, причиненный здоровью, и дело замяли.

Не знаю, когда произошел перелом в наших с братом отношениях, но однажды я перестала рассказывать ему про свою жизнь. Пашка не знает, что я (веселая, заводная и вполне коммуникабельная) почти ни с кем не общаюсь на новом месте учебы. Даже не подозревает об этом. И я никогда не говорила ему. К чему брату лишние тревоги?

Их с мамой отношения стали натянутыми после того, как она решила проявить к отцу милосердие. Стала ухаживать, прибираться у него дома, помогать деньгами. А Пашка наотрез отказался понимать ее, не мог простить предательства и той боли, которую папа причинил всем нам, бросив восемь лет назад.

Брат тогда повзрослел буквально в считанные дни: принял на себя ответственность, став настоящим главой семьи. Поставил цель – не дать матери замкнуться в себе, и шел к ней. Поддерживал. А теперь она поступала вот так. Неудивительно, что Суриков взбунтовался: он не был готов прощать подобное. Даже родному отцу. Пашка стал раздражительным, вспыльчивым, закипал из-за любой мелочи и делал буквально все ей назло.

Что я могла сказать ему про Костыля? Ничего. Его даже обвинить было не в чем. Я ведь совершеннолетняя – переспала с ним по собственному желанию. Сопротивления не оказывала, и, вообще, вся эта история сначала больше походила на сказку.

Началось все прошлым летом. Солнце, жара, каникулы. Я только устроилась в кафе и сидела в перерыве, изучая траектории движения солнечных зайчиков на полу и лениво листая ленту в соцсетях в смартфоне. И тут посыпались лайки на мои фотографии, один за другим, взрывая дикими трелями бедный потрепанный аппарат. Я чуть бургером не подавилась, когда увидела, от кого они прилетели.

Сам Костыль! Или Игорь, как назвали его родители. Игорь Рублев. Тот самый, который и здоровался то со мной через раз. А, в общем-то, зачем ему здороваться? Было бы с кем. Так, головой кивнет, и на том спасибо. У них же своя компания: он, Макс «Лысый» Данилов, Денис Широких, Танька, Диана – две задаваки и королева всея универа – Вика Старыгина. О том, с каким щенячьим восторгом все парни группы таскались за ней, можно говорить долго, но я не стану. Как-нибудь уж потом.

Лайки, смайлики, сердечки. Десятками. И каково же было мое удивление, когда за ними пришло сообщение. Да, банальное «привет, как дела?». Но с него началось наше общение. Игорь страдал дома от одиночества. Валялся со сломанной ногой, изредка выбираясь куда-то на костылях, поэтому времени для общения со мной у него было навалом. И мы начали переписываться. Днем и ночью, круглыми сутками.

Всякий раз, получая на рассвете сообщение с пожеланием доброго утра, я чувствовала, как кружится голова от счастья. Замирала с блаженной улыбкой на лице, когда он осыпал меня комплиментами, когда говорил, что соскучился и интересовался моим здоровьем. Удивительно, но этот парень понимал меня во всем.

Совпадали наши взгляды на кино, музыку, наши пристрастия в еде. Гоша (как я стала звать его ласково) всегда находил нужные слова, чтобы поднять мне настроение, терпел мои капризы и словно по щелчку пальцев мог успокоить, если нервничала.

В первый раз в жизни я открылась кому-то настолько сильно. Впервые была искренней, рассказывала о себе, о жизни, о проблемах в семье. И ему, казалось, было интересно. Вскоре мы начали созваниваться: могли часами висеть на телефоне или болтать в видео-чате – сначала во время таких звонков я прятала лицо за распущенными волосами, стесняясь его взгляда, но вскоре доверилась, привыкла и уже принимала, как своего. Даже на экране компьютера он казался мне самым красивым, добрым и милым. После каждой такой беседы сердце колотилось, как бешеное, отдаваясь в ушах одной лишь мыслью – «мое».

Он – именно тот, кто мне нужен. Тот, от кого перехватывает дух. Тот, кого хочется пустить себе в душу, с кем хочется делить и горе, и радость. Именно Игорь. И я была счастливее всех на свете. Светилась ярче солнца и не могла думать ни о чем другом.

Через месяц активной переписки прибежала к нему домой. А куда же еще? Его и ходячим-то с трудом можно было назвать. Мы пили чай, смотрели телевизор, разговаривали, преодолевая просто бешеное смущение, и все время хохотали, как ненормальные. На следующий день я пришла снова, чтобы вывести Игоря на прогулку. Потом еще и еще. День за днем. Так наши встречи стали постоянными, а общение переросло в нечто большее. Касания, поцелуи, признания….

Я не могла дождаться того дня, когда приду в универ. Да, может, мне и хотелось, чтобы меня приняли в их компанию, как свою. А может, я мечтала, чтобы меня просто заметили, но романтические отношения с самым популярным мальчиком группы наверняка вызвали бы эффект разорвавшейся бомбы. Наше счастье перестало бы быть тихим, но оставалось бы нашим. Моим и его.

Реальность оказалась жестче, чем я представляла.

То, что не было никаких нас, я поняла уже в первый день. Пришла, села, как обычно, на последний ряд и с замиранием сердца ждала. Вот Игорь придет, обнимет, поведет за собой. Но он ворвался в аудиторию с привычным задором, не удостоив меня даже взглядом, и сразу направился к своим. Ни поцелуя, ни приветствия, ни даже кивка головы. Ноль. Ничего.

Целый день они громко обсуждали каникулы. Игорь красовался, размахивая костылями, хвастался тем, что уже может ходить, почти не прихрамывая. Открыто клеился к Старыгиной и даже не смотрел в мою сторону. Ни разу.

Помню, как бежала, глотая слезы, к его дому. Как долго ждала возле подъезда под дождем, чтобы объясниться. Как он удивился и… нахмурился, увидев меня, и как спрятал глаза.

– Да ничего ведь не случилось, – шептал он, открывая ключом дверь и толкая меня внутрь, – идем.

И я вошла. Костыль притянул меня к себе, дыша неровно, прерывисто. Гладил сильными руками. Торопливо, настойчиво. И меня била дрожь, лишая дыхания и рассудка, наваливаясь всей тяжестью мира на хрупкие плечи.

– Эй, все нормально, – прошептал он, скользя руками по моей спине.

И я знала, что нормально уже не будет, но не могла пошевелиться. Словно проваливаясь в бездну, глядела куда-то мимо него сквозь пелену из слез, застилавших глаза. И молчала. Снова и снова глотая слова, которые тугим комом застревали в горле. Слова, которые я собиралась сказать, но так и не сказала. По крайней мере, вслух.

– Маша, Маша, – повторял он, будто заезженная пластинка.

А его руки в это время метались по моему телу, как в бреду. Меня тошнило от запаха мятной жвачки, от мокрого языка по-хозяйски орудовавшего у меня во рту, от его губ, солоноватых на привкус. Но я не сопротивлялась. Послушно легла, позволяя первому в моей жизни мужчине снять с меня свитер, отодвинуть в сторону и приспустить лямки бюстгальтера. Позволяя ему любоваться увиденным глазами, темными от вожделения. Трогать потными ладонями, мять пальцами и целовать.

Я чувствовала его дыхание на своей коже, но не могла даже двинуться. А потом он опустился ниже, одним движением сдирая с меня белье, и быстро навалился сверху. Впивая губы в мой рот, оставляя свою слюну на горящих щеках и шее. И разрывая меня изнутри тягучим горячим пламенем.

Ничего не случилось. Ничего не случилось.

«Все нормально. Нормально» – повторяла я себе, пока он вдавливал меня в матрас. Забывая, как дышать, как видеть, как жить. Глядя в потолок и просто принимая происходящее. Я могла отказаться, могла оттолкнуть, но не сделала этого. А потом все закончилось. Все.

Игорь откатился и плюхнулся на подушку мокрым от пота затылком.

– Хорош! Вот это да! – Похвалил он сам себя.

Я встала, не глядя в его сторону, натянула дрожащими руками одежду и ушла.

Вероятно, он что-то говорил мне. Не помню. Не слышала. Плелась домой в каком-то тумане. В полной тишине. В мире, в котором была отныне только я.

В день, когда я почти умерла.

Больше не было никаких звонков, сообщений, встреч и даже взглядов. Ничего. Только перешептывания и тихое хихиканье всякий раз, когда я входила в аудиторию. Но и они быстро сошли на «нет».

Все забывается. Почти все.

До сих пор не могу объяснить даже самой себе, почему так случилось. Шок? Растерянность? Неверие в то, что моя сказка могла так глупо оборваться на самом интересном месте и превратиться в пыль? Не знаю.

Сначала я все ждала, когда же Игорь, наконец, скажет, что был не прав. Что запутался. Ждала даже, когда уже понимала, что все зашло слишком далеко, и это не то, чего я хотела и как себе представляла. Верила и надеялась, даже теряя почву под ногами. Готова была цепляться за эту последнюю ниточку до последнего. И только встав с его кровати, поняла, что это все. Конец.