Мои воспоминания. Под властью трех царей

Суббота 6 июля. Завтра бал! Наши головы полны этой мыслью, мы вновь и вновь подсчитываем число приглашенных; с удовлетворением читаем записки тех, кто принял приглашение, с досадой – тех, кто отказался. Катальную гору украсят множеством цветов. Среди тысячи развлечений этих дней я нашла несколько минут, чтобы посвятить их… Музе! Вот чем это было вызвано. Вчера великая княгиня привезла меня обратно с Катальной горы. Вечер был восхитительный, и я не удержалась от соблазна постоять несколько минут на балконе, чтобы подождать остальное общество, которое возвращалось пешком. Воздух был свеж и благоухал вечерним ароматом, небо ясное, погода теплая и мягкая, тишину нарушало лишь эхо голосов припозднившегося общества – все способствовало тому, чтобы моя душа прониклась чувством, полным нежности, я подняла глаза к небесному своду, такому спокойному, такому огромному в своей величавой гармонии. Я чувствовала, что, если бы родилась поэтом, этот миг вдохновил бы меня на самые прекрасные стихи, и я погрузилась в глубь своей души, чтобы найти выражения, которыми можно было передать чувства, которые я испытывала. Эту ночь я все грезила, но утром привела мысли в порядок и написала: “Больше, чем сверкающий блеск дня, полный великолепия, я люблю смутный час, когда луна испускает бледный свет, навевающий нежные грезы. Я люблю немое величие ясного неба и объятый покоем прекрасный летний вечер, и я люблю одиноко бодрствовать в час, когда все спят, чувствовать, как растет сладкое наслаждение, пробуждаемое в моей душе сном и молитвой. Это час, когда все отдыхает, когда спит природа, только душа воспаряет над землей, забывая все дурное, и с восторгом пронзает мрачные покровы в поисках света. Покой ночи проникает в мое сердце, и я ощущаю, как оно трепещет сладостной дрожью. Мое существо пронизано чарующим вдохновением, которое открывает мне небеса и которое осушает мои слезы. И в моем сердце раздается мелодичный звук, потому что снова ты нисходишь ко мне, божественная поэзия, и моя душа, охваченная мучительным восторгом, в экстазе устремляется к небесам! О миг, полный упоения! О сладостное мучение, которое исторгает мечтательные звуки из струн моей лиры! Сердце может понять и почувствовать твою сладость, но, увы, у разума нет слов, чтоб тебя описать!” Я нахожусь в такую минуту моей жизни, когда хочется провести ее, созерцая прекрасную звездную ночь, читая вдохновенные поэтические строки, слушая аккорды звуков, устремленные к небу, сопровождаемые низким звуком церковного органа. В такие минуты ощущаешь в сердце недостаток полноты жизни, которая есть в природе. О, если бы этому сердцу было позволено мечтать! О, сладкий, но несбыточный сон, оставь меня – узким кругом ограничена моя жизнь, пусть же в нем останется заключена и моя мысль.

8 июля. У меня с Фредро был разговор о поэзии, который принес мне бесконечное наслаждение. У него серьезный и созерцательный ум при внешней комичности, которой он прикрывается, и я нахожу в нем много очарования. Он загадал мне одну чудесную загадку Жана Жака Руссо, разгадка которой означает “портрет”: “Дитя искусства, соперник природы, не продлевая жизнь, я препятствую смерти. Чем более я правдив, тем больше лгу и, старея, становлюсь моложе”. Герцог снова уехал, и к его возвращению готовится новый сюрприз.

Суббота 13 июля. Великая княгиня очень добра ко мне, это меня трогает, я гуляю с ней почти все дни, и мы много беседуем. Сегодня я сопровождала ее во время визита к принцессе Ольденбургской. Когда я возвращалась пешком из Китайского павильона, то увидела Елену, которая из своего окна звала меня зайти к ней. Я зашла к ней, и после короткого разговора она попросила меня прийти поиграть на фортепиано на Кавалерскую, где Фредро пишет ее портрет. Поскольку это совпадало с моими намерениями, я с удовольствием согласилась, и Фредро, рисующий Елену, и я, играющая на фортепиано, – мы втроем, беседуя с перерывами, провели час весьма приятно. После обеда у великой княгини мы с Фредро предприняли короткую прогулку пешком. Весело разговаривая обо всем, мы прошли мимо скамейки, на которой сидели два господина. Мы сделали несколько шагов, как вдруг один из них, военный, быстро встал и высоким голосом обратился к нам: “Извините, судари и сударыни, позвольте мне задержать вас на минуту”. Несколько удивленные, мы сделали то, что он просил, и он, и его компаньон направились к нам. Фредро спросил, чего он хочет. “Я слепой, сударь, – отвечал он, – я потерял зрение на войне. Пенсию, которую великая княгиня изволила дать мне и моей семье, я уже некоторое время перестал получать. Я прибыл в Ораниенбаум, чтобы увидеть господина Нумерса и просить, чтобы он про меня не забыл, но вот уже три дня, как я тщетно пытаюсь его увидеть: мне постоянно говорят, что он в городе. Сделайте милость, скажите, должна ли великая княгиня пройти по этой аллее, я уже несколько часов дожидаюсь, чтобы упасть ей в ноги и изложить мою просьбу”. Этот рассказ, звучавший весьма искренне, очень нас тронул. Фредро отвечал бедному офицеру с доброжелательством, которое служило доказательством доброты его сердца. Он предложил прийти на следующий день во дворец и спросить графа Фредро. “Графа Фредро?” – спросил бедный слепец, снимая при этом шляпу. “Да, сударь”, – сказал Фредро, отвечая на поклон несчастному, который не мог этого видеть. Мамá обещала поговорить о нем с великой княгиней, Фредро – сделать то же самое в отношении Нумерса, и я надеюсь, что бедняга будет утешен. Мы продолжили нашу прогулку в молчании: эта встреча нас опечалила. Во всяком случае я долго и мучительно об этом размышляла. Рядом с роскошью и беспечностью благополучной жизни столько неизвестных несчастий! Какой контраст между нашим времяпровождением и тревогами этого несчастного человека, пока он дожидался удобного случая подать прошение великой княгине. Когда мы возвратились назад, то отправились в цветник, где был приготовлен чай. Вечерняя прохлада заставила нас вернуться в салон. Мы занялись музыкой: я играла, великая княгиня пела.

Понедельник 15 июля. Наконец-то наш сюрприз приобретает определенные очертания. Вот на чем мы остановились: во-первых, будет представлена “Миньона” Гете в трех картинах. Мелодия Бетховена оказалась совершенно подходящей к восхитительным словам: “Ты знаешь край”. Миньону будет представлять Елена Штрандман, певца – Жорри, Вильгельма Мейстера – Иван Рюмин, и будет видна только накрывающая его шляпа, как будто он спрятался под деревьями. На сцене итальянская картина, воспроизводящая “Отдых” Винтергальтера, будет представлена великой княгиней, мадам Тимашевой, графиней Пушкиной, Шереметевой, Сашей и мной – мы будем изображать дам и кавалеров. Во второй картине все итальянцы превратятся в статуи с помощью простыней и прозрачной материи, которыми обернут волосы, и с помощью рисовой пудры на лице. Лунный свет должен осветить их фантастическим светом. Наконец, в третьей картине розовый свет зари сменит голубоватый свет луны, холм будет изготовлен из скамейки, замаскированной множеством цветов. Прибыли путешественники, которые зовут с собой Миньону. За картинами последует пантомима, придуманная Фредро. Юная особа (мадам Веймарн) любит молодого человека (Фредро) и любима им, дедушка (господин Веймарн) дает согласие на их союз. От радости они танцуют. Бабушка (граф Дмитрий Нессельроде), угрюмая и ворчливая, впадает в ярость, найдя их вместе, она прогоняет воздыхателя, бранит внучку, колотит своего мужа, и все это оканчивается нервным припадком. Чтобы ее утихомирить, вызывают магнетизера, которому удается ее усыпить. Тогда в глубине поднимается занавес, и перед нами предстают бабушкины сны, в которых она видит свое прошлое. Первая картина показывает ее ребенком (Саша), играющим со своим ровесником (Иван Рюмин), позади них – их ангел-хранитель (великая княгиня), покровительствующий им и заботящийся о них. Потом несколько картин представляют сцены ее юности, когда жестокий опекун хочет заставить ее выйти замуж против ее воли. В этом возрасте ее будет изображать Елена. Старая женщина будет разбужена обращенной к ее внучке серенадой, которую споет Соколов. Великая княгиня ответит на нее за госпожу Веймарн прелестным романсом графа Виельгорского “Я не лгу”. Эффект этого будет волшебным. Сновидение смягчает сердце старой мегеры, которая дает согласие на брак, и в конце всего происходящего все персонажи будут танцевать штирийский танец, которому должна нас научить великая княгиня. В продолжение всей пантомимы будет звучать подходящая музыка. Вот подробная программа сюрприза, который состоится послезавтра. Мы до сих пор усердно репетируем.

Суббота 20. Сегодня вечером я запишу несколько слов. Только что вернулась с вечера у великой княгини. Играли в секретаря, что меня очень веселило. Много шутили, особенно Фредро, великая княгиня, князь Вяземский и Титов. Я тоже была в ударе, и многие мои ответы имели успех. После секретаря герцог предал огню все наши записочки. К счастью, мне удалось спрятать некоторые из них. Я сохраню их на память об этом чудесном вечере.

Воскресенье 21. Я только что пережила самый упоительный миг, миг наслаждения триумфом, который буду помнить всю жизнь. Мы обедали сегодня на Кавалерской с Борисом, Жорри и Нумерсом. Остальное общество уже было приглашено к великой княгине. После обеда Борис нашел мои стихи о бале, которые я переписала для мамá, а она оставила их на своем туалетном столике. Схватить их и убежать – для Бориса было минутным делом. В следующий миг я уже гналась за ним, чтобы отнять листок. Мы выбежали на балкон в тот самый момент, когда все общество возвращалось с обеда у великой княгини. “Граф Фредро, граф Фредро, хотите почитать стихи моей сестры?” – орал Борис во все горло. В один миг Фредро схватил листок и собрался читать. “Граф Фредро, умоляю вас, не читайте, верните его мне!” – кричала я изо всех сил. Но Фредро совсем не желал меня слушать и начал очень громко читать, а остальное общество расположилось вокруг него. Я ничего не могла поделать! Я была в высшей степени смущена, но замолчала и поступила, как остальные, – стала слушать. Между тем Фредро читал, он читал с одобрительной интонацией, и окружающие его явно поддерживали. Я жадно вслушивалась в каждое слово, которое исходило из его уст. Мои стихи казались мне мелодичными, предо мной открывался бескрайний горизонт, наслаждение чистого восторга заставляло трепетать мою душу, наконец-то я ощущала себя поэтом! И эта убежденность снизошла на меня таким сиянием, какого не ведает свет, потому что не дарует ничего подобного. Небо, заходящее солнце, лучи которого играют с деревьями, морской ветерок, который ласкает мое лицо, – все, казалось, звало меня к нежному братскому общению, так как поэтическая душа и чудная природа живут в согласии, полном гармонии. В то время, как я испытывала столь разнообразные ощущения, Фредро закончил чтение. Он поднялся к нам. “Княжна, – сказал он мне, – я не могу благодарить вас за то, что позволили прочесть ваши стихи, поскольку выпрашивал разрешение с величайшей неучтивостью, а вы его не дали, но благодарю вашего брата за наслаждение, которое он мне только что доставил”. Фредро сказал мне множество слов в том же духе, я была этим упоена, счастлива и убежала, чтобы сей же час доверить это милому и скромному наперснику (дневнику. – Е.Д.). Неужели я поэт? Ах! Сей дар был бы слишком божественным для моей души!

Понедельник 28 июля. Фредро делится с нами своей печалью по поводу отъезда из Ораниенбаума. “Я не могу выразить вам, – говорит он, – то огорчение, которое испытываю, покидая это Эльдорадо, этот рай на земле, где можно укрыться от всех земных забот, всей людской злобы, где самая серьезная неприятность – это тревога за то, что для живых картин не хватит цветов”. Печаль Фредро передалась мне, и смутная грусть не покидала меня даже за чтением. В самом деле, я с горечью предчувствовала, что дружеским отношениям, завязавшимся этим летом, скоро придет конец. Остается еще два дня, поскольку 25-го великая княгиня отправляется в Стрелиц, а мы – сначала в город, а затем в Степановское. “Прощайте, – говорит мне Фредро, уезжая, – сохраните обо мне добрую память и развивайте ваш в самом деле прекрасный талант. Никогда не останавливайте полет вашего вдохновения, когда оно будет вас посещать, и в эти минуты вспоминайте немного обо мне”. Тем вечером у нас был очень доверительный долгий разговор с Еленой Штрандман. Она говорит, что я была такой скрытной, что тщательно скрывала свои чувства и даже самые простые поступки, что я чересчур восторженна и что в моем характере есть многое, что принесет мне большие страдания. Наверное, она права, но я удивляюсь, что она это поняла.

Четверг 25. Я возвращаюсь в наш Кавалерский корпус после того, как мы проводили наших дорогих друзей до Кронштадта. Стояла превосходная погода, когда мы остановились в виду великолепного корабля “Олаф”, на котором они должны были плыть дальше. Музыка приветствовала прибытие великой княгини. Было очень приятно смотреть на это, и слышно в открытом море тоже очень хорошо, а особенно в такую прекрасную погоду. Поднялись на превосходный военный корабль, все офицеры были в парадной форме, у всех был праздничный вид. Вскоре надо было прощаться, и мы очень сердечно простились друг с другом. И сейчас, когда перевернута эта страница моей жизни, я устремляю долгий и печальный взгляд на эти летние дни, которые только что окончились, и снова вспоминаю все подробности, еще такие недавние, но которые с этой минуты упадают в бездну прошедшего и живут только в памяти! Прощай, милое время, прощай! Мое сердце печально, моя душа в тревоге. Ах! Я чувствую, что избалована общением с светом! Откуда эта грусть? Разве через три дня я не окажусь в Степановском? Почему эта мысль больше не радует меня так, как раньше? Возможно ли, чтобы у меня настолько вошла в привычку светская жизнь, что сельское уединение меня пугает, и мне этого недостаточно? Ах! Мое сердце, как ты малодушно! Как легко ты привязываешься к земным наслаждениям!»

358

«Не вы ли, милая, сочиняете такие прекрасные стихи?» (фр.).

359

«В них нет ничего особенного, мадам» (фр.).

360

«Напротив, мне их очень хвалили» (фр.).

361

безумный день (фр.).

362

Евгения и Мария Максимилиановны Лейхтенбергские.

363

Николай Николаевич старший, брат императора Александра II.

364

Сергиевская дача – имение в Петергофе, подаренное в 1839 г. императором Николаем I великой княгине Марии Николаевне, вышедшей замуж за герцога Лейхтенбергского. В 1839—1842 гг. архитектор А.И. Штакеншнейдер построил здесь дворец.

365

Ницца входила в состав Сардинского королевства. После того как Пьемонт в союзе с Францией победил австрийцев при Мадженте, в 1859 г. было заключено Виллафранкское перемирие, а затем Туринский договор, по которому Сардинское королевство получило Тоскану, Парму, Модену и север Папской области, но Ницца и Савойя были отданы Франции.

366

Английская аллея (фр.).

367

Сверкающие лучи итальянского солнца, напрасен великолепный блеск ваших огней. Увы, яркость вашего роскошного сияния вызывает у меня лишь тоску, ибо напрасно вы оживляете неяркий цвет хрупкой розы, напрасно к вам устремляется ласточка, улетающая от суровости зимнего севера. Увы, надо мной вы не властны, и я склоняюсь, подавленная горем. И в этой воде, где отражается солнце, я вижу разверстую могилу, зовущую меня, и мрачная музыка моря, кажется, повторяет серьезную и печальную песнь и с каждой волной, разбивающейся у моих ног, влечет меня в обитель тьмы. Сверкающее солнце, я люблю ощущать на теле жестокий жар твоих лучей, которые не обжигают меня, но высекают искру глубокого священного восторга, унося мое сердце, и, полное любви, оно ощущает все волшебство этого прекрасного неба, этого лазурного моря, посреди которого я предавалась грезам и роняла слезу, созерцая чистую линию горизонта, где я находила возвышенный противовес тщетным человеческим желаниям, где моя душа тонула в бездне величия Божьего творения! Где сердце мое превращалось без остатка в молитву, сопровождаемую рокотом волн, которые исполнены священной тайны и, кажется, поют гимн покою. Сохрани навсегда, о, трепещущий пляж, воспоминание об этих счастливых минутах, и если когда-нибудь на этом тихом побережье другое сердце станет грезить о небесах, пусть отлив итальянского моря повторами своей монотонной песни скажет его тоскующему сердцу то же самое, что он говорит моему сердцу: «Оставь жизнь и земные радости, и в моих волнах, отражающих небо, слушай голос, который шепчет тебе: “Надейся, море – это вечная гавань надежды”» (фр.).

368

Я люблю шум стихающей волны, люблю мечтательный звук, который она издает, когда, вздыхая от скорби, замирает на гальке изменчивого пляжа, который она ласкает, подобно тому, как ребенок нежно обнимает свою покорную мать. Мое сердце в этом находит верный образ изменчивости своих желаний, своей хрупкости и роковой судьбы, которая заставляет его, несмотря на его беспомощность, вечно стремиться вперед и, разбившись о берег, с горькою мукой возвращаться вспять. Но по ту сторону видимого горизонта есть далекая гавань. И только там – мирное пристанище, которое я здесь напрасно ищу! Итак, обратись к сему последнему берегу, о, мое сердце, полное страха, и, в надежде достичь этого брега, успокойся в вере! И позволь себе качаться на волне океана дней, как беззаботный челнок, затопляемый водой, плывет по течению! (фр.).

369

«Как следует прожить жизнь?» (фр.).

370

«Следует ее прожить, взирая на Небо» (фр.).

371

«Как это прекрасно» (фр.).

372

«Да, но как это печально, это слишком печально» (фр.).

373

печальным (фр.).

374

Великий князь Константин Николаевич был женат на принцессе Александре Иосифовне Саксен-Альтенбургской.

375

См. о нем в приложении воспоминания Нарышкиной «Последний день жизни Александра II и начало царствования Александра III».

376

Вильфранш-сюр-Мер – французский порт на Средиземном море.

377

Русская церковь во имя Святителя и Чудотворца Николая и мученицы царицы Александры в Ницце была освящена 31 декабря 1859 г. в присутствии великой княгини Марии Николаевны, дочери императора Николая I. Деньги на ее постройку были собраны по подписке, которую открыла приехавшая в Ниццу зимой 1856 г. вдовствующая императрица Александра Федоровна. Резной деревянный иконостас являлся даром Александры Федоровны. Церковь расположена на втором этаже, а на первом находится приходская библиотека, созданная в 1860 г. князем П.А. Вяземским. В этом храме отпевали цесаревича Николая, старшего сына императора Александра II, скоропостижно скончавшегося в Ницце 24 апреля 1865 г.

378

Впоследствии великий князь увлекся балериной А.В. Кузнецовой, от которой имел пятерых детей, получивших дворянство и фамилию Князевы.

379

Речь идет о М. Спитальери де Чессоле.

380

Цитата из поэмы Лермонтова «Демон».

381

Площадь Испании (ит.).

382

Тайный камергер (ит.) – почетная должность (существовала до 1968 г.) при папском дворе (в составе префектуры папского дома), на которую назначались миряне, в основном из дворянских семей, которые могли сделать затем и церковную карьеру. Служба заключалась в исполнении секретарских обязанностей (написании писем, организации аудиенций) и участии в официальных церемониях.

383

См.: Ampère J.-J. L’histoire romaine à Rome [Римская история в Риме]. P., 1762—1764. V. 1—4.

384

См.: Gregorovius F. Die Grabdenkmäler der Päpste [Надгробные памятники пап]. Leipzig, 1857.

385

Граф П.Л.О. Ла Ферроне, его жена Альбертина и их дети: Шарль, Альберт, Фернан, Полин, Эжени, Ольга и Альбертина. А. Рио в компании молодежи семейства Ла Ферроне осматривал и изучал исторические памятники Италии. Именно по просьбе Алексиса Рио Полин Ла Ферроне написала в 1828 г. свое первое литературное произведение – эссе о посещении римских катакомб.

386

См.: Rio A.-F. De l’Art Chrétien [О христианском искусстве]. P., 1855.

387

См.: Palmer W. Notes of a visit to the Russian Church in the years 1840, 1841 [Заметки о посещении русской церкви в 1840, 1841 годах]. L., 1882.

388

Вилла д’Эсте в Тиволи – дворцово-парковый ансамбль XVI в. неподалеку от Рима, созданный архитектором Пирро Лагорио для кардинала Ипполито д’Эсте и послуживший образцом для садов и парков в Европе.

389

человека, способного сглазить (ит.).

390

Вилла Дориа Памфили недалеко от Ватикана с самым большим в Риме парком, выстроенная в XVI—XVII вв., последним владельцем которой с XVII в. была княжеская семья Дориа-Памфили.

391

Яникул – самый высокий холм в Риме на левом берегу Тибра, названный в честь римского бога Януса.

392

«Святой отец! Святой отец!» (ит.).

393

Римская знать: Дориа, Паллавичини, Киджи, Боргезе (ит.). Правильно: Chiggi.

394

События политической жизни Ватикана, в которых участвовали папа Пий IX, кардинал Антонелли и министр де Мерод, а также нравы папского государства явились поводом для написания в 1864 г. графом А.К. Толстым стихотворения «Бунт в Ватикане».

395

Мать княгини Е.Н. Чернышевой, графиня Е.А. Зотова – дочь князя А.Б. и Н.И. Куракиных, приходилась родной сестрой князю Б.А. Куракину – деду Е.А. Нарышкиной.

396

Мать князя Э.П. Мещерского Е.И. Чернышева – родная сестра графа А.И. Чернышева.

397

Князь Э.П. Мещерский.

398

Княгиня В.С. Мещерская.

399

Будучи членом следственной комиссии по делу декабристов, А.И. Чернышев своей безжалостностью снискал расположение государя. За усердие в процессе декабристов он получил табакерку с портретом государя и был возведен в графское достоинство (1826).

400

Княгиня Е.А. Барятинская.

401

золовка (фр.).

402

Имеется в виду княгиня О.В. Барятинская.

403

Княгина Е.Г. Волконская, близкая подруга Е.А. Нарышкиной.

404

Имеется в виду князь М.С. Волконский.

405

Имеется в виду Изабелла II Бурбон.

406

Фреза – гофрированный накладной воротник из ткани или кружев.

407

Помилуй! (лат.) – вокальное произведение Г. Аллегри на текст 50-го псалма для хора (XVII в.), которое на протяжении ряда веков исполняется только раз в году на Страстной неделе в Сикстинской капелле Ватикана.

408

Граду и миру (лат.).

409

Альбано, Фраскати, Тиволи (ит.).

410

Неточность: К.И. Истомин был контр-адмиралом, а не вице-адмиралом.

411

Марселя (фр.).

412

Князь А.А. Суворов-Рымникский, его жена Любовь Васильевна. У них было три дочери: Любовь, Александра и Мария.

413

учтивости (фр.).

414

«Император понимает значение жертвы, которую он требует от женщины, находящейся на восьмом месяце беременности, и от Георга, в нынешних германских политических обстоятельствах, но, однако, просит тебя оказать эту услугу твоей стране» (фр.).

415

Князь С.Н. Трубецкой.

416

«Приезд желателен» (фр.).

417

Павильон Марсан – западное крыло Лувра.

418

Имеется в виду Жером Бонапарт.

419

фрейлин (фр.).

420

Булонском лесу (фр.).

421

кружки (фр.).

422

Павильон Флоры от павильона Марсан (фр.).

423

Вервье – город провинции Льеж на границе с Германией (фр.).

424