Полная версия
Осколки прошлого
– Мэм, – повторила офицер, и это было чудно́, потому что она была старше Энди. – Прошу прощения за беспокойство, но там мужчина. Он говорит, что он ваш отец, но…
Энди посмотрела в конец коридора.
Гордон стоял рядом с лифтами.
Она вскочила и побежала к нему, позабыв обо всем на свете. Гордон встретил ее на полпути и заключил в медвежьи объятия, прижав к себе так крепко, что она почувствовала, как бьется его сердце. Она уткнулась лицом в его накрахмаленную белую рубашку. Он приехал с работы и одет был в свой обычный костюм-тройку. Его очки для чтения все еще покоились у него на макушке, где он их и оставил. Его ручка «Монблан», как всегда, выглядывала из нагрудного кармана рубашки. Холодный металл коснулся краешка ее уха.
Крыша у Энди начала ехать сразу, как только началась стрельба, и с того момента сдвигалась миллиметр за миллиметром, но рядом с отцом, наконец в полной безопасности, она съехала окончательно. Она начала так страшно рыдать, что едва могла удержаться на ногах. Гордон донес, или, скорее, дотащил ее до ряда стульев у стены. Он так крепко ее держал, что она могла делать только совсем короткие и неглубокие вдохи, чтобы не задохнуться.
– Я здесь, – говорил он ей снова и снова. – Я здесь, детка. Я здесь.
– Папа, – сказала она, громко всхлипнув.
– Все хорошо. – Гордон пригладил ей волосы. – Ты теперь в безопасности. Все теперь в безопасности.
Энди продолжала плакать. Она плакала так долго, что начала стыдиться, словно это было уже чересчур. Лора была жива. Случилось нечто ужасное, но с Лорой все будет хорошо. И с Энди все будет хорошо. С ней все должно быть хорошо.
– Все нормально, – бормотал Гордон. – Не сдерживайся.
Энди судорожно втягивала носом слезы. Она пыталась вернуть самообладание. Но только пыталась. Каждый раз, когда ей казалось, что она вроде бы пришла в норму, ей вспоминалась очередная деталь – звуки первого выстрела, будто кто-то открыл банку, или хруст, с которым ее мать вонзила нож в плоть и хрящи, – и слезы снова начинали литься у нее из глаз.
– Все в порядке, – повторял Гордон, терпеливо поглаживая ее по голове. – Все целы, милая.
Энди вытерла нос. Порывисто вдохнула. Гордон согнулся на стуле, не размыкая объятий, и достал из кармана носовой платок.
Энди промокнула слезы, высморкалась.
– Извини.
– Тебе не за что извиняться. – Гордон убрал волосы у нее с глаз. – Где болит?
Она покачала головой. Снова высморкалась, пока не почувствовала, что прочистила еще и уши.
Звук ушел.
Она закрыла глаза, на нее накатило облегчение.
– Порядок? – спросил Гордон. Она ощущала тепло его руки у себя на спине. Она снова чувствовала почву под ногами. – Все хорошо?
Энди открыла глаза. Нервы у нее еще не успокоились, но она должна была рассказать отцу, что произошло.
– Мама… У нее был нож, а этот парень… Она уби…
– Ш-ш-ш, – остановил ее он, прижав свой палец к ее губам. – С мамой все хорошо. С нами все хорошо.
– Но…
Он снова прижал палец к ее губам, чтобы она замолчала.
– Я говорил с врачом. Мама сейчас восстанавливается. С ее рукой все будет в порядке. С ногой все в порядке. Все в порядке. – Он приподнял бровь, слегка склонив голову и глянув в ту сторону, где стояла полицейская. Женщина говорила по телефону, но, очевидно, слушала их.
Гордон спросил Энди:
– Ты уверена, что с тобой все хорошо? Тебя осмотрели?
Она кивнула.
– Ты просто устала, детка. Ты всю ночь работала. Ты увидела нечто чудовищное. Твоя жизнь была в опасности. Жизнь твоей матери была в опасности. Понятно, что у тебя шок. Тебе нужно немного отдохнуть, привести мысли в порядок. – Его интонации были очень выверенными. Энди поняла, что Гордон ее инструктирует. – Хорошо?
Она кивнула, потому что кивал он. Почему он говорил ей, что надо сказать? Он говорил с Лорой? У ее матери были неприятности?
Офицер полиции обратилась к ней:
– Мэм, не могли бы вы предоставить мне некоторую основную информацию? Полное имя, адрес, дату рождения, все в таком роде.
– Я вам все продиктую, офицер. – Гордон подождал, пока полицейская достанет свою ручку и блокнот, и только потом продолжил.
Энди снова нырнула под его большую надежную руку. Она сглотнула так сильно, что у нее свело горло.
А потом она заставила себя посмотреть на ситуацию с точки зрения простого человека извне, а не шокированного свидетеля событий.
Это был не тот случай, когда наркодилеры устраивают уличную разборку со стрельбой или когда склонный к агрессии супруг переходит последнюю черту. Белый парень застрелил двух белых женщин, а потом был убит другой белой женщиной, и все это в одном из самых крупных торговых центров штата.
Из Атланты и Чарльстона, вероятно, понаедут автобусы с журналистами. Возникнут юристы со стороны семей, жертв, руководства торгового центра, города, штата, возможно, даже федеральные. Подключатся всевозможные правоохранительные структуры: полиция Белль-Айла, Саванны, округа Чатэм, Бюро расследований Джорджии. Заявления свидетелей. Криминалисты. Фотографии. Вскрытия. Сбор улик.
В обязанности Энди как диспетчера входило присвоение номеров делам о преступлениях гораздо меньшего масштаба, и зачастую ей приходилось отслеживать их движение месяцами, а иногда проходили годы, прежде чем дело доходило до суда. Ей лучше всех было известно, что действия ее матери будут подвергнуты тщательнейшему изучению на каждом уровне системы уголовного правосудия.
Как по команде, в этот самый момент лифт издал громкий сигнал. Кожаный ремень с пистолетом на поясе у полицейской слегка скрипнул, когда она его поправила. Двери открылись. В коридор вышли мужчина и женщина. Оба в мятых костюмах. Оба с усталыми лицами. Мужчина был лысым, с пятнами от солнечных ожогов на лице и слезающей кожей на носу. Женщина была примерно роста Энди, минимум на десять лет старше, с оливковой кожей и темными волосами.
Энди хотела было встать, но Гордон удержал ее на стуле.
– Мисс Оливер. – Женщина достала свой значок и показала его Энди. – Я сержант Лиза Палаццоло. Это детектив Брэнт Уилкс. Мы из Полицейского управления Саванны. Помогаем Белль-Айл с расследованием. – Она сунула значок обратно в карман пиджака. – Нам нужно поговорить с вами о том, что случилось сегодня утром.
Рот Энди открылся, но она снова не смогла вспомнить, что́ ее мать велела ей говорить и как именно ее проинструктировал Гордон, поэтому она прибегла к своему обычному способу отвечать на вопросы – просто закрыла рот и бессмысленно уставилась на человека, который к ней обращался.
– Сейчас не лучшее время, детективы, – сказал Гордон. – Моя дочь в шоке. Она пока еще не готова давать показания.
Уилкс неодобрительно запыхтел и хмыкнул.
– Вы ее отец?
Энди все время забывала, что Гордон был черным, а она белой, пока кто-то другой не обращал на это внимание.
– Да, детектив. Я ее отец. – Гордон говорил очень спокойно. Он привык к этому. Долгие годы он шлифовал свои нервы об обеспокоенных учителей, встревоженных служащих и агрессивно настроенных охранников-расистов. – Я Гордон Оливер, бывший муж Лоры. Приемный отец Энди.
Уилкс слегка скосил рот набок, переваривая эту информацию.
– Мы очень сожалеем о том, что случилось, мистер Оливер, – сказала Палаццоло, – но нам необходимо задать Андреа несколько вопросов.
Гордон повторил:
– Как я уже сказал, в данный момент она не готова обсуждать происшествие. – Он расслабленно положил ногу на ногу, будто это была всего лишь формальность. – Андреа – диспетчер, как вы без труда догадались по ее униформе. Она отработала ночную смену. Она валится с ног от усталости. Она стала свидетельницей жуткой трагедии. Она не в том состоянии, чтобы делать какие-то заявления.
– Это действительно жуткая трагедия, – согласилась Палаццоло. – Три человека погибли.
– И моя дочь могла быть четвертой. – Гордон по-прежнему обнимал Энди за плечо своей твердой рукой. – Мы будем рады назначить встречу в участке на завтра.
– Ведется расследование убийства!
– Подозреваемый мертв, – напомнил ей Гордон. – Срочности нет, детектив. Один день ничего не изменит.
Уилкс снова хмыкнул.
– Сколько вам лет?
Энди поняла, что он обращается к ней.
– Ей тридцать один, – ответил Гордон. – Сегодня день ее рождения.
Энди внезапно вспомнила голосовое сообщение, которое она получила от Гордона этим утром. Это была песенка «С днем рождения тебя», исполненная а капелла его глубоким баритоном.
– Она слишком взрослая, чтобы за нее говорил папочка, – съязвил Уилкс.
Палаццоло закатила глаза, но произнесла:
– Мисс Оливер, нам бы очень хотелось, чтобы вы помогли нам зафиксировать всю цепь событий на бумаге. Вы единственный свидетель, который пока не дал показаний.
Энди знала, что это неправда, потому что Лора до сих пор приходила в себя после анестезии.
– Детективы, если… – начал Гордон.
– Вы ее папочка или ее чертов адвокат? – с вызовом поинтересовался Уилкс. – Потому что мы можем убрать вас…
Гордон встал. Он был по крайней мере на тридцать сантиметров выше Уилкса.
– Представьте себе, я действительно адвокат, мистер Уилкс, и я могу либо просветить вас по поводу конституционного права моей дочери отказаться от этого допроса, либо подать письменную жалобу вашему начальству.
Энди видела, как глаза Уилкса забегали из стороны в сторону, а рот дернулся от мучительного желания поставить Гордона на место.
– Брэнт, иди пройдись, – сказала Палаццоло.
Уилкс не сдвинулся с места.
– Ну же, Брэнт. Встретимся в кафетерии. Возьми себе что-либо поесть.
Уилкс зыркнул на Гордона, как некастрированный питбуль, прежде чем отступить.
– Мистер Оливер, – продолжила Палаццоло, – я понимаю, что вашей дочери через многое пришлось сегодня пройти, но, хотя Саванну и не назовешь тихим городком, к тройным убийствам мы тут не привыкли. Нам действительно нужно зафиксировать показания вашей дочери. Нам нужно понять, что произошло.
– Двойным убийствам, – поправил Гордон.
– Верно. – На несколько мгновений Палаццоло задумалась, но потом заговорила снова: – Мы не могли бы присесть? – Она примирительно улыбнулась Энди. – Я тоже сегодня работала в ночную смену. Восемнадцать часов на ногах, и конца-краю этому не видно. – Она пододвинула к ней стул, прежде чем Гордон успел остановить ее. – Послушайте, давайте я расскажу вам о том, что знаю я, а потом, если Андреа захочет, она расскажет мне, что знает она. Или нет. В любом случае вы получите представление о том, как это видим мы. – Она указала на третий стул. Это хорошее предложение, мистер Оливер. Надеюсь, вы согласитесь его принять.
Энди подняла глаза на отца. Тройное убийство? Двое раненых? Почему возникало такое ощущение, что они не относят Лору к числу пострадавших?
– Мистер Оливер? – Палаццоло постучала по спинке своего стула, но не села. – Ну так что?
Гордон посмотрел на Энди.
Она видела этот взгляд тысячу раз. Помни, что я тебе говорил.
Энди кивнула. В чем в чем, а в том, чтобы держать язык за зубами, она была хороша.
– Отлично. – Палаццоло села на стул, громко кряхтя.
Гордон слегка отодвинул Энди назад, чтобы только он сидел прямо напротив Палаццоло.
– Так. – Палаццоло достала свой блокнот, но не ручку. Она пролистнула страницы. – Имя стрелка́ – Джона Ли Хелсингер. Восемнадцать лет. Старшая школа. Принят досрочно в Университет штата Флорида. Молодая девушка – это Шелли Энн Барнард. Она была в дайнере со своей матерью, Элизабет Леоной Барнард, Бетси. Джона Ли Хелсингер – парень, вернее, бывший парень Шелли. Его отец говорит, что Шелли порвала с Хелсингером две недели назад. Хотела сделать это до того, как уехать в колледж в следующем месяце. Он воспринял это не очень хорошо.
Гордон прочистил горло.
– Это еще мягко сказано.
Она кивнула, проигнорировав его сарказм.
– К сожалению, правоохранительные органы сталкиваются с множеством таких случаев каждый год. Мы знаем, что массовые убийства обычно не происходят под воздействием момента. Это хорошо спланированные, хорошо организованные операции, мысль о которых обычно созревает в мозгу убийцы до тех пор, пока что-то – событие вроде расставания или надвигающиеся перемены в жизни вроде поступления в колледж – не срабатывает как стартовый механизм для осуществления плана. Первой жертвой обычно становится особо близкая женщина, поэтому для нас стало облегчением узнать, что матери Хелсингера этим утром не было в городе. Бизнес в Чарльстоне. Но то, как Хелсингер был одет – черная шляпа, жилет и кобура, купленные на «Амазоне» полгода назад, – свидетельствует о том, что он очень тщательно продумал, как все будет происходить. Искрой послужило расставание с Шелли, но сама идея, сама задумка жила у него в голове месяцами.
Массовые убийства.
Эти два слова метались у Энди в голове.
– Все жертвы женщины? – спросил Гордон.
– В дайнере сидел мужчина. Ему в глаз угодил осколок. Не знаю, потеряет он его или нет. Глаз. – Она вернулась к Джоне Хелсингеру. – Что мы еще знаем о массовых убийствах, так это что преступники обычно размещают в своих домах взрывные устройства для достижения максимального числа жертв. Поэтому мы вызвали отряд саперов от штата, чтобы они зачистили спальню Хелсингера, прежде чем мы туда зайдем. К дверной ручке оказалась приделана самодельная бомба. Но он ее неправильно установил. Видимо, вычитал инструкцию в интернете. Слава богу, она не взорвалась.
Энди открыла рот, чтобы вдохнуть. Она стояла лицом к лицу с этим парнем. Он почти убил Лору. Почти убил Энди. Стрелял в людей. Пытался кого-то взорвать.
Он, наверное, ходил в старшую школу Белль-Айла – ту же самую, что и Энди.
– Хелсингер, – произнес Гордон. – Фамилия кажется знакомой.
– Да, эту семью хорошо знают в округе Бибб. Как бы то ни было…
– Хорошо знают, – повторил Гордон, и эти два слова имели какой-то вес, хотя для Энди оставалось загадкой – какой.
Палаццоло, очевидно, уловила их скрытый смысл. Она на секунду поймала взгляд Гордона и продолжила:
– Как бы то ни было, Джона Хелсингер оставил на кровати несколько школьных тетрадей. По большей части они были заполнены рисунками. Жутковатые картинки, всякие отталкивающие штуки. У него было еще четыре пистолета, полуавтоматическая винтовка и дробовик, но он выбрал именно шестизарядный револьвер и нож не без причины. Мы думаем, что знаем эту причину. На его компьютере была папка под названием «Смертельный план» с двумя текстовыми документами и одним изображением.
Энди почувствовала, как по ее телу прокатилась крупная дрожь. Когда она прошлым вечером собиралась на работу, Джона Хелсингер, вероятно, лежал в своей постели и морально готовился к массовому убийству.
– На изображении был схематический рисунок дайнера. Такие обычно делают архитекторы в специальных программах. В одном из документов была временна́я шкала, расписанная точно по пунктам: во столько-то проснуться, во столько-то принять душ, почистить пистолет там-то, заправить машину тут-то. Второй документ содержал что-то вроде дневниковой записи, где Хелсингер рассказывал, как и почему все должно произойти. – Она снова обратилась к своему блокноту. – Первыми мишенями должны были стать Шелли и ее мать. По всей видимости, у них была договоренность обедать каждый понедельник в «Райз-энд-Дайн». Мистер Барнард сказал нам, что обеденный перерыв – это время, которое его жена и его дочь решили проводить вместе до конца лета, до колледжа.
– Был тем временем, которое они решили проводить вместе, – пробормотал Гордон, потому что теперь все в жизнях этих двух женщин перешло в прошедшее время.
– Был. Да. Хелсингер планировал убить их обеих. Он винил ее мать в разрыве. Он записал в дневнике, что это все Бетси, что она всегда давила на Шелли и тому подобное. Бред сумасшедшего. Это неважно, поскольку мы все понимаем, что это вина Джоны Хелсингера, верно?
– Верно, – отозвался Гордон с твердостью в голосе.
Палаццоло снова многозначительно задержала на нем взгляд, прежде чем опять обратиться к своим записям.
– Вот какой у него был план: после убийства Бетси и Шелли Хелсингер собирался взять в заложники всех, кто остался в дайнере. У него было отмечено время – 1:16, не реальное время, а скорее отметка по таймингу. – Она посмотрела на Энди, потом на Гордона. – Видите ли, мы предполагаем, что он сделал пробный заплыв. На прошлой неделе, примерно в то же самое время, когда произошло сегодняшнее нападение, кто-то кинул камень в панорамное окно, выходящее на набережную. Мы ждем видеоматериалов от охраны. Инцидент зарегистрировали как попытку ограбления. Первый коп из торгового центра оказался на месте примерно через одну минуту шестнадцать секунд.
Копы в торговых центрах были не обычными охранниками, а полицейскими, которые, будучи не при исполнении, работали на дорогие магазины. Энди видела у них оружие, но никогда не придавала этому значения.
Палаццо продолжила свой рассказ:
– Согласно предполагаемой временно́й шкале Хелсингера, он должен был застрелить еще как минимум одного случайного посетителя, чтобы продемонстрировать копам, что он настроен серьезно. А потом он собирался дать себя застрелить. Хелсингер, вероятно, подумал, что его план выполняется с опережением, когда увидел вашу форму и решил, что вы из правоохранительных органов. – Теперь Палаццоло обращалась непосредственно к Энди: – Из показаний остальных свидетелей мы поняли, что он хотел, чтобы вы застрелили его. Самоубийство руками копа.
Только Энди не была копом.
Вставай! Делай свою работу!
Это Хелсингер прокричал Энди.
А потом мать Энди сказала: «Застрели меня».
– Он и правда плохой парень. Был плохим парнем. Этот пацан, Хелсингер. – Палаццоло была по-прежнему сфокусирована на Энди. – Мы нашли в его записях все. Он очень тщательно спланировал это дело. Он знал, что будет убивать людей. И надеялся, что будут еще жертвы, когда дверь в его спальню откроют. Он напичкал бомбу шурупами и гвоздями. Если бы провода не были закреплены на самом кончике дверной ручки, то весь дом оказался бы стерт с лица земли вместе с теми, кому довелось оказаться внутри. Мы в радиусе двух кварталов находили бы гвозди, воткнувшиеся бог знает во что или в кого.
Энди хотела кивнуть, но почувствовала, что совершенно обездвижена. Шурупы и гвозди, летящие в разные стороны. Что нужно чувствовать, чтобы соорудить такое устройство и начинить его дополнительными поражающими элементами в надежде, что они покалечат или убьют людей?
– Вам повезло, – сказала Палаццоло Энди. – Если бы вашей мамы там не оказалось, он бы вас убил. Он был действительно плохим парнем.
Энди чувствовала, что женщина смотрит на нее, но не отрывала взгляда от пола.
Плохой парень.
Палаццоло повторяла эту фразу, словно то, что Хелсингер мертв, было в порядке вещей. Словно он получил то, что заслуживал. Словно то, что сделала Лора, было совершенно оправданно и справедливо, потому что Джона Ли Хелсингер был плохим парнем.
Энди работала в полицейском участке. Бо́льшая часть тех, кого убивали копы, попадали в категорию плохих парней, но все же она никогда не слышала, чтобы кто-то из детективов так упорно мусолил тот факт, что убитый был плохим парнем.
– Мистер Оливер, – Палаццоло повернулась к Гордону, – у вашей жены была какая-то военная подготовка?
Гордон не ответил.
– Биография у нее довольно невыразительная, – сказала Палаццоло. – Она снова принялась листать блокнот. – Родилась в Провиденсе, штат Род-Айленд. Посещала Университет Род-Айленда. Получила магистерскую и кандидатскую степени в Университете Джорджии. Живет в Белль-Айл двадцать восемь лет. Ипотека за дом полностью выплачена, с чем я вас поздравляю. Она могла бы продать его за целую кучу денег – но, как я понимаю, уезжать отсюда ей особо некуда. Один брак, один развод. Никаких больших задолженностей или кредитов. Счета оплачивает в срок. Никогда не покидала страну. Получила штраф за неправильную парковку три года назад и оплатила его онлайн. Она, должно быть, одна из первых, кто приобрел здесь недвижимость. – Палаццоло повернулась к Энди: – Вы здесь выросли, верно?
Энди молча уставилась на женщину. У нее была родинка рядом с ухом, прямо под челюстью.
– Вы учились в школе здесь, на полуострове, а потом в Колледже искусств и дизайна в Саванне?
Энди провела первые два года жизни в Атенсе, штат Джорджия; Лора тогда заканчивала свою кандидатскую диссертацию. Но единственное, что Энди помнила о времени, связанном с Университетом Джорджии, – как ее пугал соседский длиннохвостый попугай.
– Мисс Оливер. – Голос Палаццоло звучал напряженно. Она явно привыкла к тому, что на ее вопросы отвечают. – Ваша мать когда-либо посещала занятия по самообороне?
Энди внимательно изучала родинку. Из нее торчало несколько коротких волосков.
– Йога? Пилатес? Тай-чи? – Палаццоло подождала. Подождала еще. Потом закрыла свой блокнот. Положила его обратно в карман. Полезла в другой. Достала оттуда телефон. Потыкала в экран. – Я показываю вам это, потому что это уже есть в новостях. – Она провела пальцем по экрану. – Один из постоянных посетителей решил, что важнее заснять все на камеру, чем позвонить 911 или убежать.
Она развернула телефон. Видео стояло на паузе. Джона Хелсингер стоял у входа в дайнер. Нижняя часть его тела была скрыта за мусорным баком. Торговый центр за его спиной казался пустым. По ракурсу съемки Энди поняла, что запись сделала не официантка, которая стояла позади. Она подумала, не мужчина ли это с газетой. Телефон был прислонен к подставке с солью и перцем, как будто кто-то пытался скрыть, что он записывает на камеру странного пацана, одетого как злодей из фильмов с Джоном Уэйном.
Объективно, шляпа Хелсингера выглядела смешно. Она была слишком велика для его головы, верхушка стояла торчком, а полы были выгнуты почти что комично.
Энди тоже могла бы его заснять.
Палаццоло сказала:
– Тут все довольно жестко. В новостях некоторые моменты замазали. Вы готовы? – Она обращалась к Гордону, потому что Энди, очевидно, уже это видела.
Гордон пригладил усы большим и указательным пальцами, раздумывая над вопросом. Энди знала, что он сможет это выдержать. Он скорее спрашивал себя, действительно ли он хочет это увидеть.
Наконец он решился:
– Да.
Палаццоло скользнула пальцем по краю экрана и запустила воспроизведение.
Сначала Энди не поняла, среагировал ли телефон, потому что Джона Хелсингер не двигался. Несколько секунд он просто стоял за мусорным баком и бессмысленно смотрел в пространство дайнера из-под своей гигантской шляпы, возвышавшейся над его блестящим лбом.
Две немолодые женщины, посетительницы молла, просеменили за его спиной. Одна из них заметила его ковбойский наряд, толкнула локтем другую, и обе рассмеялись.
На заднем плане играла фоновая музыка. Песня Мадонны «Дресс ю ап».
Кто-то кашлянул. Этот неприметный звук отозвался у Энди в ушах, и она попыталась вспомнить, улавливала ли она все эти шумы в тот момент, когда сама была в дайнере, говорила официантке о своей театральной специальности и когда смотрела в окно на далекие набегающие волны.
Тем временем на экране голова Хелсингера повернулась сначала направо, потом налево, будто он сканировал дайнер. Энди знала, что особенно смотреть там было не на что. Заведение было полупустым, всего несколько посетителей наслаждались кофе или чаем со льдом, прежде чем отправиться по делам, играть в гольф или, в случае Энди, спать.
Хелсингер сделал шаг из-за мусорного бака.
Мужской голос произнес: «Господи».
Энди вспомнила это слово, как глухо и язвительно оно прозвучало, с легким оттенком удивления.
Пистолет поднялся в воздух. Облачко дыма вырвалось из ствола. Громкий хлопок.
Шелли пуля попала в затылок. Она осела на пол, как тряпичная кукла.
Бетси Барнард начала кричать.
Вторая пуля пролетела мимо Бетси, но громкий крик свидетельствовал о том, что она попала в кого-то другого.
Третья пуля последовала сразу за второй.
Чашка на столе взорвалась тысячей кусочков. Осколки разлетелись во все стороны.
Лора разворачивалась спиной к стрелку, когда один из осколков вошел ей в ногу. Боль от раны никак не отразилась на лице ее матери. Она начала бежать, но не к выходу. Она была ближе к дверям, чем к задней части дайнера. Она могла бы спрятаться под столом. Она могла бы убежать.
Но вместо этого она побежала к Энди.
Энди увидела себя, уже стоящую спиной к окну. Энди на видео уронила кружку с кофе. Фарфор разбился вдребезги. На переднем плане совершалось убийство Бетси Барнард. Пуля номер четыре попала ей в рот, пятая – в голову. Она упала на свою дочь.
Затем Лора стащила Энди на пол.
На секунду все застыло, прежде чем Лора снова вскочила на ноги.