Тёмная рать

– Идем. Время поджимает. Кто, если не мы?

Глава 12

Давненько Цент не ездил в метро, едва ли не с юности. Но с тех пор дизайн вагонов не изменился, в них было все так же грязно и дурно пахло. К тому же зомби-апокалипсис привнес кое-что новое, а точнее темноту кромешную и возможность быть заживо съеденным.

– Не в мои почтенные годы физкультурой злоупотреблять, – заметил изверг, втаскивая себя в вагон. Следом за ним полезла Машка. Владик, опомнившись, бросился помогать девушке, дабы продемонстрировать рыцарские качества характера, но его опередил Цент, втащив чужую возлюбленную за руку. В попу ее, тем временем, подталкивал Валера. Оставшийся не у дел Владик горько вздохнул и отошел в сторону. Впрочем, там он простоял недолго. Когда все оказались внутри, Цент объявил, что храбрецов на переправе не меняют, и приказал программисту идти первым.

Второй вагон оказался таким же пустым и мнимо безопасным, как и первый, а вот в третьем все было по-другому. Едва ступив в него, Владик тут же попятился назад, одновременно чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Столько крови и человечины он не видел даже в любимых фильмах ужасов.

– Что там, очкарик? – обеспокоился Цент, тряся за плечо застывшего программиста. – Если зомби, то не молчи. Не держи это в тайне до последнего момента.

– Тут… кажется… кого-то убили….

– Отойди, дай гляну сам.

Цент отпихнул Владика в сторону и сам шагнул в вагон. Картина, открывшаяся его взору, была, что называется, на любителя. На полу темнели лужи засохшей крови, стены тоже были в крови. Стекла большей частью разбиты. В проходе между сиденьями валялись куски человеческих тел, руки там, ноги, все такое, несущие на себе следы чьих-то зубов. Судя по количеству мяса, тут задрали минимум четверых. Одно смутило Цента – почему нет ни одной головы?

– Что там? – спросила Машка, не без опаски выглядывая из-за широкой спины Цента.

– Все хорошо, – утешил ее изверг. – Кого-то съели, но не нас.

– Господи! – вырвалось у Миши, когда он тоже шагнул в вагон. – Что тут произошло?

– Ужин, – удовлетворил его любопытство Цент. – Ну, чего встали? Откусанных рук и ног никогда не видели?

– Нет! – хором выпалили диггеры и Машка. Владик промолчал, потому что у него возник только один вопрос: а где, собственно, сам Цент прежде видел откусанные конечности? Уж не сам ли и откусывал?

– Молодежь, – презрительно фыркнул изверг. – Что вы вообще видели? Сидите в своем интернете, баб голых на картинках рассматриваете, и думаете, что что-то в чем-то понимаете. Настоящая жизнь, она вот!

И Цент широким жестом обвел залитый кровью вагон.

– Это какой-то ужас, – простонала Машка.

– Такова жизнь, детка. Это тебе не на заднем сиденье коктейли отрабатывать. Владик, солнышко, что ты стоп-кран щупаешь? Мы уже приехали. Дуй вперед, я страхую.

– Но тут же всюду кровь… – заметил Владик, которого продолжали одолевать приступы тошноты.

– Не бойся, она не кусается.

– Может быть, мы повернем назад? – предложил Валера. – Это ведь сделали зомби. И они могут быть где-то здесь.

– Да, давайте повернем, – тут же поддержала его Машка, и как-то уж слишком тесно прижалась к новому ухажеру. Терзаемого ревностью Владика взяла такая лютая злость, что он временно потерял всякий страх.

– За мной, трусы! – рявкнул он так грозно и круто, что все шарахнулись, а Цент еще и перекрестился.

– Ну, что стоим? – спросил бесстрашный программист, закидывая на плечо лопату. – Штанишки намочили, да? Не хотите идти, не надо. Я один пойду.

И, действительно, пошел. По крови, по кускам мяса, по растянувшимся на всю длину вагона кишкам. И пошел с такой решимостью, будто собирался первого же встречного зомби не просто убить, а, как минимум, аннигилировать. Цент, потрясенный более других, первым нарушил молчание:

– Пойдемте, чего уж. Пахан сказал, братва исполнила.

Все двинулись следом за бесстрашным Владиком, которого прямо-таки распирало от внутренней крутости. Он даже руки растопырил, чтобы казаться больше и страшнее, как это обычно делают люди, страдающие комплексами из-за своих незначительных телесных габаритов. Еще Владик сгорбился, и походка у него стала до того блатная, что Цент всю ногу расчесал – так хотелось залепить программисту по пятой точке, дабы унять градус совершенно необоснованной крутости. Он, конечно же, шутил, когда призывал Владика переделать себя в конкретного пацана, поскольку считал, что в возрасте программиста люди уже не меняются. А вот же на тебе, айтишник взял и поверил. Оно, конечно, и пусть бы убогий играл в крутого до первой встречной опасности, но все-таки это неправильно. Не положено ему. Понятиями так заведено, что крутой ведет себя как крутой, а лох, соответственно, как лох. Если же попрать понятия, но образуется великий хаос и неразбериха, что недопустимо.

Тем временем, крутой Владик храбро прошагал залитый кровь вагон и без тени страха вломился в следующий. Там тоже все напоминало о недавно разыгравшейся трагедии с элементами стихийного каннибализма, но крови и мяса было значительно меньше. Зато имелась одна достопримечательность, а конкретно труп. Труп, относительно целый и не сильно даже обглоданный, лежал в проходе между сиденьями попой кверху и признаков жизни не подавал. Стоило Владику увидеть его, как внезапно навалившееся бесстрашие начало стремительно сменяться привычным и родным состоянием тотального страха перед всем на свете.

– Это покойник, да? – спросила Машка.

– Я не знаю, не доктор, – пожал плечами Цент. – Пусть айтишник в законе его осмотрит.

– Я?

– Ты у нас самый храбрый, тебе и осматривать. Надо ведь убедиться, что он точно дохлый, а то вдруг как вскочит, как пойдет кусаться. Зачем нам это? Я лично не люблю, когда меня кусают.

Владик осторожно приблизился к телу, выставив перед собой лопату. Человек лежал в луже засохшей крови, и по всему было ясно, что живым он точно не является. Вот только с недавних пор это ничего не значило. Теперь опасность представляли не только живые люди, но и не живые.

Трижды ткнув тело лопатой, Владик не добился никакой взаимности. То не пошевелилось. У программиста с души упал бетонный блок. Слава богу! Одно дело бегать от мертвецов наверху, под открытым небом, и совсем другое, столкнуться с ними в этом подземном царстве тьмы и ужаса.

– Он не шевелится, – доложился программист.

– А если притворяется? – засомневался Цент. – Отруби-ка ему голову, для верности.

– Что? – ужаснулся Владик.

– Ну, башку ему, говорю, лопатой отруби. Без нее он хотя бы кусаться не сможет.

Неизвестно, хватило бы Владику храбрости выполнить этот ужасный приказ, но тут мнимо безопасный мертвец вдруг ожил, жутко зарычал, и схватил программиста за ногу. Владик рванулся прочь, потерял равновесие и был почти пойман Центом. Почти, потому что в последний момент тот передумал заботливо подставлять руки и отступил назад, и программист всеми своими костями грянулся об пол.

– Он живой! – вопил Владик, барахтаясь на полу. – Спасайтесь!

Цент перешагнул через паникующего, подобрал лопату и одним ударом срезал голову уже начавшему вставать зомби. Тот, разумеется, от этого не умер, но стал гораздо менее активен.

– Не ори! – приказал Цент, отвешивая Владику дружеский пинок. – Подумаешь, один мертвец. Лег, задремал, не ушел с остальными на промысел. А крику-то….

Владик поднялся на ноги и с омерзением оглядел себя. Вся одежда была в крови и пахла странным образом.

– Мало, очкарик, руки растопырить и сделать харю кирпичом, – заметил Цент, неодобрительно косясь на трясущегося программиста.

Владик ничего не ответил. Отвечать было нечего. Он только что выставил себя шутом в глазах возлюбленной, вначале прикинувшись храбрым, а затем показав свое истинное лицо, лицо труса. Но он хотя бы попытался. А вот тот же Валера вперед не пошел, и все равно Машка жмется именно к нему. Почему жизнь так несправедлива?

– Давайте я пойду первым, – предложил Цент, отбирая у Владика фонарик. – Иначе мы так и за неделю до станции не доберемся. А я уже реально проголодался….

Цент хотел добавить, что его затянувшееся пищевое воздержание может плохо кончиться для окружающих, но тут услышал нечто зловещее. Как будто десятки, если не сотни ртов нестройным хором порождали звероподобное рычание. Услышал это не только он один. Машка побледнела, диггеры позеленели, Владик не изменился в лице, поскольку и до этого был бледно-зеленый.

– Засада! – выдохнул Цент. – Пацаны, я все понял. Это засада!

Владик рванулся бежать, сам не зная куда. Ему было все равно, лишь бы подальше от зомби и Цента. Но не успел он сделать и шага, как чья-то тяжелая рука упала на его костлявое плечико и зафиксировала на месте.

– Владик, ты куда? – ласково полюбопытствовал Цент.

– У меня живот что-то прихватило….

– Ничего, потерпишь. Недолго осталось.

Прежде безмозглые, зомби в этот раз проявили тактическую хитрость. Как выяснилось, они затаились снаружи, между составом и стеной тоннеля, а другая их часть поджидала добычу в середине поезда. То, что путь вперед перекрыт, выяснила Машка, которая распахнула дверь, и едва не лишилась носа – челюсти мертвеца клацнули в каких-то миллиметрах от ее личика. Другой попытался ухватить ее рукой, третий, ползя на четвереньках, стал бесстыдно щупать за ногу. Девушка завизжала и растерялась, и если бы не вовремя подоспевший Валера, быть бы ей съеденной.

– Отходим назад, – скомандовал Цент, наблюдая за тем, как мертвецы лезут в вагон через разбитые окна. С трудом удалось подавить желание угостить зомби свинцом. Решил сэкономить патроны, авось пригодятся для тех, кому они вредят? Вместо этого взялся за лопату. Сельскохозяйственное оружие не подводило прежде, не подвело и теперь. Штык легко отрубал конечности, проламывал черепа, одному особо наглому покойнику Цент всадил его в раскрытую пасть, сделав ту натурально от уха до уха. Зомби даже не поморщился, вместо чего попытался прокусить лопату зубами.

– Отступаем! – неразборчиво орал Цент, поскольку сжимал в зубах фонарик. Руки были заняты, ими он вершил кровавую жатву. Отбиваться пока удавалось, но лишь потому, что зомби, прущие с фронта, в силу бестолковости образовали в дверях затор из своих тел. Эта живая пробка яростно копошилась, силясь прорваться и обернуться настоящей лавиной падали, неумолимой и смертоносной.

Владик больше других преуспел в отступлении, он уже выбежал в соседний вагон, осветил его фонариком и зарыдал от отчаяния. Мертвецы были и тут. Они отрезали добыче путь назад, и теперь медленно наступали, рыча и лязгая зубами.

– Проходи скорее! – потребовал Валера, волокущий под руку чуть живую от страха Машку.

– Куда? – завизжал программист.

– Эй, ну вы там чего? – донесся недовольный голос Цента. – У меня уже руки устали и лопата затупилась.

– Тут тоже зомби! – закричал ему Миша. – Они нас окружили.

– Нет предела человеческому коварству! – полным возмущения голосом провозгласил Цент. – Я к ним со всей душой и прочим ливером, а они вон как.

– Что нам делать? – вопил Владик, который отчетливо понял, что сейчас его начнут поедать заживо.

Цент не стал отвечать. Судьба программиста его волновала слабо, как и судьба остальных попутчиков, так и норовящих стать нахлебниками. Он-то знал, что нужно делать. Это был отнюдь не дебютный раз, когда жизнь ставила его в ситуацию, кажущуюся на первый взгляд безвыходной. Цент прорывался прежде, и в этот раз не планировал сдаваться на милость обстоятельствам. Могучим ударом он вынес ближайшее окно, приголубил зомби, который тут же нагло полез в образовавшуюся брешь, будто для него ее и проделали, и крикнул своим:

– Все на крышу!

– Что? – не расслышал Валера.

– Глухих повезли уши мыть. На крышу лезьте, бараны. А, ну вас к чертовой бабушке!

Цент справедливо считал, что сделал все возможное для спасения коллектива: идею придумал, до всех ее доступным образом донес. Если не сумеют выжить, это будет ни в коем случае не его вина. А его забота себя спасти. Чем Цент и занялся незамедлительно. Ныне покойная Анфиса изо всех сил старалась помешать ему в этом начинании. Лишние килограммы, набранные на ее блинах и тефтелях, тянули Цента к земле, прямо в лапы к вурдалакам, но конкретный пацан не может называться таковым, если не умеет стиснуть зубы и продемонстрировать могучую волю к жизни. Один зомби ухватил за ногу и попытался стащить вниз. Цент приласкал его пяткой по оскаленным зубам, чем напрочь лишил мертвеца возможности кормиться.

– Бейте по зубам! – поделился опытом Цент. – Не смогут кусаться, не съедят. Ну, разве что обслюнявят.

Сам он уже втаскивал себя на крышу вагона. Восхождение далось тяжело, аукалась сытая и безмятежная жизнь у домашнего очага. Пироги с мясом и оладья едва не сгубили доброго молодца.

Оказавшись наверху, в относительной безопасности, Цент свесился вниз, дабы посмотреть, что там как. Если повезет, удастся полюбоваться тем, как мертвецы будут заживо потреблять программиста, а на это стоило посмотреть. Вместо прекрасного зрелища пришлось стать невольным участником спасательной операции. Спутники все же поняли, что надо делать, и теперь пытались повторить его путь. Первой, по джентельменски, пустили Машку. Девушка с такой надеждой протянула Центу руку, что тот не смог отказать – схватил за конечность, и одним рывком втащил спасаемую на крышу.

Следующим оказался Миша. Цент и его втащил наверх, после чего решил, что с него будет. Нашли, тоже, сотрудника МЧС. От самих никакого прибытка, только спасай их по сто раз на дню.

– Как там Владик? – спросил Цент у диггера. – Жив ли еще?

– Дайте руку! – донесся снизу до тошноты знакомый голос.

Цент сделал вид, что ничего не слышал. Это оказалось нетрудно. А вот Миша все испортил – свесился вниз и стал тянуть программиста. Владик был худ и весил мало, но и диггер не отличался накаченной мускулатурой. Он пару раз покосился на Цента, ожидая, что тот подключится к процессу, но изверг был слишком занят тем, что пересчитывал гранаты. В итоге на помощь пришла Машка, и вдвоем они втащили Владика наверх. Тот был потный, бледный и попахивал.

– Ты по-прежнему жив? – не скрывая раздражения, спросил Цент.

Владик уставился на него шальными глазами. В его очах Цент увидел что-то очень необычное и подозрительное, но значения не придал. Хватало других забот.

– Валера? Валера? – хором зазывали Миша и Маша, свесившись вниз.

Владик с трудом разлепил губы и пробормотал:

– Он не придет.

– Что? – ужаснулись оба. Цент ужасаться не стал, ему было наплевать на Валеру, как и на всех остальных.

– Его схватили зомби, – шмыгая вечно сопливым носом, и как-то странно отводя глаза, поведал Владик. – Я сам видел. Это было ужасно…..

– Мы не можем его бросить! – заявил Миша, а Машка закрыла лицо ладонями и зарыдала горькими слезами.

– Иди, спасай, я не возражаю, – пожал плечами Цент, закончив подсчитывать боеприпасы. – Так, все кто хочет жить, за мной. Остальные могут оставаться и спасать Валеру.

Хоть сгинувший Валера был Мише другом, а Машке почти что бой-френдом, желающих последовать за ним не нашлось. Рыдая и стеная, все поползли вслед за Центом. Зомби, меж тем, тоже не дремали. Их попытки взобраться на крышу состава пока что были безуспешны, но примененный ими тактический прием с засадой и окружением наглядно доказывал, что мертвецы быстро учатся.

– Что мы будем делать? – оплакивая потребленного товарища, спросил Миша.

– Прорываться к станции. Хватит с меня ваших безопасных подземелий.

– А если на станции зомби?

– Не каркай.

– Господи! Как жалко Валеру! – рыдала Машка. – Он был такой хороший. Такой милый. Такой….

– Поэтому его и съели, – догадался Цент. – Хороший, милый, очень вкусный. Того же Владика еще сто раз подумают, прежде чем кушать. Он одним своим видом любому аппетит отшибет на три дня.

Владик никак не отреагировал на очередной валун в свой огород, он даже не заметил его. И на то была причина. Очень веская причина.

Дело заключалось в том, что Владик сказал своим спутникам далеко не всю правду о том, что произошло в вагоне, когда в нем остались только он, Валера и зомби. Точнее, он вообще не сказал правды. Соврал он, притом совершенно бессовестным образом. Потому что произошло там не просто поедание мертвецами очередного человека, там произошло почти убийство. И в роли почти убийцы выступил Владик. В это не верилось даже самому программисту. Он до сих пор не мог переварить того, что сделал, и даже пытался впасть в некий самообман, дескать, ничего такого не было, просто померещилось. Но нет, не судьба. Правду можно не сказать другому, но из своей головы ее уж никак не выковырнешь. И эта правда кошмарным видением раз за разом вставала у Владика перед глазами.

Правда была ужасна. И заключалась она в том, что терзаемый ревностью программист решил последовать советам Цента, даденным ему чуть раньше. Изверг предлагал бороться за свою любовь всеми доступными средствами, начхав на законы земные и божественные, на мораль и предрассудки. Монстр из девяностых призывал его подняться выше добра и зла, выше самой человеческой природы, и поступать так же, как поступал он сам – брать что понравилось, сметая со своего пути любые препятствия. В иной ситуации Владик от таких советов шарахнулся бы как черт от ладана, но зомби-апокалипсис что-то в нем изменил. Пережитые лишения и потрясения превратили некогда законопослушного и до тошноты правильного программиста в человека, способного на все. Конечно, за это, в большей степени, следовало поблагодарить Цента. Это он приложил все силы для того, чтобы перетащить программиста на темную сторону. Это его стараниями Владик дошел до той степени озверения, что взял грех на душу. Ну и Машка, разумеется, тоже была виновата. Зачем она на первого встречного стала вешаться? Порядочная девушка так себя вести не должна.

Собственно, своими руками Владик Валеру не убивал, на это у программиста не хватило бы духу. Он просто изо всех сил толкнул его в спину, и ни о чем таком не подозревавший диггер, который, между прочим, в этот момент отбивался от мертвецов, давая возможность Владику спокойно влезть на крышу вагона, полетел прямо в объятия к зомби. Он даже крикнуть не успел, потому что мертвецы сработали быстро: первый же впился челюстями в его горло и выгрыз кадык. Владик все это видел. И что-то подсказывало ему, что это зрелище еще долго будет преследовать его в ночных кошмарах. Да и днем с этим тоже как-то придется жить.

Но вместе с мощным чувством раскаяния и глупым желанием отмотать все назад и поступить иначе, Владик испытывал нечто вроде подленькой радости, в которой не хотел признаваться даже самому себе. Как бы то ни было, но отныне на его пути к руке, сердцу и остальному телу возлюбленной больше не стоял какой-то выскочка Валера. Машка, конечно, будет горевать, и он с радостью ее утешит. Главное, чтобы на горизонте не замаячил еще один соперник, а то ведь придется и его убивать.

Состав закончился, Цент, являя чудеса ловкости, быстро и без травм спустился на рельсы, и даже успел поймать Машку, которая оступилась и едва не грохнулась на пятую точку. Владика никто ловить не планировал, и программист пал, да так, что от удара из него едва не вышибло дух.

– Владик, вставай! – кричала Машка, дергая его за руку.

– Брось этого симулянта и вперед! – заорал на девушку Цент. – Отбежим, я их гранами попотчую.

Услышав о гранатах, Владик чудесным образом исцелился от ран, вскочил на ноги и помчался по тоннелю быстрее возлюбленной.

Мертвецы уже выбегали из-за поезда огромной злой толпой. Цент зубами выдернул чеку и швырнул в них гранату. Следом полетели еще три.

– А теперь бежим во всю прыть! – закричал он, шутки ради ставя программисту подножку. Владик растянулся на рельсах, рыдая и вопя. На этот раз Машка не пыталась его спасти. Пришлось вставать самостоятельно и нагонять остальных. Впрочем, далеко уйти не удалось. Первый же взрыв опрокинул программиста на рельсы и полностью оглушил, так что остальные три он не слышал. Только почувствовал всем телом, как под ним вздрогнула земля, а все вокруг заволокло пылью так, что не стало видно света фонарей. Затем что-то тяжелое и твердое грохнулось ему на спину. Владик закричал от боли, но не услышал собственного голоса. В голове оформилась мысль, что это, похоже, все. Тут же возникло подозрение, что происходящее является божьей карой за совершенное злодеяние, но спустя несколько мучительно-долгих секунд кто-то неласково ткнул его в бок. Затем толчок повторился, и вышел больнее. А еще спустя мгновение программист расслышал слова, долетающие будто издалека.

– … подох что ли? Не пойму. Эй, прыщавый? Ну и хрен с тобой.

– Я жив, – прохрипел Владик, пытаясь пошевелиться. Спина болела, голова болела. Все остальное побаливало.

– Жив? – огорчился Цент. – Умеешь ты настроение испортить. Ну, раз жив, тогда вставай, чего развалился-то?

Владик обшарил весь организм, нашел горсточку сил, и оторвал свое многострадальное тело от земли.

Все вокруг по-прежнему тонуло в пыли. Рядом кашляла Машка, сквернословил Цент, а еще кто-то испускал столь жуткие стоны, что у Владика по отбитой спине побежали мурашки. Спину, кстати, спас только бронежилет. А ведь надеть его изверг заставил. Вот так даже монстры могут случайно совершить благое дело.

– Что случилось? – спросил Владик, сплевывая на собственные колени кровавую слюну.

– Тоннель обрушился, – сообщил ему Цент. – Бракованный, похоже. Очевидно, при постройке сэкономили. Машка?

– Что?

– Ты как?

– У меня голова разбита.

– Голова не ниже – перевяжи и лежи. Что, сильно?

– Не знаю. Кровь идет.

– Ладно, ерунда. Заживет до свадьбы. Очкарик, ты не ранен?

– У меня спина….

Несчастному программисту Цент даже не дал возможности озвучить хотя бы пару абзацев из жалобной книги.

– Пустяки. Ты крепкий, выносливый, да и свадьба тебе не грозит. Можно и поболеть. Ну, я, слава богу, тоже цел. Так, а кто там стонет, будто тройню рожает?

Подсвечивая себе фонариком, Цент пополз на звук, и вскоре добрался до его источника. Источником являлся Миша. Диггер лежал на спине, дико гримасничал и порождал носоглоткой жуткие звуки. Из его бока торчал железный прут, который, судя по всему, пронзил беднягу насквозь и пришпилил к земле.

– Боже! – вскрикнула Машка, когда увидела рану, и зажала рот ладонями.

Владик тоже добрался до диггера, увидел штырь, торчащий из его тела, увидел кровь, целое море кровищи, и почувствовал головокружение.

– Тебе больно? – глотая слезы, спросила Машка.

Миша что-то прорычал сквозь стиснутые зубы, но слов никто не разобрал. Одно было ясно – парень отнюдь не пытался похвастаться отменным здоровьем.

– Надо вытащить прут и перевязать рану, – заявила Машка, обращаясь почему-то к Центу. Тот так и не смог вспомнить, когда это он козырял перед спутниками дипломом о высшем медицинском образовании, и какого черта должен возиться с малознакомым растяпой? Будь на месте диггера Владик, Цент бы с огромным удовольствием поупражнялся в хирургии без наркоза, но Миша не пробуждал в нем такой неудержимой тяги к садизму, как прыщавый балласт.

– Нужно найти лекарства, – продолжала тараторить Машка. – Бинты, антибиотики….

– Клизму, – подсказал Цент, придирчиво ощупывая разбросанные вокруг себя куски бетона.

– Зачем клизму? – не поняла девушка.

– Тоже лекарство. Эй, Михаил, – обратился изверг к раненому, – ты скажи нам по-русски, как сам-то?

Мутный от боли взгляд диггера на мгновение прояснился, он разлепил губы и очень тихо простонал:

– Плохо.

– Очень плохо? – уточнил Цент.

– Я не могу пошевелиться, – прошептал умирающий. – Ног не чувствую. И рук. Мне холодно.

– Еще бы! На голой земле развалился, и хочет, чтобы тепло было, – фыркнул Цент.

– Нам нужно соорудить носилки, – засуетилась Машка, оглядываясь вокруг в поисках стройматериалов. – Мы сможем его нести. Нужно добраться до больницы. Там есть медикаменты. Владик, помоги мне.

– Чем? – проблеял чуть живой от вида крови программист.

– Нужно соорудить носилки.

– Носилки?

Владик в своей жизни руками делал только одно, да и то было трудно назвать созиданием. Все попытки освоить чисто мужские навыки, такие как прибивание картин и полок, всегда заканчивались катастрофой. Обычно в таких ситуациях в равной степени страдал и умелец и тот предмет, над которым он пытался произвести некие манипуляции. Картины рвались, полки падали и разбивались, а когда Владик однажды починил стул и сел на него, тот развалился на мелкие кусочки, а мастер, упав, расшиб себе локоть и затылок. Но отказать Машке Владик не мог. Нужно было как можно скорее покорить ее, пока опять не появился какой-нибудь соперник и не увел девушку.

– Да, да, давай сделаем носилки, – забормотал он.