Эмма. Любовь и дружба. Замок Лесли

– Диву даюсь, как плохо вы меня знаете, раз могли допустить такую мысль. Подумать только! Как это фермер – а при всех его достоинствах мистер Мартин всего лишь фермер – может быть прекрасной партией для моей близкой подруги! Что я не стану жалеть, если бы моя подруга покинула Хайбери ради человека, с которым я в жизни знакомство водить бы не стала! Удивляюсь, как вы могли так подумать! Мы с вами мыслим совершенно по-разному. И я никак не могу согласиться с вашими утверждениями. Вы к Харриет несправедливы. Однако другие, в том числе и я, могут оценить ее по достоинству. Мистер Мартин, может, и состоятельнее, однако он, несомненно, ниже ее по положению в обществе. Она вращается в совсем иных кругах. Выйти замуж за такого человека значило бы уронить себя.

– Уронить себя! Кому – незаконнорожденному невежеству? Выйдя замуж за уважаемого, образованного и благородного фермера!

– Что касается обстоятельств ее рождения, то хоть согласно закону она никто, люди здравомыслящие с этим не согласятся. Она не обязана расплачиваться за чужие прегрешения и опускаться на уровень ниже тех, с кем воспитывалась. Едва ли возможно сомневаться, что ее отец – джентльмен, и притом весьма состоятельный. Ей выделено щедрое содержание, и на ее образование и удобство денег не жалеют. Для меня очевидно, что она дочь джентльмена, и никто, я полагаю, не станет отрицать, что в круг ее общения входят дочери джентльменов. Она стоит выше Роберта Мартина.

– Кто бы ни были ее родители, – отвечал мистер Найтли, – и кто бы ни был в ответе за ее судьбу, непохоже, чтобы они собирались вводить ее в так называемое хорошее общество. Получив поверхностное образование, она останется у миссис Годдард, предоставленная самой себе, – словом, вращаться в кругу людей того же положения, что и миссис Годдард. Ее друзья, очевидно, сочли, что этого ей довольно, и так оно и было. Она сама ничего лучше не желала. Пока вы не выбрали ее своей подругой, ей и в голову не приходило считать себя выше своего окружения. Летом на ферме у Мартинов она была счастлива. Тогда в ней не жило чувство собственного превосходства. Ежели оно есть теперь, то лишь от вас. Эмма, вы стали ей плохой подругой. Роберт Мартин никогда не зашел бы так далеко, если бы видел, что она к нему не расположена. Я его знаю. Он от природы очень чуток и не стал бы навязываться женщине лишь из чувства эгоистичной страсти. А что касается самонадеянности, то этого качества он лишен напрочь. Будьте уверены, у него были все причины надеяться.

Эмме было удобнее не отвечать на его утверждения, а продолжить свою прежнюю мысль.

– Вы очень добры к мистеру Мартину, однако, как я уже говорила, совершенно несправедливы к Харриет. Вы рисуете ее положение куда хуже, чем есть на самом деле. Да, умом она не отличается, но в ней гораздо больше здравого смысла, чем вы полагаете, и она совершенно не заслуживает, чтобы о ней отзывались столь пренебрежительно. Даже отбросив этот довод и предположив, что она, как вы сказали, всего лишь недурна собой и добродушна, то уж позвольте, это отнюдь не бесполезные качества. Она настолько красива, что, пожалуй, с этим согласятся девяносто девять людей из ста, и покуда мужчинам важна красота и они влюбляются в миловидное личико, а не в острый ум, то такая красавица, как Харриет, будет вызывать всеобщее восхищение и сможет выбирать среди многих. Не стоит пренебрегать и ее добродушным нравом. Она обладает мягким характером и приятными манерами, скромностью и невзыскательностью к другим. Не думаю, что ошибусь, если скажу, что редкий мужчина не сочтет такую красоту и такой нрав величайшими добродетелями, которыми может обладать женщина.

– Честное слово, Эмма, после ваших речей я почти готов с этим согласиться. Уж лучше быть недалекой, чем применять свой ум так, как вы.

– Вот-вот! – игриво подхватила Эмма. – Я знаю, именно так вы все и считаете. От таких женщин, как Харриет, все мужчины в восторге: ее красота завораживает, а ум не затмевает их собственный. Да! Харриет есть из кого выбирать. Даже для вас, вздумай вы жениться, она могла бы стать отличной партией. Ей семнадцать, она только вступает в жизнь, только заводит знакомства, так чему удивляться, если она не принимает первое же предложение руки и сердца? Нет уж, дайте ей время оглядеться.

– Я всегда считал вашу близкую дружбу ужасной глупостью, – отозвался мистер Найтли после небольшой паузы, – хотя держал свои мысли при себе. Но теперь я вижу, что Харриет она принесет одни несчастья. Вы до такой степени раздуете ее самомнение о собственной красоте и о том, на что она вправе претендовать, что через некоторое время она не захочет знаться ни с одним подходящим ей женихом. Тщеславие вкупе с малоумием несут лишь зло. Юной девице легко обмануться слишком высокими надеждами. Может статься, мисс Харриет Смит и не услышит обилия предложений, даже при том, что она девушка миловидная. Здравомыслящие мужчины, что бы вы ни говорили, не хотят себе глупых жен. Знатные не станут связывать себя с девушкой неизвестного происхождения, а предусмотрительные испугаются неудобного положения и позора, которые навлекло бы на них раскрытие тайны ее родословной. Дайте ей выйти замуж за Роберта Мартина, и она проживет спокойную счастливую жизнь. Если же вы поселите в ней надежды выйти замуж за состоятельного человека из высшего общества, то она навсегда останется в пансионе у миссис Годдард. Ну или, учитывая, что Харриет из тех девушек, которые так или иначе выходят замуж, отчается и выскочит за сына какого-нибудь престарелого учителя чистописания.

– Мистер Найтли, мы с вами совершенно расходимся во мнениях, и далее разговоры наши ни к чему не приведут. Мы лишь еще больше разозлим друг друга. Что же до того, чтобы дать ей выйти замуж за Роберта Мартина, то это невозможно. Она ему отказала, и отказала так недвусмысленно, что больше он на подобное предложение не решится. Как бы то ни было, ей теперь придется стоять на своем. Я не стану отрицать, что оказала на нее некоторое влияние, однако, уверяю вас, от меня почти ничего не зависело. Против мистера Мартина и его внешность, и его грубые манеры. Даже если она и была к нему благосклонна когда-то, то теперь все изменилось. Допускаю, что он казался ей вполне сносным, пока она не знала никого другого. Он брат ее подруг, и он всячески старался ей угодить. Да, может, она и находила его приятным во время своего визита в Эбби-Мил, однако лишь потому, что мужчин лучше до того не видела, это и сыграло ему на руку. Но теперь все иначе. Теперь она знает, каков настоящий джентльмен, и лишь человек с достойным образованием и хорошими манерами сможет заполучить ее руку.

– Вздор, вы несете сущий вздор! – вскричал мистер Найтли. – Роберт Мартин обладает прекрасными манерами: в них читаются и его здравый смысл, и искренность, и доброжелательность. В нем столько благородства, сколько Харриет Смит никогда даже оценить не сможет.

Эмма промолчала, напустив на себя бодрый и беззаботный вид, однако на самом деле ей стало не по себе и очень захотелось, чтобы мистер Найтли поскорее ушел. Она не раскаивалась в содеянном и по-прежнему считала себя куда лучшим, чем он, судьей в вопросах права выбора женщины и необходимых ей качеств. И все же она привыкла уважать его мнение, а потому ее сильно задело то, как открыто он выступил против нее. Сидеть напротив разгневанного мистера Найтли было неприятно. Несколько минут они провели в гнетущей тишине. Лишь раз Эмма попыталась заговорить о погоде, однако ее собеседник, погруженный в раздумья, промолчал. Через некоторое время он нарушил тишину:

– Для Роберта Мартина потеря невелика, надеюсь, он и сам вскоре это осознает. Вам лучше знать о ваших видах на Харриет, но поскольку вы не скрываете своей страсти к сватовству, то посмею предположить, что ваши планы и намерения именно такого характера. И, как ваш друг, хочу вас предостеречь: если в них входит мистер Элтон, то вы потратите силы зря.

Эмма рассмеялась и покачала головой. Он продолжал:

– Поверьте, с Элтоном у вас ничего не выйдет. Он хороший человек и уважаемый в Хайбери викарий, однако Элтон не женится, хорошенько не пораздумав. Он не хуже других разбирается в деньгах. Элтон может быть чувствительным на словах, но поступать будет согласно доводам разума. Он хорошо знает себе цену, точно как вы знаете цену Харриет. Элтон знает, что он красив собою, что он повсюду желанный гость, и, судя по откровенным разговорам, когда в обществе, бывает, остаются одни мужчины, своего не упустит. Однажды он с большим воодушевлением рассказывал о некой большой семье, с которой водят дружбу его сестры, – в ней за каждой из дочерей приданое по двадцать тысяч фунтов.

– Весьма вам признательна, – вновь рассмеявшись, ответила Эмма. – Если бы я и правда задумала женить Харриет и мистера Элтона, то с вашей стороны было бы очень любезно открыть мне глаза на правду. Однако пока что я лишь хочу, чтобы Харриет оставалась при мне. Со сватовством я покончила. Никогда мне не повторить такого успеха, как с рэндалльской четой. Пожалуй, лучше отойти от дел, покуда репутация моя не пострадала.

– Что ж, всего вам хорошего, – внезапно вскочив, произнес мистер Найтли и ушел. Он был ужасно раздосадован. С горечью он думал, как опечален Роберт Мартин, и испытывал унижение от того, что сам воодушевил его. Невероятно раздражала мистера Найтли и роль, которую, как он был уверен, сыграла во всем этом Эмма.

Раздосадована была и Эмма, однако она, в свою очередь, не могла понять точной причины этого чувства. В отличие от мистера Найтли, Эмма не была полностью уверена в своей правоте, в том, что исключительно ее суждения верны, а собеседника – ложны. Мистер Найтли оставил ее полной сомнений. Однако скорое возвращение Харриет быстро укрепило ее дух. Та все же чересчур надолго задержалась у миссис Годдард, и Эмма начала переживать: что, если мистер Мартин пришел в пансион и убедил Харриет дать согласие на его предложение? Страх подобного поражения немало ее беспокоил. Но Харриет, как оказалось, задержали совсем иного рода дела, и когда она явилась в бодром расположении духа, Эмма успокоилась и укрепилась в своей правоте. Что бы ни думал или ни говорил мистер Найтли, все ее поступки можно оправдать женской дружбой и женскими чувствами.

Его слова о мистере Элтоне немного ее встревожили, однако Эмма рассудила, что мистер Найтли, сколько бы он ни насмехался над ее склонностью к сватовству, не мог оценить избранника так же, как она, – с ее вниманием и знанием дела. Он наговорил все второпях и от досады, а потому скорее выдавал желаемое за действительное, чем знал что-то наверняка. Разумеется, в мужском кругу мистер Элтон говорит более откровенно, и наверняка он разбирается в деньгах и осмотрителен в подобных вопросах, однако мистер Найтли забывает, что сильные чувства корыстным побуждениям неподвластны. Мистер Найтли просто не встречал похожих случаев, а потому не принял их в расчет, а вот она, напротив, немало становилась свидетельницей таких примеров, а потому не сомневалась, что страстное чувство возобладает над разумной предосторожностью. Осторожностью же, превосходящей разумную, мистер Элтон, по ее мнению, не обладал.

При виде веселой Харриет повеселела и Эмма. Вернувшись, ее подруга заговорила не о мистере Мартине, а о мистере Элтоне. С восторгом она поведала новость, которую рассказала ей мисс Нэш. В пансионе заболел ребенок, и к ним приходил мистер Перри. Мисс Нэш с ним разговорилась, и он поведал, что днем ранее, возвращаясь из Клейтон-парка, встретил мистера Элтона и, к величайшему своему удивлению, узнал, что мистер Элтон как раз направляется в Лондон и до следующего дня не вернется. А ведь вечером они собирались играть в вист, а вист мистер Элтон не пропускает никогда! Мистер Перри пытался его пристыдить – как же это так, лучший игрок и не придет! – и уговорить отложить поездку всего на один денечек, однако тот был полон решимости продолжить свой путь и сказал лишь, что едет по делу, не терпящему отлагательств, и что дело это весьма завидное, ведь в его распоряжение доверили нечто чрезвычайно ценное. Мистер Перри не вполне его понял, однако остался убежден, что тут не обошлось без дамы сердца, о чем и сообщил мистеру Элтону. Тот лишь многозначительно улыбнулся и в превосходном настроении поехал дальше. Рассказав ей все это, мисс Нэш еще немного повосхищалась мистером Элтоном, заявила, что, конечно, не будет притворяться, будто понимает, какое у него в Лондоне дело, но, бросив на нее выразительный взгляд, заключила: избранница его станет самой счастливой женщиной на свете, ведь по красоте и обаянию мистер Элтон ни с кем не сравнится.

Глава IX

С мистером Найтли Эмма повздорила, однако с собой в ссоре не была. Он так рассердился, что дольше обычного не заглядывал в Хартфилд. Когда же они все-таки встретились, своим мрачным видом он дал понять, что еще не простил ее. Эмму это огорчило, но в своих поступках она не раскаивалась. Напротив, события последующих дней еще больше укрепили в ней дорогие сердцу замыслы.

Вскоре по возвращении мистер Элтон вручил ей портрет в изящной рамке, который тут же занял место над камином в гостиной. Едва его повесили, мистер Элтон вскочил полюбоваться: от восторга он мог лишь сыпать бессвязными комплиментами и вздыхать, как и полагается влюбленному. Что же до Харриет, то ее чувства постепенно перерастали в сильную юношескую привязанность. Вскоре Эмма с удовольствием отметила, что если та и вспоминает мистера Мартина, то лишь для сравнений в пользу мистера Элтона.

Планы Эммы развить ум своей подруги полезным чтением и обсуждением прочитанного пока что не заходили дальше первых глав и обещаний продолжить на следующий день. Куда проще было болтать, а не заниматься, куда приятнее воображать будущее Харриет, а не учить ее понимать текст и запоминать сухие факты. Единственным литературным занятием Харриет, единственной духовной пищей, которую она, можно сказать, употребляла впрок, было собирание всяческих загадок. Она переписывала их в небольшой альбом, сшитый для нее Эммой из гладкой, украшенной вензелями и завитушками бумаги.

В наш просвещенный век такие собрания не редкость. Мисс Нэш, старшая учительница в пансионе, выписала похожих загадок по меньшей мере три сотни, и Харриет надеялась, что с помощью мисс Вудхаус сможет даже превзойти ее в этом занятии. Эмма призывала все свое вдохновение, память и вкус, а Харриет записывала строки красивым почерком, так что собрание обещало стать лучшим в своем роде как по содержанию, так и по внешнему виду.

Мистер Вудхаус увлекся занятием не меньше обеих девиц и частенько пытался припомнить хоть что-то для их альбома. Ах, вот в его молодости было столько хитроумных загадок, но почему-то сейчас ни одна на ум не приходит! Но ничего, он еще вспомнит… И всякий раз он рассказывал им лишь «Милая Китти была холодна».

Его друг мистер Перри, которому он поведал об этой затее, тоже не мог припомнить ни одной загадки, однако мистер Вудхаус попросил его держать ухо востро, ведь он много где бывает и наверняка что-нибудь подходящее услышит.

Дочь его при этом совершенно не намеревалась опрашивать лучшие умы Хайбери. За помощью она обратилась лишь к мистеру Элтону. Попросив его вспомнить любые хорошие загадки, шарады и головоломки, Эмма с удовольствием наблюдала за его стараниями. Ко всему прочему, он явно остерегался произнести что-либо недостойное слуха прекрасных дам. С его слов они записали две или три изящные загадки, а вспомнив еще одну, он пришел в неописуемый восторг и с чувством продекламировал:

Мой первый слог возлюбленный мечтает услыхать,Второй – младенцы самым первым произносят,Нетрудно вместе их сложить и отгадать,Кого о благосклонности нередко кто-то просит.

Мистер Элтон так радовался этой всем известной шараде, что Эмма даже немного расстроилась, признавшись, что они уже записали ее где-то на предыдущих страницах.

– Мистер Элтон, почему бы вам самому нам что-нибудь не сочинить? – предложила она. – В таком случае загадка точно будет новой. Я уверена, что вам это вовсе не составит труда.

– О нет! Я в жизни никогда ничего подобного не писал. Разве могу я? Боюсь, даже мисс Вудхаус, – тут он на мгновение замолчал, – или мисс Смит не смогли бы меня вдохновить.

Однако на следующий день мистер Элтон все же принес им плоды своего вдохновения. Заглянув всего на пару минут, он оставил листок с шарадой, которую, как он сказал, написал один его друг, посвятив некой юной даме – предмету его восхищения. По его поведению Эмма сразу же поняла, что автор – сам мистер Элтон и никто иной.

– Эта загадка не для собрания мисс Смит, – добавил он. – Я не вправе выставлять на всеобщее обозрение шараду, которую написал мой друг, но, возможно, вам будет любопытно на нее взглянуть.

Говорил он это все, глядя на Эмму, а не на Харриет, что, по мнению Эммы, было вполне ожидаемо. От смущения он не мог даже в глаза посмотреть ее подруге и тут же ушел.

– Возьмите, – улыбаясь, сказала Эмма и протянула листочек Харриет. – Это ведь для вас. Берите, берите.

Но Харриет так трепетала, что даже не посмела к нему прикоснуться, и Эмма, будучи по природе более решительной, прочитала загадку первой.

К мисс…

ШАРАДА

Для первой части здесь глагол повелеваетНам чувство нежное с тобою испытать,Звучание второй в душе моей рождаетЖелание скорее так тебя назвать.Ты вместе части эти соединить спеши,Дабы узнать, кому весь мир подвластен.Она прекрасна, и ученые мужи,И короли, и воины ей дарят свое счастье.Твой острый ум то слово быстро отгадает,И нежный взор ответ скрывать не станет.

Эмма взглянула на шараду, задумалась, отгадала необходимое слово, перечитала стих, чтобы еще раз убедиться в догадке, и затем передала его Харриет. Пока та, преисполненная надежд, ломала голову, Эмма молча улыбалась и думала: «Что ж, мистер Элтон, весьма недурно. Я читывала шарады и похуже. «Любимая» – куда яснее! Отдаю вам должное. Первый осторожный шаг совершен. Стих прямо говорит: «Умоляю, мисс Смит, позвольте за вами ухаживать. Примите мою шараду и мои чувства».

И нежный взор ответ скрывать не станет…

Точь-в-точь Харриет. «Нежный взор» – да-да! А какой замечательный эпитет, как он ей подходит!

Твой острый ум то слово быстро отгадает…

Хм-м, острый ум – и это у Харриет? Оно и к лучшему. Должно быть, бедняга влюблен без памяти, раз готов так ее описывать. Ха, мистер Найтли! Были бы вы здесь, убедились бы, что раз в жизни все-таки оказались неправы. В самом деле, замечательная шарада! И невероятно кстати. Недолго и до признания ждать осталось».

Эмма была вынуждена оторваться от своих увлекательных размышлений, которые могли бы занять ее еще надолго, из-за потока вопросов от Харриет:

– Мисс Вудхаус, что же это может быть? Что же… Я совершенно не понимаю, никаких догадок нет… Что же это за слово? Мисс Вудхаус, помогите, прошу вас! Я такой трудной шарады в жизни не встречала. Может, это «удача»? Интересно, кто же этот друг… и кто эта дама! Как вам шарада? Хороша? Может, это «война»?

И короли, и воины ей дарят свое счастье…

Или «победа»?

Ученые мужи…

Или «наука»? Или «ум»? Ах, нет! «Ум» ведь мужского рода, а здесь сказано «она»… Должно быть, разгадка очень хитроумная, раз он принес нам эту шараду. Ох, мисс Вудхаус, думаете, мы когда-нибудь догадаемся?

– Войны и победы! Что за вздор! Дорогая моя Харриет, о чем вы? С чего бы ему вдруг приносить нам шараду от друга о войнах или победах? Дайте-ка мне листок и слушайте. «К мисс…» Читать следует: «К мисс Смит».

Для первой части здесь глагол повелеваетНам чувство нежное с тобою испытать,

Это «люби».

Звучание второй в груди моей рождаетЖелание скорее так тебя назвать.

А это «моя», а раз «звучание», то может быть и «мая». Проще простого. Ну и самое интересное:

Ты вместе части эти соединить спеши,Дабы узнать, кому весь мир подвластен.Она прекрасна, и ученые мужи,И короли, и воины ей дарят свое счастье.

Как красиво написано! И далее еще следует предложение, уж его, милая моя Харриет, вы точно поймете без труда. Перечитайте его сами. Никаких сомнений нет: стих написан для вас и про вас.

Харриет легко было убедить в столь лестных выводах. Она перечитала последние строки и счастливо зарделась не в силах вымолвить ни слова. Но говорить ей и не надо было – ей довольно было лишь чувствовать, а сказала все за нее Эмма.

– В этой шараде все написано столь ясно и столь недвусмысленно, – сказала она, – что в намерениях мистера Элтона нельзя ошибиться. Вы – предмет его восхищения, и скоро получите полнейшее тому доказательство. Я так и предполагала, однако теперь исчезли любые сомнения, его чувства ясны как день и столь же определенны, сколь мои пожелания на этот счет с первого же дня нашего с вами знакомства. Да, Харриет, с тех самых пор я мечтала, чтобы все случилось именно так. Не могу даже сказать, какой мне видится ваша с мистером Элтоном взаимность: более желаемой или более естественной. Она и возможна, и уместна в равной степени! Я так счастлива. Поздравляю вас, дорогая моя Харриет, от всего своего сердца. Такой привязанностью вправе гордиться любая женщина. Это достойная партия, которая принесет вам лишь благо. Ваш союз подарит все, о чем можно мечтать: положение, независимость, достойный дом и круг ваших истинных друзей! Вы станете жить вблизи от Хартфилда и от меня, и мы навсегда скрепим нашу дружбу. Харриет, за такой союз не придется краснеть ни мне, ни вам.

Харриет только и могла что обнимать ее, причитая: «Ах, мисс Вудхаус!» да «Дорогая мисс Вудхаус!». Когда же она вновь обрела дар связной речи, у Эммы не осталось сомнений, что ее подруга все понимает и чувствует так, как ей и полагается, должным образом представляет будущее и предается воспоминаниям о прошлом. Хвала достоинствам мистера Элтона не знала устали.

– Что бы вы ни сказали, всегда все сбывается! – вскричала Харриет. – И потому я полагаю, и верю, и надеюсь, что все так, как вы говорите. Иначе бы я и помыслить о подобном не могла! Разве же я всего этого заслуживаю? Мистер Элтон может выбрать любую другую! О нем все прекрасного мнения. Он обладает столькими достоинствами. Взять хоть вот эти стихи – «К мисс…» Ах, какие чудесные! Неужели они и впрямь про меня?

– Разумеется, я в этом даже не сомневаюсь. Это вопрос решенный. Положитесь на мое чутье. Стихи – всего лишь пролог к пьесе, эпиграф к главе, и за ними последует вполне определенная проза.

– Кто бы мог представить! Уверена, месяц назад я бы всему этому не поверила! Просто чудо какое-то!

– Когда такие вот мисс Смит и мистер Элтон встречаются – это действительно чудо. Невероятно, когда сбывается что-то настолько очевидное, настолько желаемое даже другими людьми, когда такое знакомство сразу же приобретает необходимую форму. Вам с мистером Элтоном самой судьбой уготовано быть вместе, по всем обстоятельствам вы предназначены друг другу. Ваш союз станет столь же прекрасен, сколь рэндалльский. Кажется, в Хартфилде и впрямь витает некий ветерок, несущий любовь в верную сторону, направляющий ее в нужное русло. Шекспир пишет: «Путь истинной любви не может быть спокоен»[3], – но если бы эту пьесу издавали в Хартфилде, то к этой строчке понадобилось бы огромное примечание.

– Подумать только, чтобы мистер Элтон влюбился не в кого-нибудь еще, а в меня, а ведь до Михайлова дня[4] мы даже представлены не были, словечком не обмолвились! А он так хорош собой – красивее всех на свете! И у всех он в почете, совсем как мистер Найтли! Ему всегда всюду рады, и говорят, что, если бы он захотел, то мог бы вообще никогда не садиться за стол в одиночку: у него больше приглашений, чем дней в неделе. А как он читает проповеди! Мисс Нэш записывает за ним всякий раз с тех пор, как его назначили в наш приход. Боже мой! Помню, как увидела его впервые! Разве могла я тогда вообразить! Когда мы с сестричками Эббот услышали, что он идет мимо, то сразу побежали к окну, но пришла мисс Нэш, наругала нас и прогнала, а сама осталась поглядеть, правда, тут же сжалилась и позвала меня к себе. Как он тогда был красив! Они шли рука об руку с мистером Коулом.

– Это союз, который непременно устроит ваших неизвестных покровителей, ежели они, конечно, в здравом уме, а с глупцами нам и считаться ни к чему. Если они желают, чтобы вы были счастливы в браке, то вот человек, добрый нрав которого тому поспособствует. Если они хотят, чтобы вы оставались в том краю и в том круге людей, которых они для вас выбрали, то союз этот тоже кстати. Если же они считают, что главное вас, как говорится, удачно выдать замуж, так и с этим повезло: здесь вам и приличное состояние, и уважение, и прочное положение в хорошем обществе.

– Да, так и есть! Как вы хорошо говорите, я так люблю вас слушать. Вы все понимаете. Вы и мистер Элтон оба так умны. Что за шарада! Я бы год гадала и все равно ничего не поняла.

– Даже по вчерашнему его отнекиванию было ясно, что он все же захочет испробовать свои силы.

– Мне кажется, это лучшая на свете шарада!