Над бездной. ФСБ против МИ-6

Тогда, в августе 1991 года, в течение недели оголтелые демократы и хулиганствующие молодчики бесновались и кликушествовали вокруг памятника. Монумент даже в скульптурном и архитектурном плане идеально завершал композицию площади. К концу недели, когда с захватом власти было все понятно, демократы использовали толпу для того, чтобы наконец-то удовлетворить свое желание и дать сигнал зарубежным хозяевам: «Мы – ваши, берите и владейте».

Пригласив с полусотни иностранных журналистов, телевидение, свою прикормленную прессу, дали старт сносу. И десяток проходимцев и пьянчуг, кто с ломом, кто с кувалдой, набросились на памятник. Постамент кое-как поломали. Сам монумент оказался им не по силам. Тогда набросили на шею веревку и стали тянуть. Не помогло. Пригнали кран.

Но Дзержинского голыми руками не возьмешь, недаром он прошел подполье, жандармские застенки, революцию и гражданскую войну. Все силы отдавал борьбе с контрреволюцией и бандитизмом, восстанавливал железнодорожную сеть России и спасал беспризорников. Да и сам памятник был смонтирован на славу, крепко, с соблюдением всех технологических правил. Казалось, на века. Но все-таки современная техника с третьей попытки его одолела. Монумент удалось повалить, потом его демонтировали и увезли.

Чем не угодил этот замечательный государственный деятель, создатель ЧеКа, его символ, сподвижник Ленина демократам, отдавший целиком всю свою жизнь борьбе за те идеалы, которые, как он понимал, были направлены на благо российского народа? Дурной пример, как говорится, заразителен. Вот и подхватили потом другие мракобесы этот разрушительный для монументов вирус, и пошел он «гулять» по странам Балтии, Польше, Чехии, Украине, даже Болгарии и т. д.

А чем кончается поэма А.С. Пушкина «Медный всадник»? Демократы, видимо, подзабыли, когда крушили монумент Дзержинскому. Грачев очень хотел напомнить им: памятник Петру Первому гоняется по всему Петербургу за обидевшим его злополучным Евгением. Да и в «Маленьких трагедиях» Дон Жуан проваливается вместе с оскорбленным и обесчещенным им Каменным Командором прямиком в ад. Не давала Пушкину покоя «тема памятников», а он ведь был не только великим поэтом, но и провидцем. И словно заглянул из девятнадцатого века в наш.

После сноса памятника Дзержинскому штурмовикам очень хотелось захватить и архивы КГБ. Почему им это не удалось? Отчего они все-таки не решились на штурм при таком огромном и подавляющем численном превосходстве? Ведь демократы никогда не считаются с человеческими жертвами. Ответов, думал Грачев, будет два.

С одной стороны, подобные попытки в некоторых субъектах Советского Союза уже предпринимались и были успешно пресечены самими местными органами КГБ. И организаторы погромов хорошо знали об этом, получив «по зубам». А с другой стороны, многие лидеры «демократического движения», как правило, являлись настоящими действующими или бывшими агентами тех же местных или федеральных органов КГБ.

И все эти большие и маленькие информаторы очень боялись, что при захвате таким образом архивных документов может произойти неконтролируемая ими утечка, всплывет их прошлое да еще просочится в СМИ, что было для них самым страшным. Тогда конец политической карьере, прощай, сытная жизнь и теплое креслице. Еще и сами «под раздачу» могут попасть. Это вообще природное свойство всех патентованных предателей, провокаторов и изменников Родины: стучать на всех вокруг и быть двойными-тройными агентами, в том числе и западных спецслужб. Человеческий мусор, одним словом. Но приходилось работать и с таким материалом.

Гипотеза

Есть версия, озвученная бывшим вице-премьером в правительстве Ельцина – Гайдара Полтораниным, в документальном фильме, так и не вышедшем на экраны телевидения. К концу 80-х годов генерал КГБ Бобков, долгое время возглавлявший ненавистное для демократической интеллигенции Пятое (идеологическое) управление, предвидя крах СССР, решил заранее подготовить грядущую смену из молодых перспективных реформаторов.

Таким образом, в сети органов госбезопасности в качестве информаторов-источников были привлечены Гайдар, Чубайс, Авен, Фридман, Березовский, Гусинский, Нечаев, Явлинский и многие другие. Большинство из них к этому времени прошло стажировку за рубежом. До сих пор остается загадкой, как многие из них в одночасье оказались вдруг богатейшими людьми не только страны, но и всей Земли, владельцами банков, газет, «заводов и пароходов»?

В подтверждение этой версии свидетельствует то, что в отношении самого Бобкова в демократической, том числе желтой прессе, не было ни одной негативной публикации. А уж руководителя ненавистного демократам идеологического Управления, плотно работавшего с диссидентами и антисоветчиками, они должны были бы ненавидеть «по определению», кусать и топить больше всего. Да и после выхода на пенсию Филипп Денисович Бобков пошел на службу ни куда-нибудь, а в финансовую империю Гусинского «Мост».

Из бывших сотрудников КГБ, профессионалов высшего уровня, Бобков создал на базе «Моста» и продолжительное время руководил мощнейшим аналитическим подразделением, насчитывающим, по некоторым оценкам и данным, от 500 до 1000 человек. Аналитические исследования проводились не только в интересах коммерческой группы «Мост», но и по всем аспектам политической и экономической ситуациям в стране в интересах демократов.

Так что же с несостоявшимся штурмом зданий КГБ на Лубянке? Деятельность отдела, которым руководил Грачев, да и всех органов государственной безопасности в целом замерла. Никаких команд от начальства не поступало, работники вроде бы занимались своими текущими делами, но больше всего отслеживали происходящее в стране, обсуждали и просчитывали возможные варианты развития событий. А события нарастали, как снежный ком.

Особенно беспокоила ситуация, разворачивающаяся на площади Дзержинского. С каждым днем на площади скапливалось все больше и больше народу. Шли бесконечные митинги. Среди выступающих периодически звучали призывы двинуть толпу на разгром органов КГБ. По-видимому, это было обусловлено недавним примером своих «братьев» в ГДР, где митингующие захватили здание «Штази» и обнародовали секретные документы по источникам информации, то есть агентам и сексотам. Но большую часть списков успели сжечь, устроив пожар. Потому что сами находились в тех списках.

Было довольно тревожно. Особенно отделу Грачева. Если основные здания КГБ были оборудованы специальными защитными средствами на случай возможного нападения, то строение на Кузнецком мосту, где располагался контрабандный отдел Грачева, такой защиты не имело. Кроме того, на громадных окнах почти от пола до потолка не было решеток. Вот отчего и возникало это «неуютное ощущение», когда по соседству от тебя, всего в несколько десятков метров, беснуется многотысячная, накачанная алкоголем и лозунгами толпа.

Могло случиться все что угодно, достаточно только было бросить спичку в эту канистру с бензином. Но беспокоились «грачевцы» не только в плане собственной безопасности, А за оперативные секретные материалы, как в отношении источников информации, так и объектов изучения, которые были в стане демократов. А что можно было противопоставить толпе, если начнется натиск и погром? Из личного оружия только пистолеты. Да и то не у всех.

К этому времени исполняющим обязанности Председателя КГБ был назначен начальник разведки Шебаршин. Крючков уже арестован. И когда Грачев обратился к своему руководству с просьбой организованно переместить оперативные материалы в хранилище КГБ, то через несколько часов получил ответ: «Всем быть на местах, никаких мер не предпринимать, документы тоже должны оставаться на месте».

Такой ответ обескуражил Грачева. Видя разочарование своих подчиненных, он решил с ними посоветоваться, как выйти из создавшейся критической ситуации. После непродолжительного обсуждения было принято решение поместить документацию в холщовые мешки, а чтобы не утерять ее в суматохе и для надежности наложить на завязки пломбы и вывести конспиративно на загородную дачу одного из сотрудников.

В подразделении были два достаточно молодых, энергичных, спортивных человека – Решетников и Пятин. Им Грачев и поручил осуществить операцию под кодовым названием «Документы». Это мероприятие прошло успешно, ребята вышли через запасную дверь, где толпа была еще малочисленна, но постепенно она уже окружала здание. Инцидентов не было, наверное, их приняли за почтовых служащих или инкассаторов, ведь мешки за плечами напоминали принадлежащие именно к этим ведомствам. А после нормализации обстановки в стране все секретные документы в целости и сохранности были возвращены в отдел.

Тут Грачев вдруг вспомнил слова Сталина, принимавшего самое активное участие в реорганизации спецслужб в 1952 году. Тогда он высказал ряд интересных замечаний о стратегии и тактике «тайной войны». Сергей Витальевич мог процитировать их почти наизусть, как чекистскую заповедь:

«В разведке никогда нельзя строить работу таким образом, чтобы направлять атаку в лоб. Разведка должна действовать обходом… Не надо вербовать иностранца против его отечества. Если агент будет завербован с ущемлением патриотических чувств – это будет ненадежный агент… Все время менять тактику, методы. Все время приспосабливаться к мировой обстановке… Главный наш враг – Америка. Но основной упор надо делать не собственно на Америку… В разведке надо иметь агентов с большим культурным кругозором – профессоров. Разведка – святое, идеальное для нас дело. Коммунистов, косо смотрящих на разведку, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец. Агентов надо иметь не замухрышек, а друзей – это высший класс разведки».

И Грачев снова с интересом, оценивающе посмотрел на Житникова. Тот приканчивал очередной лист бумаги. Ну точно Гоголь, и нос такой же длинный. Вдруг «писатель» вновь отложил ручку и откинулся на спинку стула. Закрыл глаза. Или ему стало плохо, или решил просто передохнуть.

– Вам нездоровится? – спросил Грачев.

– Нет. Устал. Не дают покоя ваши слова, Сергей Витальевич. Ваше пламенное выступление с трибуны партийного съезда из двух человек. Хотя во многом я с вами согласен. Но что же тогда КГБ не остановило всю эту вакханалия, пляску на костях и шабаш ведьм?

Вот на этот вопрос Грачев действительно не знал, что сказать. Сам много раз спрашивал себя и не находил ответа. Отделался дежурной, принятой в их среде фразой:

– Мы всегда исполняли и исполняем только закон. Политические решения принимают другие. Так заложено в само основание службы госбезопасности. В противном случае все управление страной зависело бы только от «Лубянки». Мало вам Ягоды, Берии и тридцать седьмого года?

– Давайте начистоту, – предложил Житников. – Без этих аллюзий. Мы не маленькие дети, нечего меня пугать «ежовыми рукавицами».

– Хорошо, тогда слушайте.

Кабинет Грачева. 9 февраля. 21:10

Почему стали сразу разваливать именно КГБ? Дураку ясно: необходимо было наиважнейшую из функций государства – безопасность – превратить в ноль. Сколько же потом последовало реорганизаций и переименований, дробления и деления этой структуры? Бакатин, когда Ельцин назначил его новым Директором КГБ, сказал, что этот орган госбезопасности следует расформировать. Степашин, еще один будущий руководитель КГБ, вообще предлагал его ликвидировать. Каково?

26 августа у Бакатина появится помощник-смотрящий, начальник УКГБ по Москве и Московской области, некий сотрудник НИИ Савостьянов, прошедший перед тем капитальную подготовку в спецслужбах США. Уму непостижимо. Параллельным курсом шли погромы в МИДе, в Главной военной прокуратуре, в Генштабе. Своего они добились. Третьего декабря на заседании Совета Республик Верховного Совета СССР был принят Закон «О реорганизации органов государственной безопасности», после чего КГБ СССР прекратил свое существование.

– КГБ нет – теперь делай, что хочешь! – усмехнулся Житников. – А вы слышали, как после роспуска СССР и учреждения Содружества Независимых Государств стали расшифровывать в народе аббревиатуру СНГ?

– Слышал. «Сбылись Надежды Гитлера». А когда 25 декабря в 19 часов 38 минут состоялся спуск флага СССР над Кремлем, Бурбулис уселся в заветное кресло и воскликнул: «Все! Теперь над нами никого нет!» Вот в этой фразе сконцентрирована вся заветная суть их помыслов. Власть любой ценой.

– Но есть же еще Божий суд, – произнес Житников. Грачев не понял: всерьез или это просто «фигура речи»? Уточнил:

– Вы верующий?

– Да, – коротко ответил тот. – И в истории все останется, вся правда и вся ложь. Конечно, историю можно исказить, заменить, подтасовать факты, придумать новые. Чем и занимаются опытные фальсификаторы, подстраивая ее под себя и своих хозяев. Но на истине не лежит «гриф секретности». Она, как лик на замазанной белилами иконе, рано или поздно проступит. А как смотрел на службу госбезопасности Горбачев?

– Злонамеренно. Вот только один пример. В любой стране принято, что перед крупными международными мероприятиями руководитель государства обращается за сведениями и советом к разведке. В июле 1991 года Горбачев должен был встретиться с «большой семеркой» в Лондоне. В сообщениях СМИ витали спекуляции о возможном выделении Советскому Союзу займа в 24 миллиарда долларов. В КГБ были точные сведения, что это блеф и дезинформация. Но этот вопрос даже не рассматривался на Совете безопасности. Все свои международные переговоры Горбачев, Яковлев и Шеварднадзе вели втайне, перестав информировать членов Политбюро и секретарей ЦК партии еще с 1989 года.

Информационное дополнение

КГБ и ГРУ держали в неведении, а о том, что же в действительности происходило в Лондоне на той встрече с «семеркой», наши разведчики узнали только от своей агентурной сети на Западе. Можно ли в такой ситуации говорить о нормальном государственном руководстве в Советском Союзе?

Еще один характерный пример, связанный с «Лучшим немцем». Уже после развала Союза, в 1992 году, Рейган и Горбачев прилетели в Германию по случаю присвоения им званий «почетных граждан Берлина». Уже по прибытии Горбачев узнал, что для того, чтобы их включить в список, взамен вычеркнули из него маршала Конева и первого коменданта Берлина генерал-полковника Берзарина. Квота у них такая, ограниченная.

И у этого жалкого человека, экс-президента СССР, не хватило ни такта, ни патриотизма, ни простой мужской порядочности отказаться от получения звания такой ценой. Ни слова не сказал они о бывшем «дорогом друге, товарище Хонеккере», который в это время сидел в берлинской тюрьме Моабит, где уже отбыл 11 лет при фашистском режиме.

Еще тогда, когда Горбачев был у власти, он предал своих немецких друзей, да и не только их. Канцлер Коль сам предложил ему назвать круг людей, в отношении которых, в случае воссоединения, следует отказаться от судебного преследования. А среди них было много искренних друзей нашей страны, партийных и государственных деятелей, старых антифашистов, офицеров армии, погранвойск и разведки. Коль был готов принять наши условия. А Горбачев, к изумлению канцлера, заявил: «Это проблема, с которой справятся сами немцы».

И тогда началась вакханалия арестов, судилищ, преследований. Главное, пала вера в достоинство и репутацию нашей страны. В числе жертв оказался и выдающийся руководитель германской внешней разведки Маркус Вольф, который прибыл в Москву в поисках убежища. Но Горбачев даже не ответил на его письмо и практически выдворил из СССР в руки врагов.

Руководство СССР обоснованно опасалось КГБ, скрывало от службы безопасности свои преступные планы. Потом пришли новые правители. Речь уже пошла о смене формации, реставрации капитализма и дележе государственной собственности. Создавалось впечатление, что новая власть, как инородное тело в этой могучей стране, патологически боится спецслужб, в первую очередь – КГБ. Поэтому и предприняли все возможные и невозможные меры по деформации и развалу самой могущественной в мире службы государственной безопасности.

Сначала из состава КГБ были выведены отдельные структуры и переподчинены другим ведомствам. Девятое управление, «девятка», отвечающее за охрану первых лиц государства, было передано в непосредственное подчинение Ельцину и Коржакову. Самостоятельным ведомством стало Первое Главное управление – внешняя разведка. Так же, как и погранвойска. Выведен комплекс управлений, отвечающий за правительственную связь, шифровку и радиоэлектронную разведку. На их основе был создан Комитет правительственной связи при Президенте СССР. Ну и так далее.

– …Появилось и нечто «новенькое», – продолжал Грачев. – В противовес КГБ СССР было создано АФБ РФ – Агентство федеральной безопасности Российской Федерации. Предусматривалось перевести туда в первую очередь всех поддерживающих новую власть сотрудников госбезопасности. А также заполнить вакансии колеблющимися. Как?

– Сладкими посулами, как же иначе? – усмехнулся Житников. – Так поступали всегда, еще со времен жирондистов во французском Конвенте. Потому их и называли: «болото». Перетекали, куда выгодно в данный исторический момент.

– Верно. И затягивали в свое «болото» других, колеблющихся. Начались уговоры, обещания, перспективы должностей, званий. Меня тоже сманивали, я отказался. Присягу давал Советскому Союзу и КГБ. А вот в моем отделе работал Юрий Заостровский, человек с карьеристскими замашками, так он сразу же перескочил в АФБ помощником руководителя по кадрам, получил еще одну «звездочку» на погоны и стал активно «вербовать» в новое подразделение своих бывших сослуживцев. Я почему вам об этом откровенно говорю, потому что он уже нигде не работает, отовсюду выгнали, и теперь подвизается где-то в Штатах. Таксистом или официантом. Такая судьба всех предателей.

– Не всех, – возразил Житников. – Опять же вспомним Великую французскую революцию. Талейрана. Кого он только не предавал! Церковь, Конвент, Людовика, Наполеона, новых Бурбонов, опять Бонапарта, снова Бурбонов, и всегда выползал сухим из воды. И закончил свою жизнь в роскошном замке с огромным богатством. Так же, как и его современник Фуше, тоже выдающийся предатель, министр госбезопасности, по аналогии с КГБ.

– Но в истории они все равно остались предателями. А Ельцин на протяжении всей своей жизни относился к КГБ крайне негативно. Неприязнь и недоверие к спецслужбам дошло у него до патологической мании. Скорее всего, из-за того, что он сам тщательно скрывал компрометирующие факты своей биографии при поступлении на руководящую должность в Свердловске.

– А что это за факты? – спросил Житников.

– Репрессированного отца и раскулаченного деда. Он всегда жил под страхом разоблачения, ненависти к органам безопасности, да и не только к ним. К КПСС и к Советскому Союзу тоже. Знать бы имя того разгильдяя-чекиста, который проверял его биографию, когда Ельцин подавал документы на работу в обком.

– И что бы вы с ним сделали?

– Выгнал бы со службы. Ельцин шел на перспективную номенклатурную должность в Свердловске. А потом стал взбираться все выше и выше. И, кто знает, страна могла бы иметь совсем другую историю, если бы он не дорвался до самой главной власти в Кремле. Если бы не оплошность какого-то ленивого или бестолкового капитана УКГБ по Свердловской области.

– Вы, Сергей Витальевич, всерьез считаете, что этот недальновидный и злосчастный капитан мог повлиять на будущую судьбу СССР?

Грачев немного подумал и ответил:

– Нет, конечно. Нашелся бы другой «Ельцин».

– А вы откровенны. Не забывайте, что Борис Николаевич все еще действующий президент России и обладает сейчас по новой Конституции гигантскими, просто царскими полномочиями, абсолютной властью. Не боитесь?

– Чего?

– Что он может стереть вас в порошок, если ему донесут о нашем разговоре и ваших взглядах?

– Нет, не боюсь. К тому же мы здесь с вами одни, а вам никто не поверит. Да вы ведь и сами под следствием. И еще. Мне кажется, что вы по своему характеру не способны на предательство. А с МИ-6 вынуждены были сотрудничать из-за сложившихся обстоятельств. Да и то, что я вам говорил о Ельцине, обсуждают во всем российском обществе, от Калининграда до Владивостока. Народ уже давно прозрел. Вот почему рейтинг Ельцина сейчас стремительно движется к нулю.

– Что ж, спасибо за доверие.

– Я продолжу. В такой обстановке органы госбезопасности в течение полутора лет оказались практически парализованными. Не было ни оперативных разработок, ни материалов, ни информации. Ничего. Только курение и чаепитие. Скажу вам, Анатолий Львович, откровенно, сотрудники, приходя утром на службу, не знали, доработают ли до вечера. Одна реорганизация сменялась другой. Офицеры по полгода находились за штатами.

Никакое другое ведомство не реформировалось после августа 1991 года с такой частотой, как органы госбезопасности. Сменилось шесть вывесок: КГБ – АФБ – МБВД – МБ – ФСК – ФСБ. С каждой новой «реформой» вымывались лучшие кадры, профессионалы, самые работоспособные звенья системы, все те, кто мог себя безболезненно найти на гражданке.

Житников с любопытством спросил, словно журналист, бравший интервью у генерал-майора госбезопасности:

– Но что же происходило внутри КГБ, каково было настроение сотрудников, их психологический и моральный настрой?

Грачев никогда никаких интервью не давал, особенно на такую тему. Но сейчас посчитал нужным, что надо ответить. Потому что Житников, планируемый им для работы в ФСБ, должен был знать, чувствовать реалии, атмосферу, метафизику и сакральную мистику Лубянки.

Мысленно сказав это, он сам себя и одернул: не слишком ли загнул в своей философической эскападе? Нет, ответил себе, не слишком. Иначе разведчиками и контрразведчиками не становятся. Здесь особая специфика, правда и суть профессии. А вслух продолжил, отвечая на вопрос оппонента и приводя факты и аргументы:

– Остававшиеся в КГБ профессионалы были, мягко говоря, дезориентированы, трудно было вообще понять, что происходит в стране и как теперь строить свою работу. Наверное, в той или иной степени это касалось и сотрудников других ведомств. Ведь не каждый же способен сразу поменять свои взгляды и принципы, как тот же Заостровский.

А главное, что в самый ответственный, важнейший для страны момент, когда спецслужбы западных стран начали хозяйничать в России, как у себя дома, органы государственной безопасности оказались полностью выведены из игры, возможно, по чьему-то злому умыслу. А тут еще Ельцин, чтобы окончательно выслужиться перед Западом, показать им, что он «в доску свой», пошел на беспрецедентный шаг.

В начале 1992 года он помиловал всех без исключения агентов иностранных разведок, осужденных и отбывающих наказание за измену Родине. В обществе посредством СМИ формировалась идея, что эти люди не предатели, а «борцы с тоталитаризмом». Просто они выбрали такой вот способ борьбы с коммунизмом. И каждому из них следовало теперь прокричать, как в фильме «Бриллиантовая рука»: «Не виновата-а-я я!» Да еще, пожалуй, надо было бы им выдать талоны на усиленное питание и денежную компенсацию.

Одновременно были помилованы и многие перебежчики, заочно приговоренные советским судом к высшей мере наказания за нанесенный СССР вред. Первым лозунг «Сражаться с коммунизмом любыми способами и методами» запустил один из самых видных перебежчиков, бывший полковник КГБ Олег Гордиевский. Накануне перестройки он сбежал к англичанам и был заочно приговорен к расстрелу Как выяснилось в ходе следствия, он сотрудничал с МИ-6 аж с 1974 года.

– Англичанка всегда гадит, – произнес Житников.

Эти слова пришлись по душе Грачеву. Ведь так называлась и операция, которую он вел и в которую намеревался привлечь сидящего напротив него человека.

– Да, гадит, – сказал он. – И всегда гадила. А если взять обозримое прошлое, то резидентуры ЦРУ и МИ-6 с конца 80-х и начала 90-х чувствовали себя в Москве настолько уверенно и спокойно, что вербовали российских граждан прямо в посольстве, при получении виз. Чего далеко ходить, искать где-то? Сами придут. И все это происходило на фоне формирования в обществе через СМИ мнения, что с развалом СССР никаких секретов у нас не осталось и охранять нечего, все вокруг друзья и братья, а госбезопасность – пережиток прошлого. Оставалось только раздеться догола и покорно ждать розог от нового барина.

Министр иностранных дел России Козырев угодливо спрашивал у президента США: «Подскажите, какие у нас должны быть национальные интересы?» Значительная часть разоблаченных впоследствии нами агентов, когда ситуация более-менее стабилизировалась, успела передать иностранным спецслужбам важные сведения военно-технического характера. Например, сотрудник морского НИИ Финкель выдал американцам данные о новейших гидроакустических комплексах. ЦРУ, таким образом, получило информацию о характеристиках новейшего танка Т-82, 10 тысяч листов топографических карт, секретные сведения о торговле Россией вооружением. И таких примеров было достаточно.