Весенний детектив 2019 (сборник)

Дарья Донцова, Анна и Сергей Литвиновы, Татьяна Полякова и др

Весенний детектив

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Анна Данилова

Гример

1

Маша Астрова трижды выходила на поклон. И каждый раз ее сердце стучало вовсе не потому, что зрители выражали ей свою любовь. Бросая взгляды в переполненный зал провинциального театра, в котором она служила, Маша не видела ничего, кроме цветной ряби, какого-то пестрого волнующегося и шумного моря внизу, за оркестровой ямой, и ей хотелось плакать.

Она все делала как во сне: принимала охапки цветов, выслушивала комплименты тех поклонников, которым удалось проникнуть за кулисы, бежала в гримерку, чтобы поскорее снять с себя все эти тяжелые юбки, тесный парик, смыть с лица густой слой грима, переодеться и поскорее вон из театра.

Такое с ней происходило впервые. Прежде все это доставляло ей только радость, она бывала счастлива, находясь на сцене и вообще в стенах театра. Сейчас же, быть может именно в этот вечер, она впервые поняла, что все-таки не театр ее единственная любовь.

Еще вчера она прогуливалась по ночным, благоухающим распустившейся сиренью улицам города, вдыхая ее аромат и наслаждаясь жизнью, в обнимку с мужчиной. Еще вчера она дышала влажным весенним воздухом, врывающимся в окно машины, увозящей ее на самую окраину города, туда, где она планировала быть самой счастливой из женщин. Еще вчера прохладный воздух из сада заполнял спальню, где было очень тихо, не считая стонов.

Словно вчера была весна, успевшая нашептать ей слова любви, а сегодня наступило мертвое межсезонье, черная дыра кошмара, разорвавшая весеннюю ткань мая. Ей позвонили и сказали, что с Германом беда, что за ним приехала полицейская машина…

– Кто вы? Что вы такое говорите?

– Меня зовут Ирина, я соседка Германа. Ваш телефон я увидела записанный на театральной программке, вы же Мария Астрова, его невеста? Знаете что, вы лучше поезжайте сразу в Ленинскую прокуратуру, фамилия следователя Сазыкин, он вам сам все и расскажет. От себя же могу сказать только одно: я не верю, что это сделал Герман.

И гудки.

Маша сразу после репетиции помчалась в Ленинский район, таксист привез ее в прокуратуру, где она нашла следователя Вадима Сергеевича Сазыкина. Молодой парень с хмурым лицом и сигаретой в зубах.

– Проходите.

– Что случилось с Германом Петровым, из Поливановки? Мне соседка позвонила, сказала, что с ним беда. Меня зовут Мария Астрова, я его… девушка.

– Вот как? Отлично. А случилось с ним… Он домработницу свою убил, Татьяну Васильевну Курочкину. Она же была и его соседкой.

– Что? Да вы с ума сошли! – воскликнула Маша, вскакивая и потрясая своими маленькими кулачками. Волосы ее растрепались, лицо раскраснелось.

– Мне кажется, я где-то вас видел… – не обращая внимания на ее эмоциональный всплеск, сказал Сазыкин.

– Актриса я, – шумно вздохнув, Маша вернулась на стул и принялась нервно приглаживать свои волосы. – В драмтеатре, может, видели меня.

– Астрова, говорите? Ну, точно! И что же это вы, госпожа Астрова, пришли защищать убийцу?

– Герман – он замечательный! Я люблю его, мы собирались пожениться! Танечка… Вернее, Татьяна Васильевна была ему как родная! Она работала у него много лет, помогала по хозяйству, готовила… Как он мог ее убить? Зачем?

– Был звонок, звонила женщина и сказала, что в мастерской Германа Петрова, что живет в Поливановке, в диване лежит тело убитой им женщины, его домработницы.

– Бред… Этого не может быть! И кто звонил?

– Госпожа актриса, вам не кажется, что вы задаете слишком много вопросов?

– Да его же подставили!

– Разберемся…

Он не выглядел человеком, которому доставляет удовольствие мучить других людей. Видно было только, что он устал. Еще чувствовалось, что он разбирается в людях куда лучше, чем Маша. Сколько раз в этом кабинете звучали слова: «он не виноват!» Или «она не виновата!». Однако люди совершают преступления, и их близкие, друзья до последнего не верят в вероятность этого.

Но только не Герман…

– Скажите, что мне делать? Я могу с ним встретиться и поговорить?

– Нет, это исключено. Единственное, что вы можете сделать, это нанять адвоката.

– Скажите, вы же видели его… Вы же должны разбираться в людях… Зачем Герману убивать Танечку? Да еще к тому же прятать ее в диван?! Вы же даже не знаете, что это за диван!!! Авторская работа, чудесный диван с резной спинкой и шелковой обивкой! Да, там есть отделение для постели, но если бы вы знали Германа, то поняли бы, что даже в самом своем кошмарном сне он, во-первых, не стал бы никого убивать и уж тем более прятать труп в диван, над которым он работает уже больше полугода!!!

Она вышла от следователя в полубессознательном состоянии. Весь ее мир разрушился сегодня утром. Майское солнце скрылось за тучами, за окнами прокуратуры наводил уныние своими блеклыми красками серый и какой-то мертвый город.

Маша позвонила Галине, администратору театра, которая знала все и всех в городе.

– Галя, мне срочно нужен адвокат. Самый лучший.

– Самая лучшая – это Лиза Травина, она защищала Гарика, помнишь, на него хотели повесить убийство дяди?

– Да… Припоминаю что-то такое…

– Но она – очень дорогой адвокат.

– Если Гера мне позволит, я продам тот комод, который он хотел оставить для меня, для нашей спальни… Он стоит полмиллиона!

– Что, уже есть покупатель?

– Есть. Один чиновник, он еще в прошлом году приезжал, просил Геру продать этот комод… Но он сделал его как бы для себя, вернее для меня… Значит, говоришь, Лиза Травина. У тебя есть ее телефон?

– Я тебе перезвоню, когда найду. А что случилось-то?

– Галь, я тебе потом расскажу, хорошо?

2

– Можно?

В дверях адвокатской конторы «Травина & Кифер» появилась стройная девушка в черном английском костюме и черных туфельках на шпильках. Каштановые волосы ее были уложены высоко, открывая чистый гладкий лоб. Огромные черные испуганные глаза с воспаленными от слез розовыми веками. Лиза сразу узнала ее. Мария Астрова, молодая и очень талантливая актриса драмтеатра.

– Ведь вы играли Машу в спектакле «Враги: история любви»? – Лиза, подойдя к ней танцующей походкой, легонько ткнула посетительницу указательным пальцем в плечо.

– Да… – пробормотала та растерянно, продолжая стоять на пороге.

– И Екатерину в «Грозе»?

– Да, все правильно… Это я. Мне нужна Лиза Травина, вернее, – она достала визитку, – Елизавета Сергеевна Травина.

– Это я. Проходите, пожалуйста. Извините, что так странно вас встретила. Просто у меня сегодня какое-то приподнятое настроение, не знаю с чего…

Лиза была в цветастом шелковом платье, на груди был приколот букетик живых ландышей, и видно было, что она явно не расположена к работе. Словно зашла на минутку в контору, не собираясь здесь задерживаться.

– Просто весна, – вздохнула, горько улыбнувшись, Маша. – У меня вчера тоже такое же настроение было, а сегодня все разрушилось. И вокруг – темнота…

Сказала она и разрыдалась.

Лиза усадила ее в кресло, принесла воды.

– Что вы хотите? Чтобы весна к вам вернулась?

– Да… – зубы Маши стучали о стекло бокала. – Очень хочу. Хочу, чтобы исчезла вся эта чернота… Он же ни в чем не виноват!

– Рассказывайте!

Маша начала рассказывать, но после первого предложения запнулась.

– А ведь я вообще ничего не знаю!

– Кто ведет дело?

– Сазыкин.

– А, понятно. Это Вадик. Я сейчас.

Лиза вышла из приемной на крыльцо, набрала номер Вадима Сазыкина. Переговорив с ним, она вернулась к Маше.

– Значит, так. В полицию действительно позвонила какая-то женщина, у нее был пьяный голос, и она сказала, что в диване вашего Германа лежит труп его домработницы. Полиция выехала на место. Герман был дома, он спокойно работал себе в своей мастерской, а буквально в двух метрах от него, в диване, внутри, был обнаружен труп пятидесятилетней женщины, его домработницы и соседки Татьяны Васильевны Курочкиной. Вадик видел вашего Германа, сказал, что тот действительно как-то не похож на убийцу, что он тоже выглядел удивленным, вернее потрясенным… Сказал, что видел Татьяну Васильевну последний раз после обеда, когда та кипятила молоко, которое у нее, кстати говоря, убежало… Но не думаю, что за это можно убивать!

– А как ее убили? Что, застрелили прямо? – спросила Маша.

– Нет, налицо все признаки отравления. Следователь ждет результаты вскрытия. Но эксперт сказал, что, скорее всего, это цианид.

Труп в диване – это одна улика. Пузырек с остатками яда в мусорном контейнере позади дома – это тоже возможная улика, если на нем окажутся отпечатки пальцев Германа.

– Да у него в мастерской этих пузырьков – миллион! Он же краснодеревщик, у него и лаки, и какие-то смеси, растворители, я не знаю… В любой такой пузырек могли плеснуть яду, и он взял бы, думая, что это какой-нибудь лак или краска… Вот вам и отпечатки пальцев! Пока он работал в мастерской, может, включил какой-нибудь станок, было шумно… А убийца в это время пришел к нему домой, Танечка могла ему сама дверь открыть…

– Давайте рассуждать логически. Если бы посетитель пришел к Танечке, как вы ее называете, это понятно. Она, предположим, предложила ему выпить чаю, и он подлил яд в чай. И это бы означало, что она была знакома с этим человеком. Но если посетитель пришел к Герману, то Танечка могла бы предложить ему чаю или кофе только в том случае, если хозяина не было дома.

– Пожалуйста, найдите убийцу Танечки… Деньги у меня будут завтра, я договорилась, у меня покупают комод…

– Какой еще комод?

– Красного дерева. Но это неважно. Вы скажите мне, пожалуйста, сколько стоят ваши услуги…

– Этим мы займемся завтра. А сейчас предлагаю поехать к вашему Герману и поговорить с ним. Думаю, я сумею это уладить.

– У меня спектакль… Я не могу подвести всю труппу и зрителей… – заныла Маша. – И к Герману хочется. Что мне делать?

– Пойдемте, я подвезу вас в театр, а потом поеду навестить Германа. Что-то мне не нравится эта история… Думаю, что его кто-то захотел крепко подставить. Все, работаем!

3

– Герман Петров?

Герман увидел входящую в комнату молодую женщину в цветастом открытом платье. Светлые волосы, розовые губы, веселые глаза. Кто-то явно радовался наступившему теплу, весне, теплому ветру, солнцу, цветам, кто-то считал вправе наслаждаться жизнью, самыми простыми вещами и явлениями. Но только не Герман.

– Да, это я, – он недоумевал. Что может здесь делать эта очаровательная и какая-то несерьезная женщина. – А вы, извините… Я что-то не припомню.

Он сначала подумал, что это кто-то из его заказчиков пришел посодействовать, помочь, попытаться вызволить из следственного изолятора. Его заказчики были людьми небедными, некоторые из них занимали высокие посты. Слухи же распространяются быстро…

Женщина села напротив него и улыбнулась.

– Давайте знакомиться, я – ваш адвокат, Елизавета Сергеевна Травина. Меня наняла ваша подруга – Мария Астрова.

– Вот как?

– Герман, у меня очень мало времени, а вопросов – тьма! Итак. Расскажите мне, пожалуйста, все, что произошло с вами вчера. И остановитесь на ваших отношениях с вашей домработницей Татьяной Васильевной Курочкиной.

– Я был дома, работал. Танечка прибиралась, потом кипятила молоко, и оно у нее убежало. Я в мастерской, которая в шаге от дома, окна кухни распахнуты, тепло же, вот и услышал запах горелого молока. Потом мне надо было уйти, буквально до магазина, купить растворитель. Вообще-то у меня была целая бутылка, но она куда-то исчезла… А без него – как? Руки надо оттирать… Я вышел из мастерской. Открыл ворота и поехал в магазин. Вернулся, зашел на кухню, выпил чаю и пошел в мастерскую. Работал еще какое-то время, после чего услышал шум машины, в мастерскую ворвались полицейские, скрутили меня, чуть мне руки не сломали… Подвели к дивану, к моему дивану, который я сделал! Открыли его, а там – мамадарагая!!! – Танечка лежит… Не дышит. Не понимаю, кому я так насолил в жизни, чтобы меня так подставлять! Жил себе тихо-мирно, у меня девушка есть… Конечно, она намного младше меня, но у нас все серьезно… Я собирался жениться на ней!

– Может, это сделал кто-то из ее воздыхателей?

– Не знаю. А как Танечку жалко! Такая безобидная женщина! Добрая, чуткая! Да она мне как родная была! Мы с ней почти пятнадцать лет вместе!

– Скажите, Герман, вот что необычного, из ряда вон произошло с вами в последнее время? Может, звонил кто или приходил? Угрожал? Навещал вас или Танечку? Может, в вашем присутствии кто-то звонил вашей Маше, и вы по ее ответам могли бы предположить, что ей звонил мужчина?

– Знаете, каждый мой день очень похож на другой, но я говорю это не в плане жалобы, а наоборот, каждый мой день был спокойным и счастливым, и я хотел бы, чтобы и дальше все так же продолжалось… У меня было все: любимое занятие, которое приносило мне, кстати говоря, хороший доход. Дом, прекрасный дом, доставшийся мне от родителей и отремонтированный мною, мой дом, понимаете? И, самое главное, меня полюбила девушка, которая как бы не из моего мира, актриса, чудесная, талантливая… Я старше ее, я вообще столяр, плотник, делаю мебель…

– Не прибедняйтесь. Я наводила о вас справки. Вы мастер, у вас золотые руки. Вы художник, а не столяр или плотник. Но я поняла вашу мысль.

– Наше чувство взаимно, понимаете? И что я теперь ей скажу? Не представляю, как это вообще могло случиться со мной? За что? Почему? Маша теперь там с ума сходит, а у нее пять спектаклей, и везде – главная роль!

– Герман, думайте, думайте! Вспоминайте!

– Ничего необычного не случалось.

– Хорошо. Вот вам моя визитка. Я поговорю с начальником следственного изолятора. Если что вспомните, он даст вам возможность позвонить. И не раскисайте! Можете написать письмо Маше, я позабочусь о том, чтобы его ей передали. Все-таки она актриса, ей нельзя волноваться, она должна верить в вас и в положительный исход дела.

С этими словами Елизавета Сергеевна Травина встала, достала из сумочки горсть шоколадных конфет и протянула Герману:

– Вот, подкрепитесь! Я в следующий раз принесу вам что-нибудь посущественнее! Или пришлю посылочку!

Она ушла, в комнате остался лишь запах ее духов. Герман подумал о том, что даже не успел поблагодарить ее за визит и теплые и ободряющие слова.

«Но она совсем, совсем не похожа на адвоката…»

4

Глафира Кифер, помощница Лизы, пухлая молодая женщина в вельветовых зеленых джинсах и белой водолазке, разговаривала с соседкой Германа, Ириной Куликовой, в ее беседке, уже вечером, при свете фонаря. Нежная гирлянда винограда обвила деревянную решетку и светилась бледно-зеленым светом. Ирина, простая женщина в красной майке и спортивных синих штанах, угощала Глафиру чаем на травах и лепешками с маслом.

– Вот уж трагедия так трагедия!!! И у кого это рука поднялась на Танечку? Да, это я позвонила Машеньке, когда узнала о случившемся. Я же видела ее, по соседству же живем, все друг про друга знаем. Герман – чудесный человек, мы все его любим. Он был когда-то давно женат, да только ничего путного из этого брака не вышло. Кажется, она его бросила, нашла себе побогаче. Вот если бы она, эта мадам, знала, каким мастером-краснодеревщиком станет ее Гера, какие вещи научится делать и сколько зарабатывать, конечно, она бы его не бросила. Но, видать, это судьба…

– И что, Герман все эти годы жил один?

– Ну да. Может, он и встречался с кем-то, но сюда не приводил. У него здесь, как бы это выразиться, святое место, что ли. Дом родительский, который он очень любит. Мастерская, станки разные… Здесь его жизнь. Вот пока не встретил девушку по душе, никого не приводил, а Машеньку привел. Она часто здесь ночевала, рано утром он ее увозил обратно в город, в театр, наверное, на репетиции. И это чудо какое-то, что я нашла номер ее телефона на программке!

– У него разбился телефон, все номера были утеряны… Маша позвонила Татьяне Васильевне, и та записала ее номер для Германа как раз на программке. Ирина, скажите, никто из посторонних к Герману не приходил? Или к Татьяне?

– Вообще-то место у нас тихое, чужаки редко заходят… Но на прошлой неделе был тут один, на машине приезжал, мой муж сказал, что машина с московскими номерами. Черная такая, большая, новая… Мужчина обыкновенной внешности, в синей рубашке и джинсах, зашел к Герману домой. Дома была Танечка. Это она мне потом рассказывала, мы еще смеялись… Спрашивал, не продается ли дом. Таня ему сразу сказала, что нет и что здесь вообще никто дома не продает. И удивилась еще, зачем ему, москвичу, дом в Поливановке! Спросить прямо в лоб не посмела, но мы с ней потом подумали, что он, может, родом отсюда, может, у него здесь родители живут, и он им хочет купить… Разные ситуации в жизни бывают. Ну, он вышел, сказал, что походит по поселку, посмотрит, поспрашивает. Сказал, что нравится ему это место. Вроде бы город, а с другой стороны – чистый воздух и тишина. Я уж не стала ему говорить, что Поливановка – вообще-то место неспокойное, здесь же в прошлые времена бандиты жили!

– И что, больше он не приезжал?

– Таня мне больше ничего не говорила.

– Скажите, как я могу проникнуть в дом Германа? Я понимаю, конечно, что дом опечатан и ключи у следователя, но мне очень, очень хочется помочь вашему соседу.

– Вам нужен ключ. Я поняла. Что ж, ключи от его дома находятся у Тани, я даже знаю место, где они висят. Или висели. На гвоздике в передней. Но и ее дом тоже опечатан, не так ли? – Ирина усмехнулась с видом человека, знающего куда больше положенного. – А вот ключи от Таниного дома – у меня! Господи, как подумаю, что ее, бедной, нет в живых, так оторопь берет… И за что на нас такая напасть?!

Ирина принесла ключи.

– Вот, смотрите.

– Ирина, а вы не могли бы составить мне компанию?

– Конечно… пойдемте. Я с радостью вам все покажу, помогу, чем смогу.

Дом Татьяны Васильевны Курочкиной был большим, добротным, уютным. Обстановка скромная, но все вычищено, блестит, словно хозяйка целыми днями только и делала, что убиралась.

– Да, тихо здесь… – вздохнула Ирина, следуя за Глафирой из комнаты в комнату и машинально поправляя и без того лежащие в полном порядке вещи. – Танечка… Знаете, когда она была жива, в доме всегда громко работал телевизор. Она же была одинокая женщина, вдова. Вот как похоронила мужа, испытала стресс, так и стала бояться оставаться дома одна. Но жить-то как-то надо. Сначала я к ней часто приходила, ночевала у нее. А потом подсказала ей спать с работающим телевизором и с лампой.

Глафира просмотрела документы Танечки, фотографии. На вид ей было под пятьдесят, простое, с мелкими чертами лицо, короткая стрижка, добрые глаза. В шкафу висело всего несколько платьев и один-единственный костюм из синей шерсти.

– Вот в этом костюме мы с соседками и решили ее хоронить. Но пока что она в морге, экспертиза и все такое… – Ирина тихо затворила створки шкафа. – Ну, что, ничего интересного не нашли?

– Нет… Скажите, а вы присутствовали здесь во время работы экспертов?

– А, я поняла. Чашки с ложками взяли. Эксперт, дядька такой симпатичный, в возрасте, понюхал одну чашку и сразу определил, что там был яд. Пахнет, наверное, как-то по-особенному, горечью…

– Да, ее действительно отравили, – подтвердила Глафира. – Ну что ж, проводите меня теперь в дом Германа, вашего соседа. Благо ключи у нас теперь есть…

И Глафира сняла с гвоздика связку.

В доме Германа Петрова пахло лаком и свежей стружкой.

– Чуете, какой запах? Это он стол недавно смастерил и поставил в кухне, видите? У мужика руки золотые, да и сердце доброе. Знаете, мы все его любим, когда у кого-то трудности, ну, в плане денег, он всегда выручает. И никогда проценты не берет.

– Скажите, а не могло такое случиться, что его могли подставить люди, которые ему много задолжали?

– Нет. У нас если и одалживают, то отдают. Люди здесь живут нормальные, совестливые.

В доме было просторно, всюду множество светильников, новые занавески, огромный телевизор.

– Плазму вот он себе купил недавно. Это ему Танечка подсказала. Что это ты, Гера, говорит, себе телевизор нормальный не купишь? У всей улицы уже есть, а у тебя – нет. Куплю, Танечка, сказал он и купил. Я-то знаю, зачем Танечка ему так сказала. Когда все дела сделает, все приготовит, скучно ей, вот она, поджидая его, пока он в мастерской все свои дела закончит, сидит перед новенькой плазмой и сериалы свои смотрит. Они так дружно жили! Не понимаю, кому это понадобилось убить Танечку и подсунуть Гере ее труп?!

В доме Германа Глафира тоже ничего особо интересного не обнаружила. Просмотрела все его документы, бумаги, открытки в поисках какого-нибудь московского следа – ничего.

– Знаете, он вообще-то большой аккуратист, всегда все лишнее выбрасывает, хлам у него не копится, это мне Танечка говорила. Мы-то, женщины, вечно что-то собираем, копим, складываем… А здесь, сами видите, ничего лишнего.

Выключив везде свет и заперев дом, женщины вышли на улицу.

– Смотрите, какая роскошная у Геры сирень! Какая-то персидская, что ли… Махровая, густая, а пахнет!!! Сколько вечеров они тут с Машенькой сидели, я видела их в окно… Обнимались. И мы с Танечкой радовались, ну, думаем, женится скоро наш Гера. А он, вот, загремел в тюрьму!

– Ну, до тюрьмы еще далеко, и не факт, что он туда попадет. Иначе зачем я здесь?

– Вы уж, пожалуйста, найдите того, кто убил Танечку. Тогда и Геру отпустят.

Они вернулись в беседку Ирины, поговорили еще немного о Германе, Тане, Глафира поблагодарила Ирину за помощь и вкусный чай, вернулась в машину и позвонила Лизе.

– На перекрестке, знаешь, где поворот на Поливановку, есть камера наблюдения. Надо бы просмотреть, когда в Поливановку приезжала большая черная машина с московскими номерами… – она объяснила суть дела. – Нас интересуют последние два дня перед убийством, то есть третье и четвертое мая, ну и день убийства – пятое мая! Больше, Лиза, ничего особенного в этом тихом поселке вроде бы не происходило. Может, это, конечно, и ложное направление, но кто знает… Надо бы проверить!

5

Поздним вечером, после спектакля, не зная, куда себя деть, Маша с букетами вышла из театра, вызвала такси и попросила отвезти ее в Поливановку.

Она придумала игру. Как будто ничего не произошло. Она приедет сейчас, увидит, что окна дома Геры светятся, и сердце ее забьется от радости! Она распахнет калитку, взлетит на крыльцо, и Гера, услышав шум машины и почувствовав ее близкое присутствие, откроет ей дверь, подхватит ее в свои объятья.

Как бы много она за это дала!

Но когда машина свернула в знакомый проулок, окна всех близлежащих домов светились за исключением дома Германа. Темно было и в его мастерской.

«Проведу ночь в его доме, присмотрю за ним, мало ли что», – решила она, возвращаясь в суровую реальность. Ключ от дома всегда был при ней, в сумочке. «Это тебе, – сказал Герман, отдавая ей ключ. – Ты же здесь уже хозяйка!»

Маша расплатилась с водителем, подошла к калитке, просунула руку, придерживающую охапку роз и тюльпанов, между металлических прутьев калитки, распахнула ее, прошла по темному двору, поднялась на крыльцо, открыла дверь и прислушалась. Как же было тихо! Только сверчки пели свою спокойную и красивую песню. Хорошо сверчкам, они-то друг друга не убивают.

Маша собралась было уже включить свет на террасе, как вдруг услышала шум подъезжающей машины. Подумала еще: хоть бы мимо! Но машина, судя по звукам, остановилась как раз возле ее калитки. Она поймала себя на мысли, что относится к этому дому не то чтобы как к своей собственности, но все равно с чувством ответственности за все, что принадлежит Герману. И кто это пожаловал?

Хлопнула дверь, послышались тихие шаги. Затем она услышала, как открывают калитку. Маша резко повернулась, приблизилась к двери и закрылась на замок. От страха у нее заболел живот, а колени стали слабыми, она могла рухнуть без чувств в любую минуту!

Под ногами она почувствовала что-то мягкое. Цветы!!! Она и не заметила, как они вывалились у нее из рук.

Она подошла осторожно к стеклянным окнам террасы, увидела метание света за окнами мастерской, представлявшей собой длинное вытянутое одноэтажное строение. Там кто-то был! Тот, кто приехал сюда на машине!

Убийца? Недаром же говорят, что убийц просто магнитом тянет на место преступления!

Надо было срочно звонить Елизавете Сергеевне!

Дрожащими руками Маша достала из сумочки телефон, набрала ее номер.

– Добрый вечер… – шептала она в трубку. – Я нахожусь в доме Германа! Сюда кто-то приехал! Думаю, что мужчина. Он зашел в мастерскую! Что мне делать?