По следам испанского скакуна

Я хорошо знал, что бесполезно просить еще раз; решения военного совета никогда не менялись. Опечаленный, я пошел домой и снова сел перед очагом. Мои товарищи по выражению моего лица сразу поняли, какой ответ я получил, и хотя они и бросали взгляды в мою сторону, ни о чем меня не спрашивали.

– Питамакан, почти-брат, – сказал я после некоторых раздумий, – случилось то, что ты сказал. Бизон, Который Поворачивается, не позволит мне присоединиться к его отряду, потому что я не проходил священного поста. Но я не могу ждать ни здесь, ни в лагере, когда его воины вернут мне ис-спай-у. Может быть, они никогда его не найдут. Пойдем вместе искать его.

– Конечно я пойду с тобой …

– О, я знал, что ты согласишься! – не стерпел я.

– Но только после того как ты пройдешь священный пост, – закончил он.

– Я давно хотела, чтобы ты прошел это! – воскликнула Цисцаки.

Я посмотрел на Эбботта, стоявшего по другую сторону очага.

– Сделай это! – решительно сказал он. – Хочешь знать почему? Это окончательно и навсегда сделает тебя своим среди черноногих и гро-вантров. И поверь мне, мальчик, это будет для тебя хорошим опытом; когда твой пост закончится, ты будешь знать о животных этой страны больше, чем иным путем узнал бы за всю жизнь.

Он говорил по-английски, и Цисцаки, которая хорошо его понимала, хотя сама на нем не говорила, обернулась к нему и укоризненно произнесла:

– О Оцими (Гнедой конь)! И это все, что ты можешь сказать моему сыну, чтобы он стал поститься? Я боюсь, что ты утратил веру в богов! Сам подумай, как ты смог пережить все опасности, которые угрожали тебе в течение многих лет и зим? Стоял бы ты здесь сейчас, если бы сам не прошел пост и не получил бы покровительство от богов?

Бедный Эбботт! Он покраснел и заерзал на стуле, не зная, что ответить. Для меня это было новостью – я и не знал, что в своей молодости он прошел обряд священного поста и не хотел, чтобы я об этом знал. Я поспешил избавить его от смущения.

– Почти-брат, почти-брат! – воскликнул я. – Я сделаю все, что ты говоришь, но как сделать это быстрее?

– Позвольте решить это моему отцу или старому Красному Орлу, – сказал Питамакан.

К восьми часам следующего утра караван пикуни, длиной в милю, потянулся по долине реки Устричных Раковин. Мы с Питамаканом обогнали его и к четырем часам оказались в лагере Белого Волка. Большинство людей прибыли в лагерь так поздно, что им едва хватило времени поставить вигвамы и развести костры до того, как темнота опустилась на долину.

У Белого Волка были для нас новости. Как ни силен был ливень накануне, все же полностью следы врагов он не смыл; в нескольких местах вверх по реке были обнаружены следы лошадей. Общее мнение было таково, что налетчиками были Вороны, и что они побежали на юг как могли быстро под защиту своего племени – куда-нибудь на Лосиную реку (Йеллоустоун) или южнее, где простирались обширные равнины и горы, которыми владели Речные Вороны и их родичи, Горные Вороны. За последние два года их военные отряды были самыми упорными в желании завладеть ис-спай-у. Мы всегда пресекали эти попытки и им до сих пор ничего не удавалось, и только сейчас из-за моей самоуверенности они завладели ис-спай-у. Как я тем вечером ненавидел самого себя! Еда, которую мне предложили, имела горький вкус.

В течение дня разведчики нашли к западу от лагеря стада бизонов, многочисленных как трава, и другой дичи у подножия Мокассиновых гор. Ранним вечером вожди посоветовались и решили переместить лагерь к самым истокам ручья Это Их Сокрушило, а не к подножию Снежных гор, и, пока они совещались, Бизон, Который Поворачивается и сто его воинов собрались в трех хижинах для потения, где в облаках густого пара, поднимавшегося от раскаленных камней, обрызганных водой, Красный Орел, Перья Хвоста, и другой жрец солнца искренне просили богов сохранять их от всех опасностей и обеспечить им успех в их делах. Незадолго до полуночи я услышал, как вождь созвал своих воинов и после этого слышен был мягкий шелест обутых в мокасины ног, потому что проходили они мимо нашего вигвама.

На следующий день мы переехали на запад, к истоку ручья Это Их Сокрушило. Волнистая равнина действительно изобиловала бизонами и антилопами, и когда мы поднялись по пологому склону, чтобы разбить лагерь в большой роще хлопковых деревьев у истока ручья, лоси и олени разбегались при нашем приближении. После полудня одна за другой группы охотников покидали длинный караван и вскоре возвращались, везя столько мяса, сколько могли привезти их лошади. Когда солнце стало склоняться к западу, весь растянувшийся лагерь был полон смеха, веселых разговоров, барабанного боя и танцев, кроме трех или четырех вигвамов, где женщины и дети непрерывно оплакивали своих любимых, убитых во время последнего набега.

Днем Питамакан сказал Белому Волку и Красному Орлу, жрецу солнца, о моем намерении пройти священный пост, и теперь, ужина, эти двое мужчин говорили со мной на эту тему.

– Охтатойя, сын мой, – сказал мне Белый Волк, – мы очень рады, что ты решил выдержать священный пост и тем самым приобрести покровительство богов. Когда-то, в дни моей юности, мы стояли на этом же месте, где стоим сейчас, и когда мне пришло время поститься, я выбрал для этого место прямо на запад отсюда. Я советую тебе держать пост на этом же месте. Иди вдоль подножия гор, и ты найдешь выступающий холм со склоном, как утес, у подножия которого бьет глубокий чистый родник. К этому роднику приходят многие дети прерий, а со склонов гор к нему идет тропа детей гор, которые идут туда утолить жажду. Ты будешь молиться всем им, прося помощи, и, без сомнения, один из них снизойдет к тебе и даст тебе возможность увидеть то, что ты хочешь. Недалеко от родника, на утесе ты найдешь невысоко расположенную скальную полку со стоящей на ней одинокой сосной. Под этим деревом я и лежал, используя вместо подушки бизоний череп, и тебе советую лежать там же.

– Я пойду туда, – сказал я,

– Это хорошо. Ты придешь в мой вигвам рано утром, и я все тебе расскажу, – сказал старый Красный Орел и, улыбнувшись, поднялся и пошел к себе.

Специально для меня Красный Орел следующим утром достал свою громовую трубку и со своими помощниками провел церемонию. Сначала он выкрасил мое лицо и руки в красный цвет, любимый и священный цвет Солнца; потом он попросил богов неба и богов земли, воздуха и воды дать мне хорошее видение; наконец он дал мне указания. Я не должен был ничего есть; я мог пить воду только после заката и перед восходом солнца. Я не должен был смывать священную краску с лица и рук, пока я не закончится мой пост. Во время бодрствования должен был просить богов и каждое увиденное мною животное, стать моим помощником, моим щитом от всех опасностей на всю жизнь.

Я пошел от вигвама со странным чувством восторга и уважения к вере моих друзей в их богов. Я не спрашивал себя, полностью ли я разделяю их веру. Я видел много очевидно прямых ответов на их молитвы и жертвы, и всего несколько вечеров назад, вскоре после того, как Солнце нарисовало себя, мы перенесли тяжелую потерю. Я был настроен выполнить указания старого шамана во всех деталях. Если бы я склонялся к вере черноногих, то моей вины в этом не было: с нею я знаком был с детства и до сегодняшних дней своей юности. Мои воспоминания о раннем детстве в далеком Сен-Луисе и то, чему учили меня отец и мать, унесенные эпидемией оспы, походили на туманный сон.

Пока мы с Питамаканом и я ловили и седлали двух из наших лошадей, женщины принесли из нашего вигвама немного вещей, которые могли понадобиться мне во время поста – два плаща их бизоньей шкуры и два одеяла, ружье, боеприпасы, нож. Мы привязали постельные принадлежности позади седел, сели верхом и проехали сквозь лагерь на запад, пока лагерный глашатай по приказу Большого Озера и его совета вождей клана просил людей не охотиться и не появляться рядом с холмом, где мне предстояло провести священный пост.

Приблизительно в шести милях от лагеря мы добрались до нужного места. Около утеса мы спешились, и я поднялся вверх на скальную полку под одинокой сосной и увидел бизоний череп, который Белый Волк использовал в качестве подушки во время своего поста – это было так давно, что с тех пор он пожелтел и покрылся зелеными пятнами. Питамакан передал мне постельные принадлежности и ружье, взял мою лошадь за поводья и сел в седло.

– Я возвращаюсь домой, – сказал он. – Я буду молиться, чтобы здесь ты получил видение и приобрел священного покровителя.

– Я сделаю все, что могу; остальное – дело богов, – ответил я, лег на полку и с волнением наблюдал, как он исчезает из моего поля зрения. Волновался я весь это день. До меня внезапно дошло, что я нахожусь в очень опасном положении, и я едва не вскочил, чтобы позвать Питамакана и отправиться с ним обратно в лагерь, но сделать этого не смог; позор был бы сильнее, чем я мог перенести.

– Теперь, раз уж решение принято, его следует выполнять, – сказал я себе, повернулся и стал скидывать камни и палки, скопившиеся под деревом, потом устроил себе удобное ложе, положил свернутое одеяло на череп бизона в качестве подушки и лег, повернувшись к роднику, до которого от меня было пятьдесят ярдов вниз по склону. Он находился в каменистой низинке и был диаметром в десять или двенадцать футов и очень глубоким. Из него сочился маленький ручеек, который скоро пропадал на измученной жаждой равнине. Следы животных сходились к нему со всех направлений. Глядя на него и постоянно ожидая появления идущих на водопой животных, я скоро уснул.

Когда я пробудился, настала ночь, и полная луна ярко светила восточной части небосклона. Я очень хотел есть и меня мучила жажда. Я посмотрел вниз на родник и увидел небольшую группу лосих, столпившихся вокруг него, к некоторым прижимались новорожденные телята.

– Хай-и! Ским понокахс! Кимокет! Нокспумокет! (О женщины-лоси, пожалейте меня! Помогите мне!) – шепотом попросил я их.

Наблюдая за ними, я снова уснул и не просыпался, пока в восточной части неба не появился первый свет.

Теперь к роднику подходила группа из двадцати пяти или тридцати бизонов, все были коровами, к бокам многих из них прижимались забавные рыжие телята; их вела большая корова с двумя телятами. Как всегда в это время года, их сопровождала стая маленьких черных дроздов – или, как называли их черноногие, кси-ни-у, бизоньи птицы. Картина была обычная – они сидели на спинах бизонов по четыре-пять на каждом, оберегая их от комаров и москитов, которые тучами слетались к животным, то и дело взлетая в воздух и садясь назад. Любимыми местами комаров были голые веки бизонов, и птицы часто цеплялись за грубую шерсть над глазами и защищали их от укусов. Черноногие говорили, что бизоны им за это очень благодарны и в ответ разрешают им вить гнезда и высиживать птенцов в густых длинных волосах на своих массивных головах.

Когда стадо собралось вокруг небольшого родника, произошла большая давка, и более спокойные животные уступили более агрессивным, они встали позади и напились после них. Когда все они утолили жажду, то улеглись в круг вокруг родника, причем телята оказались в середине этого круга.

Из дальних окрестностей холма ко мне донесся вой одинокого волка, протяжный, печальный, медленно повышающийся и понижающийся, который, казалось, заключал в себе все горести мира. Хотя этот вой был грустным, я любил его слушать. Я соглашался с черноногими, которые говорили, что волчий вой приятнее для их слуха, чем дрожащие крики журавлей, трубный глас лебедей или гогот гусей, летящих над великими равнинами.

Снова завыл одинокий волк, и ему ответили другие – некоторые были совсем рядом, некоторые так далеко, что я едва мог услышать их. Я, разумеется, знал, что этот волк был вожаком стаи и собирал своих товарищей для охоты.

Я подумал, что волки могут собраться здесь, и действительно, примерно в течение получаса они собрались – их было тринадцать, и пришли они с востока. Их вожак, крупный светлый самец, очевидно, планировал устроить утреннюю охоту, и повел свою стаю по тропе, часто останавливаясь, чтобы обнюхать растущие тут и там кусты шалфея. Масть остальных волков менялась от серой до почти черной. Их густая шерсть вздымалась над плечами, подрагивая при ходьбе, их толстые круглые хвосты изящно свешивались, их широкие лбы свидетельствовали об их уме. Как говорили черноногие, это были самые умные и успешные охотники во всем мире.

Теперь, когда старый белый вожак приблизился к низинке, в которой был родник, он увидел расположившихся вокруг родника бизонов и резко остановился, а остальные волки тоже замерли в неподвижности, словно статуи, столпившись позади него.

Бизоны вели себя не так. Корова, лежавшая к западу от родника, обнаружила врага и с громким фырканьем вскочила на ноги с проворством, которого трудно было ожидать от такого крупного животного, и, наклонив голову, встала перед волками. Ее шерсть встала дыбом, как у рассерженной собаки. Другие коровы тоже встали и столпились позади нее. Маленькие телята вскочили еще быстрее, и некоторые из них в испуге бросились бежать, но сделав несколько прыжков, они побежали назад, забились под брюхо своих матерей и скрылись из вида.

Волки теперь немного расслабились, придя в себя от неожиданной встречи с бизонами; они беспокойно топтались и поглядывали друг на друга и на стадо; потом, словно по приказу старого вожака, несколько из них не спеша. Словно прогуливаясь, пошли, окружая стадо, хотя и на очень почтительном расстоянии. Вожак сел, а остальные волки продолжали стоять прямо за ним.

Несомненно, в надежде обнаружить спящего теленка окружившие стадо разведчики шли зигзагами от одного куста полыни до другого; те, что шли ближе к склону, прошли в пятидесяти футах от меня. Вслед за их движением коровы поворачивали головы и скоро стадо представляло собой круг из угрожающе наклоненных голов с острыми рогами и сверкающими глазами. Волки были вооружены опытом предков, накопленным в течение бесчисленных лет; они знали, что нападение на стадо приведет к тому, что их забодают насмерть, и что они не смогут обратить храбрых коров в бегство и отбить телят.

Разведчики окружили стадо, остальные были там и тут, и все смотрели на старого вожака, который не спеша встал и отправился в обратный путь. Проходя мимо коров, он не удостоил их даже взглядом, и ушел вместе со стаей, обогнув холм.

Бизоны еще долго после ухода волков оставались неподвижными, а потом все стадо вместе к прижимавшимися к матерям телятами пошло вниз, на травянистую долину, чтобы попастись.

Я призвал волков и бизонов – или скорее их дальних предков на помощь себе, шепча слова молитвы, которым научил меня старый Красный Орел. Теперь я понял, что нахожусь на виду у всех посетителей родника, поэтому я встал, отломил у сосны большую развесистую ветку и положил ее между своим ложем и наружным краем полки; с удовлетворением я понял, что в этой защите я очень нуждался.

Я только лег, когда, глядя сквозь пучки зеленых игл, увидел старого белого волка и его стаю, стремительно бегущих назад вокруг холма к роднику. Их хвосты больше не были вытянуты; они во время бега оглядывались назад через плечо и по тому как они бежали, я знал, что они бежали по одной причине: они испугались человека. Они пересекли низину и ушли по ее восточному склону. Тогда, обернувшись на запад, я увидел, что холм огибает военный отряд. Я насчитал сорок три человека. Совершенно определенно это не были черноногие, потому что у них не было ни щитов, ни бахромы на одежде, ни раскрашенных парфлешей с военными одеяниями и головными уборами. Несомненно, это был вражеский отряд. Я вжался в свое ложе под защитой сосновой ветки и стал молиться солнцу, чтобы оно меня защитило.

Глава III,

в которой пума поднимается на склон

По мере приближения врагов я смог рассмотреть, что некоторые из них носили одежду из выделанной лосиной кожи, на одном одежда была из белой кожи горного козла; они явно принадлежали к одному из западных племен. Все они были низкорослыми, с массивными телами грубого сложения. Их грязные короткие волосы, казалось, никогда не расчесывались и не заплетались. Вооружены они были луками и стрелами, только трое или четверо из них имели ружья. Похоже, что они принадлежали к одному из племени Змей – их многочисленные представители жили у истоков Змеиной реки и вдоль Колумбии. Я слишком хорошо знал, какой будет моя судьба, если они увидят меня.

Они спустились к роднику, собрались вокруг него, встали на колени и напились. Один из них повернулся и осмотрел утес, глядя прямо на полку, где я лежал. Он сказал что-то своим товарищам и указал прямо на меня. Сказал ли он им, что сосновая ветка не могла сломаться от собственного веса? Ее белый свежий излом явно об этом говорил.

Я испустил громкий стон. Почему я не замазал место излома с влажной землей? То, что должно было меня защищать, теперь меня погубит? Меня прошиб холодный пот.

Трое или четверо его товарищей повернулись и посмотрели туда, куда он указывал, и я вцепился в свое ружье. Если бы они стали подниматься ко мне, то я застрелил бы их предводителя, вскочил бы с полки и убежал; у меня было бы преимущество в пятьдесят ярдов, а возможность того, что их стрелки попадут в меня, была минимальной, так что убежать от них я бы смог. Я отчаянно стал молиться о помощи. Словно в ответ на это, произошло что-то, что отвлекло их внимание от моего убежища. С громким восклицанием человек с нижнего края круга показал на равнину, где в шести или восьми милях к северо-востоку большое стадо бизонов выбегало из поросшей соснами долины ручья Это Их Сокрушило. Бегущие животные, особенно большое стадо, обозначают одно – присутствие человека. Враги долго в полном молчании наблюдали за бегущим стадом, пока последние животные не исчезли за холмами с поросшими соснами вершинами. Никакие всадники их не преследовали, и я понял, что их, скорее всего, напугали несколько охотников, которые ставили ловушки на бобров вдоль ручья. Как я был доволен, что всадники не преследовали бизонов! Враги у родника сразу поняли бы, что наш лагерь недалеко, и, конечно, расположились бы рядом, чтобы подстеречь неосторожных охотников или угнать лошадей, за которыми они и пришли. А поскольку охотники бизонов не преследовали, они решили, что бизонов напугал военный отряд, и, судя по тому, что я знал о Змеях, они должны были приложить все усилия, чтобы избежать встречи с ним.

Они быстро и бурно посовещались. Потом, низко пригнувшись и не глядя больше в моем направлении, они один за другим пошли назад, по той же звериной тропе, по которой пришли к роднику. Мои напряженные мышцы обмякли, и я почувствовал внезапную слабость. Со страхом я понял, что боги избавили меня от большой опасности.

Меня нельзя сильно винить за то, что в те далекие времена своей юности я верил в индейских богов; моя вера была естественным результатом моей жизни среди индейцев. Как дети в цивилизованных домах несомненно принимают веру своих родителей, так и я принял веру Цисцаки, моей почти-матери, и моих дорогих друзей и товарищей из племени черноногих.

Я был голоден, а горло мое пересохло, но я не мог напиться воды из прохладного глубокого родника, пока не зашло солнце! Я перестал думать о еде и воде и переключил свои мысли на другие вещи. Я задавался вопросом – а будет ли мне видение? И если будет, то какое древнее животное или птица станут на всю жизнь моим покровителем? Поскольку я подумал о небольшом стаде коров и телят, которые к роднику, чтобы напиться и отдохнуть, мне на ум пришли странные рассказы о бизонах, особенно легенда о Четырех Быках, которая была любимой у шаманов черноногих. Вот она.

В те дни, когда все великие равнины принадлежали черноногим и люди не знали, что такое война, однажды мужчина попросил своих жен навьючить собак. Когда все было готово, он пошел впереди, и они пошли искать новую страну. Однажды вечером, сидя у маленького костра в своем вигваме, они услышали тяжелые, медленно приближающиеся шаг; потом дверное полотно откинулось и вошли четыре изящно одетых молодых человека. Охотник приветствовал их, усадил на почетные места в задней части вигвама и велел женам накормить их. В ответ на его вопросы они сказали, что их лагерь находится далеко, а они просто путешествуют, чтобы посмотреть страну. Они не стали оставаться после того, как поели и выкурили трубку мира, но обещали снова его навестить. Когда посетители ушли в ночной темноте, охотник и его жены задались вопросом, почему они так тяжело ступали?

Следующим вечером мужчина и его жены снова услышали звук тяжелых шагов по сухой земле, и снова эти четыре незнакомца вошли в вигвам. В этот раз они оставались почти до полуночи; и когда разговор зашел о священных вещах, они сказали, что Солнце оказывает им большое покровительство. Они научили хозяина нескольким молитвам и песням.

Четыре ночи незнакомцы посещали охотника, рассказав ему как поклоняться Солнцу и получить его покровительство; но последней ночью, после того, как они провели в вигваме некоторое время, начался небольшой снегопад, и это, казалось, их сильно обеспокоило. Они посмотрели друг на друга и стали беспокойно ерзать на сидении и наконец сказали охотнику, что научили его всем священным обрядам, которые знали, и что теперь решили продолжить свое путешествие. Они вышли из вигвама, и в последний раз небольшая семья услышала звук их тяжелых шагов. Одна из жен снова заметила, что было странно, что такие молодые люди делают такой шум при ходьбе.

Потом она вышла из вигвама и вскоре после этого крикнула мужу, чтобы он подошел к ней. Все вышли наружу, и она указала им на снег.

– Посмотрите только на следы наших гостей! – кричала она.

Они уставились на них и едва смогли поверить своим глазам, потому что следы, которые они увидели, были следами бизонов.

Одна из жен разрыдалась.

– Нам грозит неудача, может быть даже смерть! – кричала она.

–Тише, женщина! Осушите свои слезы и радуйтесь, – сказал человек. – Разве вы не понимаете, что наши гости – это наши друзья, что они искренне и терпеливо обучили меня всем обрядам своей замечательной магии бизонов? Боги добры к нам! Давайте радоваться! Давайте радоваться!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.