Долина Инферин. Вихри холода

– Конечно, вывел меня на прогулку, чтобы поговорить с Лерой? – скрестила я руки на груди, ни на минуту не поверив ему.

– Ладно, мне позвонили по одному заказу… это по поводу фотографий для следующего номера.

По лицу Алексея сложно догадаться, правду ли он говорил. Мне казалось, что-то нечисто, но доказательств не было. Так мы и гуляли по лесу, пока не вышли к маленькой поляне, расположившейся посреди деревьев и кустов. Если в парке кое-где до этого нам встречались люди, то здесь ничто не мешало уединению. Только шелест листьев, травы и пение птиц нарушало тишину. Посреди поляны было расстелено одеяло для пикника, а сверху стояла корзина с продуктами, рядом на походном столике – ведро льда с шампанским. Людей поблизости не было.

– Лёш, пойдем отсюда, пока хозяева не пришли.

– Тут идеальный свет! – сказал Алексей, не обращая внимания на мои слова. – Сделаем пару фото на этой полянке? Смотри, какая милая шляпка лежит на покрывале.

Пока я не успела опомниться, фотокор усадил меня возле корзины с продуктами и надел мне на голову широкополую соломенную шляпу. Послышались непрерывные щелчки затвора.

– Алексей, – решила прервать его я, – хозяева могут прийти, а мы тут. Ты еще поживись чем-нибудь в корзине, и вообще будет прелестно!

– А что! Это мысль!

Пешехонов без зазрения совести открыл корзину, радостно присвистнул в предвкушении, вытащил пару бутербродов и с удовольствием откусил от одного. Я только открывала рот, как рыба, вытащенная из воды. Мне и представить было страшно, что скажут люди, увидев нас, сидящими на их одеяле и поедающими их еду.

– Ты в своем уме? – опомнилась я и, выхватив из рук Алексея бутерброд, потащила его с поляны.

Но он уперся как баран. Отмахнувшись от меня, прошел к столу с шампанским. Несмотря на то, что я умоляла его остановиться, он схватил бутылку и открыл ее.

– Пешехонов! – ахнула я. – Как тебе не стыдно? Пойдем, прошу тебя!

Алексей никак не реагировал на мои стенания. Он разлил напиток по бокалам и подошел ко мне.

– За Кению! – торжественно произнес он и подал мне один.

И в этот момент на нашу поляну с треском ввалился громила. Высокий, налысо бритый мужик, с плечами шириной с платяной шкаф. У него явно были не самые дружеские намерения на наш счет. Дальше все произошло так быстро, что я даже не успела оценить ситуацию. Пешехонов резко швырнул бокал с шампанским прямо в лицо амбалу, тот отскочил в сторону, вытирая глаза руками. Алексей, недолго думая, бросился на противника, пока тот не успел опомниться, нанося апперкот ему под дых. Мужчина согнулся пополам и тут же был добит мощным ударом локтя в спину. Пешехонов думал, что уже победил, когда услышал стон громилы, и всего лишь на мгновение отвлекся на меня. Именно в этот момент очухавшийся мужик снова напал на Алексея, изо всей силы врезав ему в челюсть. Пешехонов пропустил удар и упал без сознания. Я закричала и выронила бокал с шампанским, который зачем-то до сих пор сжимала в руке. Забыв про угрозу, кинулась к Алексею. Склонившись над ним, увидела, что из его носа и губы течет кровь.

– Лёша, Лёша! – звала я его, гладя по голове и лицу, но он не приходил в себя.

Я почувствовала, как в плечо меня будто ужалила пчела. Вскочила, опомнившись, взглянула на напавшего на нас незнакомца и вопросила в твердой уверенности, что мужик разозлился из-за испорченного пикника:

– Зачем вы так? Мы заплатили бы и за шампанское, и за ваши бутерброды.

Но тут я ощутила жуткую слабость во всех конечностях и только сейчас заметила шприц в руке незнакомца. Пока медленно оседала на землю, в голове пронеслась мысль, что, кажется, дело было не в съеденных продуктах и арендованной для фото соломенной шляпке. Да и человек этот – не тот ли он водитель, который повсюду следовал за мной и к тому же орал на меня часом ранее? И тут сознание мое отключилось.

Пещера. Я чувствую аромат эвкалипта, проникающий в носоглотку при вдохе, и тепло костра, разгорающегося рядом. Все видно неясно, как сквозь пелену. Напротив меня стоит жалкая старуха – одета в тряпье, космы спутаны, а черты лица очень знакомы. Кто она? Виделись ли мы раньше? Смотрю на нее, и мне все больше кажется, что в старости я могла бы выглядеть, как она. Тот же подбородок, те же нос и губы. Только все покрыто глубокими морщинами. Приглядываюсь – глаза, наверное, когда-то были голубыми, но в этой дымке так плохо видно, что я ни в чем не уверена.

Голова раскалывается. Сейчас бы пару таблеток обезболивающего, и стало бы намного лучше. Постепенно приходят воспоминания. Алексей, чей-то нарушенный пикник, огромный мужик… Где же я? Сердце трепещет, когда понимаю, что не могу произнести ни слова и не в силах пошевелиться.

– Не бойся, – слышу я чей-то голос.

Присмотревшись, вижу, что старуха шевелит губами. Значит, это она говорит со мной.

– Не бойся, – повторяет она, – настало время привести принца домой! Мы нуждаемся в нем сильнее, чем раньше. Наш народ ждет вас. Возвращайтесь домой. Возвращайтесь…

Голос отдаляется, она говорит что-то еще, но я уже не слышу ее. Картинка становится туманной, все сильнее размываясь с каждой минутой. Дальше как короткометражные фильмы один за другим передо мной мелькают видения.

Группа людей, спешащая к высокой горе. Среди них выделяются молодая женщина с ребенком на руках и воин – кареглазый блондин – рядом с ней. Он напоминает Алексея, только, пожалуй, суровей лицом. Алексей… Сердце щемит при мысли о нем… темнота… потом взору открывается широкая саванна. Все та же женщина с ребенком на руках взмахивает рукой. Вижу на ее пальце свое кольцо, то, что подарил мне Пешехонов… и снова окунаюсь в холодную непроглядную тьму.

Новое видение. Огромная долина простирается передо мной. Я стою на возвышении и вижу ее как на ладони. Кажется, что сюда еще не ступала нога человека. Ничто не говорит о его присутствии здесь. Бесконечные травы, цветы, маленькие деревья в человеческий рост. И непуганые животные. Смотрят на меня, пережевывают траву и не думают убегать. Вглядываюсь вдаль, и меня удивляет то, что я вижу. Несмотря на безоблачное небо и яркое солнце, далеко за долиной стоит густой туман, такой плотный, что за ним ничего не видно.

– Король дома, – слышу мужской голос позади себя, оборачиваюсь и вздрагиваю. Алексей? Меня охватывает озноб, и я просыпаюсь.

Взгляд сфокусировался на узком прямоугольном окне наверху стены, сквозь которое пробивался свет солнца. Скорее всего, было раннее утро. Как только сознание немного прояснилось, меня обуял страх. Где я? Вспомнился громила и шприц в его руке.

Я обнаружила себя лежащей на кровати, которая стояла в углу маленькой комнаты. Приподняв раскалывающуюся голову, огляделась. Вокруг бетонные серые стены, подо мной такой же бетонный пол, в углу – грязная раковина. Захотелось пить. Я встала с кровати и почувствовала, как тошнота подступила к горлу. Сдержаться не получилось, и меня вырвало прямо на пол. Вся в слезах, ослабленная из-за тошноты и снотворного, которое мне вкололи, я подползла к раковине. «Надо же!» – мелькнула мысль, когда из крана потекла вода. Конечно, она была с примесью ржавчины, но все же смерть от обезвоживания мне не грозила. Напившись вдоволь и вновь ощутив приступ тошноты, я медленно опустилась по стене и села. Прикрыла глаза и, по всей видимости, задремала.

Когда проснулась, солнце уже стояло высоко. В нос ударил запах рвоты. Я поморщилась. Хороши же условия для содержания пленника! Внезапно в голову пришла мысль, что меня похитили ради выкупа. Вадим достаточно богат, и теперь почти все знают, что я его невеста. Уверена, он отдаст за меня любые деньги. Возник вопрос: «Что делать?» Еще раз оглядевшись, я увидела напротив себя железную дверь. Шатающейся походкой подошла к ней и дернула, не особо надеясь, что она откроется. Так и вышло. Постучала, покричала. Из-за двери не доносилось ни звука. Вздохнула, подошла к кровати. Она была металлической, раньше такие стояли в детских садах и лагерях. На ней лежал тощий матрас, покрытый пятнами неизвестного происхождения. Но в данный момент мне было все равно.

Легла. Кости ломило. То ли из-за некомфортного сна, то ли из-за дряни, которую мне вколол тюремщик, состояние было отвратительным. Ко всему прочему стал ощущаться нестерпимый голод. От злости на ситуацию из глаз брызнули слезы. Я вскочила с кровати и, что было мочи, заколотила в дверь руками и ногами.

– Покормите меня хотя бы! Я же живой человек! Я нуждаюсь в пище!

Стучала я долго, но безрезультатно. На мои крики никто не откликался. Я опять опустилась на пол и зарыдала. И только сейчас мне вспомнился Алексей. Где он? Что они с ним сделали? Страшно представить, что он тоже мается где-то. А может и вовсе… Но эту мысль я предпочла не додумывать.

За дверью послышались шаги и голоса. Но я, вместо того, чтобы обратить на себя внимание, затаилась.

– И что мне с ней делать? – послышался грубый мужской голос, который вполне мог принадлежать моему похитителю.

– Тише ты! – шикнул на него второй человек. Я удивилась – женщина… – Пусть посидит пока, подумает. Надо напугать ее. Нам нужна информация.

– К черту информацию! – амбал и не думал понижать голос. – Вы знаете, кто ее жених? Давайте лучше стрясем с него денежек. Много-много денежек!

– Даже не смей обращаться к Надежнецкому! – не выдержав, истерично выкрикнула его собеседница. – Проснется, покорми ее и спроси, где кольцо.

– Кольцо?

Женщина замешкалась с ответом. Видимо, испугалась, что ее собеседник, и так мечтающий о выкупе, слишком заинтересуется еще и кольцом.

– Да, кольцо. Неприметное, с белым камнем.

Она помолчала и потом добавила:

– Безделушка. Просто оно дорого мне как память.

Разговор прекратился. Мне стало страшно от мысли, что меня снова оставят одну. Я изо всех сил заколотила в дверь в надежде, что меня услышат и накормят. Через какое-то время замок щелкнул, и в комнату вошел мой новый знакомый.

– Где Алексей? – вырвалось у меня. – Что с ним?

– Остался валяться на поляне, – ответил злодей, злобно усмехаясь и пережевывая жвачку.

– Покормите меня, – попросила я жалостливо, не понимая, лучше сейчас Алексею, чем мне, или гораздо хуже.

– Вот еще, – ответил «шкаф».

– Но как же! – возмутилась я. – Ведь вам приказали дать мне еды!

– Подслушиваешь? – разозлился мучитель, и вместо еды я получила увесистую затрещину.

Удар был такой силы, что я отлетела к стене и стукнулась затылком. Никак не ожидала такого от мужчины. В ужасе смотрела на него, а он явно испытывал садистское удовольствие. Похоже, ему нравилось бить других, и не важно, что соперник из «другой весовой категории».

– Где кольцо? – спросил он.

Но я не промолвила ни слова. Теперь, ударь он меня еще хоть сотню раз, я ни за что не открыла бы ему правду. Кажется, он понял это, потому что, не дождавшись ответа, просто ушел, а я снова осталась одна. Когда шаги за дверью стихли, я сползла по стене и зарыдала, правда на этот раз тихо, чтобы не доставить удовольствие этому ублюдку. В голове шумело, щека, на которую пришелся удар, распухла. Но, как ни странно, плакала я не от обиды или боли, а оттого, что даже кусочка не откусила от бутерброда, который мне предлагал на поляне Алексей.

Эпизод седьмой

Освобождение

Москва, июль 2015 года

– Бутерброд, бутерброд, бутербродик, – тихо напевала я, лежа на кровати.

Это было все, о чем я могла думать последние пару дней. Такой аппетитный, необыкновенно вкусный хлебушек и толстый ломоть колбасы. Потом еще лист салата, обязательно помидоры и сыр. Да, там, несомненно, должен быть сыр. Ох, как это должно быть вкусно! И почему раньше я никогда не ценила бутерброды?

Вот ведь – пара дней без еды, и все проблемы уходят на второй план. Оказывается, самое главное для меня сейчас – кусочек мяса и ломтик хлеба. Иногда мне казалось, что уже неважно, что я сижу в этой грязной камере и сплю на жуткой кровати. Пусть! Только б съесть хоть что-нибудь… На третий день моего заточения я начала сходить с ума. Когда спала, мне виделся огромный бутерброд, который я никак не могла укусить. Когда бодрствовала, он чудился мне в тенях на стене и на полу. А все, что я имела, это ржавая вода. Порой мне казалось, что про меня совсем забыли, но время от времени за дверью слышался шепот. В такие моменты я осознавала, что рядом кто-то есть. И от этого делалось немного легче. Я не могла понять, почему Вадим медлит с моим освобождением. Мне было невдомек, что он даже не знает, кто меня выкрал и зачем, и никаких предложений о выкупе ему не поступало. Однажды мои тюремщики снова перешли с шепота на крики, и я услышала разговор. Все та же женщина с тем же мужчиной.

– Мы должны стрясти с него выкуп! – кричал громила.

– Тебе что, недостает тех денег, что платим мы?

– Денег много не бывает. Почему не заработать еще, когда добыча сама просится к тебе в руки?

– Нет, – резко ответила женщина, – от тебя требуется только припугнуть девку! И вообще, нам не нужны лишние проблемы!

– Ерунда!

– Даже и не думай! – прошипела его собеседница.

– А что вы сделаете, если я все-таки ему сообщу? – возразил ее «оппонент».

– Тогда и узнаешь, кретин!

– Вот и решили, – расхохотался мужчина.

Послышались звуки быстрой борьбы, затем выстрел и удаляющиеся шаги.

– Стерва, – услышала я голос своего тюремщика, и снова все затихло.

Были часы, когда я думала, что умираю. Тело казалось мне легким и невесомым. В такие моменты меня охватывало нервное возбуждение. Я ходила по комнате, вальсировала по ней. Несколько раз заходил мой мучитель и пытался выведать про кольцо, но я забивалась в дальний угол и молча смотрела на него оттуда. Хорошо, что он больше не осмеливался поднять на меня руку.

У меня было много времени, чтобы подумать. Гоня мысли о еде, я пыталась осмыслить, для чего меня держат здесь. Дело не в деньгах. Разговор моих похитителей о кольце навел на мысль, что помимо Алексея кто-то еще хочет попасть в Долину. А это подтверждало предположение, что не только он знал о ней и верил в ее существование.

В мире действует правило: не запретишь что-то делать, никому и не захочется. Но если, скажем, во всеуслышание объявить: «Не смотрите на меня!», то все обязательно повернутся в твою сторону. Это проверено сотни раз. Первая реакция человека на запрет – агрессия, желание узнать. А почему нет? Наверное, в этот раз со мной было то же самое. Как только я поняла, что кто-то пытается остановить или опередить меня, сразу же захотелось в Кению. И уже не пугала дикая саванна, полная опасностей. Не страшил перелет, чужая комната в отеле и даже то, что Долины может и не быть. У меня появилось стойкое желание оказаться там, и оно заглушало все остальные.

Иногда, в минуты полной слабости, лежа на зловонной кровати, я дремала и видела яркие сны. Мне казалось, я познаю историю мира, в котором родились мои предки. Часто мерещился запах эвкалипта и зов странной старухи из пещеры. Дни, проведенные в этой комнате, были сплошной чередой бодрствования и сна. В конце концов, настал момент, когда я больше не смогла подойти к крану с водой. Оставалось только лежать на кровати и осознавать, что конец близок. Однако слез и сил, чтобы оплакать это, у меня уже не было.

И ровно в этот миг, когда я полностью смирилась со своей участью, фортуна соизволила улыбнуться мне. Снаружи послышались звуки: грохот, выстрелы, крики и шум рации. Из последних сил я закричала:

– Сюда! Помогите!

От усилий в глазах потемнело. Голос сел, но я продолжала шептать эту фразу, пока, наконец, не услышала над ухом:

– Эмилия, тихо, тихо… успокойся, все в порядке. Уже все хорошо.

Попыталась сосредоточить взгляд – надо мной на коленях стоял Алексей. Он был одет в форму спецназа, на голове огромный шлем, грудь прикрывает пуленепробиваемый жилет, а на лице выражение жуткого страха – страха за мою жизнь. Его вид насмешил меня, захотелось съязвить, но все, на что меня хватило в тот момент, это слабая улыбка.

– Тоже хочу бутерброд, – прошептала я и отключилась.

Очнулась уже лежа на носилках перед каретой скорой помощи. Кто-то громко разговаривал рядом.

– Что ты здесь делаешь? – кричал мужчина.

– Вадим, перестань! Это была моя вина! Я не мог не пойти туда!

Я приоткрыла глаза. Алексей и Вадим стояли друг напротив друга, и казалось, сейчас начнут драться.

– И на метр к ней не приближайся после всего этого!

– Вадим, прости, – попытался успокоить моего жениха Алексей и положил руку ему на плечо.

Но тот дернулся и добавил:

– Не хочу терять хорошего сотрудника и друга. Просто не подходи.

Меня на коляске подняли в карету скорой помощи, Вадим прыгнул вслед за врачами. А Алексей остался стоять на улице. Он неопределенно развел руками и печально наблюдал, как закрываются дверцы машины.

– Как ты? – спросил Вадим, заметив, что я в сознании.

– Бывало и лучше.

– Не мешайте врачам, – раздался голос женщины.

Она отстранила Надежнецкого и занялась мною, пока машина уносила нас от этого жуткого места.

Несколько дней я провалялась в больнице. Именно там узнала, что было после моего похищения. Алексей обратился в участок сразу, как только пришел в себя. Но Вадим не получал никаких звонков или писем относительно выкупа, и поэтому полиция не могла обнаружить меня на протяжении четырех дней, которые я провела в заточении. Потом кто-то инкогнито позвонил следователю и сказал, что меня держат на заброшенном заводе за городом. По этому адресу отправили группу спецназа, и Алексей вызвался ехать с ними. К счастью, они успели вовремя.

В палату меня доставили практически без сознания. Врачи принялись за работу. Анализы показали, что вода из крана была с химическими примесями, и поэтому, вдобавок к истощению, я получила глубокую интоксикацию. Поверьте мне на слово, промывание желудка не самая приятная процедура. Но теперь я на все смотрела с другой стороны. Уже на третий день в больнице я почувствовала себя лучше и заговорила про Кению.

– Эмилия, а не рано ли об этом? – отговаривали меня приехавшие несколько дней назад родители.

Они были в шоке от случившегося, и каждый день благодарили небеса, что я в порядке. Мама, увидев меня, расплакалась, отец, хмурый и серый, крепко обнял и стоял так, долго не выпуская из объятий.

Вадим полностью соглашался с моими родителями. Он не понимал, почему та, кто была категорически против поездки, теперь стала такой ярой активисткой. Пришлось настоять на своем – путешествию быть! Первый раз в жизни я точно знала, чего хочу.

В один из этих дней в больницу приходил следователь. Он сообщил, что мой обидчик найден и вскоре ответит за свой поступок.

– И что же он вам рассказал? – спросила я с интересом.

– Признался, что держал вас с целью выкупа.

– Вот как? А он сказал вам, что был не один?

– Не один? – удивленно переспросил следователь.

– Как минимум, их двое, – подтвердила я. – И как максимум, дело вовсе не в выкупе.

– Дорогая, о чем ты говоришь? – не поверил мне Вадим.

– Ну да… – медлила я, думая о том, что можно рассказать, а о чем лучше умолчать. – Вы схватили наемника. Он действовал не самостоятельно. Я нужна совершенно другим людям и по какой-то иной причине.

– Но он во всем сознался! – возразил следователь.

Полиции, как всегда, хотелось, чтобы все было просто. Дело почти закрыто, а тут я со своими предположениями.

– Когда человеку обещают защиту и немалые деньги, он может сознаться в чем угодно.

Я встала с кровати и пошатнулась. Вадим подхватил меня и попросил снова лечь. Но я не унималась.

– Уверяю, я до сих пор в опасности, потому что вы поймали только одного и не самого главного.

– Но какие у вас основания для таких выводов? – сопротивлялся полицейский.

– На протяжении всех этих дней я слышала их разговор, они о чем-то шептались.

– Шептались? – переспросил тот, и на лице его появилась идиотская улыбка. – Вам не кажется, что шепот – это из области фантастических сериалов? Возможно, сказалось действие снотворного, которое вам вкололи, или у вас были галлюцинации от голода.

Это взбесило меня. Со злостью, медленно проговаривая каждое слово, я ответила:

– Я. Знаю. Что. Слышала! И это точно не галлюцинации! Там был другой человек – женщина!

– Эмилия Александровна, спасибо вам за помощь. Мы все проверим и постараемся сделать так, чтобы ваша жизнь была в безопасности, – спокойно сказал следователь, явно не поверив мне. – Выздоравливайте.

Когда он ушел, Вадим напал на меня:

– Ты что говоришь! Может, у тебя и правда были галлюцинации?

– Вадим, уезжай на свою квартиру.

– Но Эмилия!

– Дома встретимся завтра! Очень тебя прошу.

– Но, дорогая…

– Ах, нет, подожди, скажи мне, как там Пешехонов? – мило улыбнулась я, и лицо Надежнецкого вытянулось.

Он явно хотел что-то сказать, но махнул рукой и поспешно ушел.

Все как всегда в этой жизни, помощи ждать не от кого. Единственный, кто знает, почему в действительности меня выкрали, это Алексей. Он поверит, что я в опасности. Звонить ему смысла нет – нужно выходить из больницы и готовиться защищать себя самой. В голове все встало на свои места. И я поняла, что иметь цель гораздо лучше, чем просто бездумно жить.

Врач подписал мне пару бумажек. Он ворчал и настаивал на том, чтобы продержать больную в клинике еще хоть пару дней, но меня уже было не остановить. Переодевшись в свежие вещи, принесенные мамой, я накрасилась и заказала такси.

На улице солнечный свет ослепил, ноздри защекотали знакомые ароматы Москвы: запахи бензина, духов, спешащих мимо прохожих, готовящихся неподалеку хот-догов. И мое настроение немедленно поднялось! Мир показался мне иным! Он виделся теперь в ярких красках и свежих формах.

В такси я залезала с опаской – вдруг меня снова караулят. Но разговорчивый армянин оказался добродушным собеседником и всю дорогу развлекал меня шутками. Дома встретила мама. Все комнаты были прибраны, на кухне приготовлено много блюд.

– Чем бы поживиться? – с любопытством спросила я, когда мама, наконец, прекратила прижимать меня к груди.

– Есть цветная капуста, шпинат, немного рыбы и овощи. Побоялась делать что-то мясное и тяжелое, – ответила она.

Я скривилась. После нескольких дней голодания и диетического питания в больнице меня меньше всего привлекала подобная пища. Даже не попробовав эту гадость, я сказала маме, что хочу отдохнуть в гостиной за просмотром телевизора. Она, решив не трогать меня, отправилась в комнату для гостей, чтобы полежать.

Я включила телевизор внизу и подошла к окну. Меня невероятно тянуло в соседний дом, и я мысленно позвала его обитателя. «Приди, пожалуйста! Зайди ко мне!» И тут же Алексей Пешехонов собственной персоной вышел на крыльцо, придерживая рукой большой белый пакет. Я встрепенулась и хотела побежать к нему, но вовремя остановилась. Кажется, это уже слишком. Радости моей не было предела, когда спустя пять минут он сам постучал в мою дверь. Я, не в силах больше ждать, мгновенно распахнула ее перед ним.

– До неприличия быстро открыла, – заявил посетитель.

Глаза его сияли, а губы растянулись в широкой улыбке. Переносица все еще была заклеена пластырем. Одет как обычно: любимые джинсы, футболка и клетчатая рубаха. Я не удержалась и обняла его. Он скупо прижал меня к себе одной рукой и уткнулся носом в шею, бормоча про то, что увидел в окно мое такси. Потом мы оба смутились и отпрянули друг от друга.

– Вадим против наших встреч, – сказал он.

– А мне плевать, – возразила я и потянула его за собой.

Мы присели на пол у дивана. Алексей вытащил из пакета коробочку для завтраков, а вслед за ней и шампанское. Коробку отдал мне, а сам поспешил открыть бутылку.

– О-о-о! – прошептала я. – Бутерброды! Боже мой, это же бутерброды!

Я готова была плакать от счастья. Алексей сходил на кухню за бокалами и разлил напитки. Он улыбнулся.

– Не знаю, удалось ли тебе разжиться ими в больнице, но я решил их сделать – вдруг ты будешь рада.

– Ох, Лёшка! Да я просто на седьмом небе от блаженства! Спасибо!

Я уплетала бутерброд так, будто никогда не ела ничего вкуснее. Алексей сидел рядом и посмеивался надо мной. Мы пили и болтали о том о сем. Когда заговорили про Кению, Пешехонов тоже удивился моей решимости. Он смотрел на меня как-то по-другому. И мне показалось, что новый человек, живущий теперь во мне, нравился ему гораздо больше, чем предыдущий. Я рассказала ему про старуху, которая являлась ко мне во снах, про то, что она звала нас – меня и принца. Шампанское давало о себе знать, чувствовалось приятное легкое головокружение и тепло внутри.

– Есть принц, которого я должна найти и привести в Долину, – объясняла я. – В этом, судя по всему, и есть мое предназначение. Старуха шептала, что в Долине неразбериха. И пока главные того мира не поубивали друг друга, я должна доставить к ним истинного правителя.