Император Владимир

Утром великий князь совершил морскую прогулку на катере, проветрился, поглазел на броненосцы Черноморского флота, возвращавшиеся в Севастопольскую бухту из учебного похода. Свежий морской воздух хорошенько провентилировал лёгкие, проветрил мозги, и настроение Владимира Александровича пришло в норму. После вкусного и сытного обеда родной дядя ныне здравствующего императора почувствовал, что готов продолжать общение с незваным гостем.

«Ну-с, старший лейтенант Муромцев, хорош дуться, как мышь на крупу. – Отодвинув в сторону блюдце с полупустой чашкой чая, великий князь потянулся за стопкой газет. – Даю слово, что не вспылю, как вчера, и не стану ругаться матом…»

«А на фига мне стучаться башкой об стену твоего примитивного миропонимания, если можно спокойно наслаждаться натуральной едой и прекрасными марочными винами? – хихикнул вселенец. – Тихо-мирно перекантуюсь в твоём теле с десяток лет, наблюдая за коллапсом империи, после чего мы вместе отправимся на рандеву с предками…»

«У тебя хватит совести отсидеться в сторонке, глядя, как наше Отечество рвут на куски лживые союзники и антихристы-большевики? – На душе Владимира Александровича стало мерзко и тошно. – А как же присяга, честь офицера, в конце концов?»

«Я присягал великой стране – Советскому Союзу, которого не существует уже лет тридцать с копейками… Армия послушно исполняла приказы тупой и продажной кремляди, а среди генералов так и не нашлось ни одного красного Лавра Корнилова, – с некоторым оттенком грусти отозвался Муромцев. – Поэтому не нужно трындеть мне ни о чести офицера, ни о долге перед Отечеством… Ты, если верить истории, вообще мог бы много раз накостылять по мозгам своему недалёкому племянничку, но предпочёл пустить все дела на самотёк…»

«Я не могу пойти против Ники… Родная кровь всё-таки, – тяжело вздохнул брат Александра III. – Извини, я не хотел тебя вчера обижать…»

«Ладно, проехали… Я не девка какая-нибудь, чтобы обижаться на всех и на каждого, – хмыкнул незваный гость. – С чего начнём, ваше императорское высочество?»

«Давай про этих, как их там… шумеров и аннунаков, – улыбнулся великий князь, шурша верхней газетой. – А я пока гляну, что пишут журналисты о всплеске ложного умопомешательства на юге России…»

Спустя пару-тройку часов Владимир Александрович ознакомился с наследием древних шумеров в переводе нелюбимого официальной наукой мистера Ситчина. Заодно узнал в общих чертах о космогонии африканских догонов, о некоторых особенностях календаря майя в контексте южноамериканских мегалитических сооружений. По ходу дела просмотрел доставленную адъютантами прессу, найдя всего лишь пару строк об одном странном случае сумасшествия где-то под Одессой.

Тем временем Муромцев плавно перешёл к рассказу о великих египетских пирамидах, упирая на то, что подобное практически невозможно повторить даже с технологиями начала двадцать первого века.

Великий князь имел смутное представление как о великих египетских пирамидах, так и о технологиях начала III тысячелетия от Рождества Христова, однако не прерывал повествование. Интересно всё-таки.

Повествование незваного гостя прервал официант, доложивший, что ужин готов и его можно подавать на стол. Когда на город опустились сумерки, всё тот же официант зажёг десяток свечей, после чего с поклоном удалился восвояси.

«Время везде и всюду, всё есть Время – так сказано в одном из древних текстов, относящихся к временам Заратуштры. Время – это эманация самого Всевышнего… В моё время изучение Времени как феномена сводилось к доработкам эйнштейновских теорий, а Всевышний ну никак не вписывался в сугубо материалистическую науку. К исследованиям профессоров Козырева, Сипарова, Павлова относились в лучшем случае прохладно, предпочитая не привлекать внимание общества к их работам. Максимум, до чего допетрила официальная наука – научилась точно замерять течение одного из линейных векторов времени, того, что идёт от прошлого к будущему. – Закруглившись с египтологией, вселенец перешёл к другой теме. – Смешно, но даже здесь учёные попросту воспользовались тем, что создал Всевышний…»

«Ага, всё-таки без Господа Бога не обошлись! – мысленно встрепенулась особа царских кровей. – Давай рассказывай!»

«Обошлись без упоминания Всевышнего, – продолжил Муромцев. – Глянь на любые механические часы – это донельзя упрощённая модель Солнечной системы, втиснутая в двухмерную плоскость. А Солнечная система – механизм в космическом пространстве, отсчитывающий и регулирующий ход времени для живущих на Земле…»

«С этого момента, пожалуйста, поподробнее… – Владимир Александрович извлёк из кармана золотые часы с золотой же цепочкой. – Модель, говоришь?»

«Да, геоцентрическая модель. Секундную стрелку можно сравнить с Луной, для наблюдателя с Земли перемещающейся по небосводу намного быстрее других планет. Секунд люди обыкновенно не замечают, как и не обращают особого внимания на бег единственного спутника своей планеты. Но, как пелось в одной знаменитой песне в двадцатом веке: не думай о секундах свысока… – Незваный гость процитировал слова из песни Роберта Рождественского; и великому князю текст понравился. – Хранители знаний о циклах времени, кстати, связывают Луну с эмоциями, а эмоции возникают и меняются буквально в одно мгновение…

Минутная стрелка – это Меркурий. Не замечая секунд, мы более внимательно относимся к движению минутной стрелки. В моё время люди постоянно беспокоились, сколько у них осталось в запасе минут. Именно минут, а не секунд. Меркурий – это слова, приём и передача информации посредством речи и письма. В отличие от скрытых и неуловимых взгляду эмоций, за слова и тексты можно легко поплатиться свободой и жизнью…»

«Так и есть, – мысленно согласился брат Александра III. – Крамола должна быть наказуема…»

«Венера – это у нас часовая стрелка. Хранители знаний о циклах времени приписывают ей спокойствие, желание отдохнуть в гармонии, получить удовольствие. Люди, не считая редкостных занудливых трудоголиков, с нетерпением ждут того самого момента времени, когда можно наконец-то расслабиться, отдохнуть, с удовольствием понежить чрево чем-нибудь вкусненьким…»

«У нас на циферблате часов всего три стрелки», – саркастически усмехнулся великий князь.

Вселенец не обратил внимания на сарказм. «Угу, и вся троица – аналог индикатора внутренних планет Солнечной системы. В моё время выпускались часы, отсчитывавшие сутки, недели, показывающие месяц и год. Для удобства использования ограниченного по размерам механизма добавляли не стрелки, а цифры в отдельных окошках на циферблате. В космосе масштабы иные, поэтому мы смело можем сравнить Солнце со стрелкой, отсчитывающей сутки. Заметь, в геоцентрической системе обороты нашей звезды вокруг Земли реально отсчитывают дни, а само понятие дня связано со светлым временем суток…»

«Солнце даёт тепло и свет, без чего просто не будет жизни, – резюмировал хозяин тела. – Кстати, на циферблате всего двенадцать делений, а в сутках двадцать четыре часа…»

«Ага, заметил всё-таки… Людям вполне хватает двенадцати делений на циферблате, благо, благодаря чередованию дня и ночи есть возможность использовать в двухмерном пространстве более простой механизм. Как говорится, сущности не должны быть умножаемы сверх меры. Реально же солнечный зодиак состоит из двадцати четырёх знаков…»

«Марс, согласно твоей модели, отсчитывает неделю за неделей?» – поинтересовался Владимир Александрович, пропуская мимо ушей информацию о солнечном зодиаке.

«На творение Всевышнего я не претендую, – скромно ответил Муромцев. – Да, Марс можно назвать стрелкой, отсчитывающей недели. Марс – это индикатор силы, энергии, напряжения. Неделю обыкновенно связывают с работой. Пять-шесть рабочих дней, минимум отдыха, максимум напряжения…

Между Марсом и Юпитером когда-то была планета, именуемая Фаэтоном. Планета развалилась на пояс астероидов, и её можно связать с декадой – циклом, сравнительно редко используемым людьми. Данный цикл не особо практичен…

Большую космическую стрелочку по имени Юпитер, как ты уже догадался, мы символически свяжем с месяцем. Хранители знаний о циклах времени приписывают Юпитеру социально-общественные и властные функции, я же напомню, что месяцы года объединяются в четыре сезона – четвертичный цикл смены времён года. К примеру, человеческая цивилизация, со всеми её социально-общественными проблемами, сильно зависит от климата. Весна и лето объединяют крестьянство одной общей целью, мобилизуют народные массы в битве за урожай…»

«Неурожаи ведут к голоду – типичной причине народных восстаний и крестьянских войн, – тут же развил великий князь хорошо знакомую ему тему. – Голод и неурожай опустошают государственную казну, заставляя власть выжимать из народа все соки, а это кратчайший путь к социальному взрыву и кровопролитию…»

«Ты же понимаешь, что социальный взрыв невозможен в масштабе одной-единственной личности, – со смешком продолжил незваный гость. – Проблема одного-единственного индивидуума – это проблема единичной личности; люди же размножаются, объединяются в семьи, род, племя, народ, государство. Проблема одного человека, зачастую надуманная, становится проблемой всего государства, а проблемы одной страны с лёгкостью противопоставляются проблемам другой страны…»

«Таким образом и зарождаются конфликты и войны, – заключил хозяин тела. – М-да, конфликт вряд ли возможен без общества: конфликтовать с самим собой как-то смешно и нелепо…»

«Приятно иметь дело с умным человеком… На очереди Сатурн, отсчитывающий год за годом! – провозгласил вселенец. – Мои года – моё богатство. Хранители знаний о циклах времени называют Сатурн планетой-индикатором большого несчастья, ибо возраст приносит с собой не только мудрость и опыт, но и кучу проблем со здоровьем, маразм и слабоумие…»

«Так оно и есть, сомнительное у нас с тобой богатство, тёзка… – Упоминание о здоровье вызвало у сына Александра II тяжёлый вздох. – Что там у нас на очереди? Уран?»

«Нет, Хирон», – отозвался незваный гость из будущего.

«Хирон? – удивился хозяин тела. – Кентавр из греческой мифологии?»

«Этим именем назвали планетоид, вращающийся между Сатурном и Ураном; его откроют лет через восемьдесят, – разъяснил Муромцев. – Функция этой стрелки – комбинировать, соединяя абсолютно разноплановые вещи, возводя условности в ранг закона. К примеру, века (столетние циклы) – это искусственная попытка загнать энное количество лет в удобную и практичную десятичную систему счисления».

«Чем же тебе не угодила десятичная система?» – хмыкнул великий князь.

«Так не вписывается она в реликтовые календарные циклы, заданные Всевышним для этого мира, не монтируется и с объективными космическими ритмами, – ответил старлей. – Столетия, придуманные для удобства подсчёта времени, люди складывают в тысячелетия, в десятки и сотни тысяч лет – такие же притянутые за уши условные циклы, как и столетия. Причина в том, что ничтожно малая продолжительность человеческой жизни позволяет лишь умозрительно воспринимать даже такие циклы, как прецессия и галактический год… А теперь угадай, что можно сделать, используя знания о циклах времени?»

«Никому не удавалось захватить мир со всеми его богатствами, – вздохнул Владимир Александрович. – Ни грекам, ни ромеям, ни гуннам, ни арабам, ни испанцам… Стой! Ты же говоришь не о народах и нациях, и не о религиях?»

«Ага, догадался! И народы, и нации, и религии не могут существовать вне времени; Время везде и всюду, – хихикнул вселенец. – Вдох – выдох; вот она, цикличность любого процесса. Если всё делать вовремя, встраиваясь в естественные циклы времени, то можно навязать миру иную систему ценностей и заставить человечество играть по иным правилам… Как говорится, только бизнес, ничего личного…»

«А как же быть с верой в Бога?» – мысленно содрогнулся хозяин тела.

«Духовные потомки фарисеев за две тысячи лет превратили религии и веру в оружие и товар с помощью чуждых им, но жизненно необходимых знаний о законах времени, – ответил Муромцев. – Современные религии и веру, кстати говоря, фарисеи-ростовщики ловко противопоставили древнему учению о циклах времени, в результате чего человечество погрузилось в жуткий махровый материализм. Апофеозом кондового материализма стал управляемый конфликт двух общественных формаций – капитализма и социализма, загнавший мир в электронно-банковский концлагерь…»

С наступлением темноты казаки Его Императорского Величества Конвоя окружили беседку со всех сторон, провожая подозрительными взглядами каждого, кто проходил по дорожке в какой-то дюжине метров от тонких стен. Словно назло, после захода солнца количество гуляющего народа возросло – господа офицеры с дамами и без оных то и дело забредали в этот уголок парка. До слуха Владимира Александровича то и дело доносились обрывки чьих-то фраз и тихий женский смех.

– А слышали ли вы, господа, как наш вице-адмирал ругается на мандаринско-китайском языке? – По дорожке, похоже, проходила весёлая компания из нескольких молодых офицеров, причём без сопровождающих лиц в виде представительниц прекрасного пола. – Несколько дней назад, когда лично распекал нерадивых матросов…

– Слышали… Слышали, – тотчас отозвалась пара молодых голосов. – Петь, мы же рядом с тобой стояли, запамятовал, что ли?

– Сейчас припомню те китайские словечки… Кастомный хуавей тебе в верхний порт и заключенный хай-сенс в нижний, – подражая упомянутому вице-адмиралу, произнёс четвёртый голос. – Странные ругательства, никогда не слыхал подобных.

– Андрюха, так это же китайские ругательства, а не русские, – засмеялись трое приятелей. – Чего только ни наслушаешься, побывав в Китае.

– Может, это японские ругательства, а не китайские? – возразил четвёртый. – Не забудьте, господа, что Алексеев бывал и в Японии.

– Нет, хуавей – явно китайское словечко, – безапелляционным тоном знатока заявил один из молодых офицеров, к слову говоря, сам ни разу в жизни не побывавший в Поднебесной. – Да, а я ещё слышал, как вице-адмирал обозвал одного кондуктора маоцзэдуном, втайне мечтающем о культурной революции на нашем «Егории Победоносцеве».

– Точно! Тот кондуктор потом всё выспрашивал, что это за зверь такой, этот маоцзэдун, и какое отношение он имеет к бунтовщикам и инсургентам, – дружно заржали приятели. – Ох, как же насмешил он тогда вахтенного начальника!

Четвёрка молодых офицеров с броненосца «Георгий Победоносец» растаяла в темноте, не подозревая, что в трёх десятках метров за их спинами судорожно хватает ртом воздух родной дядя самого императора всероссийского Николая II.

Владимиру Александровичу неожиданно захотелось хлопнуть пару рюмашек водочки, но он не мог даже пошевелить рукой или вымолвить хотя бы словечко, чтобы подозвать официанта. По вискам текли крупные капли пота, по спине фланировал легион мурашек, но на всё это великий князь не обращал никакого внимания.

«Походу, у нас только что обозначилась первая общая задача – установить контакт с точно такой же парочкой, что и мы с тобой, – без толики сарказма, на полном серьёзе заметил вселенец. – Вице-адмирал Алексеев… Что он за крендель и с чем его едят?

«Евгений Иванович был недавно назначен старшим флагманом флотской дивизии на Чёрном море, – машинально ответил сын императора Александра II. – Я встречался с ним и в столице, и здесь пару раз, кажется…»

«Евгений Иванович, говоришь? Вице-адмирал Алексеев? А не будущий ли это наместник Дальнего Востока, один из дружков Витте и всей прочей “безобразовской клики”? – мгновенно сообразил Муромцев. – Ни фига себе, вот так совпаденьеце!»

«У Алексеева очень хорошие отношения с Ники, – призадумался Владимир Александрович. – Если вице-адмирал действительно тот самый человек, за которого мы его считаем… Невероятное совпадение!»

«Стопудово, ваше высочество, даже к гадалке ходить не надо, – хихикнул в ответ незваный гость. – Пусть у него пока что всего лишь по одному орлу на погонах, другого адмирала Алексеева у нас нема. Это он, и точка!»

«Чёрт, как с ним говорить? С чего начать? Спросить прямо в лоб? – Великий князь на секунду погрузился в тяжкие раздумья. – А вдруг мы ошибаемся, или те офицеры с “Георгия” что-нибудь напутали?»

«Так, тёзка, не ломай голову всякой ерундой. Просто пригласи Алексеева к себе, а ещё лучше организуй с ним как бы случайную встречу, – тотчас предложил Муромцев. – И ещё… Как ты отнесёшься к идее взять и проверить, не передалась ли тебе моя сила – сила гипнотизёра? Поверь, это бы решило огромную массу проблем…»

«Наверное, ты прав: проще всего пригласить вице-адмирала к себе. – Брат Александра III наконец-то вытащил из кармана платок, вытер им мокрое от пота лицо. – Так, ну и на ком мы будем пробовать твои способности? Или, наши… Что-то я совсем запутался…»

«Тренируйся на кошках, – процитировал вселенец знаменитую фразу великого Юрия Никулина. – А если серьёзно… Прямо завтра начнём с прислуги и охраны, а первым подопытным у нас будет… да вот хотя бы твой официант…»

«Мой официант – хороший и преданный человек, – вздохнул великий князь, покосившись в сторону соседней беседки. – Пообещай мне, что ты не причинишь ему вред…»

«Не боись, ваше святейшество, постараюсь не выдернуть из него хард с виндой, – засмеялся незваный гость, сыпанув непонятными словечками из лексикона будущего. – Обещаю: даже оперативку не трону…»

«Болтун… Обращением “Ваше Святейшество” пользуются, когда разговаривают с верховными иерархами христианского духовенства – патриархом или римским папой, – тяжело вздохнул Владимир Александрович, поднимаясь из-за стола. – Будет лучше, если ты перестанешь паясничать, думая на вашем англоизированном компьютерном сленге…»

Утром следующего дня сын императора Александра II Освободителя отправил адъютанта к вице-адмиралу Алексееву, приглашая последнего на дружескую беседу в узком кругу. Затем, с помощью Муромцева, принялся экспериментировать с гипнозом и где-то к вечеру сумел добиться кое-каких скромных успехов. Вселенец сразу же принялся с жаром уверять, что для первого раза результат хороший, очень обнадёживающий на будущее.

Видя, что выбранный в качестве подопытного кролика официант нисколько не пострадал, великий князь продолжил опыты над приближёнными к нему персонами. Следующими «кроликами» стали секретарь и двое казаков из числа охраны, затем очередь дошла и до одного из адъютантов. В общем, к моменту разговора с Алексеевым, состоявшимся через три дня, Владимир Александрович осознал, что ему постепенно передаются силы и способности его тёзки из будущего.

Явившись по приглашению точно в назначенное время, старший флагман Черноморской флотской дивизии терялся в догадках, пытаясь понять, зачем он понадобился великому князю.

Поначалу, пока официант сервировал стол, разговор крутился, как говорят англичане, о погоде. Подав, наконец, горячее, официант удалился, и брат покойного императора Александра III пригласил Алексеева отобедать чем бог послал.

Как и следовало ожидать, за обедом Владимир Александрович принялся задавать вопросы о состоянии дел на флоте, в основном общего характера. Вопросы были настолько стандартно-дежурными, что вице-адмирал расслабился, практически не задумываясь над ответами. Гость с видимым удовольствием уплетал жаркое и едва не уронил от неожиданности вилку услыхав очередной вопрос хлебосольного хозяина.

– Евгений Иванович, не желаете сменить тему и обсудить китайские смартфоны фирмы «Хуавей»? – поинтересовался великий князь, пристально глядя Алексееву прямо в глаза. – Модели «Мате-про-пятьдесят», «Мате-про-семьдесят», например, или что-нибудь из линейки «Редми» фирмы «Сяоми»?

– Откуда… Откуда вы это знаете? – побледнев, просипел вице-адмирал. Позолоченный столовый ножик в правой руке задрожал, отбивая чечётку по краю фарфоровой тарелки. – Кто вы такой?

«В точку! Есть контакт! – мысленно заорал Муромцев. – Прямое! Одним залпом! А ты всё не верил в мои и свои способности! Нет, друг мой, галантерейщик и кардинал – это сила!»

«Рано радуешься, ещё ничего не ясно. – На висках великого князя выступила испарина, по спине потёк ручеёк холодного пота; волнение зашкаливало. – Господи, помоги! Чёрт, при чём здесь галантерейщик и кардинал?!»

– Кто я такой, спрашиваете? Хороший вопрос. – Владимир Александрович тяжело вздохнул. – Сегодня с утра я был сыном императора Александра Николаевича, и до недавнего времени жил без особых проблем и хлопот… А несколько дней назад услышал о сяоми в верхний порт и самозваном маоцзэдуне на борту броненосца «Георгий Победоносец».

– Значит, вы… тоже… – Голос Алексеева дрогнул. Старший флагман Черноморской флотской дивизии сидел, словно кукла, выпучив от удивления глаза и приоткрыв рот. – О, боже… Так не бывает.

– Бывает, Евгений Иванович, очень даже бывает… Вы ножичек-то положите, а то он звенит о тарелочку, привлекая внимание прислуги и казачков охраны, – кивнул великий князь в сторону упомянутых персон. – Вот, так, правильно… Нам, как вы понимаете, лишнее любопытство со стороны нужно не больше, чем винил для смартфона.

– Извините, ваше высочество, – пробормотал вице-адмирал, осторожно кладя на скатерть вилку и столовый нож. – Господи, сначала я думал, что сошёл с ума, потом – что я один такой… Неужели где-то ещё есть такие же несчастные, как и мы?

– Есть, и, к сожалению, не один человек. Одиннадцать бедолаг уже угодили прямо в лечебницу Севастополя, – подтвердил дядя императора Николая II. – За последние две недели было выявлено несколько случаев ложного сумасшествия в соседних городах, плюс произошло энное количество подозрительных самоубийств.

– Одиннадцать человек уже тронулись разумом… – Во взгляде Алексеева промелькнул страх. – Ваше высочество, а почему…

– Почему мы не сошли с ума и не присоединились к тем, кто угодил в психушку? – усмехнулся Владимир Александрович, наливая вице-адмиралу стопку прозрачной, как слеза, водки. – Мы с моим вселенцем (предлагаю именно так называть сознания людей из будущего, вселившиеся в наши тела) прокрутили множество самых разнообразных идей, но так и не нашли ответа на эту загадку. Одно я могу сказать точно: психушка нам не грозит. По крайней мере, в обозримом будущем.

– Ваше высочество, вы хотите сказать, что наши… э-э-э… «гости» точь-в-точь подошли к нашим телам и душам? – Похоже, Алексеев и его вселенец изрядно поломали головы в попытках постичь тайну переноса сознания. – Образно говоря, совпали по калибрам, словно снаряды к пушкам.

– Да, наверное, Евгений Иванович. Совпали по калибрам, словно снаряды к пушкам – точная и одновременно образная аналогия, – согласился великий князь, наполняя свою стопку. – Думаю, у тех, кто оказался в лечебнице, либо не совпал «калибр», либо их «орудие» – их разум – не выдержало испытание на прочность. Признаюсь, в первый момент мне хотелось бегать по городу и орать благим матом… Ну, на здоровье!

– А я с трудом подавил в себе желание выпрыгнуть за борт… – Вице-адмирал отставил в сторонку опустевшую стопку и взялся за вилку и нож. – Повезло, что в тот момент находился в своём салоне, а не на верхней палубе.

– То есть в момент вселения чужака вы находились в море? – уточнил хлебосольный хозяин, ловко орудуя столовыми приборами.

– Да, флагманский броненосец проводил учебные стрельбы, – кивнув, подтвердил Алексеев. – Мы пробыли в море четыре с половиной дня. Появление «гостя» произошло ночью на вторые сутки, я сказался больным и проторчал в салоне около суток, пока приходил в себя.

– Быстро справились. Я приходил в себя почти трое суток, – улыбнулся Владимир Александрович. – Теперь вот сижу здесь, в Севастополе, уже почти две недели, пытаясь решить, что делать дальше.

– Ваше высочество, и что же нам с вами делать дальше? – В голосе старшего флагмана Черноморской флотской дивизии отчётливо слышались нотки тревоги и страха. – Как жить, зная, что произойдёт в будущем с Россией и с нами самими?

– Давайте для начала подсчитаем наши ресурсы и возможности, с учётом знаний и навыков наших вселенцев, – предложил великий князь, глядя на собеседника оценивающим взглядом. – Как зовут вашего «гостя»? Чем он занимался в будущем? Что умеет, чему учился?

– Фамилия у него Каменский, зовут Евгением Марковичем, мой тёзка, получается. Тридцать шесть лет от роду, наполовину русский, наполовину белорус, на четверть еврей, – после небольшой паузы ответил вице-адмирал. – Имеет два высших образования по специальностям инженер-конструктор и инженер-проектировщик, работал в международной корпорации, строил турбины для мини-электростанций, работающих на солнечной энергетике… Чудеса, да и только, ваше высочество, верится с трудом.

«Ура! Да будь товарищ Каменский хоть наполовину китаец, всё равно он наш человек! – Муромцев, похоже, был готов плясать от восторга. – Стоп! Тёзка, спроси, где сидел в самолёте Евгений, сын Марка? Ряд, место?»

– Нет, это чистейшая правда. Мой «гость» поведал, что за сто с хвостиком лет произошёл невиданный прорыв в науках и технологиях, – с лёгкой грустью в голосе произнёс сын императора Александра II. – Инженер-конструктор и инженер-проектировщик в одном лице… Кхм, Евгений Иванович, где конкретно находился ваш Каменский в салоне самолёта? Интересуют ряд и место.