Невеста напрокат, или Дарованная судьбой

Я снова попыталась сесть, на сей раз успешно.

– А я? – выдавила глухо.

Тангавор Скай-Дарао аккуратно поставил стакан на тумбочку у дивана и снисходительно развел руками. Ну да, глупый вопрос. Я со всей очевидностью вижу перед собой аттара. Самого правителя! Мои щеки обожгло краской стыда. Я спрятала лицо за стаканом, схваченным трясущимися руками.

– Уходите, – почти прошептала.

– Я на кухню, приводи себя в порядок. – Аттар бережно перехватил у меня опустевший стакан и вышел из комнаты.

Мрачно проводила его взглядом. Сил устраивать скандал и выставлять самого правителя из квартиры не было. Да и страшновато.

Я долго стояла под душем и пыталась разобраться в собственном комке чувств. Укоренившийся уже гнев на дурное предложение, страх и тем не менее робкое любопытство: вот зачем такому красивому айянеру, обладающему всеми благами мира и умением зачаровывать женщин, фиктивная невеста, да еще и я в этой донельзя странной роли. Стыд за обморок. Страшно подумать, как это все выглядело вчера вечером… Ох, и накануне я тоже отличилась. Едва ощутимая благодарность за заботу, щедро сдобренная неловкостью перед тем, кто настолько выше по положению, что аж дурно.

Я медленно намыливала тело и перебирала все свои ощущения. Раз за разом возвращалась к равнодушно сказанной фразе «и в постели тоже». Проклятье, почему эти мысли преследуют меня и тревожат? Я ведь ни за что не соглашусь, почему же просто не перестать об этом думать? Я не маара. Яростно начала оттирать себя мочалкой под тугими струями воды, мучительно пытаясь заделать трещины в своей броне. С отчаянием признаваясь самой себе, что идея прыгнуть в постель к аттару на какую-то секунду перестала казаться мне столь ужасной. Что со мной? Ох, это все его чары! Вот мерзавец…

Ошпаренная простой догадкой, я выскочила из душа, не вытираясь, накинула халат и бросилась на кухню.

– Уходите, сейчас же! – Хриплый голос некрасиво сорвался на писк, меня от резкого движения повело.

Аттар молча сгреб меня в охапку, обнял крепко и долго держал, гладя по мокрым волосам.

Я попыталась вырываться, возмутиться, но слабое тело и осипший голос предали меня в этой борьбе. Вскоре я бессильно повисла у него в объятиях, запутанная в собственных эмоциях и происходящем…

Оторвав зареванное лицо от его промокшей рубашки, я смогла наконец выдавить:

– Зачем вы меня зачаровывали?

Его плечи дрогнули, а потом он мне шепнул в ухо, обжигая горячим дыханием:

– У тебя иммунитет к нашему обаянию, Варвара, я бы не смог, если б даже осмелился.

Мне вдруг стало стыдно. Боясь наговорить лишнего, я вывернулась из сильных, смущающих меня рук и скрылась в ванной. Вот дура! Встала перед зеркалом и хмуро посмотрела на свои кошмарно опухшие глаза. Так хотелось быть взрослой, уравновешенной, мудрой… а в последние дни жуть что вытворяю. Я терла холодной водой щеки и пыталась понять его последнюю фразу, смысл которой стремительно ускользал. Что там сказал аттар? Что у меня иммунитет? К чему? Лишь уловила, что он не использовал свои чары, выходит, я совершенно зря на него вспылила.

Мысленно застонала от острого желания позвонить Вадиму. Чтобы он сказал свое неизменное и снисходительное: «Это все ерунда, Варечка…» Чтобы отвлек меня рассказами о своей работе. Мне нравилось его слушать. Когда позволяло время, после секса мы валялись среди сбитых простыней и подушек. Он что-то рассказывал, а я обнимала его руками и ногами так крепко, как могла. Вадим морщился, но терпел. Меня в такие моменты накрывало ощущение полноты и покоя. А он все говорил, говорил. Я, признаться, мало вслушивалась в его слова, мне нравилось ощущать низкий голос, гудящий внутри его сильного тела. На мои попытки рассказать ему о своих проблемах он отвечал, легонько щелкая по носу, и успокаивал:

– Ерунда и пустое, нечего переживать. – И снова возвращался к своему неспешному монологу.

Иногда мне на миг становилось обидно, а потом я понимала – он просто верит в меня. Это помогало взять себя в руки и разделаться с возникшими неприятностями. Я словно отталкивалась от его слов и выныривала из очередной проблемы. Раз он говорил, что ерунда, значит, я не имела права не справиться. Обычно так и случалось.

Но Вадима сейчас нет, звонить нельзя, а на кухне чужой мужчина, который пугает меня извращенной логикой своего поведения. Я держала ладони под струей холодной воды и безостановочно шептала:

– Это все ерунда, все ерунда…

Позже я закрутила на голове полотенце и, запахнув поплотнее халат, шмыгнула в комнату. Подсушила, как смогла, волосы, заплела косу и подняла наверх, заколов шпильками. Надела нарядную блузку с высоким горлом и длинную юбку. Вот теперь взрослая и приличная. Тряхнула головой и решительно пошла к ожидавшему меня аттару. Пора выныривать из омута тревог, страхов и сомнений.

На кухне стоял одуряющий аромат кофе, незнакомый и пряный. Обескураженно я посмотрела на стол, где находились две дымящиеся чашки, потом на Тангавора. Тот, заметив мою реакцию, довольно улыбнулся. Обежав глазами кухню, с удивлением обнаружила новую медную турку с тонким ажурным орнаментом и пачку незнакомого молотого кофе.

– Приношу свои извинения, но твой восхитительный кофе закончился ночью. Я все выпил. А это моя компенсация.

Я только и смогла, что смущенно выдавить сиплое «спасибо». Сложно мне было понять, всерьез он говорит или шутит. Села за стол, обхватила горячую чашку ладонями и поднесла ее к лицу, чтобы утонуть в тонком терпком аромате действительно хорошего кофе. Явно не чета той бурде, которую пресветлый назвал «восхитительной». Все-таки шутит. Я сделала маленький глоток и зажмурилась. Что-то говорить было неловко.

– А я думал, врачи не болеют, – разбил тишину тихий голос Тангавора.

Я вздохнула и нехотя ответила:

– Врачи тоже могут сдуру постоять с мокрой головой на холодном ветру у окна.

– Интересные у вас способы самообразования.

– Скорее способы самоистязания, – заметила я, и мы снова замолчали.

Было так хорошо сидеть и делать маленькие глоточки хорошего кофе. Тишина между нами совсем не напрягала, и в какой-то момент стало легко поверить, что все это ерунда и пустое. Сейчас еще чуть-чуть, и точки над «ё» расставятся сами. На дне чашки остался последний глоток, и я вдруг поняла, что созрела разобраться со всей этой ситуацией. Подняв на расслабленно сидящего мужчину глаза, прямо спросила:

– Зачем вам маара?

Тангавор сразу как-то подобрался. Недавно такой мягкий и вежливый, он вдруг превратился в жесткого и умного правителя. Он посмотрел на меня оценивающе, будто что-то решал, и медленно ответил, плавно поднимаясь из-за стола:

– Мне не нужна маара, мне нужна ты. – В мягком голосе прорезалась сталь.

– Почему? – только и смогла выдавить.

– У тебя иммунитет к некоторым видам наших чар.

Со всей очевидностью я вдруг поняла, что передо мной аттар, который способен просто принудить. В его власти сделать со мной что угодно, даже уничтожить. И никто не заступится. Я замотала головой, чтобы хоть как-то отгородиться от происходящего, и сжалась, словно в ожидании удара.

Он сделал стремительный шаг ко мне, наклонился, схватил за подбородок и приподнял мое лицо к себе.

– Тебе так отвратительна мысль о моей постели?

Я беспомощно замерла, глядя в его хищные и одновременно пугающе ласковые глаза. Он провел большим пальцем по моей щеке, вдруг улыбнулся открыто и весело сказал:

– Тогда обойдемся без противного секса. В конце концов, никого не касается, что между аттаром и его невестой происходит в спальне.

Закусила губу, чтобы не ляпнуть еще что-нибудь, и зажмурилась. Вдохнула – глубоко, как только могла, – и выдохнула. Пусть уйдет, умоляю, пусть только уйдет. Я уже совершенно ничего не соображаю. Мое самообладание давно рухнуло. Мне нужны покой и немного личного пространства. Вдруг теплая рука пропала, и я услышала сначала тихие шаги, а спустя мгновение хлопнула дверь. Ушел? Я распахнула глаза и увидела родную пустую кухню.

В оцепенении я долго смотрела в окно на хмурое отравленное утро. Небо укрылось пеленой толстых серых туч, дождь наигрывал еле слышную грустную мелодию, рисуя крупными каплями на стекле печальные узоры. А на заданный вопрос он так и не ответил. Зато ответил на не заданный. Я снова потерла кольцо. Все уже совсем не «ерунда и пустое»…

Надо позвонить на работу и взять больничный. В таком состоянии только дома сидеть и перебирать до отупения беспорядочные мысли в надежде, что они сплетутся в понятный узор.

***

Провинция Милье, Северные горы

Машина, мягко покачиваясь, стремительно неслась по дороге. Прочь от Саддики, где жила упрямая Варвара, в сторону гор на севере провинции, где пологие, заросшие лесом вершины терялись в свинцовых облаках. Дождь струями стекал по гладкой черной поверхности, тихо гудел двигатель. Машина под уверенной рукой аттара, словно хищная рыбина, рассекала стену воды. И чем глубже она зарывалась в горы, тем сильнее бесился и бился в боковые окна ветер. Следом, стараясь не отставать, неслась вторая машина с тремя личными охранниками, которые мрачно ежились от ощущения собственной бесполезности. Хотя айянерам с их природной ловкостью и невероятной регенерацией мало что могло угрожать на пустой дороге в горах, да и вообще в этом мире, профессиональная выучка требовала прикрывать «охраняемое лицо», находясь рядом, а не бессильно петлять по горной трассе сзади в попытке хотя бы не отстать.

Вскоре Тангавор свернул с шоссе к ущелью с громадными деревьями, покрытыми мхом, проехал еще около километра и остановился перед высоким забором. Беззвучно распахнулись ворота, и аттар въехал на ухоженную, посыпанную светлым щебнем подъездную дорогу. Лес расступился, и перед ним открылось маленькое черное озеро, на берегу которого стоял особняк, выкрашенный темно-синей краской. Мрачный Блархус, скрытый от чужих глаз, – резиденция аттара в этих краях. Ливень неистовствовал, скрывая дальний берег в серой пелене.

Тангавор давно заметил, что, если в душе сидит усталость или бессильная злость, морская вода вымывает, а морской ветер выдувает все начисто. Борьба с непослушным ветром, яхта, скользящая по волнам словно птица, ощущение полета и свободы. Аттар болел морем, и сейчас дождь, хлеставший прямо в окна, вызывал внутри знакомую азартную дрожь перед любимой стихией.

Мужчина открыл дверцу машины, шагнул в стену дождя и поднял голову, позволяя воде смыть с тела выматывающее напряжение двух суток без сна. Он долго стоял, слушая встревоженные волны на озере, а тело знакомо коченело под порывами ветра.

А на крыльце молча и расслабленно ждала Ханна-Мэй, верная помощница. В ее возрасте человеческие женщины уже нянчат внуков, а она почти тридцать лет нянчила Тангавора. Единственной ее заботой было обеспечение комфорта айянера в любом краю этого мира. Второй такой не найти. Она знала привычки аттара лучше его самого, незаметно окружая его теплым коконом опеки во всем, что касалось быта.

Аттар отправил Ханну-Мэй с частью охраны в Блархус сразу после звонка советника, доложившего об отказе Варвары, чтобы помощница могла подготовить дом к приезду Тангавора. Предупредив Ханну, что будет в Саддике лишь к вечеру, аттар всю ночь работал, отдавая последние распоряжения перед отъездом.

Утром Тангавор покинул столицу, чтобы помчаться на встречу к несговорчивой женщине. Ярость от ощущения, что он зависит от нее и вынужден сорваться и бросить дела, больно кусала и трепала нервы всю долгую дорогу. Есть такие женщины, которые любят для вида сопротивляться, нарочно вызывая у мужчины азарт охотника. В любое другое время Тангавора такая игра позабавила бы, но в тот момент мысль о том, что Варвара оказалась из этих взбалмошных и непредсказуемых девиц, привела его в бешенство. При таком раскладе спектакль становился слишком рискованным.

И только ночью, наедине с Варварой, которая трогательно и беззащитно разметалась по постели, вымотавшийся аттар осознал, что дважды ошибся в этой хрупкой женщине. Первый раз – когда решил, что взрослая незамужняя женщина легко согласится на почти стандартный контракт об эскорте. Второй раз – когда решил, что она затеяла игру «попробуй догони».

Аттар улыбнулся, вспоминая, как она взъерошенным мокрым воробьем выскочила из ванной в огромном пушистом халате и попробовала его прогнать. Он почувствовал на животном уровне, что если сейчас откажется уходить, задавит властью или, наоборот, подчинится и уйдет, то проиграет. И она больше никогда не подпустит его к себе или, наоборот, сломается. Игнорируя свои инстинкты, требующие смять и подавить, он выбрал третий вариант – ворваться в ее границы на равных, обнять и удержать.

Аттар повернулся к дому и улыбнулся Ханне-Мэй, которая наверняка уже наполнила долго пустовавший дом теплом. Знавшая его с детства женщина совсем не боялась аттара и сейчас по-доброму улыбалась в ответ. Исчезнет ли из глаз Варвары Лайя страх, который отчего-то вызывал у Тангавора болезненное бешенство?

Глава 5

Печаль научила меня танцевать…

Лора Дан

Вечером я включила свою любимую музыку и начала медленно танцевать в темноте комнаты. Пьяная голова от вновь поднявшейся температуры, невыразимо легкое тело, расслабленность от спокойного, ленивого дня, сгущающиеся сумерки. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Нежно звучала музыка, я неспешно переступала босыми ногами. С наслаждением плыла вдоль мелодии, позволяя телу вбирать тягучий ритм. Шаг, шаг и еще. Все смелее и смелее. Движение. Вдох-выдох. Только я и музыка, призванная меня увлечь и освободить. Закрыв глаза, растворялась в звуках, разрешая себе забыть о суете и тревоге, о волнении и беспокойстве… По щекам текли непрошеные капли, это правильно. Тревоги уходят слезами. Движение. Шаг за шагом.

Моя любимая воспитательница Мамика учила:

– Не позволяй страданию врастать в тебя, танцуй!

И мы танцевали, все двадцать четыре девочки приюта. Я не знаю, откуда взялось смешное прозвище у Марины Кирилловны, но она его сама любила и разрешала себя так называть. Теплым светом отзывалось оно в сердцах девочек, ищущих свои семьи. Больше шести лет прошло, как не стало Марины Кирилловны, нашей общей «мамы». В свое время я успела ее оплакать, и сейчас в памяти хранились лишь добрые слова напутствий и светлая грусть.

Я танцевала, а в груди разрасталось щемящее ощущение единения с чем-то большим, чем я сама. Плыла в океане звуков, ритмов и ощущений. Музыка качала в своих объятиях, кружила и обнимала. Это было прекрасно, и так было всегда. Танец неизменно спасал меня от тоски, непонимания и страха перед будущим. И меня сейчас переполняло счастье, потому что, сбросив груз беспорядочных, раздирающих меня мыслей, я осознала главное – он услышал меня. Мое «нет».

Шаг, шаг и еще…

Уставшая и приятно опустошенная, я шла на кухню, когда в прихожей раздалась тихая трель звонка. Без лишних мыслей, все еще улыбаясь, я широко распахнула дверь. На пороге стоял аттар. Нагруженный бумажными пакетами, он вдруг улыбнулся и сказал:

– Ужин.

– Хорошо. – Я застыла, глядя на него.

– Ага.

На секунду замявшись, я сделала шаг в сторону, пожимая плечами.

– Ладно…

Я сидела за столом, наблюдая, как он ловко выгружал закрытые контейнеры. Из комнаты лилась моя любимая музыка. И я подумала, как это приятно, прямо здесь и сейчас, видеть перед собой мужчину, который просто принес ужин. Не вспоминать прошлое, не думать о будущем. Не искать причины. Не вдумываться в то, кто он и кто я. Невозможно вот сейчас, после слез и танца, снова вернуться к тревогам и сомнениям. Возможно, потом, когда он уйдет…

В какой-то момент его рука мягко коснулась моего лба: «У тебя снова жар, в обморок не упадешь?» Отрицательно покачала головой и с удивлением прислушалась к себе. Где страх? Откуда веселье? По телу пробежали мурашки от догадки. Ох, я знаю это состояние. Любопытство! Чертово любопытство, которое не одну кошку сгубило. Ведь точно понимала, что ему что-то нужно. Ой, да что тут лукавить – очень даже конкретное нужно: подписанный контракт, лишь в менее мерзкой версии. А мне было весело. Необъяснимое ощущение озорства, словно я задумала подергать тигра за усы. У него совершенно точно есть план действий. Надеюсь, не через пошлое соблазнение, это было бы слишком примитивно и даже обидно.

Закусив губу, я с любопытством наблюдала за ним, ожидая следующего шага, игнорируя напрочь инстинкт самосохранения. Мне хотелось хоть немного понять, что же это за план, а еще в глубине души надеялась узнать, зачем ему именно я. Мне было интересно, как он мыслит, почему поступает вот так… так хорошо. Неужели это все большая игра? Тогда он замечательный игрок, надо признать, и мне ужасно любопытно, что он сделает дальше. Страха не было. Непередаваемое ощущение, что я пока в безопасности и могу насладиться происходящим. Пару ходов в этой игре я могу позволить ему сделать, прежде чем изгоню из своей жизни. Запах азарта и тайны заглушал едва слышный голос разума.

Он хозяйничал на моей кухне, а я сидела поджав ногу и молча, бесстыдно его рассматривала. Высокий, как и все айянеры. Черноволосый и неприлично загорелый. Рукава белоснежной рубашки были закатаны, обнажая мускулистые руки. Я усмехнулась. Никогда не думала о том, как выглядит наш аттар, но если бы задумалась… вряд ли представила бы его вот таким спортивным, с легким пружинистым шагом и широкими плечами. Настоящий тигр. С усилием перевела взгляд на стол, заставленный тарелками с едой. Ох, я и правда голодная.

Удивилась отсутствию вина в принесенном наборе. А как же спаивание доверчивых девиц, которые пускают малознакомых мужчин к себе домой на ночь глядя? Только гранатовый сок? Ах, какая непредусмотрительность. Я едва подавила смешок. Зато есть мои любимые овощи гриль, и это восхитительно. Рыба в белом соусе, горшочек с тушеной картошкой, тонкие лепешки и зеленое масло в плошке. Нарезка различных сыров и овощей… А когда он достал пиалу с соусом гуакамоле, я чуть не вскрикнула от восторга. Даже слишком хорошо. Слишком идеально. Слишком безумно. Но если это часть игры, сейчас я только за. Только пусть молчит. Молчит и ни о чем не просит.

Я схватила лепешку и положила в центр пару ложек гуакамоле, сверху кусочек козьего сыра и ломтик помидора. Завернула и откусила, невольно застонав от удовольствия. Это какое-то волшебство. Думаю, меня поймет любой, кто привык есть быстро разогреваемые полуфабрикаты, лишь бы не тратить драгоценное время. Еще час назад я не ощущала голода и планировала обойтись чаем на ночь, а теперь смотрела на стол и понимала: каждое из блюд прекрасно, я бы не смогла выбрать лучше. Для больной меня идеальный набор. Я снова с наслаждением откусила.

Молчание между нами явно затягивалось. Аттар периодически искоса поглядывал на меня, а я делала вид, что не замечаю этого. С упоением наслаждалась едой и откровенно веселилась, в ответ по его губам пробегала лукавая улыбка. Мы словно картежники в начале игры, пытающиеся просчитать соперника по мельчайшим жестам. А из комнаты звучала и звучала тихая музыка, под которую я совсем недавно плакала. Так странно. И снова удивилась, как легко с ним молчать.

– Слышала про Древо Жизни? – спросил аттар, когда я насытилась и начала лениво отщипывать кусочки лепешки и макать в соус.

– Прадерево Идайн-Тсури? – Я даже опешила от неожиданного вопроса. Пожалуй, в каждом доме висела картина, изображающая Древо Жизни. Большое, древнее Перводерево в центре материка, которое держит ветвями небо, а корнями обнимает землю и не дает им убежать друг от друга. Существовала даже красивая легенда об их любви. Я пожала плечами.

– Кто же его не знает.

– Хочешь на него посмотреть?

Я аж поперхнулась. Посмотреть на мифическое дерево из легенды? Это как? Картинки в книжке? Ну так вроде я их уже видела. Масса художников пыталась его изобразить в меру своей фантазии. И я тоже, на уроках рисования в детстве.

– Оно действительно стоит в центре материка, – нарочито равнодушно пожал плечами аттар, явно наслаждаясь моим замешательством, – правда, небо не подпирает. Но Идайн-Тсури высотой раз в пять выше всех остальных деревьев, так что со стороны и правда кажется, что оно гладит небо по брюху.

Я пораженно пыталась представить себе такого гиганта, мучительно вспоминая, а сколько метров высотой наши родные березки. Ох, не помню, и воображение пасует.

– Но почему нет фотографий? Если Идайн-Тсури где-то и правда растет, почему же нет ни одного снимка? – Я подозрительно прищурилась.

– Мы не пускаем туда людей. – В его голосе мне послышалась знакомая сталь.

Мое веселье как рукой смахнуло. Я тут же вспомнила, кто передо мной. Высший. Не обычный человек и тем более не просто мужчина. Вот дура, нашла с кем в игры играть. Но если во время ужина мне было просто интересно, то теперь я умирала от желания увидеть Идайн-Тсури своими глазами. Любопытство меня погубит! Досадливо стряхнула остатки лепешки с ладоней. Я с аттаром в поддавки играла, а он, оказывается, в шахматы.

– Я хочу тебе показать Идайн-Тсури. – Снова обманчиво мягкий голос.

Шах.

«Ага, а потом прикопать под ним», – мрачно пошутило мое чувство самосохранения. Я подняла ноги и прижала к груди, обняв колени руками. Волшебство закончилось. Тревоги и сомнения толпились уже у порога, готовые в любую секунду снова спеленать меня. Высший встал из-за стола, сделал шаг ко мне и присел на корточки, заглядывая в глаза. Хотела бы отвести взгляд, да не смогла.

– Тебе нечего бояться. Я принял твое «нет» и больше не буду просить. Но я хочу ответить на твой вопрос «зачем». А это возможно только там, в долине Идайн. – Тихим голосом он пытался прогнать мои тревоги.

Я мрачно про себя усмехнулась – а вот и мат.

Я проиграла. Что, подергала тигра за усы? Порезвилась? Конечно, я могу отказаться. Легко. И всю жизнь жалеть об этом. Упустить шанс прикоснуться к легенде, побывать там, куда людей не пускают. И узнать тайну аттара, которая заставляет его искать фальшивую невесту.

Ах, до сих пор в голове с трудом укладывается, что Прадерево Идайн-Тсури настоящее и где-то растет. Согласиться? Поверить Высшему?.. И тоже пожалеть. Кто знает, чем для меня обернется поездка.

«Ах ты ж мерзавец», – подумала я и в злом восхищении посмотрела на аттара.

– Решайся. Можешь поехать со мной или остаться здесь и переживать.

Он прав, я буду переживать. Он нашел мое самое слабое место – ужас от бездействия, помноженный на любопытство. Всю жизнь считала, что грандиозный провал, пусть даже неисправимая ошибка все лучше, чем вообще не попытаться. Пришлось долго учиться в медицине трезвому «ничегонеделанию». Мои наставники долго ломали мое желание побыстрее решить проблему скальпелем и терпеливо учили тактике выжидания. Зато на операциях я ощущала себя в своей стихии.

Я молчала. Он не стал ждать ответа, мягко попрощался и просто ушел. Пресловутая тактика выжидания, да? Я застонала.

Шах и мат… Это была великолепная игра, маэстро.

***

Провинция Милье, Северные горы

К ночи ветер начисто прогнал тучи на восток, и в неподвижное черное озеро вглядывалось чистое небо с мириадами ярких звезд. Озеро отражало их с женской покорностью, принимая всю необъятную мощь ночного купола. Довольный ветер трепал верхушки деревьев и перешептывался с водой. Вернувшийся из Саддики Тангавор расслабленно, широко расставив ноги и засунув руки в карманы, стоял на галечном берегу и наслаждался особой тишиной призрачного темного леса. Где-то ухал филин, чувствующий робкую поступь весны, ворошили старую листву скачущие зайцы, деревья неуверенно шуршали закостенелыми после зимы ветками, словно проверяли: «Живы? Вроде живы!»

«Она бы услышала», – вдруг подумал аттар, вспоминая лукавые глаза Варвары удивительного золотисто-зеленого цвета. Он таки рассмотрел их в тот момент, когда она, такая новая, незнакомая, распахнула ему дверь. На минуту он растерялся, настолько эта сияющая и расслабленная девушка была не похожа на ту утреннюю встревоженную и колючую Варвару.

Ужин прошел совсем не так, как Тангавор представлял себе. Он хотел быть спасителем наверняка голодной девушки, и если повезет, то и соблазнителем. Но, увидев ее улыбку, с которой она позволила ему зайти на ее территорию, Тангавор стал стремительно придумывать новый план. Со злой досадой он подумал, что никак не может ухватить стиль общения с этой женщиной. Она боится, но не идет на поводу у своего страха. Она не сопротивляется, не выгоняет, внимательна и вежлива. Но полное ощущение, что девушка словно выскальзывает из рук. Как вода. Варвара-вода.

Тангавор прикрыл глаза. Каково бы это было – стоять на берегу вместе с ней?

Глава 6

Утром я, окончательно придя в себя, без раздумий побежала на работу. Пусть только посмеют отправить домой. Сколько себя помню, всегда так болею – остро, тяжело и одним днем. Но вопреки сомнениям мне обрадовались, только Борисович, как всегда, спросил, когда же я свалю с глаз его долой в отпуск. Мол, бухгалтерия уже бумагами нервно машет, давно пора. Отмахнулась привычно и пошла на обход. Зачем мне отпуск? Что я буду делать целый месяц дома?