Полная версия
Шпион в шампанском. Превратности судьбы израильского Джеймса Бонда
Подошел улыбающийся фон Леер, покачивая головой в такт песне.
– Я вижу, веселье идет по-настоящему, – сказал он старчески дрожащим голосом. – Господин Бреннер у нас всегда душа компании. Надеюсь, господин Лотц, это напоминает вам прежние дни, когда молодые были готовы умереть за идеалы в своем сердце. Сегодняшняя молодежь интересуется только транзисторами и декадентской американской музыкой. Когда я вспоминаю наших аккуратных немецких мальчиков и девочек в форме, марширующих под настоящую музыку… Давайте вспомним какую-нибудь из тех прекрасных песен. Может быть, «Мы маршируем дальше» или «Наше знамя зовет вперед». Я уверен, что Лотц еще помнит слова, – добавил он с заговорщической ухмылкой, которую заметили все присутствующие.
Большинство гостей подошло к нам, пение и питье продолжалось. Мы спели две песни, которые заказал фон Леер, и, войдя во вкус, с большим подъемом исполнили песню «Хорст Вессель» – песню штурмовиков, а также «Когда наступает золотой закат»[3] и дальше в том же духе. Я пел вместе со всеми, изображая высокий душевный порыв и лихорадочно стараясь вспомнить слова.
Все это, конечно, убедило фон Леера, что он не ошибся в отношении моей биографии, но мне ничего не оставалось делать. Все присутствовавшие и так знали меня как немецкого националиста, бывшего офицера вермахта и большого любителя подобных пирушек. Многие египетские гости слушали и наблюдали этот концерт с большим интересом. Более молодые немцы, которые во времена нацистского рейха были еще детьми, чувствовали себя не в своей тарелке. Вальтрауд, уловив мой взгляд, последовала примеру других немецких женщин, которые присели за ближайшим столом и с нескрываемым восхищением наблюдали за веселящимися мужчинами.
Бреннер вполне прилично играл на фортепиано. Не желая терять время на наполнение своего бокала, он теперь отхлебывал прямо из горлышка бутылки. Такое веселье продолжалось еще около часа, но затем гости стали уставать, вытирать платками вспотевшие лица и посматривать на часы. Мы уехали вместе с основной частью гостей.
По пути домой Вальтрауд спросила о моем разговоре с фон Леером.
– О да, он узнал меня. Точнее, ему кажется, что он узнал меня.
– Узнал тебя! Значит, он знает, кто ты?
– О, упаси Боже. Это был бы конец. Просто он обознался. Интересно и смешно, но в конечном счете это может даже принести мне пользу. Я намеренно пытался обратить это в шутку. Он думает, что видел меня двадцать лет назад в форме оберштурмбаннфюрера СС. Я отрицал это, но старый дурак настаивал на своем.
– Фантастика! Вот почему он все время каркал: «Хайль Гитлер»! Но почему ты думаешь, что это может принести тебе пользу?
– Хотя бы потому, что бывшие высокопоставленные нацисты пользуются успехом у египтян, особенно у представителей власти. А некоторые нацисты из числа немецких специалистов, когда они узнают об этом, будут принимать меня с распростертыми объятиями. А я уверен, что слух об этом быстро разнесется в немецкой колонии. Фон Леер самый большой сплетник в городе. Конечно, я не буду выдавать себя за бывшего офицера СС. Наоборот, если кто-то напрямую меня об этом спросит, я буду отрицать это и держаться того, что в войну служил в Африканском корпусе. Но для некоторых я не буду уж слишком категоричен в своих отрицаниях. Здесь многое зависит от фон Леера.
И в самом деле, как я и ожидал, вопреки своему обещанию фон Леер разнес по всему Каиру слух о том, что я бывший эсэсовец. И чем больше я опровергал это, тем больше люди верили слухам. Египетские офицеры, с которыми я заговаривал, вытягивались и с заговорщической улыбкой намекали на мое славное прошлое. С другой стороны, некоторые представители немецких фирм, вполне приличные люди, заметно ко мне охладели и даже перестали со мной встречаться. Наконец я довел дело до логического конца и получил некоторые документы, которые подтверждали открытие фон Леера. Это была великолепная фальшивка.
Я положил эти документы в большой пакет и однажды утром, прежде чем оправиться с Вальтрауд на верховую прогулку, оставил его на столе в гостиной. Когда мы вернулись с прогулки, пакет по-прежнему лежал на столе. Я спросил слугу, как пакет оказался на столе. Он, естественно, твердил о том, что ни в чем не виноват. Чем больше он оправдывался, тем больше я распалялся. Как он посмел оставить мои самые секретные документы на столе, где каждый мог их похитить. После этого я демонстративно, у него на глазах, запер пакет в один из шкафов.
Четыре дня спустя я открыл шкаф. На пудре, которой я посыпал пакет, были видны отпечатки пальцев. Исчез и волос, который я приклеил к пакету и стенке шкафа. Несомненно, египетская разведка сфотографировала документы. Теперь они точно знали, кто я такой и какую цену имели мои опровержения.
Рыжий-бей
– Легче, малыш, легче!
Я натянул поводья и перевел лошадь в легкий галоп. Мой бурый жеребец Доктор четко отозвался на мою команду. Я оглянулся назад. За мной по пятам ехала Вальтрауд. За прошедшие два года она стала настоящей наездницей. Каждый день она проводила в седле по нескольку часов, не обращая внимания на боль в мышцах, обветренную кожу и периодические вывихи колена или локтя. Ее любимый жеребец Снежок сдох полгода назад, и теперь у нее была норовистая англо-арабская кобыла, которую сама тренировала.
«Это у нее отлично получается», – подумал я, когда Вальтрауд поравнялась со мной на своей Изиде.
Мы выезжали из пустыни легким галопом по твердой песчаной дороге, которая вела вдоль возделанных полей в тени раскидистых пальм. Здесь, в уединенном уголке дельты Нила, примерно в десяти милях от Каира, я снял довольно большую ферму вместе со стойлами, кругом для выгула, выставочным рингом и беговой дорожкой. Мы разводили арабских лошадей и каждое утро проводили верхом на лошадях. Помимо того что работа на ферме доставляла нам огромное удовольствие, сюда очень часто приезжали многие наши египетские и немецкие друзья. Некоторые вместе с нами совершали прогулки верхом или получали уроки верховой езды, другие просто отдыхали, наслаждались природой и свежим воздухом.
– Все в порядке? – спросил я Вальтрауд, которая теперь ехала за мной по узкой тропинке.
– Прекрасно. Галоп всем нам на пользу.
Мы отпустили поводья и позволили лошадям идти рядом. Они знали дорогу и не нуждались в управлении. В Германии считалось опасным ездить рядом на жеребце и на кобыле, но я пришел к выводу, что после соответствующего воспитания арабские жеребцы вели себя безупречно в дамской компании.
– Ты знаешь, мне никогда не надоедает любоваться здешней сельской природой, – сказала Вальтрауд.
Мы медленно ехали стремя в стремя и курили, что тоже никак не вязалось с немецкой школой верховой езды. Неожиданно за спиной послышался сильный рев, напоминающий шум взлетающего реактивного лайнера. Мой жеребец Доктор вздрогнул, но я быстро успокоил его легким сжатием боков и посмотрел на часы, зафиксировав время.
Большим достоинством этой фермы была ее близость к экспериментальной ракетной базе, расположенной на 33-м километре шоссе Александрия-Каир. Пуски ракет производились довольно часто, и мне было важно фиксировать время и частоту пусков.
– Да, – сказал я Вальтрауд после небольшой паузы, когда стих рев двигателей очередной ракеты. – Я рад, что мы арендовали эту ферму. Это прекрасная сделка во всех отношениях.
– Это превосходное прикрытие, – отозвалась Вальтрауд. – Посмотри, как они все сюда тянутся.
– Да, похоже, что египетскому генеральному штабу и немецким специалистам просто негде обсуждать свои проблемы.
Это было действительно так. И чем больше гостеприимства мы проявляли, тем больше гостей появлялось у нас. Сначала Валырауд изумлялась тому, как открыто я занимался своим делом. Но я объяснил ей, что шпионы бывают разными, от серых и незаметных людей, которые стараются ничем не выделяться, до экстравертов вроде меня, которые постоянно на виду. Никому не могло прийти в голову (во всяком случае, я на это надеялся), что богатый и эксцентричный немецкий коннозаводчик Лотц, разъезжавший по своей ферме в красно-зеленом национальном баварском костюме и тирольской шляпе, который решительно и публично высказывается по различным вопросам, может быть не тем, за кого он себя выдает. А в Египте, если тебя однажды приняли за кого-то, ты можешь делать чудеса. Так, например, мне удалось получить от генерала Абдель Саляма пропуск на въезд в некоторые закрытые районы зоны канала под тем предлогом, что на Горьких озерах самая хорошая рыбалка. Ему бы никогда в голову не пришло оскорбить отказом такого близкого друга, который был хорошо знаком со многими влиятельными людьми.
– Смешно, – заметил я Вальтрауд, – но немцы убеждены, что я не смогу отличить авиационный двигатель от кофемолки. И чем меньше я интересуюсь их работой, тем с большей настойчивостью они рассказывают мне о своих достижениях. Посмотри, что нам удалось сделать за последние шесть месяцев: получить информацию о двух ракетных базах, точные данные о производстве самолетов на двух заводах, персональные сведения на всех немецких специалистов на военных заводах, данные на военно-морские силы в Красном море, сведения о передвижении войск на Синае, не говоря уже о политической и экономической информации. Совсем неплохой улов.
– Продолжайте в том же духе, оберштурмбаннфюрер, – пошутила Вальтрауд, – и вы получите медаль.
Кроме того, через Абдо и другие свои связи я регулярно получал ценную информацию о передвижении войск и воинских перевозках в Йемене, где армия Насера вела затяжную и бесперспективную войну с местными племенами. Всем уже стало ясно, что он не сможет победить в этой войне, несмотря на массированные бомбардировки и использование химического оружия. Естественно, Израилю было очень важно знать, какие египетские силы скованы в Йемене, каков моральный дух этих войск.
– Кстати, – прервала мои мысли Вальтрауд, – ты высказал какие-нибудь предложения в отношении Хорста Вассера?
– Я, конечно, сообщил о нем, но пока не делал никаких предложений. За ним надо еще понаблюдать. Есть еще пара моментов, которые меня беспокоят.
В мою задачу входило подбирать кандидатов для возможной вербовки в качестве источников информации. Естественно, сам я по соображениям безопасности никогда не пытался вербовать кого-то. Я просто сообщал о возможных кандидатах, давал им характеристики, выяснял их положение и характер сведений, к которым они могут иметь доступ. Остальное должны были делать другие ребята. Если кандидат окажется подходящим, они подойдут к этому человеку, и мне даже ничего не будет об этом известно.
Мы пересекли асфальтовую дорогу у въезда на ферму.
– Не давай Изиде бежать сразу в стойло. Поводи ее, дай отдохнуть, – посоветовал я Вальтрауд. – А вот и Абдулла идет за нашими лошадьми.
Вальтрауд скорчила недовольную гримаску:
– Кажется, это опять Баух на ринге, пытается имитировать испанскую школу верховой езды.
– Бедная лошадь, – заметил я. – Наверное, я слишком предубежден в отношении этой школы, но то, что он делает, может испортить мне настроение на целый день.
– Но ведь ты сам разрешил ему держать здесь свою лошадь.
– А что я мог сделать? Он знает, что у нас много места и я разрешаю другим держать здесь своих лошадей. Как я мог отказать ему?
Мы с Вальтрауд спешились и передали поводья нашему главному конюху Абдулле, который угостил лошадей морковкой и ласково потрепал их по холке.
– У вас была хорошая прогулка, эль-паша? – спросил он.
С тех пор как я увеличил ему жалованье до пяти фунтов в месяц, он перевел меня из ранга «бея» в ранг «паши».
– Великолепная, Абдулла. Скажи, господин Фогельзанг приезжал сегодня утром?
– Да, он пьет кофе на террасе. Он сказал, что должен уехать на несколько дней, и просил меня прогуливать его кобылу. Он дал мне очень хороший бакшиш.
– Я рад за тебя, Абдулла, – сказал я, похлопав его по плечу. – Теперь возьми лошадей и хорошенько их вычисти.
Вальтрауд и я сняли шпоры и пошли на террасу к Фогельзангу.
– Как дела, Гарри? – спросил я, опускаясь рядом с ним в плетеное кресло. – Абдулла говорит, что ты собираешься уезжать?
– Да, Рыжий, я буду очень признателен, если ты поручишь своему конюху выводить мою лошадь, пока я буду в отъезде.
– Хорошо. Ты едешь в отпуск?
– К сожалению, нет. Просто совещание в Мюнхене. Бреннер и все остальные тоже едут. Очень высокий уровень.
– Ты лучше позаботься о бронировании мест в хорошем отеле. Я слышал, что в Мюнхене проходит какая-то конвенция. Могут быть трудности.
– Спасибо, об этом уже позаботились. Как раз сегодня утром пришло подтверждение брони.
С этими словами он вынул из кармана листок бумаги и протянул мне. Читая короткое письмо, я еще не знал, зачем мне может понадобиться эта информация, но я отметил про себя название отеля и номер комнаты.
– Кстати, Рыжий, где тут можно купить хороший «дипломат»? Мой разваливается. К тому же он маловат для бумаг, которые мне предстоит взять с собой.
– Зачем тратить лишние деньги? У меня дома есть совершенно новый кейс, который я практически не использовал. Я дам его тебе в поездку. Завтра же пришлю.
– О, ты очень любезен. Не знаю, как тебя благодарить.
Пока все шло нормально. Старый скупердяй отреагировал так, как я и ожидал от него.
Вернувшись домой, я наскоро пообедал. Нужно было срочно передать информацию о сегодняшнем запуске ракеты. Недавно я получил новый радиопередатчик, более мощный, чем тот, который был закамуфлирован в каблуке сапога. Этот был спрятан в напольных весах, которые постоянно находились в ванной комнате.
Мой первый радиопередатчик оказался слишком слабым и через несколько месяцев вообще перестал работать. Об этом я сообщил в штаб-квартиру тайнописью, которая была дана мне как запасное средство связи. В ответ мне приказали уничтожить радиопередатчик. Но это было легче сказать, чем сделать. Я разбил передатчик молотком, но, разумеется, не мог выбросить его остатки в мусорную корзину. Даже выкинуть их в Нил было не так-то просто, так как за многими иностранцами велась слежка, особенно когда они передвигались пешком. В конце концов нам с Вальтрауд пришлось нанять лодку и отправиться на речную прогулку. Целый день мы провели на реке, а под вечер я выбросил в воду передатчик вместе с остатками ленча.
– Десять минут второго, – улыбнулся я Вальтрауд, вспомнив этот инцидент. – Я поднимусь наверх и немного поработаю.
Обычно я проводил радиосеансы из ванной комнаты в утренние часы по заранее согласованному расписанию. Мы с Вальтрауд уже переехали из района Замалек в прекрасную виллу в пригороде Гиза. Она была со вкусом обставлена дорогой мебелью в английском стиле. Вилла имела большой сад, окруженный высоким забором. Наша спальня располагалась на втором этаже и идеально подходила для радиопередач. Помимо всего прочего, это была единственная комната, в которой я мог закрыться, не вызывая любопытства слуг.
Только я поднялся на второй этаж, как внизу прозвенел звонок.
– Посмотри, кто это, – попросил я Вальтрауд. – Меня не беспокоить.
Она поднялась вслед за мной на второй этаж и выглянула в окно.
– Это Абдо и Фуад. Садовник уже открывает им ворота. Что делать?
– Спускайся вниз и угости их коктейлями, – предложил я. – Скажи, что я принимаю душ и скоро выйду к ним. Я быстро управлюсь.
Я закрылся в ванной, развернул радиопередатчик и ровно в два часа вышел в эфир. Закончив сеанс, я опять «превратил» радиопередатчик в обычные весы для ванной комнаты, смочил и причесал волосы и спустился в гостиную, где Абдо и Фуад пили виски и разговаривали с Вальтрауд.
– Какой сюрприз! – воскликнул я. – Неужели вы, ребята, в это время дня можете не работать, или сегодня праздник?
– Мы отмечаем вторую годовщину твоего первого купания, – пошутил Абдо. – Ты выглядишь очень свежим, Рыжий.
– Вообще-то мы ехали к Алексу, – уточнил Фуад, – но решили по пути заглянуть к вам.
– Абдо как раз рассказывал мне о том, что было после нашего вечернего купания, – сказала Вальтрауд.
Пару дней назад Абдо был у нас со своей женой и двумя детьми. Незадолго до полуночи к нам заглянули Шонманн и Фогельзанг, которые после двух крепких коктейлей предложили поехать на виллу к Шонманну в районе «Сада пирамид», выкупаться в бассейне и поужинать. Вечер удался, всем было весело и легко.
– Ну и что, ты простудился? – невинно спросил я.
– Нет, я не простудился, – ответил Абдо, – но люди из госбезопасности подняли меня из постели в шесть утра.
– Ты хочешь сказать, люди Фуада? – спросил я с изумлением.
– Нет, конечно нет. Совсем из другой службы. Два вежливых господина в штатском, которых интересовало, что я делал в доме Шонманна.
– Ну это уж чересчур! Какое им до этого дело? Я знаю, что Шонманна хорошо охраняют, но вы же генералы…
– Вот именно поэтому, Рыжий. Они напомнили мне о правилах, согласно которым ни один офицер вооруженных сил не может встречаться с иностранцами, особенно с иностранными специалистами, без предварительного разрешения госбезопасности. Это строгое правило.
– Мне казалось, что Насер говорил о том, что его режим защищает свободу, прогресс и демократию? Это проявления такой защиты?
– Не торопись с выводами, Рыжий, – поспешно прервал меня Фуад. – Конечно, глупо вызывать такого человека, как Абдо, на ковер за то, что он выпил с Шонманном, и я им так и сказал, но не забывай, что мы в состоянии войны. Мы должны защищать себя, и, даже если некоторые меры не популярны, поверь мне, они необходимы.
– Думаю, что вы правы, – согласился я. – У нас в Германии во время войны тоже было много ограничений. Но продолжай, Абдо, что случилось дальше? Что ты им сказал?
– Я объяснил им ситуацию, – продолжил Абдо. – Сказал, что встретился с Шонманном и другими специалистами у тебя в доме и мы просто не могли уйти сразу после их приезда. Мы также не могли отказаться от приглашения, не обидев их.
– Они приняли это объяснение?
– О да. Они вошли в мое положение, но попросили впредь помнить о правилах поддержания контактов с иностранцами.
– Значит ли это, что ты должен и нас избегать? Мы ведь тоже иностранцы.
– О нет! О тебе, Рыжий, они знают все, так же как знают и о нашей дружбе. Тебя проверили уже несколько лет назад, – подмигнул мне Фуад. – Поверь мне, это была очень тщательная проверка. Но теперь они знают, что ты симпатизируешь режиму и ненавидишь евреев. Они даже знают, что некоторые немцы недолюбливают тебя за это.
– Те, кому я не нравлюсь, могут не утруждать себя визитами в мой дом. Еще коктейль?
– По маленькой. Нам уже надо ехать. Какие у тебя планы, Рыжий? Давай встретимся на следующей неделе.
– Девятнадцатого мы едем в Мерса-Матрух, мы уже давно собирались навестить Юсуфа Гураба.
– О, я совершенно забыл, что он там, – сказал Фуад. – Какой-то пост в службе безопасности?
– Да. Он начальник службы безопасности Западного района и одновременно исполняющий обязанности губернатора.
– Ну, старый Юсуф пошел в гору! Теперь эта старая ж… совершенно зазнается.
– Фуад, ты несправедлив к нему. Я уверен, что он превосходно справляется со своими обязанностями, чего, кажется, нельзя было сказать о его предшественнике.
– Вот потому-то его и сделали заместителем министра в каком-то министерстве. Дуракам всегда достается самый жирный кусок барана.
– Ты просто завидуешь, Фуад, – усмехнулся Абдо. – Рыжий, ты рассказывал Фуаду историю о том, как тебя обокрали в Мерса-Матрух?
– Какую историю? – оживился Фуад.
– Прошлым летом мы с Вальтрауд отправились на пикник в Мерса-Матрух. Юсуф предоставил в наше распоряжение целую оливковую рощу, а также слугу и охранника, который никак не мог понять, почему мы предпочитали свою палатку губернаторским апартаментам. Но с нами были другие люди, и мы не могли разбивать компанию. Был Баух и…
– А, этот умник господина Гелена[4], – вставил Фуад.
– Умник Гелена? Что ты имеешь в виду?
– Рыжий, неужели ты действительно не знаешь? Господин Баух не кто иной, как резидент германской разведки в Каире. Нам это уже давно известно. Этот ваш соотечественник не очень умен, но мы позволяем ему резвиться. Пусть лучше будет он, чем кто-то, кого мы не знаем. Естественно, он постоянно находится под наблюдением. Но продолжай, Рыжий, выкладывай свою историю.
– Ну, мы пробыли там около недели и однажды, когда мы вернулись с пляжа, обнаружили пропажу некоторых вещей. Ничего ценного – блок сигарет, купальный костюм, кое-какое белье и тому подобное. Вечером, когда мы ужинали у Гураба, я упомянул об этом инциденте. Надо было его видеть. Боже мой, как он рассвирепел! Он приказал арестовать всех в радиусе одной мили, допросы задержанных продолжались три дня. Я пытался успокоить его, говорил, что украденные вещи не стоили того. Но он был непреклонен. Ограбление гостя было для него личным оскорблением. Наконец пришло время нам уезжать, и, расставаясь, я упомянул, что мы переночуем в Александрии, хотя и не сказал, в каком отеле. Едва мы остановились в отеле, как мне позвонили из штаб-квартиры полиции. Дежурный офицер попросил меня утром явиться к генералу Бишбиши по очень важному делу.
– Ты, наверное, подумал, что тебя хотят арестовать, да?
– Ну, я не совершал каких-то преступлений, но утром в отеле появился офицер, чтобы сопроводить меня в полицию. Он не знал, в чем дело, но знал, что меня разыскивали по всем отелям Александрии. Всем полицейским патрулям был сообщен номер моей автомашины, а также мой и Вальтрауд словесный портрет. И как ты думаешь, в чем была причина этого переполоха?
– Нашли вора?
– Совершенно верно! Генерал Бишбиши рассказал мне за тремя чашками кофе, что вор, бывший чемпион Мерса-Матрух по плаванию, был задержан и наши вещи найдены. Он также упомянул, что Юсуф-бей уже говорил с судьей и тот согласился дать вору пять лет тюрьмы.
– Вот такая у нас полиция! – сказал Фуад. – Представьте себе: поднять на ноги всю полицию Александрии из-за купального костюма и пачки сигарет.
– Это дело принципа, мой друг, – шутливо возразил Абдель Салям. – Нельзя воровать у гостей губернатора трусики, лифчики…
– Довольно, – вмешалась Вальтрауд с напускной скромностью, – ты просто невыносим, Абдо!
– Подождите, дальше будет еще интереснее. Пока я пил кофе с генералом Бишбиши, вошел офицер и спросил, нужно ли продолжать мои поиски. Дело в том, что приказ, отданный генералом Бишбиши, мог отменить только он сам, несмотря на то что меня уже нашли.
Абдо смеялся от души. Фуад чувствовал себя несколько неловко.
– Пожалуйста, Рыжий, не рассказывай эту историю никому в Германии, – попросил в заключение. – В армии ничего подобного не могло случиться.
Абдо иронически улыбнулся, но пропустил комплимент по поводу армии мимо ушей.
– Нам, кажется, пора ехать, – напомнил он своему другу.
– По одной на дорожку, ребята?
– По маленькой. За нашего друга Гураба!
Как только они уехали, я вскочил в машину и промчался в «Риволи», один из самых фешенебельных каирских магазинов. Там я купил превосходный и очень дорогой «дипломат», который отправил Фогельзангу.
Вечером того же дня я зашифровал сообщение для утреннего сеанса, в котором сообщил время прибытия Фогельзанга в Мюнхен, название отеля и номер забронированной для него комнаты. Кроме того, я сообщил, что Фогельзанг любит развлечься в обществе женщин и вечерами вряд ли будет корпеть в номере над своими чертежами. Запасной ключ для кейса я оставил у себя и через два дня сумел переправить его своим коллегам.
Оглянись назад
Наступила весна 1964 года – время для очередной нашей шестимесячной поездки в Европу. Я только что продал двух породистых арабских лошадей, жеребца и кобылу, одному помешавшемуся на лошадях итальянскому миллионеру, который побывал в Египте. Моим клиентом оказался барон Энрико де Портанова, зафрахтовавший специальный самолет, на котором мы с Вальтрауд должны были лично доставить лошадей. В Риме мы оказались гостями барона, и каждое утро, по его просьбе, выезжали лошадей на превосходном треке в районе виллы Боргезе. Вечерами барон устраивал в нашу честь приемы с шампанским.
На этот раз у нас появился превосходный повод для выезда в Европу, и нам не пришлось прибегать к легенде о том, что у Вальтрауд была небольшая, не злокачественная опухоль в голове, которая требовала периодических консультаций у немецких врачей. В то время было не так просто не только въехать в Египет, но и выехать из него. Туристские визы выдавались иностранцам сроком на три месяца, и если по истечении трех месяцев иностранец хотел продлить свое пребывание в Египте, он должен был получить вид на жительство, а обладатель вида на жительство для того, чтобы получить разрешение на выезд за границу, должен был, в свою очередь, пройти другую бюрократическую процедуру.
