Её другом был безмолвный бюст

– Виктор Николаевич, меня зовут Степан Петрович, буду Вашим лечащим врачом. Рад, что быстро пришли в себя. Как самочувствие? Нога сильно ноет?

– Приятно познакомится… Нога ноет, но в целом терпимо, голова больше беспокоит. Ощущение, будто футбольным мячом по ней прилетело, – силясь ответил Витька, уже окончательно пришедший в себя.

– А Вы помните, что произошло?

– Да, падение помню, потом тут очнулся. Доктор, что с ногой? Когда смогу продолжить обучение, а то у меня экзамены на носу?

– Голова болит, потому что заработали себе при падении сотрясение мозга. По поводу возвращения в строй: пока придется отложить затею, поскольку перелом серьезный, причем сразу в нескольких местах. В ближайшие пару дней придется прооперировать ногу, восстановительный период займет порядка двух месяцев, но все будет хорошо, обещаю.

Витька ничего не сказал в ответ, молча отвернув голову к стене. Он знал, что после выздоровления спокойно сможет вернуться к обучению, сдать экзамены и уже официально называть себя летчиком. Проучится чуть дольше, но разве это проблема? Однако в тот момент все кардинальном образом изменилось в его сознании, будто погасили свет в комнате, которая так манила, и замуровали вход. Просто пропало желание возвращаться в училище и достигать ранее такую заветную цель.

Витька пролежал в больнице около трех недель. У него было достаточно времени для анализа ситуации и принятия решения. Он задавал себе один и тот же вопрос снова и снова, но каждый раз не мог дать внятного ответа. Почему именно летчиком должен стать? Свобода, масштаб, мир с высоты птичьего полета? Да, такое точно помнит. Несмотря на то что прошло практически два года с момента начала учебы, Витька понял: мечта летать на самолете была обусловлена банальной попыткой сбежать из своей захолустной деревушки и только. Лишь бы не стать заложником этого окруженного со всех сторон лесом места. Лишь бы не ограничить мышление однообразием и размеренностью жизни в деревне, где из каждого человека словно выкачали все силы бороться. Он ощущал, что большой мир его зовет, обязывая оценить своими глазами все великолепие, накопленное таким трудом, а просиживать время впустую считал страшнейшим преступлением.

За время, проведенное в больнице, молодой человек полностью охладел к старой мечте. Зажечь былой огонь в сердце к самолетам не помогло даже прокручивание в голове подвига Маресьева, которого считал своим кумиром долгое время. Он четко понимал: для достижения его истинных желаний можно и по земле ходить, да и не особо геройствовать. Оставалось дело за малым: придумать иное занятие, которое бы в перспективе приносило достойное вознаграждение, при этом оставляя достаточно времени на путешествия по свету. Каких-то ярко выраженных талантов за собой ранее не замечал, поэтому, пока тело было приковано к койке, перебирал всевозможные варианты для выбора оптимального направления собственной, льющейся через край, энергии.

После выписки еще с загипсованной ногой и на костылях решил ненадолго вернуться в деревню для полного восстановления сил, решив до этого все формальности с летным училищем. Дома его встретили радушно, окружив заботой, однако факт, что бросил учебу, приняли холодно, даже спорили с отцом пару раз на эту тему. В их жизни все было проще, не было совершенно места для метаний и сомнений, поэтому принять Витькину позицию, несмотря на все объяснения, так и не смогли.

Наступил и тот момент, когда сыну рассказали о смерти деда Агапа и оставленном письме. Это стало вторым серьезным ударом для и без того хрупкого мира. Нет, он не заплакал, смысл распускать сопли, еще с детства привык скрывать большую часть своих чувств, а здесь, в условиях выстроенного из критики барьера, больше замкнулся в себе. Забрав послание, на костылях вышел из дома и направился к лесу, где знал каждую тропинку. Нога периодически ныла, но он мужественно продолжал идти, только бы подальше ото всех.

Добравшись до давно упавшего дерева, Витька уселся на него и достал из кармана брюк конверт. В углу аккуратно карандашом было написано «Не вскрывать. Отдать в руки Витьке». Какое-то время молодой человек не решался открыть его, а просто смотрел в никуда, мысли витали в прошлом. Смерть не касалась до этого момента тех, кто был дорог, поэтому уход этого радушного старичка, с которым он провел столь много времени, ранил очень глубоко. Вздохнув, он оторвал осторожно полоску по короткой стороне конверта, чтобы не задеть содержимое, и вытащил тетрадный листок, исписанный карандашом:

«Витька, если читаешь сей письмо, значит, уже помер. Не переживай особо, такое случается, поэтому был готов, да и пора давно уж было на тот свет отчаливать. Начиркать решил тебе после той нашей встречи, когда сидел у меня и восхищенно рассказывал про свою учебу. Знал бы, как радовался, еле слезы сдерживал, хотя негоже мужикам реветь.

Ты мне вместо внука стал, или даже сына. Не завел в свое время семьи, куда мне калеке, вот и промаялся всю жизнь один. Радость все же на старости лет и в дом старика заглянула. Бог послал неугомонного мальчугана, носящегося словно ветер, в помощь. Каждый раз радовался, когда заглядывал ко мне, прямо на душе светло становилось. Думаю, молодые просто ярче светят, поэтому к ним и тянутся пожилые, чтобы в темноте не сгинуть, свой-то огонек – тю-тю.

Знаешь, Витька, ты, будь добр, проживи свой век достойно, чтобы моя отданная нога и жизнь окупились. И пускай рядом всегда будут те, ради кого стоит биться с любой непогодой.

Агап Федорович».

Дочитав последние строки, молодой человек уткнулся лицом в письмо и наконец заплакал. Ярый противник такого проявления чувств, тогда он не мог остановить скопившийся поток боли, желавшей вырваться наружу. Почему вообще все свалилось в один момент? Смерть дорого человека, которому вроде и мог помочь, да только ума не хватило понять, как именно, наиглупейшая травма, потеря мечты, которую уже вроде бы завернутую в подарочной упаковке держал в руках, нытье родителей, не способных даже постараться почувствовать боль родного сына, – все это висело тяжелым грузом на плечах еще не до конца повзрослевшего юноши.

Так и сидел он около двух часов на поваленном дереве и жалел себя любимого. Слабость, спрятанная столь глубоко за постоянными успехами и похвалами, пробилась наружу. После того месяца ему так и не удалось вновь в полной мере обрести себя, оставалось прятаться за масками, а их, в его арсенале скопится достаточно.

Дальше все завертелось с необычайной скоростью, даже сам Витька отмечал потом, что смена кадров была колоссальной. После возвращения из леса, он заявил родителям о намерении в скором времени вернуться в город, но детально план не посвящал. А идея была вполне простой – поступить в городе в педагогический университет на учителя истории, заселиться в местное общежитие, потом как-нибудь само решится, главное – первый шаг сделать.

Через неделю, расковыряв предварительно гипс до колена, чтобы удобнее было идти, молодой человек через лес с багажом и на костылях направился за новой мечтой, которая пока в его голове оставалась слишком уж абстрактной. На все уговоры родителей сопроводить в дороге отвечал категорическим отказом, ибо уже совсем взрослый, сам справится. В городе договорился с тетей некоторое время пожить у нее до поступления, взамен обещал заниматься с племянником математикой, поскольку уж больно по ней мальчишка не успевал в школе. Витька жил на свои деньги, отложенные еще до поступления в училище, не сидел на чужой шее.

Экзамены все сдал успешно, поэтому в конце августа увидел свою фамилию в списках поступивших. Нога практически зажила, уже редко беспокоила, поэтому оформление всех документов с беготней по городу для получения нужных справок на заселение не доставило дискомфорта. Стипендию обещали неплохую по тем деньгам, а это, в свою очередь, закрывало пунктик, беспокоивший больше всего, поскольку жаждал полной материальной независимости. Именно в период жизни в общежитии и сделает маленькую рамку 10*10 см для десяти копеек, полученных от деда Агапа.

В учебный процесс шустрый и восприимчивый Витя влился крайне быстро, к тому же, еще не поросла в душе бурьяном дисциплина, выработанная в летном училище. Единственное, явно бросающееся в глаза отличие, – совершенно иная атмосфера внутри групп, меньше напряжения что ли. В общежитии к нему подселили двух других студентов, поступивших на первый курс в этот же университет, но один планировал стал учителем математики, а другой – бухгалтером, благо профиль учебного заведения позволял.

На удивление, ребята быстро наладили контакт. Таким образом, судьба собрала в одном блоке сразу трех абсолютно разных по характеру и внешности студентов. Витька с его выправкой летчика и прилежно зачесанными назад русыми волосами, предпочитающий больше наблюдать, нежели говорить, выполнял роль старшего. Именно он контролировал, чтобы все по очереди не забывали убираться, дабы не утонуть в пыли и мусоре, приучен же к чистоте и порядку был еще с детства, а возраст и летное училище намертво закрепили в его голове привычки. За свои девятнадцать лет ему не доводилось еще ни разу по-настоящему влюбляться, так, только пару раз целовался в деревни с местными девчонками, но Витька к ним особых чувств не питал, видел в этом лишь эксперимент с целью получения опыта, из-за чего при общении с прекрасным полом оставался стеснительным.

Сашка же, сосед по комнате, поступил на бухгалтера. Он был практически полной противоположностью Витьки, хоть и одна черта характера была схожей – оба любили порядок, но в менее навязчивой форме. Ему было уже двадцать лет, за плечами – корочка о профессии бухгалтера, только из училища. По распределению попал в этот город после окончания, где и получил должность по своему направлению, так сказать, отдавал долг государству. Поступил на вышку, чтобы затем больше возможностей получить на работе.

Своей обаятельной улыбкой с легкостью влюблял в себя девушек, поэтому, чего греха таить, умело пользовался полученным расположением. Конечно, замуж после близости звать не спешил, но как-то и расставаться умудрялся на хорошей ноте. Александр не был максималистом, да и свободу ценил, из-за чего вступать в узы брака не планировал, мол, рано еще, не нагулялся. От родителей ему достались лучшие их черты внешности: от отца – мужественный прямой нос с небольшой горбинкой, светло-русые волосы, которые делали его похожим на принцев из сказок, единственное – целое испытание было их уложить, но со временем Сашка привык пользоваться мылом для создания идеально зачесанной копны; от матери – серо-голубые глаза, длинные ресницы и высокие скулы. Так что, практически получилась отечественная версия Ален Делона. Что касается учебы, то был середнячком, перебивался с тройки на четверку когда-то – за счет своих знаний, иногда – благодаря умению мастерски списывать.

Очередь дошла и до Савелия, которого полным именем называли только преподаватели на парах, а так – Савка, или Совок (еще в школе смог привыкнуть к не самому лестному прозвище, поэтому даже не обижался). Ему претил порядок, причем выражалось это не только в уходе за комнатой и поддержании убранным рабочего места, но и во внешнем виде. Черная пышная шевелюра всегда была всклокочена, ведь именно в нее запускалась рука, когда его занимала какая-то сложная задача, а для человека, обожавшего математику, такая поза являлась неотъемлемой частью мыслительного процесса. Рубашки Савелий носил всегда на пару размеров больше, чтобы ничего не стесняло движений, причем чаще не застегивал на крайние две пуговицы. Гладить он не любил, из-за чего стрелок сыскать на брюках не смогли бы даже именитые детективы, но и вещи старался выжимать аккуратно после стирки с целью минимизации количества складок.

На момент поступления в университет Савелию только исполнилось восемнадцать лет. Обычно математики по темпераменту флегматики, но Савка с детства был яркой, незаурядной личностью. Отменное чувство юмора и врожденная эмпатия делали его всегда душой компании. С одинаковой легкостью мог и развеселить, и поддержать, и, если нужно, побранить для поднятия духа товарищей. Да и в разные переделки периодически втягивал друзей, не всегда с хорошим концом. Несмотря на немного ветреный характер, с учебой проблем никогда не было: фотографическая память помогала быстро осиливать большой объем информации, а хорошо развитое аналитическое мышление служило отличным подспорьем на математике и физике.

Вот с такой компанией и довелось жить Витьке. Тогда он еще и представить не мог, насколько важной для него станет их дружба. Много лет спустя, будучи стариком, когда уже ни Сашки, ни Савелия не будет в живых, все еще будет слышать эхо из их общего прошлого, а тогда постепенно старался обвыкнуться с новым окружением и местом, где предстояло засыпать каждый день больше двух лет.

Глава 4. Апгрейд статуса самостоятельности

Перед тем как безвозвратно покинуть родительское гнездо, Оксана методично проштудировала местные газеты с объявлениями, чтобы уж, если доведется гордо хлопнуть дверью, то уйти не в пустоту с ночевками на вокзале, а спать в теплой квартире. Тут тетушка Фортуна помогла девушке: молодая пара сдавала полученную в наследство уютную однушку, расположенную в десяти минутах ходьбы от университета. По телефону она договорилась с ними на просмотр, а уже при встрече обсудили стоимость и нюансы по коммуналке. Сумма вполне ее устроила, на первые полгода хватало отложенных за всю жизнь денег, а дальше – время покажет. Внесла небольшую предоплату и договорилась с хозяевами, что в течение недели все же заселится.

Нужно было дождаться предлога, а то на пустом месте даже как-то неэтично сбегать из дома. Тогда она еще не ощущала себя полноценным взрослым человек, поскольку привыкла, что за нее все решают родители. Банальная покупка одежды иногда выливалась в перепалку между матерью и дочерью, если первой категорически не нравился выбранный наряд, из-за чего Оксана, наученная горьким опытом в детстве, просто соглашалась и отказывалась от вещи. Это позволяло слушать меньше нытья и упреков в свою сторону. Вот и в ситуации с квартирой боялась спасовать, отступиться и продолжить тянуть лямку, все сильнее замыкаясь.

Пришлось делать ставки на эффект неожиданности и ждать очередной раз, когда мать начнет жаловаться на всю квартиру, как тяжела их судьба с отцом (который совершенно был не согласен с этим, но предпочитал молчать), что их непременно ждет одинокая старость, поскольку воспитали эгоистку. Даже внуков не в состоянии подарить, неужели многого просят (излюбленной была привычка говорить за двоих, ведь муж гарантированно думал аналогично). В графике проводимых лекций Оксана не сомневалась, поэтому точно понимала, что уложится в отведенную неделю.

Такой решительности и продуманности, как в дни перед уходом, она за собой никогда не замечала. Специально заранее, сидя на парах и слушая вполуха, составила список вещей, которые точно нельзя забыть. Именно с них и начала свои подпольные сборы в тот же вечер. Небольшую часть оставила на видном месте, чтобы во время очередного скандала быстро все покидать и не вызвать подозрение заранее подготовленного побега. Ждать долго не пришлось, уже на следующей день мать завела любимую песню, развязав тем самым Оксане руки. Девушка твердо заявила: «ХВАТИТ! Больше здесь я жить не намерена, сейчас же собираю вещи и ухожу!», чем повергла в полный шок уже распалившуюся родительницу. Отец же, человек мудрый и рассудительный, тихонько порадовался в душе за дочь, которая наконец созрела для самостоятельной жизни, не слушать же ей вечно понукания, но виду не подал, дабы не обострять и без того накаленную обстановку.

Девушка тяжело дышала, адреналин переполнял, даже чувствовала, как на висках пульсируют венки. Нужно все сделать быстро, нельзя было дождаться этапа уговоров, иначе точно не сможет переступить порог этого дома. Вся процедура до момента громкого хлопка дверью заняла от силы восемь минут. Потом она, перескакивая через ступеньку, как привыкла делать в спешке, спустилась вниз, и ее лица коснулся теплый майский воздух. На ее глазах стояли слезы. Да, она справилась. Ни угрызений совести, ни желания вернуться обратно, лишь облегчение. Накинув на плечо ремешок сумки, которая все же была тяжеленькой, девушка отправилась по залитому светом фонарей тротуару к новой жизни.

В тот день Оксану никто не остановил, да и не собирался. Отец поддерживал решение дочери, пора уже ей было начинать самостоятельную жизнь, тем более, с ее рациональностью на улице точно не останется ночевать. Да и вообще, сразу раскусил план, поскольку заметил, как быстро она собралась и слиняла в темноту. Супруга же испытала смешанные чувства: во-первых, ее кольнула в самое сердце обида за то, что девушка посмела проявить характер, значит, нервы и время на наставления потрачены впустую; во-вторых, в ее разуме начало прорастать зерно гордости за дочь. Единственная мысль, в которой муж и жена сходились, – девушка ушла в подготовленное место. Они практически не разговаривали в тот вечер, лишь перекинулись парой штатных фраз.

Уход Оксаны спровоцировал в голове матери огромное количество размышлений, многие из которых обличали злоупотребление родительскими обязанностями. Изменения в отношении к своим поступкам не произошло за один день, извольте, так бывает только в фильмах, где все ограничены экранным временем, нет, на это ушли месяца, да и потом, много лет спустя, несмотря на старания сдерживать порывы при общении с дочерью, периодами проскакивали старые мотивы. Женщина увидела, пролистывая память, как жестоко вела себя, когда Оксана делала попытки проявлять самостоятельность. Гиперопека, призванная защитить ребенка от ошибок, сковала потенциал, сделав вольного человека заложником родного дома.

Ведь в ее детстве не было такого, да и кто стал бы излишне контролировать в деревне, когда у каждого члена семьи был ворох забот, причем нескончаемый. Тут же девочку ограждали от всего: подходить к газовой плите нельзя, а то еще выключить забудет, весь дом на воздух взлетит; нельзя одной в магазин ходить, вдруг машина собьет или кто решит украсть; нельзя ездить с классом в поездки, ненароком отстанет от группы, и все, потеряется с концами. Эти «нельзя» из жизни Оксаны можно перечислять до бесконечности. Конечно, мать убеждала себя, что все правильно делала, как без такой заботы уберечь ребенка, которого столь сильно любила, однако самообман бесполезен для раненых людей, и женщина прекрасно понимала степень нанесенного ущерба.

Спустя пару дней после ухода дочери, она все же решилась на откровенный разговор с мужем, ей просто необходимо было его мнение. Вечером, когда он вернулся с работы и разместился на диване посмотреть телевизор, женщина подсела к нему и виноватым голосом спросила:

– Ты считаешь меня плохой матерью?

Муж, вполне ожидавший этого диалога, нежно посмотрел на супругу, которую, несмотря на склочный, эгоистичный характер, все еще любил.

– Не самой, конечно, идеальной, но таковых и не существует.

– Знаешь, как сильно за нее переживаю… Много чего передумала за последние дни, и аж тошно от себя стало. Бывает, вроде хочешь как лучше, а получается, ну, ты понял. Диктатор в юбке прямо. Раньше ведь такой не была…

– Не была. Думаю, на тебе сказался выкидыш, ты потом вся не своя ходила, а Оксанке как раз пять лет было, вот, и все свое внимание на нее переключила, чтобы отвлечься. А дальше страхи начали навязчиво мелькать в голове, будто и дочь потерять можем. К тому же, привычка все контролировать дала о себе знать, поэтому все и вылилось в тоталитарный режим воспитания. Пойми, каждый по-своему горе переживает: некоторые пить начинают от безысходности, другие же – с головой в работу уходят, ты же выбрала иную дорожку. Не переживай особо, все с ней будет пучком, явно не на вокзале ночует. Я вчера звонил, уже устроилась на съемной квартире, чистенько и уютно, денег хватает, – успокаивающе добавил супруг.

– А чего ж не сказал? Места себе не нахожу, а он в молчанку играет.

– Иначе бы не осмыслила ситуацию, понеслась бы к ней права качать. Дочери двадцать лет, поди, сама разберется, как жизнью распорядиться, у нас в этом возрасте уже шкода была, орущая по ночам, и ничего, справились как-то. Не лишай Оксанку впечатлений, иначе потом настолько разругаетесь, что и на похороны не придет.

– Тебе все шуточки. Хотя прости, ты, наверное, прав. Недавно пришла в голову ассоциация, будто я танк, который прет всегда напролом, не замечая никакие препятствия, в том числе чувства окружающих. Блин, не помню, кто сказал… Эмммм… Точно, Энцо Феррари вроде: «В мире существует два мнения: мое и неправильное». Вот, кажется, последние лет двадцать в своей жизни и руководствовалась таким девизом, – с грустной улыбкой ответила жена.

Видно было, подобные откровения даются ей с трудом, да и кому просто признавать себя неправым. Столько лет в душе этой заботливой, но не знающей личных границ, женщины существовала высокая стена, выстраиваемая годами, что лишь уход дочери в самостоятельную жизнь подмыл фундамент, и кое-где начали выпадать кирпичики ошибочных убеждений, и в образовавшиеся прорехи смогли пробраться лучи реальности: Оксана уже совсем большая.

Она так и сидела на диване рядом с мужем, глядя куда-то в пустоту, а по лицу одна за другой катились слезы. Мужчина взял любимую за руку, пропустив свои пальцы через ее, и ободряюще сказал:

– Винить себя уже бессмысленно. Детство смогли дать вполне счастливое, не в чем не нуждалась. Соглашусь, перегнули палку с опекой. Что ж на одном месте топтаться вечно? Думаю, с ее отходчивым характером быстро простит, главное, пока поменьше лезть к Оксанке, пускай сама организовывает быт. Если помощь понадобится, то обратится. Постесняется нас, точно к бабушке с дедушкой на консилиум по жалобам поедет.

– А ты им говорил, что она из дома ретировалась?

– Оксанка к ним заезжала вчера, но не жаловалась, просто рассказала о решении съехать. Описала квартиру, похвалилась, подольше теперь спать сможет, поскольку до университета десять минут ходьбы, – гордо поведал муж, а потом хитро добавил: – Вообще, тут рядом мужчина в самом расцвете сил, нуждающийся в ласке и заботе, поэтому нечего киснуть, мы молодые еще, самое время для себя пожить. Птенчика из гнезда выпустили, теперь можем снаряжаться в полет: как вариант, ввиду отсутствия в былые времена всяких там «медовых месяцев», думаю, хорошим решением станет наверстывание упущенного. Маркиза, составите компанию в незабываемом путешествии?

Оба захохотали от произнесенного монолога. Такой эмоциональной близости между ними не было уже много лет, словно отвечающий за романтику механизм вышел из строя. В тот вечер, поддавшись на уговоры мужа, женщина все же согласилась на совместное путешествие длиною в месяц, оставалось только определиться с местом.

Что же касается Оксаны, то она постепенно вливалась в новый режим, резко добавивший обязанностей. Увы, никто ни закинет вместо тебя одежду в стиральную машинку, ни приготовит вкусный рацион на день, и уж вряд ли пыль самоликвидируется. Кулинарными талантами девушка не обладала, поэтому первую неделю бегала к бабушке и дедушке за провизией, иногда просила продиктовать рецепты, чтобы попытать удачу самой приготовить. Именно в те времена, когда только начинала самостоятельную жизнь, она нашла палочку-выручалочку в еде. Если точнее, подсказали друзья из университета, обитавшие в общежитии и умевшие из минимума продуктов сотворить шедевр на неделю. Так вот, все было до жути элементарно, но крайне сытно: Оксану научили готовить макароны с тушенкой. Какая же вкуснятина получалась из столь маленького набора ингредиентов. Даже спустя много лет, когда девушка улучшит свои навыки и освоит иные блюда, раз в две недели неизменно в магазине рука будет тянуться к заветной жестяной баночке, покупка которой предвещала получение гастрономического удовольствия. Периодически ела ее прямо ложкой, оставляя совсем чуть-чуть для макарон. Если лень было стоять у плиты, то просто покупала шаурму с курицей в местном киоске, облюбованном студентами с вечно голодными глазами.

К обстановке в квартире Оксана не шибко сильно придиралась, лишь бы не на полу спать. Однушка представляла собой классический пример советского ремонта, при этом неплохо сохранившегося. Главной дизайнерской фишкой подобных интерьеров всегда были ковры. У кого дома не было знаменитых пылесборников, находившихся не только на полу, но и висевших порой на стене. Каждый второй ребенок в СССР засыпал, считая треугольники или цветочки на изобилующем пестрыми деталями ковре. Эта прелесть и стала бонусом при аренде квартиры.

Вместо кровати стоял удобный диван, который выглядел самым новым среди остальной мебели. Его, как оказалось потом, хозяева покупали с рук специально для нового жильца, поскольку старая узкая кровать была совершенно в плачевном состоянии. Обои в цветочек, уложенный елочкой паркет, лак с которого местами давно стерся, пожелтевшая люстра и платяной шкаф, потрепанный по углам когтями кошки, – все это каждое утро лицезрела Оксана при пробуждении, пока не занялась небольшими переделками.