Ночной директор. I том. История, рассказанная в тиши музея

Человек торжественно обратился к лежащим картам:

– Конечно, средневековые завоевания в северной Азии пополнили казну русскую мехами, шкурами и многим другим ценным товаром, но не только этим славна та эпоха. Ведь именно в эти времена происходило интенсивное изучение края, а значит, дополнялись и уточнялись карты, эти незаметные, но такие незаменимые помощники всего человечества. Рискуя жизнью люди закрашивали многочисленные «белые пятна», таким образом спасая других, идущих за ними следом. Спасибо вам от всего человечества.

Но карты безмятежно молчали, никак не реагируя на пафосные речи Ночного Директора. Наверное, они хотели нарисовать свой мир, но пришлось подчиниться людям. Но именно такие карты, дошедшие до нас сквозь бури времени, зачастую являются единственными свидетелями давно ушедших эпох и отражают мировоззрение их создателей и современников.

Первые дорожки, по которым двинулись русские купцы и другой люд в Сибирь, проторили ещё новгородцы. Кроме них северные земли стали бойко посещать зыряне. Ещё в 1093 году они прорубили лес от Урала до Оби и проложили дорогу через реку Вогулку до реки Сосьвы. Дорога эта так и называлась «зырянскою».12 Но ещё задолго до этого, в 1032 году, удалые новгородские промышленники предприняли поход «к железным воротам», то есть к Уральским горам, окончившийся неудачно, отряд был побеждён юграми «и вспять мало их возвратишася, но мнози там погибоша».13 Вооружённые стычки продолжались ещё не один век, хотя новгородцы уже к 1265 году считали Югру своей волостью.14 Впрочем, сибирские племена так не считали, они защищались от пришельцев как могли. Например, в 1357 году в этих землях вместе со всей дружиной сгинул некий Самсон Колыванов. Можно смело предположить, что это был один из тех отважных искателей приключений, который набрав «толпу себе подобных удальцов, проникали в Северо-Западную Азию, надеясь обогатиться посредством беспощадных грабежей в земле Югорской. Одним из таких предприимчивых людей это удавалось, другим такое отважное предприятие обходилось ценою жизни».15

После того, как Иоанн Грозный утопил новгородскую самостоятельность в крови, эти «сибирские землицы» стали принадлежать московским царям, а самим новгородцам пришлось отойти от активных торговых дел. Кстати, у Ермака было несколько проводников-зырян, так что глупо думать, что он отправлялся наобум.

Впрочем, царь Иоанн Васильевич ещё до своего жестокого налёта на Новгород интересовался Сибирью. Одна из летописей повествует, что в 1465 году, кстати, в это время будущий грозный царь ещё был великим князем, велел «Югорьскую землю воевати». Поход был удачным «полону много вывели, а князей Югорских к великому князю Ивану Васильевичу на Москву привели». Иван IV пожаловал их княжением и отпустил их домой, положив на них дань.16 Но даже спустя шесть лет, граждане Великого Новгорода продолжали считать эти волости своими.

Европейцы издревле тоже искали сюда дороги. Судя по дошедшим до нас скандинавским сагам, первыми стали люди фиордов – викинги. В этих сагах есть описание страны Биармии, находящейся у берегов Белого моря. А арабские летописные источники XII века даже утверждают, что их отдельные корабли заходили и дальше:

«Волжские болгары узнали от югры, что севернее Йуры на море Мрака живут «береговые люди», которые «плавают в море без нужды и цели, а лишь прославляя самих себя, что вот, мол, они достигли такого-то и такого-то места…».17

Потом за дело взялись голландцы и англичане. В XVI веке в Лондоне даже была организована «Московская компания». Было предпринято несколько попыток пройти северным морским путем в Китай. В этот период все искали дороги то в Китай, то в Индию, правда, при этом находили совсем другие земли и даже на неизвестный континент случайно наткнулись. Но чаще всего экспедиции безвестно исчезали и в лучшем случае находили их останки. У теплолюбивых европейцев не было опыта северных зимовок, поэтому экипажи гибли, если корабль затирало тяжёлыми морскими льдами. Есть воспоминания свидетелей, находивших последний приют отважных мореходов.

Один иностранный исследователь, описывая попытки англичан и голландцев в XVI – XVII веках пройти через Карское море, верно заметил:

«Каких трудов и несчастий избавились бы голландские и английские мореплаватели, отыскивая северо-восточный путь в Индию, если б могли пользоваться гидрографическими познаниями, которые в Великом Новгороде известны были за несколько сот лет до того».

Со временем многим становилось ясно, что этот путь не так прост, как это представлялось вначале. Совсем другие условия плавания, другой климат, к тому же весьма короткая и ненадёжная навигация делали этот путь смертельно опасным.

Не все экспедиции возвращались домой. Например, в 1553 году англичане снарядили три корабля. Они взяли много торговых товаров и запасов продовольствия на два года. Пройдя Скандинавию, эскадра попала в бурю, и лишь один корабль смог дойти до устья Северной Двины. Остальные зимовали в устье реки Архина. Через год их обнаружили карелы:

«Стоят они на якорях в становищах, а люди на них все мертвы и товаров на них много».18

Англичане со временем поняли, что торговать можно не только с далёкими и загадочными китайцами, но и с северными аборигенами. Экспедиции, отправившейся в 1580 года под начальством А. Пэта и Ч. Джекмана, были даны инструкции, в которых говорилось, что местом зимовки может быть река Обь или ближайшие к ней места. А ещё их особо предупредили:

«Найдя на этой зимовке людей – будь то самоеды, югра или молгомзеи – обходитесь с ними мягко».19

Вероятно, в старой доброй Англии стали потихоньку осозновать, что Сибирь далеко не их колония, и с помощью «огня и меча», как они привыкли действовать во всём мире, этот жестокий способ здесь себя не оправдывал.

Вероятно экспедиция всё же достигла острова Вайгач, но дальнейшая её судьба осталась неизвестной. На защиту аборигенов как всегда встала сама природа. Скорее всего и эту экспедицию затёрли тяжёлые паковые льды. Судно разломало, а люди погибли от холода и голода.

Вспоминания судьбы многих экспедиций иностранцев-мореплавателей Ночной Директор иногда ехидно думал:

– А вот было бы весьма любопытсвенно узнать, какова судьбинушка постигла бы испанцев, возглавляемых хотя бы тем же Торквемадой, который умудрился подчинить себе многие американские племена, если бы судьба его выкинула на берега Сибири. Ох, боюсь, что местные племена ещё долго бы слагали свои героические песни о том, как приплыли из-за моря глупые люди и попытались их завоевать. А потом косточки, погибших от метких стрел местных охотников, сглодали бы всеядные песцы.

Хотя недаром потомки назвали эти времена Эпохой Великих Географических Открытий. Благодаря смелости этих людей, на планете закрашивались многочисленные «белые пятна». Впрочем, удивление европейцев не знало границ, когда они вдруг выясняли, что в самых отдалённых уголках Земли живут люди.

Позже предпринимались ещё попытки достичь отдалённые земли. В 1595 году голландская экспедиция тоже не смогла преодолеть тяжёлые льды Карского моря, и была вынуждена повернуть вспять.

Можно легко представить их разочарование и досаду, когда эти всемирно прославленные мореходы на своём пути встретили два обычных русских судна поморов-промысловиков. У них экспедиционеры собрали сведения о полуострове Ямал, Обской губе и о проходе на реку Енисей. На следующий год, новая экспедиция под руководством уже Виллема Баренца, отправилась штурмовать Северный морской путь. Но, как и их предшественников, судно знаменитого мореплавателя было затёрто льдами. После зимовки, возвращаясь на лодках, они тоже встретили два русских судна, оказавших им помощь. В этом плавании Баренц умер.20

Увы, освоение Северного морского пути было сопряжено со страшным риском, и вдоль всего этого пути есть немало могил, свидетельствующих, как опасен он был. И в тоже время по нему спокойно ходили русские поморы, новгородские ушкуйники. Так что Карское море иностранцам так и не покорилось. Но, в то же время, русские освоились здесь весьма неплохо, знали дороги и условия плавания, успешно торговали с аборигенами.

Англичане, со свойственной им практичностью вскоре поняли, что не надо искать дорогу к китайцам, а можно также выгодно торговать с аборигенами Севера. А вот это уже не на шутку встревожило царский двор. Ведь ещё при Иване Грозном из Сибири вывозилось шкур на двадцать тысяч рублей. Весьма немалая сумма по тем временам.

Ещё царь Фёдор строго предписывал сибирским воеводам, чтобы они «не выпускали оттуда в Бухарию ни дорогих соболей, ни лисиц чёрных, ни кречетов, нужных для царской охоты и для даров европейским венценосцам».21

Русский историк Карамзин в своём труде «История государства Российского» описывал богатства Севера:

«Для богатства внешнего россияне имеют: меха собольи, лисьи, куньи, бобровые, рысьи, волчьи, медвежьи, горностаевые, беличьи, коих продается в Европу и в Азию (купцам персидским, турецким, бухарским, яверским, арменским) на 500 тысяч рублей.

Лучшие соболи идут из земли Обдорской, белые медведи – из Печерской, бобры – из Колы, куницы из Сибири, Мурома, Перми и Казани, белки, горностаи – из Галича, Углича, Новгорода и Перми».22

Ночной Директор музея прошёлся вдоль высоких витрин, в которых были разложены свидетельства далёкого прошлого Сибири. Под его шагами тихо поскрипывали половицы, и больше ничто не нарушало монотонную тишину этого зала. Хотя если внимательно вглядеться в историю освоения северных окраин Российской империи, то шума тут будет очень много. Здесь и лязг военного железа, и крики ратников, и стоны умирающих. И над всем этим, манящее, тихое и мягкое шуршание мягкого золота Сибири – пушнины, за которой и ехали в этот неведомый край.

И, конечно же, разговоры купцов.

Человек усмехнулся.

– Конечно, торговля дело хорошее, но для начала всё же неплохо бы было фактически присоединить эти земли к российской короне, чтобы самим спокойно торговать. А то получалось как-то неправильно. Вроде бы сибирские землицы в царском титуле есть, а на самом деле там хозяйничают татары, впрочем, многие местные племена вообще жили сами по себе.

От мыслей о сибирских товарах, которые уверено завоёвывали европейские рынки, он задумался о том, почему всё-таки именно соболиные меха вдруг стали такими популярными. С горностаями всё более-менее ясно, издревле из них шили королевские мантии, к тому же использовали при изготовлении геральдических щитов. А вот соболь, тут вопрос гораздо шире. Мало того, что меха этого зверька чрезвычайно ноские, лёгкие и тёплые, так ещё в его ворсе не мог жить вши. А ведь вся Европа буквально зачёсывалась от этих мерзких насекомых. Дошло до того, что модники даже различали цвет вшей, когда шили себе платья.

Ночной Директор негромко рассмеялся:

– Вот как, оказывается, бывает, от этих вредных насекомых напрямую зависело благосостояние целой страны. Получалась этакая торгово-социальная цепочка: вши – меха – царские закрома. Ну, может немного утрировано, но в целом всё верно. Ну, кто бы мог подумать, что в мире всё так связано!

III глава

Ермак Тимофеевич – кто ты?

Ночь неспешным тихим шагом идёт за стенами музея. Горят уличные фонари, спешат домой припозднившиеся прохожие, город засыпает, устав от дневной суеты. А утром, отдохнув, с новыми силами люди снова начинают пытаться решать свои проблемы, большие и малые, радоваться и огорчаться, куда-то торопиться или равнодушно сидеть в кресле и смотреть телевизор. Каждому выпал свой удел.

Только ночью все равны: сильные и слабые, смелые и трусливые. Во сне каждый живёт своей жизнью, покрытой тайной даже для него самого.

Ночной Директор продолжал прохаживаться от витрины к витрине, вглядываясь в седую старину Сибири, представленную немногочисленными экспонатами, дошедшими до нас чудом. За день здесь ничего не изменилось, так же как и в средневековой истории. Но он знал, что ничего постоянного не бывает, так же как и в научной истории. Если хорошенько, непредвзято изучить дошедшие материалы, то можно увидеть много нового и интересного. И даже, – о кощунство! – попробовать увидеть свою картину прошедшего, причём мало похожую на написанную корифеями-историками.

Ночной посетитель подошёл к высоким, неярко освещённым витринам. Здесь, за стеклом висели кольчуги, шашки, ружья, то есть всё то, без чего ратным людям в то время выжить было невозможно. Глядя на тусклое воинское железо, кое-где покрытое ржавчиной, на шашки без деревянных накладок, порванные кольчуги, ночной обходчик музея невольно задумался, как же прихотливо может идти путь развития человечества. По каким, неведомым законам накатывается будущее, через настоящее в прошлое.

Или наоборот? Как знать…

Да чего там далеко ходить, взять хотя бы далёкое прошлое Сибири. Ведь история русского присутствия, вернее московского, началось задолго до дерзкого похода Ермака со товарищи. Но и здесь, как это обычно бывает, этот дерзкий рейд в далёкие земли явился лишь следствием многих событий, в которых причудливо переплелись международное положение стран, амбиции людей, и, конечно же, Его Величество Случай. И всё это вкупе привело к тому, что жизнь в Сибири начала просыпаться и закипать, влияя на всю мировую политику и жизнь отдельных людей.

Разглядывая воинский доспех, человек вспоминал историю присоединения Сибири к Русскому государству. Он отлично понимал, что здесь надо, хотя бы для начала, представить, что тогда творилось в стране и мире в целом.

А обстановка в Русском государстве в XVI веке сложилась весьма сложной. Карамзин в своей «Истории государства Российского» верно описал положение существующих дел:

«Господство наше за Каменным Поясом было слабо и ненадежно: татары сибирские, признав Иоанна своим верховным властителем, не только худо платили ему дань, но и частыми набегами тревожили Великую Пермь, где был конец России. Озабоченный важными, непрестанными войнами, царь не мог утвердить ни власти своей над отдалённою Сибирью, ни спокойствия наших владений между Камою и Двиною, где уже издавна селились многие россияне, привлекаемые туда естественным изобилием земли, дешевизною всего нужного для жизни, выгодною мены с полудикими соседственными народами, в особенности богатыми мягкою рухлядью».23

Разглядывая копию древней карты лежащей в глубине витрины, ночной посетитель раздумывал, что не только этим объяснялась задержка в реальном присоединении Сибири к Москве. Ведь в стране были и более насущные проблемы. Взять хотя бы затянувшуюся борьбу с казанскими и астраханскими ханствами, на юге страны происходили постоянные грабительские набеги крымцев. Продолжались безуспешные попытки выхода Русского государства к Балтийскому морю, а если ещё добавить нападения шведских и ливонских рыцарей на Новгород и Псков, то картина видится ясной, но какой-то мрачноватой.

Кстати, совсем неплохо бы заглянуть ещё глубже в историю Руси, вспомнить о княжеской междоусобице и татаро-монгольском иге и становится предельно ясно, почему Сибирь долгое время лишь на словах принадлежала московским князьям, а потом и царям. На самом же деле, кроме редких сборов государева ясака и редких изъявлений покорности Москве от местных князцов, это были независимые земли, на которых жили свободные племена. Так что в кремлёвских палатах могли лишь бессильно наблюдать, как татары закреплялись на этих территориях.

Ночной Директор снова покачал головой, на этот раз соглашаясь со своими мыслями:

– Ведь сколько раз бывало, что при освоении новых земель, львиную долю забот на себя брали энергичные люди, надеющиеся получить из этого прибыль. Хотя, впрочем, подобное развитие событий происходило и в других странах и континентах.

Мировая история полна примеров, когда решение проблем, с которыми не в силах была справиться вся государственная машина страны, ложилась на плечи простых людей. И у философски настроенных исследователей закономерно возникает вопрос. Кто делает настоящее, которое станет прошлым? Люди или события? Что более важно в истории? Над этим вопросом давно спорят историки. Что от чего зависит. И зависит ли? А может быть всё предопределено, и любые усилия ни к чему не могут привести, потому что так кем-то задумано, и нам просто не понять этих великих замыслов? Может и правы некоторые исследователи, что самый знаменитый предсказатель всех времён и народов Мишель де Нострадамус просто-напросто вычислил все грядущие события. Якобы ему удалось найти некие закономерности, по которым развивается человеческое общество. А дальше всё было просто, подставляй данные в формулы, а ответы шифруй в стихотворных катренах. И пускай потом потомки ломают головы, расшифровывая эти послания будущего, и строя предположения, как он получил эти предсказания. А потом ещё интерпретируют их в меру своих сил и знаний.

Разглядывая немых свидетелей прошлого, ночной посетитель в очередной раз пытался понять, как казакам, этой горстке отчаянных людей удалось разгромить Сибирское ханство. Ведь это именно они вновь присоединили Сибирские земли к Московскому государству. Глупо думать, что татары испугались огнестрельных ружей. Присматриваясь к оружию, выставленному в витрине хорошо видно, как трудно и долго перезаряжались ружья тех времён. К тому же точность попадания была низкой. Даже спустя два века положение в оружейном деле мало изменилось. Недаром, тот же Суворов уже в XIX веке, воскликнул: «Пуля дура – штык молодец». Значит, после залпа приходилось браться за холодное оружие, и тут уж кто кого. Жизнь уже зависела не от глупых грамм свинца, а от ловкости и силы рук, надёжности кольчуги, панциря и шлема, от остроты стали клинка, верности соратников.

Тактика боя в те времена была довольно простой. Летописцы описали решительное сражение, разгоревшееся у Чувашской горы, где находился последний рубеж обороны перед городком Искер, именно там располагалась ханская ставка:

«Казаки выстраивались в каре. Стрельба из пищалей велась непрерывно. Дав залп по атакующей коннице, стрелки укрывались внутри каре, перезаряжали оружие и снова выходили в первые ряды. Татары понесли крупные потери, но прорвать ряды ермаковской дружины так и не смогли».

Этому знаменательному событию предшествовало несколько сражений. Но решающей оказалась битва у Чувашской горы, которая произошла 23 октября. До этого русские ратники захватили два татарских городка: Карачин и Атик, прикрывавших ханскую ставку, и лишь после этого выдвинулись в сторону Искера, но надо было ещё преодолеть последние укрепления, располагавшиеся именно у Чувашской горы, и уже оттуда открывалась дорога в столицу. Казаки решительно пошли на штурм, тем более отступать им был некуда.

Но вот почему превосходящие силы татар не смогли разгромить наглых пришельцев? Историки считают, что во время решительного боя татарский военноначальник Маметкул допустил грубую стратегическую ошибку, которая очень дорого обошлась татарам, а в дальнейшем решила исход всей войны за Сибирское ханство. Дело в том, что, успешно отразив две атаки казаков, ободрённый малочисленностью их дружины, он велел разобрать засеку, за которой они успешно держали оборону, и вывел свою конницу в поле, полностью уверовав в свою победу. Командующий полагал, что пешие казаки не устоят против конницы, но жестоко просчитался. Дело в том, что привыкнув сражаться с местными князьками, имевшими весьма отдалённое представление о современной тактике ведения боя, он не учёл, что казаки, напротив, имели богатый военный опыт, приобретённый ещё на Волге во время бесчисленных стычек с татарскими войсками, к тому же учившимися и на других театрах боевых действий в Европе. А отвага и железная дисциплина в их рядах сыграли свою важную роль.

Неудача в полевом сражении сильно сказалась на моральном духе татарского воинства. Отборная ханская конница понесла большие потери в бесплодных атаках, а насильно собранное войско из местных племён, начало разбегаться. Вогульские и остяцкие отряды, составлявшие немалую его часть, покинули его и вернулись к своим домам. Город Искер оказался беззащитным, поэтому ночью хан Кучум покинул свою столицу, и уже днём 26 октября 1582 года Ермак с дружиной вошёл в столицу Сибирского ханства.

Конечно, война на этом не закончилась, понадобилось ещё более десяти лет, чтобы окончательно разгромить хана Кучума и закрепиться в Сибири.

В мировой истории полно примеров, когда имя человека, свершившего великое деяние, почему-то быстро забывалось, и уже следующее поколение могло с трудом вспомнить, кто же это такой был. А бывало и наоборот. Ничем непримечательное с исторической точки зрения событие, вдруг становилось весьма значительным для современников и потомков. Почему так происходит? Отчего к одним деятелям история благосклонна, а имена других быстро покрываются пылью забвения? Трудно сказать. Но бывает и так, что потомки всё-таки воздают по заслугам своим предшественникам. Память о таких героях живёт долго, потому что она уходит в народ. Как найти эти критерии, чтобы имя твоё надолго осталось в памяти? Наверное, если бы существовал ответ на этот животрепещущий для некоторых деятелей вопрос, то героев у нас было бы очень много.

За Уральскими горами ватага Ермака оказалась не случайно. Царь Руси Иоанн IV давно с подозрением относился к казачьей вольнице, обосновавшейся на Волге и Каспии. Но терпел, понимая, что только силой их оружия можно поддерживать порядок на южных рубежах страны. На Нижней Волге кочевали татары из состава Большой Ногайской Орды, и именно они постоянно тревожили порубежье Руси. Отрядом казаков в то время командовал Иван Кольцо, ставший сподвижником Ермака в будущем Сибирском походе.

В истинных намерениях татар в тот момент разобраться было трудно. Но события развивались следующим образом. Князь Урус направил своего посланника в Москву, и дал ему в сопровождение триста всадников. Один из этих отрядов начал вероломно грабить русские приграничные сёла. По приказу из Москвы казаки начали их преследовать, но по ходу событий так увлеклись, что разгромили и татарский посольский караван. Царь не простил бесшабашному атаману разгром официальной делегации, ибо любой ценой старался удержать ногайцев от враждебных действий. Царское терпение наконец-то лопнуло. Казак, доставивший в Москву пленника, был обезглавлен, а Иван Кольцо и его соратники были объявлены «ворами», то есть государственными изменниками и приговорены к смертной казни. Об этом было сообщено Урусу. Но казаки продолжили военные действия на свой страх и риск, их смелые рейды производили куда большее впечатление, чем увещевания царских дипломатов. Тогда ногайские мурзы пожаловались в Москву, что от «казаков житии безстрашно». К этому времени на этом театре военных действий вновь объявился Ермак и у казаков появился реальный шанс окончательно разгромить беспокойную орду. К этому моменту Иван Грозный вконец осерчал и послал карательную экспедицию, на этот раз против своевольных казаков. Но казакам повезло, им как раз подоспело приглашение от купцов-солепромышленников братьев Строгановых, обосновавшихся в Сибири, и терпевших большие убытки от набегов других татар – сибирских. Казачий круг принял решение о походе в неведомый Сибирский край. Руководителем экспедиции казаки выбрали атамана Ермака Тимофеевича, а в помощники ему определили атаманов Ивана Кольцо, Богдана Брязгу и четырёх есаулов. Но некоторые решили остаться на месте, наверное, они не поверили, что царь пойдёт против них с огнём и мечом. Но вскорости те, кто остался на Волге, сильно пожалели об этом, карательная экспедиция никого не пощадила.

Но и в Сибири вольный казацкий дух не нашёл понимания. В итоге братья были рады откупиться от беспокойных пришельцев, снабдив их оружием, провиантом, даже знамёнами, и отправив в сибирские дебри, так сказать «с глаз долой из сердца вон».

Человеческая память устроена очень хитро, всё плохое, как правило, забывается. Недаром в народе говорят – память милосердна. Народная память во многом устроена также. С течением времени мрачные моменты в истории забываются, герои былого идеализируются, отрицательные черты характера обеливаются, их ошибки растворяются в героических эпосах. Для потомков они становятся эдакими идолами, с которых надо брать пример. На самом деле ведь всё происходит по-другому. Святых при жизни не бывает.

Вообще-то сведений о ермаковском отряде не так уж и мало. Особенно в период их пребывания в Сибири. Хотя и мифов и легенд в народной памяти ещё больше. Сохранилась летопись под названием «Повесть о взятии Сибирския земли» где описывается начало похода лихой дружины. Там очень точно были подмечены особенности казачьих характеров: