Мышка-норушка. Прыжок в неизвестность.

И тут в начале улицы показался долгожданный автобус. Я сгребла со стола «подарки» и встала:

–Спасибо, девочки! Вы щедро одарили меня ценными экземплярами, – поблагодарила я и выбежала из кофейни.

Заскочив в автобус, уселась у окна и покосилась на стоявших у входа школьниц. Они заговорщицки шушукались, хотя, я прекрасно понимала –говорили обо мне.

Автобус тронулся. Девчонки громко рассмеялись и повернули в сторону заброшенного городского парка, от которого осталась ограда и куча ржавого железа, некогда бывшего каруселями. Папа рассказывал, что в детстве родители часто водили его туда. Даже парочка пожелтевших фотографий сохранилась.

Размышляя о том, что девчонки, видимо, следили за мной от школы, я прижалась к запотевшему окну автобуса. Было неловко от того, что соврала им. Дважды. Машинка у бабушки в кладовке была. Даже две и обе рабочие. И материал для чехла со странным названием «двойной полиэтилен» лежал там же, свёрнутый в рулон. Просто мне очень не хотелось никому показывать коллекцию. Какой смысл нарываться?

Позже узнала, что девчонки о такой машинке никогда не слышали, и, решив, что это что-то очень сложное и дорогое, отстали и больше не напрашивались.

Когда добралась к дому бабушки и деда, обнаружила, что на двери моей комнаты висела табличка – «мышка-норушка». Бабушка сказала, дед целую неделю вырезал из цельного куска дерева и украшал резьбой. Выглядела она грубовато, да и поверхность местами оказалась шершавой, но мне нравилось. Нет, не прозвище – к нему я относилась спокойно. Дедов подарок! Необычный. Особенный. Только для меня!..

Я невольно посмотрела вверх. Кладовка с припасами располагалась как раз под моей комнатой. Правда, нас разъединяла ещё бабушкина комната, бывшая дедова, но это ничего. Табличка, которую с такой любовью вырезал дед, всё ещё висела на двери. И хотя, экономя ресурсы, я перебралась на первый этаж, её я ни при каких обстоятельствах в переработку не отправлю. Табличка останется на двери навсегда.

Лёгкая прохлада окутала плечи. Обхватив себя, поёжилась, потёрла руки и вздохнула. Нет, в кладовке не холодно. Это воспоминания… Та бесконечно долгая и холодная весна, в которую на моей двери появилась табличка с прозвищем, стала для деда последней.

И опять память вернула меня к смерти близких. Как же тяжело её принимать! Я видела, как трудно было папе смириться со смертью деда, как болезненно он переживал кончину бабушки. Родителей терять ох, как тяжело. Теперь знаю каково это.

Осознание, что теперь он главный в доме, папе далось не легко. Главный! Значит вся ответственность за маму и меня лежит на нём. Теперь нет и его. И мамы нет. И вся ответственность за меня и наш дом на мне. Как это принять?

Я тряхнула головой, прогоняя тяжёлые воспоминания, и дала себе слово, что не буду думать о родителях. Не буду горевать. Воспользуюсь своим же правилом: не видела – значит, не было. Мне нужно выжить! А если буду скорбеть по невосполнимой утрате, то скорее умру от горя, чем от голода.

Глава 5

Последующие пять дней выдались длинными и тяжёлыми. Все имеющиеся продукты по несколько раз доставались из контейнеров и коробок, сортировались, складывались, делились сперва на месяцы, потом на недели и затем на дни. Мне, то казалось, что отложенного на день слишком много, то чересчур мало. В конце концов удалось найти идеальный вариант, и я принялась упаковывать порции в пакеты. Если съедать всю суточную норму, хватит до начала лета. О том, что будет дальше, я старалась не думать.

Пока занималась планированием жизни, лишённой обеспечения, размышлять о последних событиях было некогда. Нет, о потере родителей я не забыла. Но монотонная работа позволила переключить внимание. Сожаление и скорбь отошли на второй план, а их место заняли математические подсчёты.

За эти дни я ела очень мало, много двигалась, но притом чувствовала себя вполне сносно. Из сэкономленных продуктов получилось собрать пару дополнительных пакетов. Если смогу каждый день что-то откладывать, мне хватить на дольше.

Обрадовавшись такой перспективе, методом простых расчётов выяснила, что могу протянуть где-то до конца лета. А это значит, есть ещё время придумать, что делать после того, как продукты всё-таки закончатся. У меня в запасе почти десять месяцев. А это немало!

К вечеру, расставив все контейнеры на полки, я наконец смогла распрямиться. Спина болела, ноги гудели, но спать не хотелось. Есть, как ни странно, тоже. Налила в чашку горячего кофе, прихватила «на всякий» соевый батончик и пошла в библиотеку.

Оглядев шкафы с художественной литературой, решила, что мне сейчас они вряд ли помогут. А вот дедовы записи и дневники вполне могут натолкнуть на след бункера.

– Где же ты? – листая очередную тетрадь, я старалась отогнать рой гнетущих мыслей, что все рассказы о доме–ковчеге мне приснились. – Ты где-то здесь, я знаю! Не может быть, что это просто детские воспоминания о сказке, которую дед рассказывал, чтобы напугать.

Но на исписанных страницах и вложенных между ними листочках пожелтевшей бумаги не было ни слова о столь желанном мной спасении. Вот чертежей и набросков было много. И больше всего какого-то странного механизма или сооружения, напоминавшего старый вентилятор, некогда хранившийся в кладовке и со слов бабушки принадлежавший ещё её маме. Это круглое «нечто» с лопастями и штифтом посередине, судя по всему, вращающееся, даже снилось мне потом по ночам, пугая скрипом, вжикающим чирканьем и назойливым гудением.

Два дня ушло на перелистывание и перечитывание дедовых записей, а они всё не заканчивались.

– Две полки чертежей, непонятных инструкций, графиков и таблиц. Руки так и чешутся отправить всё это на переработку, – бурча, я складывала и расставляла по местам изученные дневники.

На самом деле я не осмелилась бы избавиться от того, чему только что отвела роль «хлама». Если дед хранил записи, а потом папа тщательно оберегал и поддерживал здесь порядок, значит, всё это было очень ценно и важно для них обоих. Как знать, вдруг записи ещё понадобятся. Может они помогут мне выжить, если про меня, конечно, кто-нибудь вспомнит.

Приступая к исследованию третей полки, я уже не надеялась найти что-то полезное. Стопка технических чертежей, аккуратно сложенных в папки и подписанных непонятной аббревиатурой. Книги по механике, проектированию и электрике в два ряда. А по соседству необычно бесформенная стопка журналов, тетрадей и альбомов.

Я попыталась аккуратно достать. Не получилось. Торчащие во все стороны углы, задевали стоявшие рядом книги, цеплялись за стенки шкафа и не желали покидать полку.

– Вы не с той дамочкой связались! – ехидно процитировала я реплику героини одной из книг, некогда прочитанных мной.

Погрузив в шкаф обе руки, ухватила всю стопку разом и потянула на себя. Видимо, слишком резко. Бесформенная кипа превратилась в лохматую бумажную кучу на полу.

– Да что ты будешь делать? – разочарованно отступая в сторону, я стряхнула устроившийся на моих ногах журнал.

Под ним показалась толстая то ли тетрадь, то ли книга с яркой зелёной обложкой, по которой бурыми потёками расползался растительный орнамент.

Собрав бумажное безобразие в стопку приличного вида и водрузив её на край стола, я уселась в кресло. Толстая пёстро-зелёная тетрадь в твёрдой обложке никак не увязывалась в моём понимании с дедом и его техническими книгами, по большей части одетыми в скучные чёрные, серые и коричневые обложки, реже синие и тёмно-зелёные, но всегда однотонные или с незначительным техническим рисунком, выведенным схематически белыми линиями.

– И откуда ты здесь взялась, странная книжка–тетрадка?

Я перевернула её лицевой стороной. На обложке аккуратным почерком бабушки было выведено: «Кулинарная книга дядюшки Голода». Первая страница была исписана красной пастой, и озаглавлена как «Предостережение потомкам. Письмо из прошлого в будущее». По спине пробежал неприятный холодок. Стало страшно. Это ведь мои родители и… я… Я тот самый потомок. И я живу в бабушкином будущем. Пока ещё живу…

Решив, что хуже, чем есть точно не будет, глубоко вздохнула и прочла:

«Не знаю, переживём ли мы это смутное время. Продуктов в магазинах нет. Если и выбрасывают что-либо на прилавок, очереди выстраиваются такие, что в хвосте не имеют ни малейшего представления о том, за чем стоят. Надеюсь, огород и сад не дадут нам протянуть ноги.

Эту тетрадь для записи кулинарных рецептов, подарила мне моя мама. Думала, никогда не найду в себе силы открыть этот пакет, хотя и знала, что внутри. Сама выбирала, покупала упаковочную бумагу, заворачивала, украшала бантом. Всё, как она просила.

Мама очень любила готовить и хотела, чтобы я записала рецепты, те, что она ещё помнила. Жаль, не успела…

Утром мы поговорили о подарке, и я ушла в магазин. Мама очень настаивала, чтобы тетрадь была куплена именно в этот день.

Меня не было с ней, когда она умерла. И парадокс в том, что умерла она от голода, пока я покупала тетрадь для записи кулинарных рецептов. У мамы был рак желудка. Последние два месяца она не могла есть. Мы кормили её через капельницу. Мама сильно похудела и была похожа на узника концлагеря.

Страшно даже думать об этом. Но я пишу.

Пишу, чтобы помнить и не забывать».

Далее имелась приписка. Тоже красной пастой, но более блёклой. Видно было, что чернила в стержне слегка засохли и писали неравномерно. То, что так бывает, я узнала от бабушки, когда однажды нашла её старую ручку под диваном.

Надпись гласила:

«Прилавки магазинов по-прежнему пусты, а зарплаты и пенсии не платят по несколько месяцев. Тетрадь пролежала четыре года и теперь, когда страна катится под откос, и многие вскоре умрут от голода, я постараюсь сохранить рецепты, которые, надеюсь, помогут выжить мне и моей семье.

Упаси Господь кому-то ещё оказаться на пороге голодной смерти!

Мне очень тяжело, но я пишу. Чтобы помнить и не забывать. В память о маме. В память обо всех тех, кто умирает от голода сейчас. В память о тех, кто голодал в Великую Отечественную войну – моих родных и близких, тех, кого застала, и кто сгинул в лихолетье.

Я должна выжить. И должна научить выживать моих родных».

Меня затрясло. Не всё я поняла дословно, но смысл был ясен. И то, почему бабушка никогда об этом периоде жизни не рассказывала – тоже. Оказывается, они с дедом пережили нечто подобное тому, что ожидает меня. Вот только огород и сад меня, увы, не спасут.

Пальцы дрожали, когда я переворачивала страницы. Мелким почерком на три с лишним листа следовал перечень рецептов и способов заготовки продуктов. Всё то, что хранилось в тетради. Блюда экономной кухни, варианты ассорти из дегидрированных овощей быстрого приготовления, сушёные травы для целебных и питательных отваров, совместимость овощей, фруктов и специй, длительное хранение круп и белковых продуктов.

О некоторых я даже не слышала. Другие – давно не выдавали. Но и из того, что хранилось в кладовке, как оказалось, можно приготовить разнообразно и вкусно. А главное, многие блюда почти не требовали расхода энергобрикетов.

Интересно, почему бабушка думала, что тяжёлые времена вернутся, и люди вновь будут голодать и искать способ выжить? Наверное, предчувствовала. А может, точно знала. Оттого и закатывала банки с огурцами, редиской и перцем, тушила, варила, мариновала, автоклавировала, в надежде, что её труды спасут нас от голодной смерти.

– Знала бы ты, бабушка, как мне нужны твои заготовки! Только вот где они. Неужели мы всё съели?

По правде сказать, верить в это не хотелось. Может закатки тоже «то ценное», что дед велел перенести в бункер в свою последнюю весну? Это бы мне очень помогло.

– Где же ты прячешься, чудо инженерной мысли моих предков? – сдавив ладонями внезапно отяжелевшую голову и зевая, я встала и побрела в комнату деда, ставшую теперь моей. Спать.

Проснулась неожиданно посреди ночи с мыслью, что уже неделю дом работает от генератора.

– Вот я растяпа! – не с первого раза попав ногами в тапочки, накинула на плечи кофту и побежала в котельную.

Спать я ложилась не раздеваясь. Всё же на дворе конец осени и в доме заметно похолодало.

– Как сразу не сообразила проверить все ли приборы отключены? – ругала себя, открывая бытовой щиток.

Раньше я в него не заглядывала. Знала о его назначении, но за расходами тепла и электричества всегда следил папа. Хорошо, что он сообразил подписать кнопки. И хорошо, что все лампочки над ними оказались выключены. Все, кроме одной.

Холодильный блок. В нём ещё оставались продукты. Немного, но таких, что на полку не поставишь. Больше всего было банок с солёной зеленью, овощами и чесноком. Бабушка и мама складывали их в перерабатываемые пластиковые банки и закупоривали герметичными крышками. В холодильном блоке они могли храниться по несколько лет. Но теперь, нужно экономить каждый энергобрикет и держать на кухне включённым огромный блок – расточительство. Потому я решила первым делом съесть всё, что там хранилось.

На полках кроме зелени лежали упакованные в ёмкости отварные грибы, корнеплоды и птица в вакуумной упаковке. А в шкафу нашлись дегидрированные овощи: баклажаны, зелёная фасоль да баночка с остатками смеси из сушёного лука и морковки.

Что из всего этого можно приготовить я не знала. И хотя забота о завтраках, обедах и ужинах входила в мои обязанности, дегидраты я использовала крайне редко. В основном смолотые в виде приправы. Готовить из полностью обезвоженных продуктов мне ещё ни разу не доводилось. Выручила бабушкина тетрадь.

Изучая рецепты, я думала о том, как циклична жизнь. Больше шестидесяти лет назад они спасали от голода бабушку и деда, а теперь будут спасать меня.

Запасов из недр холодильного блока хватило, чтобы наготовить еды на три недели вперёд. Раскладывая овощные салаты и рагу из баклажанов, птицы и корнеплодов, приправленных зеленью с чесноком, я радовалась. Вакуумные контейнеры способны сохранить при комнатной температуре свежесть продуктов до двух месяцев. А значит, порционных пакетов из кладовки мне хватит на подольше. На целых три недели.

Оставалось разобраться с расходом энергобрикетов на отопление. Я листала один дневник за другим, но пока мне не удалось найти даже упоминания об этом мудрёном агрегате. Так, натянув свитер и закутавшись в одеяло я и уснула.

Под утро меня разбудил лай собаки. Не такой пронзительный, как тот, что слышала тогда перед обмороком. Откуда она тут взялась? Подойдя к окну, я аккуратно выглянула за светоотражающую штору. И, правда! Прямо посреди улицы стояла беспородная собака и на кого-то отчаянно лаяла. Тело её напряглось и нервно подрагивало. Она то припадала на передние лапы, то отталкивалась ими от земли и подпрыгивала. Опять припадала, наступала на неведомого мне противника, и, вдруг, сорвавшись с места отбегала в сторону. Снова подпрыгивала и вновь пятилась назад.

Потом появились военные с длинными палками и петлями–удавками на конце. Медленно подходили они к собаке, окружая и отвлекая криками. Один зашёл со спины, изловчился и накинул удавку на шею. Собака забилась, заскавчала…

Что было дальше – не видела. Обзор закрыла подъехавшая машина. Когда же всё стихло, я задумалась.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

СКЗ – средство комплексной защиты, включает герметичный комбинезон с капюшоном, обувь, полнолицевую маску и перчатки.

2

Биопропускник – камера для санитарной обработки.

3

ИВЛ – аппарат искусственной вентиляции лёгких.

4

ЦПУ – центральный пункт управления.

5

Мания – сильное пристрастие к чему-либо, крайняя степень увлечённости.

6

Слухач – слушающий радиосигналы. В мире Риты – шпион-доносчик.