Последний билет

– Сука!!! Мелкая сука!!! Я тебя все равно достану! – орал Костя за дверью. От злости он так ударил в дверь, что еще чуть-чуть и она бы вылетела. – Ты все равно выйдешь оттуда!

Удары прекратились, и крики слышались уже из комнаты.

– Ёб твою мать! Пропалил стол! Я тебе еще устрою, соплячка!!!

Девочка села на пол и, затаившись, слушала скрип пола и стук открывающихся и закрывающихся дверей шкафа. Костя, все еще будучи в ярости, носился по комнате и что-то искал.

В ванной, к счастью, было не полностью темно. Между дверью и полом была щель, через которую падала тонкая полоска света. Слабо выделялся прямоугольник двери и очертания ванной. Девочка обхватила колени руками и тихонько захныкала.

-–

Громко хлопнувшая рано утром дверь разбудила девочку, лежавшую в куче грязного белья на полу в ванной. Выбравшись из своей самодельной постели, она осторожно подошла к двери и приложила к ней ухо. Было тихо. Она нащупала задвижку и медленно открыла дверь. Малышка боязливо высунула голову и, убедившись, что никого нет, вышла. В квартире и правда никого не было. Девочка улыбнулась.

– Фууух! Ушел этот гадкий Костик! Вонючка… – сказала она пустой квартире.

Девочка отправилась на кухню. Там ее встретил кухонный стол, на котором, кроме крошек, ничего не было. На плите не стояло ни одной кастрюли. В хлебнице лежал только черный хлеб. Взяв его, девочка с надеждой открыла холодильник, и ее лицо расплылось в улыбке. На верхней полке красовалась литровая банка варенья, через стекло которой выглядывали аппетитные ягоды клубники. Варенье было поприветствовано восторженным возгласом.

С довольным видом, как именинник за праздничным столом, девочка смотрела на почти целую банку клубничного варенья, стоящую перед ней на грязном столе. Она вцепилась пальчиками в капроновую крышку. Немного усилий, и крышка соскочила. Набирая варенье полной ложкой, она отправляла его себе в рот, куда потом добавляла небольшой отломанный от буханки кусочек. Несколько раз варенье капнуло на стол и один раз на свитер. Но разве это может испортить такую великолепную трапезу? Варенье с кофты можно стереть пальцами. А пальцы можно запросто облизать, что и она и сделала. Ну, вот и порядок. И кофта чистая, и пальцы. А что касается капельки варенья на подбородке и небольшого пятнышка на щеке, никто из нас не идеален.

Похоже, утро без “гадкого Костика” складывалось как нельзя лучше и его радости не закончились на клубничном варенье. На экране телевизора появились Том и Джерри, и девочка радостно запрыгала. Но скоро сильный кашель заставил ее остановиться. Откашлявшись, с все еще багровым лицом, она как ни в чем ни было забралась на диван и стала смотреть мультики с беззаботностью, свойственной только маленьким детям, не знающим, что может сулить такой кашель.

Когда раздался звук ключа, поворачивающегося в замочной скважине, девочка мгновенно побелела. Она вскочила с дивана, рванулась к телевизору и, выключив его, бросилась бежать. Она вылетела из комнаты, но резко остановилась, словно перед ней закончился пол и она, боясь сорваться вниз, замерла на краю пропасти. “Гадкий Костик” стоял прямо перед ней и смотрел на нее глазами полными холодной ненависти. Пытаться добежать до своего укрытия в ванной уже было бесполезно. Девочка стояла как вкопанная. Эту немую сцену нарушил голос:

– Костя, куда можно повесить куртку? – голос принадлежал молодой женщине, она стояла в углу прихожей с красной курткой в руках.

Костик перевел взгляд на незнакомку, и его лицо расплылось в слащавой улыбке.

– Давай я повешу ее в шкаф, – ласково сказал Костик, протянув руку за курткой и попутно разглядывая грудь, едва прикрытую блузкой с большим декольте.

Женщина, отдав куртку, наклонилась расстегнуть молнию на сапогах с огромными каблуками. Ее лицо спряталось за длинными кудрявыми рыжими волосами. Девочка настороженно наблюдала за ней, взволнованно теребя рукав своей кофточки. Костя тоже наблюдал за женщиной, застыв возле открытого шкафа, не в силах оторвать взгляд от ее зада, обтянутого короткой юбкой так туго, что она чуть ли ни трещала по швам.

Закончив наконец разуваться, женщина разогнулась и увидела лохматую девочку, перепачканную вареньем, которая разглядывала ее, стоя в проходе.

– А кто это маленькая прелесть? Как тебя зовут? – спросила незнакомка. Девочка растерянно молчала. Женщина улыбнулась. Улыбка только слегка коснулась уголков обильно напомаженных ярко красных губ. Ее макияж был настолько основательным, что скорее походил на маску, которая вряд ли была способна на настоящую улыбку. Глаза ее смотрели из-под огромных ресниц мимо девочки, с любопытством разглядывая комнату.

Незнакомка, не дождавшись ответа, подошла к девочке и поднесла руку к ее голове, видимо, чтобы погладить. Но рука застыла на полпути. Женщина брезгливо сморщилась и убрала руку, сверкнув прямо перед лицом девочки хищным таким же ядовито красным, как ее помада, маникюром. Затем обошла ее и, виляя задом, прошла в комнату.

– Кто это?

– Не твое дело, – сухо ответил Костик на робкий вопрос. – Чтобы через пять минут тебя здесь не было, ты меня поняла? – наклонившись, прошипел он в лицо девочки.

После чего, слегка прихрамывая, он прошел вслед за своей гостьей в комнату.

– Его все-таки получилось отремонтировать! – радостно воскликнула дамочка, подойдя к письменному столу. На столе стоял кассетный магнитофон, который так отчаянно паял Костик, только теперь он был собранный.

– Ты мой герой! В мастерской его отказались брать, сказали, что не подлежит ремонту… Как я могу тебя отблагодарить? – сладко спросила женщина, подойдя к Костику, и положила ему руку на плечо.

– Что-нибудь придумаем… – томно ответил тот, после чего обернулся и увидел, что девочка все еще стоит в коридоре и смотрит на них.

– Я что тебе не ясно сказал?!

Немного помучавшись с заевшей молнией на курточке, малышка все-таки застегнула ее, надела шапку и, кое-как закутавшись шарфом, открыла входную дверь. Выходя, она обернулась: Костик сидел на диване рядом с рыжей женщиной и поглаживал волосатой рукой ее колено. Девочка закрыла дверь и, кашляя, поплелась вниз по ступенькам.

Во дворе было пусто. На детской площадке никто не качался на качелях, не висел на турниках, не играл в песочнице. На улице стояла ранняя холодная весна, и до открытия сезона уличных игр, похоже было, еще далеко.

– Гадкий, гадкий Костик… Вонючка… – бубнела себе под нос девочка, стоя возле ржавых качелей.

Краска на сиденье качелей облупилась, дерево было сырое. Она неохотно взобралась на него и начала потихоньку раскачиваться. Скрежет ржавого металла заполнил детскую площадку. Проходившие мимо люди, слышали противный скрип и видели одинокого ребенка, раскачивающегося над лужей, но очень спешили попасть в теплые квартиры, поэтому бросали на девочку лишь короткие взгляды, а потом быстро скрывались в подъезде.

Проржавевшие за зиму качели не хотели взлетать высоко. Девочка подождала, когда качели совсем остановятся, горько вздохнула и спустилась на землю. Видимо решив попробовать найти развлечение в катании с горки, она поплелась в ее сторону. Взобравшись по железным ступенькам на верх, она села и съехала вниз. Спуск получился медленный. На грязной горке осталась полоса, прочищенная от грязи и ржавого налета, которые теперь были на штанах и куртке. Обнаружив это досадное недоразумение, девочка стала испуганно отряхиваться, но это было бесполезно. Штаны и куртка не стали чище, только руки тоже стали грязными. Со страхом оглянувшись на окна дома, словно за ней могли оттуда наблюдать, она обтянула куртку пониже и, спрятав руки в карманах, отправилась бродить по детской площадке.

Тяжелые облака, казалось, опустились еще ниже. Девочка смотрела, как они плывут в отражении в воде, присев на корточки возле большой лужи. Ветер трепал ее волосы, выбившиеся из-под шапки, и заставлял воду в луже покрываться рябью. Покрасневшими от холода пальцы отщипывали кусочки от прошлогодней травы. Девочка бросала их на воду и смотрела, как они словно маленькие кораблики плывут по волнам и прибиваются к грязному берегу. Это занятие прервало бурчание: желудок настойчиво требовал еды. Девочка посмотрела в сторону дома. На кухне горел свет.

– Наверное, едят наше с мамой варенье, – пробурчала она и шмыгнула покрасневшим от холода носиком.

Девочка еще немного побродила возле дома и обреченно поплелась к подъезду. Поднявшись на пятый этаж, она подошла к двери квартиры и подергала за ручку. Дверь была заперта. Девочка чуть сильнее подергала за ручку. В ответ тишина. Малышка в нерешительности переменилась с ноги на ногу, потом затаив дыхание, легонько постучала кулачком в дверь и прислушалась – за дверью было тихо.

Девочка подошла к двери квартиры напротив и стала дергать за ручку. Но и эту дверь ей никто не открыл.

– Тетя Клава! Тетя Клава! Откройте! – никто не откликнулся на крик.

Ребенок так и остался стоять в тишине коридора. Губы ее задрожали, а из глаз полились ручьи слез. Шаркая ногами по полу и вытирая рукавом нос, она дошла до двери своего дома и села на коврик.

– Ма-мо-чка, мамочка, – плачь прервал хриплый кашель.

-–

На лестничной площадке появилась пожилая женщина с дорожной сумкой в руках. Она подошла к квартире и уже собиралась открывать дверь, но застыла с ключом в руке, услышав за спиной шорох. Она обернулась и увидела на коврике под дверью напротив, лежащего, свернувшись калачиком, ребенка.

– Господи! – воскликнула женщина, – Что ж это такое?

Она, поставила сумку и подошла к ребенку.

– Что случилось?! Где твои родители?! – спрашивала она, склонившись над девочкой, но та никак не реагировала, только шумно и хрипло дышала. Ее глаза были закрыты, щеки почти бордовые. Женщина потрогала ее лоб, на котором выступила испарина.

– Бедная моя, ты же вся горишь! Полпервого ночи, где их черти носят! – возмущенно кричала женщина. Она забарабанила в дверь. Дверь, конечно, никто не открыл.

Женщина посмотрела на ребенка и побелела. Ноги и руки девочки дергались, голова откинулась назад, в открытых глазах не было видно зрачков, только белые глазные яблоки. Женщина кинулась к ребенку. Упав на колени, она растерянно прижала девочку к себе. Та продолжала дергаться. Женщина сквозь слезы посмотрела на свою дверь, которую не успела отпереть. В замочной скважине торчал ключ. Она аккуратно опустила девочку обратно на пол, стянула шапку со своей головы, трясущимися руками подложила ее под голову девочке и кинулась к своей двери. Отперев дверь, она вернулась за малышкой. Со стоном подхватила девочку на руки и, прижимая ее к себе, тяжело дыша, почти вбежала в квартиру.

Уложив ребенка на диван, женщина попыталась разогнуться, но, застонав от боли, схватилась за поясницу. Полусогнутая она доковыляла до телефона. Одной рукой все еще держась за поясницу, она стала набирать дрожащими пальцами 03.

– Але! Скорая?! У ребенка судороги! Девочка… примерно пять лет. Улица Заводская, дом 20, квартира 50.

Женщина положила трубку и поспешила к дивану, где с запрокинутой головой, все еще дергая ногами и руками, лежала девочка. Женщина сняла с нее шапочку и погладила грязные спутанные волосы малышки.

– Держись, девочка моя… скоро приедет доктор и сделает тебе укольчик, и все будет хорошо, – утишала она то ли девочку, то ли себя.

– Говорила я, что этот Костик прохиндей какой-то, а она все равно с ним расписалась. “Девочке папа нужен” говорит она мне. Ну конечно, нужен. Но лучше уж без папы, чем с таким! Разве ж это папа? Козел, он самый настоящий. И сама с синяками ходит и ребенка вон до чего довели… Бедная ты моя… – причитала женщина, вытирая слезы морщинистой рукой с белого, как простынь, лица.

-–

Двое врачей, рослая плечистая женщина и молодой усатый мужчина, положили девочку на носилки. Судороги прекратились, и она лежала неподвижно, глядя перед собой ничего непонимающими глазами.

– С ней все будет в порядке?

– Клавдия Петровна… так ведь вас зовут? – женщина утвердительно закивала, вид у нее был потерянный, лицо все еще было бледное – так вот, Клавдия Петровна, с девочкой все будет хорошо. У нее были фебрильные судороги из-за высокой температуры, после укола температура уже начала спадать. У нее, скорее всего, бронхит, но это не так страшно. Она быстро поправится. А вот вам я настоятельно советую успокоиться. В вашем возрасте так волноваться категорически опасно. Вы же не хотите, чтобы вам самим понадобилась неотложка?

– Бог с вами, – ответила Клавдия Петровна, убирая с лица седые пряди волос, выбившиеся из гульки на макушке.

– Ну вот, выпейте валерьяночки и ложитесь спать. Завтра, при желании, вы сможете навестить девочку.

– Бедный ребенок…– Клавдия Петровна, смотрела в окно, как носилки загружают в машину скорой помощи. Когда скорая уехала, она прошептала:

– Без мигалок, значит, и правда, не все так страшно.

Клавдия Петровна отправилась на кухню и достала бутылочку валерьянки из шкафа, накапала настойку в ложку, добавила в нее немного воды, выпила и скривилась.

– Ах ты господи, сумку-то я забыла!

Клавдия Петровна открыла входную дверь, кряхтя, подняла сумку. Коридор опустел. Только скомканная вязаная шапка Клавдии Петровны осталась лежать на полу, где совсем недавно лежала девочка.

-–

Кристина вот уже минут пятнадцать ходила взад-вперед по комнате.

Джек, прижав одно ухо, внимательно следил за хозяйкой. Он приобрел этот навык манипуляции ушами в следствии неудачного купирования. Это был дефект, но он же был и особенностью, которая придавала его образу харизматичность, и он успешно пользовался этим, когда ему нужно было привлечь внимание. Кристина посмотрела на прижатое ухо, подошла к собаке и погладила и снова принялась ходить. Больше поражало даже не то, что у нее оказался диск с этим странным фильмом, а то, что этот фильм не был похож на художественный. Это была любительская съемка. Что за любитель такой снимал это? В месте, где девочка мерзла возле Блинной, в кадре был виден вокзал. Это был местный железнодорожный вокзал, но Блинную Кристина там не видела. И все так странно выглядит в этом фильме. Мебель старомодная, такую мебель Кристина последний раз видела, когда была ребенком. Разве что события фильма происходили давно. В кадре светились цифры, похожие на дату. Кристина запустила видео еще раз. В кадре действительно светилась дата 05.04.2022. Она сверила с сегодняшней датой – 15.04.2022. Значит, видео снимали совсем недавно. Кристина остановила видео на кадре, где Костик тащит девочку по улице за руку. Тот был, мягко говоря, одет не по моде: синяя короткая объемная куртка, высокая меховая шапка, клетчатый шарф, брюки со стрелками. Да и девочка была странно одета. Вполне возможно, что семья девочки живет очень бедно, поэтому ребенок и сам Костик так одеты. С другой стороны, каких только модников не увидишь сейчас на улице. А что касается малышки, то учитывая то, как о ней заботятся, точнее не заботятся, ничего странного, что у нее такая одежда. Может, ей покупают одежду в сэконд-хенде.

Кристина промотала фильм и остановила видео на кадре, где девочка стаскивает мамин халат. За гармошкой коричневых колгот на худой ноге было что-то странное. Пришлось долго всматриваться, прежде чем стало понятно, что это трещины на белой плитке на стене. Они словно складывались в букву А, от вида которой почему-то было жутко, но Кристина не могла отвести от нее взгляд. Закрыв ноутбук, она снова стала ходить по комнате.

Ванная комната была очень странной, и от этой мысли отделаться никак не удавалось. В углу стояла стиральная машина, грубая и угловая. Почти в такой же стиральной машинке стирала белье мама Кристины. Машинка еще громко ревела, когда, в ней отжималось белье. Со своей задачей она, скорее всего, справлялась не очень хорошо, потому что Кристина часто видела, как мама, согнувшись над ванной, трет белье об стиральную доску.

Попытка отвлечься от мыслей о странном сне привела к еще большей неразберихе. Кристина чувствовала себя подавленной, словно все ее силы ушли на просмотр фильма. Поставив турку на плиту, она бессильно опустилась на стул и уставилась на огонь. Не дождавшись, когда сварится кофе, она резко вскочила, выключила газ и отправилась обратно к ноутбуку. Она открыла карту города и ввела адрес из видео улица Заводская дом 20. Если бы такого дома не существовало, то можно было бы забыть обо всем увиденном, но этот дом был на карте. А значит, и девочка эта могла тоже быть. И она могла жить где-то неподалеку и сейчас лежать в одной из больниц.

И все же, одно существование этого дома ничего не доказывало. Но беда была в том, что Кристина и не искала доказательств, что все это правда, она хотела доказать, что всего этого не было, потому что уже поверила в реальность увиденного. И пусть в этом она до конца себе не признавалась, упрямое желание опровергнуть эту идею говорило само за себя.

Весь остаток дня Кристина слонялась по квартире, пытаясь занять себя хоть чем-то, но мысли о девочке не выходили у нее из головы. Ночь тоже не принесла покоя. Кристина ворочалась с боку на бок, но заснуть все никак не выходило. Джек, чувствуя беспокойство хозяйки, тоже не спал, то и дело поднимая голову, слушал, как Кристина ворочается в постели. Перед глазами стояла картина, как девочка на полу дергается в судорогах и глаза у нее белые без зрачков. Сон пришел ближе к утру, он был коротким и не стер впечатлений о фильме. Кристина встала с кровати уставшей и разбитой.

Это утро напоминало вчерашнее. Снова она шла по тропинке, а в голове была неразбериха. Кристина посмотрела на Джека, обнюхивающего куст.

– Точно, как вчера! Какая же я дура!

Идея, что диск и фильм были еще одним странным сном, наподобие сна накануне, когда Кристина решила, что Джек умер, была очень привлекательной. Кристина шла домой, уверенная в том, что там она не найдет никакого диска ни с каким видео ни про какую девочку. Однако дома ее ожидало разочарование: на столе рядом с ноутбуком лежал белый конверт. Небольшая надежда, что видео не окажется на диске, все еще была. Трясущимися от волнения руками она достала диск и вставила в ноутбук. На экране появился грязный снег и Костик, тянущий за руку девочку. Кристина остановила видео. На несколько минут она впала в ступор, глядя на бледное лицо девочки, замершее на экране. Видео было все-таки настоящим.

Спрятав диск подальше в тумбочку, Кристина решила больше не думать про фильм. Нужно было отвлечься, чтобы забыть об этом всем, хотелось вернуться в привычную жизнь, пусть в ней и надо писать диплом, все же это был не худший вариант. Это, конечно, скучно, но по крайней мере не сводит с ума, как все эти странности. Перед тем, как погрузиться в науку, Кристина решила проветриться.

На улице было довольно тепло для ранней весны. Снег уже почти весь растаял, и даже местами подсох асфальт. Под бледными солнечными лучами деревья и земля казались еще более голыми. Аллея была похожа на недорисованную картину. Но даже такой неприглядной весне Кристина была рада. Все что угодно было лучше зимы, которую она ненавидела. Возненавидела она ее, став подростком. Тогда она совсем себе не нравилась. Отражение в зеркале всегда выглядело нескладно и угрюмо, но особенно оно ее огорчало, когда приходилось надевать ужасную шапку и куртку, которую нельзя было увидеть не то что на ее ровесницах, но даже на ровесницах ее мамы. Даже некоторые пенсионерки были большими модницами, чем она в то время. Куртка прекрасно выполняла свое прямое назначение и попутно убивала самооценку Кристины, в конце концов доведя ее до состояния, в котором ей казалось, что засмеявшийся на улице прохожий смеется непременно с нее. И надо же было, чтобы именно в эту зиму так случилось, что внимание парнишки, живущего в соседнем подъезде, вдруг стало для нее невероятно важным. Важным, потому что причиняло Кристине одни лишь страдания. Каждый день, идя домой из школы, она старалась пройти незамеченной, потому что каждый раз встречаясь с этим мальчишкой, она готова была провалиться сквозь землю. Как-то раз ей пришлось провести за домом целый час, потому что он стоял возле ее подъезда с друзьями. Кристина пряталась, как преступница. Именно в ту зиму она впервые стала ждать весны. Она и не надеялась, что без этой кошмарной куртки понравится тому парню, она была бы счастлива просто пройти мимо него без стыда. Долгожданная весна пришла, но к огромному ее горю в следующем году пришлось ходить в той же куртке. Ненавистной куртки уже давно не было, но особое чувство от прихода весны осталось. Чувство, что жизнь налаживается, даже если ничего особенного не происходит, она точно становится лучше, просто это пока не заметно, может быть летом все станет понятно, но листья желтеют, приходит хмурый и нудный ноябрь, и становится ясно, что ничего не поменялось, но это только до следующей весны.

На горизонте показались прохожие. Это был отец с дочерью. Они шли по аллее Кристине навстречу. В руке у маленькой девочки была целая связка разноцветных шаров, тех что продают в парках в праздники. Там были и сердца, и зайцы, и медведи. Сама девочка была в розовой курточке с такими же розовыми бантиками на голове. Отец бережно держал в руке ее маленькую ручку, а та улыбалась во весь рот. Когда незнакомцы поравнялись с Кристиной, ей удалось вблизи разглядеть шары. Те переливались разными цветами. Воздушный заяц сменил цвет с синего на красный, что заставило Кристину тут же отвернуться: она готова была поклясться, что, краснея, заяц подмигнул ей. И подмигивание это казалось совсем не дружелюбным. Оно было как предложение хранить общую тайну, недобрую тайну. Кристина долго не решалась обернуться, но, когда посмотрела в след удаляющимся отцу с девочкой, уплывающее вдаль разноцветное облако снова выглядело безобидно и празднично.

Снова оставшись одна, Кристина угрюмо смотрела на голую алею. Среди куч грязного снега лежали пожухлые упаковки от чипсов и конфет, плоские сигаретные пачки и размокшие окурки, выжидавшие своего часа под снегом, чтобы сейчас появиться и мозолить глаза, напоминая, что прекрасное иногда начинается с разгребания кучи мусора. Вдобавок поднялся ветер. Становилось холодно. Кристина начала жалеть, что вообще вышла на улицу, она уже хотела вернуться домой, но увидела неподалеку кафе и решила выпить кофе и хоть как-то скрасить эту прогулку.

В плохо освещенном кафе почти не было посетителей. Кристина сделала заказ и села за столик. Внезапно из колонки над барной стойкой вырвалась громкая музыка и разорвала сонную тишину в баре. Кристина даже вздрогнула от неожиданности. Слова песни с очень противным мотивом “Пришла и оторвала голову нам чумачечая весна. И нам не до сна. И от любви схожу я с ума, чумачечая весна, чумачечая” повторялись снова и снова, казалось бесконечно. Девушка за барной стойкой спокойно наливала кофе, словно все шло по плану и сейчас было самое время для такого репертуара. Кристина уже хотела встать и уйти, несмотря на то, что еще даже не получила свой кофе, но внезапно музыка оборвалась. Кристина облегченно выдохнула и снова села за столик.

В баре кроме Кристины было только два посетителя: мужчина и маленькая девочка, видимо, еще один отец с дочерью. Перед девочкой стояла огромная креманка мороженного с огромным количеством посыпок, сиропов и кусочков фруктов. Девочка отправляла в рот ложку за ложкой и довольно улыбалась. Ее отец ласково вытер шоколад с ее румяной щечки. Кристина отвернулась. Ей принесли заказ, но есть уже не хотелось. Она грустно смотрела на ягоду клубники, украшавшую ее пирожное. Поковыряв его ложкой, она сделала пару глотков кофе и встала из-за стола.

На улице стало еще холоднее. Кристина быстро шагала по аллее, думая только о том, чтобы как можно скорее добраться домой. Она представляла, как заберется с Джеком под плед и будет смотреть фильм. А если добавить к этому еще что-нибудь вкусное, то, возможно, день и удастся исправить. Правда придется зайти в магазин, потому что дома почти не осталось еды. К счастью, магазин был по дороге.

Возле магазина произошла еще одна удивительная и даже почти возмутительная встреча. Из двери магазина вышел очередной отец с дочкой. Девочка держала в руках большую коробку с куклой. Кристина даже остановилась, разглядывая заботливого отца. И хоть она откровенно пялилась на них, ни отец, ни дочь не обратили на Кристину ни малейшего внимания. Все внимание девочки было занято новой куклой, а внимание отца его дочкой.