Полная версия
Адриан
Из трёх Флавиев именно Домициан более всех поусердствовал в повышении статуса принцепса. Как сообщает нам Дион Кассий, Домициан «должности цензора – первый и единственный из частных лиц и императоров – удостоился пожизненно, а также получил право иметь двадцать четыре ликтора и надевать триумфальное облачение всякий раз, когда вступал в сенат»[63]. Вооружённые фасциями – пучками вязовых или берёзовых прутьев, перетянутых красным шнуром или связанных ремнями – ликторы шли впереди сопровождаемого, несли охрану во время телесных наказаний или смертных казней. Ликторы были римскими гражданами обычно из числа вольноотпущенников.
Некогда Август из показной скромности, а может, и из простой осторожности, памятуя о судьбе божественного Юлия, от двадцати четырёх ликторов отказался, ограничившись как консул, а позже как обладатель проконсульского империя обычными для этого сана двенадцатью ликторами.
Домициан пошёл дальше. Он первым ввёл обращение к принцепсу Dominus – господин, государь. В окончательной формулировке это стало звучать Dominus et Deus – Господин и бог. Третий Флавий в данном случае намного опередил своё время. Dominus et Deus станет нормой окончательно только в правление императора Аврелиана, а законодательно утвердится при Диоклетиане (284–305 годы), великом реформаторе, превратившем окончательно созданный Августом принципат в доминат – неприкрытую неограниченную монархию. Вот что по поводу Домициана пишет Светоний: «…в амфитеатре в день всенародного угощенья с удовольствием слушал клики “Государю и государыне слава!”»[64]. Супруга Домициана, как видим, также удостоилась столь почётного титула.
«С не меньшей гордыней он начал однажды правительственное письмо от имени прокураторов такими словами: “Государь наш и бог повелевает…” – и с этих пор повелось называть его и в письменных, и в устных обращениях только так»[65].
Конечно же, многим в Риме, прежде всего сенаторам, это очень не нравилось. Потому было неизбежным появление сенатской оппозиции откровенному монархизму власти. Об отказе от монархической формы правления при Флавиях, правда, никто уже в Риме всерьёз не мечтал. По сути, требования, вернее затаённые желания «отцов отечества» ограничивались пожеланиями императору соблюдать Августовы традиции и, главное, гарантировать самим сенаторам личную безопасность, не прибегать к произволу, подобно Калигуле и Нерону. Здесь нельзя не согласиться с выводами великого русского антиковеда Эрвина Давидовича Гримма: «Сенат несомненно был возмущён политикой Домициана, но он слишком хорошо осознавал всё своё бессилие, всю невозможность бороться со всемогущим принцепсом, покуда придворная челядь и войско были на его стороне, а масса населения оставалась равнодушной к политическим вопросам, зрителем совершавшихся в Риме событий»[66].
Действительно, основной массе римского народа идеалы «вольнолюбивых» сенаторов были глубоко чужды. Исторически сенат на протяжении веков, особенно последних веков Республики, был враждебен простому народу. И очень во многом в этой вражде и таились причины «возникновения и упрочения принципата. Оппозиция опиралась не на сочувствие народа, которое она могла обеспечить себе только защитой его материальных и иных интересов, а на философские идеи и логические соображения об истинном характере монархической власти и на традиционные права сената. Её недовольство в крайнем случае проявлялось в речах и памфлетах и в общем не имело непосредственно никакого серьёзного практического значения»[67].
Такова была политическая картина в Риме в годы возмужания Публия Элия Адриана. Едва ли он в то время особо глубоко в неё вникал. Напомним, его родственник, опекун и благодетель Траян был совершенно лоялен всем трём Флавиям, а именно при третьем, Домициане, он и сделал блистательную карьеру. Консул, наместник столь важной провинции как Верхняя Германия, где стояли четыре легиона, Траян достиг при Домициане тех же высот, что его отец при Веспасиане. Молодой Публий не мог не понимать, что его благополучие и будущая карьера прямо связаны с успехами двоюродного дядюшки. Было бы странно и в Траяне, и в юном Адриане видеть внутренних оппозиционеров третьему Флавию[68]. Был тот для них не тираном, но для старшего действительным, а для младшего, возможно, будущим благодетелем.
Траян отменно проявил себя на германских рубежах. Здесь римляне как раз при Домициане сумели несколько расширить пределы империи. Были завоёваны и присоединены так называемые Декуматские поля – земли между Верхним Рейном и Верхним Дунаем. Траян уверенно отстаивал вновь приобретённые территории от германских нападений, а у места впадения реки Нидды в реку Майн основал крепость, простоявшую не один век. В 355 году она была вновь отстроена Цезарем Юлианом, будущим императором – восстановителем на недолгий срок язычества в уже христианской Римской империи.
На шестнадцатом году жизни Адриан становится децемвиром, то есть членом трибунала десяти, который разрешал споры о наследстве. Известно также, что на гражданской службе юный Адриан был префектом латинского праздника и севиром отряда римских всадников[69].
Латинский праздник (Feriae Latinae) был одним из древних фестивалей старой Латинской Лиги. Он отмечался ежегодно в конце весны или начале лета на Альбанской горе (современная Монте-Каво) в двенадцати милях к югу от Рима. Латинские празднества были связаны с культом Юпитера Латиариса, покровителя Латинского союза. В них участвовали все города, в него входившие. Во время Латинского празднества в Лациуме устанавливался Божий мир. Обычно праздник назначался вскоре по вступлении консулов в свои полномочия. Во время праздников совершались жертвоприношения на Альбанской горе. Восходил Feriae Latinae, как мы видим, к раннереспубликанским временам. То, что юный Адриан выступал как praefectus feriarum Latinarum – честь для него немалая.
Что до обязанностей севира отряда римских всадников, то это обряд Transvestio equitum, проводившийся ежегодно 15 июля. Он восходил к временам ещё шестого римского царя Сервия Туллия, когда существовало шесть первоначальных всаднических центурий, именовавшихся sex suffragia (шесть голосов). Они имели более почётный, привилегированный статус в сравнении с появившимися впоследствии.
Во время обряда всадники разделялись на шесть отрядов (turmae), каждый из них возглавлял молодой или будущий сенатор, который был отличным наездником[70].
То, что молодой Адриан выступал как sevir одной из турм всадников, означает и определённый авторитет, и отличную перспективу – будущий сенатор, и, наконец, наличие отличных навыков наездника. Последнее для перспективного воина – дело непременное.
На службе гражданской Публий и впрямь не задержался. Вскоре он поступает на военную службу и становится одним из трибунов Второго Вспомогательного легиона, нёсшего службу в Нижнем Подунавье, в провинции Нижняя Мёзия. Этот легион (Legio II Adiutrix) в отличие от многих других легионов римской армии не имел долгой и славной истории. Он был создан в 69 году и по приказу как раз врага Флавиев – царствовавшего тогда в Риме императора Авла Вителлия. Набран он был из моряков Равеннского флота и получил символы: Вернера и Пегас. Веспасиан и Тит, воцарившись в Риме, отправили Вителлиев легион подальше от столицы – в Британию, решив, возможно, что бывшим морякам и службу надо нести в заморском владении империи, на острове. Домициан счёл, что в Паннонии легион будет полезнее, и перевёл его в Среднее Подунавье, а затем и в Нижнее – в Нижнюю Мёзию[71]. К девятнадцати годам Адриан отслужил свой срок в должности младшего трибуна[72]. Она именовалась tribunus angusticlavus – трибун-ангустиклавий. Буквально – это трибун с узкой полосой. Имелась в виду красная полоса на одежде трибуна – тоге или тунике. Ангустиклавий проходил шестимесячный срок обучения – semestri tribunata – во время ежегодного сезона военных кампаний с марта по октябрь[73]. В трибуны-ангустиклавии будущие римские командиры поступали в возрасте восемнадцати лет. Непременным условием было наличие состояния не менее 400 тысяч сестерциев «чистыми»[74]. Из этого можно уверенно заключить, что денежных затруднений Адриан и в молодые годы не испытывал и состояние его было немалым.
Всего в легионе имперской поры было шесть трибунов, из которых пятеро – ангустиклавии. Шестой трибун имел широкую красную полосу – латиклаву – на своей одежде и соответственно именовался трибун-латиклавий. В своё время Траян был образцовым латиклавием. Плиний Младший в своём «Панегирике» оставил восторженное описание ратных трудов молодого Марка Ульпия Траяна в бытность его на трибунской должности[75]. Стать латиклавием была мечта каждого младшего трибуна. Ведь эта должность открывала путь и к званию сенатора, и к должности легата, командира легиона, а в дальнейшем помогала стать и наместником провинции при удачном развитии карьеры.
Конечно, далеко не все трибуны-ангустиклавии и даже латиклавии отличались столь образцовым исполнением своих воинских обязанностей, как Траян. Ведь он был человеком выдающимся и военное дело полагал главным делом своей жизни, имея к тому же достойный пример в лице отца. А вот многие иные трибуны вели себя совсем другим образом. Особенно это касалось молодых офицеров знатного происхождения, «превращающих военную службу в непрерывный разгул»[76]. Благодаря своей родовитости такие трибуны ухитрялись порой и латиклавиями стать. Вот из-за них как раз у некоторых трибунов-латиклавиев была дурная слава за халатное отношение к своим обязанностям[77].
Каким же трибуном-ангустиклавием был наш герой? Прежде всего, с основами военной службы он познакомился ещё в Испании, пребывая в милиции Италики. Исполнение обязанностей севира во время Transvestio equitum обнаруживало в Публии отменного наездника. Главное же – война и военное дело вовсе не чужды были молодому интеллектуалу. Известно ведь, и римляне, и греки, столь полюбившиеся Адриану, прекрасно сочетали интеллектуальные интересы с воинским умением. Военный опыт имели и Эсхил, и Сократ, и Фукидид, и Ксенофонт. А интеллектуальные пристрастия Александра Великого, и в походах не расстававшегося с бессмертными творениями Гомера? Римляне здесь от греков не отставали. Ярким интеллектуалом был покоритель Карфагена Публий Корнелий Сципион Эмилиан, отнюдь не чужд был интеллектуальным пристрастиям Луций Корнелий Сулла, а Гай Юлий Цезарь соединил в себе и великого писателя, и великого полководца. Наконец, современник молодого Адриана Публий Корнелий Тацит некоторое время (с 89 по 92 год) мог командовать XXI Стремительным легионом (Legio XXI Rapas).
Адриан, похоже, был, что называется, «из того же теста». Стать настоящим «человеком меча» ему вовсе не мешали интеллектуальные пристрастия «человека тоги». Можно уверенно полагать, что Адриан в новой для него военной среде быстро сумел стать своим. Он явно не сторонился и развлечений, и забав гарнизонной службы, пусть они были частенько и грубоваты, и не очень-то добродетельны. Впрочем, как мы знаем, покровитель Публия Траян вовсе не вёл воздержанного образа жизни и был пылким поклонником благородного дара виноградной лозы… Любовь к вину, как известно, отнюдь не мешала Марку Ульпию быть образцовым военным на всех уровнях несения службы. Таковых военачальников в Риме во все времена хватало, даже среди великих полководцев. Вспомним и Мария, и Суллу, и Тиберия. Участие в общих развлечениях и одновременно отменное овладение воинским умением, доброжелательность к товарищам по оружию сделали Адриана своим в военной среде. Более того, его родной латинский язык резко изменился под воздействием окружающих. Чтобы быть своим, надо и говорить как все. Публий и в этом стал своим для товарищей по оружию.
Всё шло благополучно, будущая карьера в армии становилась для Адриана вполне реальной и могла обещать немалые успехи. Но тут грянули нежданные перемены, карьеру эту резко ускорившие, а его опекуна вознёсшие на самые вершины. 18 сентября 96 года третий Флавий, император Домициан, правивший уже полтора десятилетия (больше, чем отец и брат вместе взятые), был убит в своей спальне Палатинского дворца. Гибель его означала конец новой династии. Флавии царствовали на Палатине всего 26 лет – очень скромный срок для династического правления. Веспасиан не ошибся, сказав, что будет царствовать и он, и его сыновья. Но едва ли он предполагал, что на младшем сыне род Флавиев прекратится.
Светоний о гибели Домициана сообщает следующее: «…он погиб от заговора ближайших друзей и вольноотпущенников, о котором знала и его жена»[78].
А вот рассказ об этом Диона Кассия: «Совершили же покушение на него и вместе готовили это деяние Парфений, его спальник, хотя он пользовался такой честью, что имел право носить меч, и Сигер, который тоже состоял в спальниках, а также Энтелл, ведавший делами переписки, и вольноотпущенник Стефан. По рассказам, о заговоре были осведомлены и Домиция, жена императора, и префект Норбан, и его товарищ по оружию Петроний Секунд. Домиция ведь всегда была предметом его ненависти и поэтому страшилась за свою жизнь, да и остальные больше не питали к нему привязанности: кто-то потому, что против них уже были выдвинуты обвинения, кто-то потому, что ожидал их»[79].
Состав убийц весьма примечателен: либертины (вольноотпущенники), люди, всем обязанные Домициану, жена, ближайшие соратники – префект Норбан и его товарищ по должности Петроний Секунд. Последний ведь в 89 году был наместником провинции Реция (территория современной Австрии) и сохранил верность Домициану, когда в том же году в провинции Верхняя Германия (Верхний Рейн) вспыхнул мятеж Луция Антония Сатурнина, командовавшего четырьмя легионами провинции. Мятеж был, однако, быстро подавлен. Тогда же, кстати, верность Домициану проявил Траян, решительно двинувшийся со своим легионом из Испании против мятежников. Но, что наиболее любопытное, среди заговорщиков мы не видим представителей самого важного сословия империи: сенаторов. Именно сенаторы имели более всех оснований не жаловать Домициана, но гибель его исходила от придворной челяди, а никак не от сената. Тем не менее справедливо полагать, что она находилась в тесной связи с недовольством сената[80]. Домициан, утверждая абсолютно монархические принципы управления империей, совершенно пренебрегая наследием Августа и доводя до крайности советы Веспасиана, всё же сильно опережал своё время. В результате с его гибелью «на много десятилетий заглохла мысль о превращении принципата в монархию эллинистического типа»[81].
Сам дворцовый переворот потрясений в Риме не вызвал. Не было ни намёка на возобновление гражданской войны, из каковой чуть больше четверти века назад империю вывели как раз Флавии. Общую картину состояния римского общества после гибели Домициана нам оставил Светоний:
«К умерщвлению его народ остался равнодушным, но войско негодовало: солдаты пытались тотчас провозгласить его божественным и готовы были мстить за него, но у них не нашлось предводителей; отомстили они немного спустя, решительно потребовав на расправу виновников убийства. Сенаторы, напротив, были в таком ликовании, что наперебой сбежались в курию, безудержно поносили убитого самыми оскорбительными и злобными возгласами, велели втащить лестницы и сорвать у себя на глазах императорские щиты и изображения, чтобы разбить их оземь, и даже постановили стереть надписи с его именем и уничтожить всякую память о нём»[82]
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Аврелий Виктор. Извлечения о жизни и нравах римских императоров. XIV (1).
2
Страбон. География. V. 1, 8.
3
Бейкер С. Древний Рим: Взлёт и падение империи. СПб., 2008. С. 306.
4
Элий Спартиан. Жизнеописание Адриана. I (2) // Авторы жизнеописаний августов (АЖА).
5
Джонс А. Гибель античного мира. Ростов н/Д., 1997. С. 528.
6
Остерман Л. Римская история в лицах. М., 1997. С. 585.
7
Светоний. Божественный Веспасиан. 4 (3).
8
Там же.
9
Тацит. История. II, 97.
10
Тацит. Диалог об ораторах. 28.
11
Гиро П. Частная и общественная жизнь римлян. СПб., 1995. С. 83.
12
Там же. С. 85.
13
Там же.
14
Birley A. Hadrian: the Restless Emperor. London; New York, 1997. Р. 16.
15
Остерман Л. Римская история в лицах. М., 1997. С. 586.
16
Гиро П. Частная и общественная жизнь римлян. СПб., 1995. С. 86.
17
Элий Спартиан. Адриан. I (5).
18
Там же. XVI (7).
19
Там же. XVII (5, 6).
20
Светоний. Калигула. 34, 2.
21
Там же. 53, 2.
22
Аверинцев С. С. Римский этап античной литературы // Поэтика древнеримской литературы. М., 1989. С. 5–119.
23
Тритенко В. С. Авл Геллий и его книга // Авл Геллий. Аттические ночи. Томск, 1993. С. 179.
24
Маяк И. Л. Римские древности по Авлу Геллию: История, право. М., 2015. С. 10.
25
Хафнер Г. Выдающиеся портреты античности. М., 1984. С. 286.
26
Энний. Сатиры. 32–33.
27
Корнелий Непот. Из книги о римских историках. XXIV, 2.
28
Плутарх. Изречения царей и полководцев. 24–25.
29
Трухина Н. Н. Римское общество II–I вв. до н. э. // Корнелий Непот. Из книги о римских историках / Пер., коммент., ст. Н. Н. Трухиной. М., 1992.
30
Корнелий Непот. Из книги о римских историках. XXIV, 3.
31
Элий Спартиан. Адриан. XIV (9).
32
Авл Геллий. Аттические ночи. Вступление. (12).
33
Гиро П. Частная и общественная жизнь римлян. СПб., 1995. С. 86.
34
Кравчук А. Галерея римских императоров. Екатеринбург, 2011. С. 279.
35
Гиро П. Частная и общественная жизнь римлян. СПб., 1995. С. 89.
36
Остерман Л. Римская история в лицах. М., 1997. С. 586.
37
Элий Спартиан. Адриан. I (4).
38
Birley A. Hadrian. Р. 21–26.
39
Ibidem.
40
Элий Спартиан. Адриан. XIV (10).
41
Birley A. Hadrian. Р. 26.
42
Ibidem. 32.
43
Светоний. Божественный Веспасиан. 1.
44
Там же.
45
Там же.
46
Там же. 1 (2).
47
Lattimore R. Portentsand Prophcies in Connection with the Emperor Vespasian // Classical journal. 1934. Vol. 29. Р. 441–449.
48
Иосиф Флавий. Иудейская война. III. 8, 9.
49
Светоний. Божественный Веспасиан. 7 (2, 3).
50
Тацит. История. IV. 81.
51
Плиний Старший. Естественная история. 7, 2, 20.
52
Плутарх. Пирр. III.
53
Тацит. История. IV. 75.
54
Там же. IV. 3.
55
Светоний. Божественный Веспасиан. 7 (2, 3).
56
Гримм Э. Исследования по истории развития римской императорской власти. Т. II. СПб., 1996. С. 94.
57
Там же. С. 94–96.
58
Крист К. История времён римских императоров. Ростов н/Д., 1997. Т. 1. С. 340.
59
Там же.
60
Гримм Э. Исследования по истории развития римской императорской власти. СПб., 1996. Т. II. С. 97.
61
Крист К. История времён римских императоров. Ростов н/Д., 1997. Т. 1. С. 340.
62
Плиний Младший. Панегирик императору Траяну. (65).
63
Дион Кассий. Римская история. LXVII. (3).
64
Светоний. Домициан. 13. (1).
65
Там же. 13. (2).
66
Гримм Э. Исследования по истории развития римской императорской власти. СПб., 1996. Т. II. С. 254.
67
Там же. С. 254, 255.
68
Birley A. Hadrian: the Restless Emperor. Р. 34.
69
Гримм Э. Исследования по истории развития римской императорской власти. СПб., 1996. Т. II. С. 394.
70
Birley A. Hadrian: the Restless Emperor. Р. 31.
71
Махлаюк А., Негин А. Римские легионы: Самая полная иллюстрированная энциклопедия. М., 2018. С. 94.
72
Коллинз С. Легионы Рима: Полная история всех легионов Римской империи. М., 2013. С. 416.
73
Там же. С. 44.
74
Там же.
75
Плиний Младший. Панегирик императору Траяну. 15; 81.
76
Тацит. Жизнеописание Юлия Агриколы. 5.
77
Голдсуорти А. Во имя Рима: Люди, которые создали империю. М., 2006. С. 414.
78
Светоний. Домициан. 14. (I).
79
Дион Кассий. Римская история. LVII. 15 (1, 2).
80
Гримм Э. Исследования по истории развития римской императорской власти. СПб., 1996. Т. II. С. 255.
81
Там же. С. 255, 256.
82
Светоний. Домициан. 23.
