Гробница сира Робера

– На площади? – жандарм встал из-за стола и подошёл к окну, – Когда это было?

– Наверное, вчера, – нерешительно сказал я, тоже поднимаясь со стула – Я спал… Была ночь, сейчас утро… Значит, это было вчера – девятнадцатого июня.

– Девятнадцатое июня – это сегодня, – спокойно ответил жандарм.

– Как? – удивился я, – Этого не может быть!

Жандарм равнодушно пожал плечами и стал смотеть в окно. Я тоже подошёл и посмотрел на площадь. Машины Мари-Анж, по-прежнему, не было видно. К красному фургону с малярной лестницей и белой малолитражке прибавилась большая чёрная представительская машина с затемнёнными стёклами. Когда я подошёл к окну, она как раз неспеша описала полукруг по площади и осторожно припарковалась чуть в стороне от белой малолитражки. Мне показалось, что у машины был парижский номер. Впрочем, в этом я не был уверен – просто машина выглядела очень уж по-столичному, словно из какого-нибудь правительственного кортежа…

Жандарм вернулся за стол и внимательно посмотрел на меня.

– Скажите честно, – сказал он, – Чего вы от меня ожидаете? Я понимаю, что если бы в вашей истории хоть что-нибуль сошлось, то это был бы мой долг всё записать и начать расследование. Однако ничего не сходится! Взгляните на ситуацию моими глазами… Вы с вашей подругой приехали в наш город на её машине. Возможно, это и так. Потом вы попали на средневековый фестиваль, которого у нас здесь отродясь не было. Там вашу подругу похитили, а вас ограбили и бросили в подвал замка, который (заметьте!) был разрушен более пятисот лет назад. Вы видели какой-то труп в том подвале и думаете, что убийца – это сир Робер, который, как всем известно, умер лет восемьсот назад… Я правильно уловил смысл вашей истории? Что же касается бензовоза, то мне кажется, что вы просто перепутали номер. Если вы, действительно, хотите разыскать вашу подругу, то я могу сделать запрос в Париж по её имени-фамилии, и вам дадут список адресов…

– Мне не нужен её адрес, – сказал я, – я его и так знаю.

– Так чего же вы хотите? – удивился жандарм, – Написать заявление об исчезновении?

– О похищении, – поправил я его.

– О похищении, – согласился жандарм, – Только вы уверены, что это было похищение? Может, она просто бросила вас и уехала на своей машине. А у вас потом от потрясения разыгралось воображение, ну и… Вы с ней не ссорились?

– Нет, не ссорились. Послушайте! – воскликнул я, – Но ведь гробница сира Робера изменилась!

– Как это? – совершенно искренне удивился жандарм, и, кажется, он даже был готов надеть свою фуражку и пойти со мной в церковь, чтобы увидеть всё своими глазами.

– Там на гробнице сейчас две скульптуры – Мари-Анж и сир Робер, – сказал я, – А раньше там была только простая надгробная плита с надписью! И это была гробница только сира Робера!

– Подождите, – несколько устало сказал жандарм, – Скажите, пожалуйста, вы хорошо относитесь к врачам?

– Причём здесь врачи? – не понял я.

– Вы не ответили, – жандарм выжидающе посмотрел на меня.

– Ну, хорошо отношусь, – нерешительно ответил я, – У меня даже есть друзья-врачи… А почему вас это интересует?

– Может, вы хотите кому-нибудь из них позвонить?

– Зачем? – настороженно спросил я.

– Я просто предложил… , – добродушно сказал жандарм, – А насчёт гробницы – не беспокойтесь. Эти две скульптуры там лежат с тринадцатого века. Есть у нас тут в городе один старичок, господин Жероди, он может вам всё про эту гробницу рассказать во всех подробностях…

– Я его уже встречал… – пробормотал я.

– То есть вам известна история сира Робера? И вы утверждаете, что он женился на вашей девушке?

– Да! Наконец-то вы всё поняли!

– И вы очень этим расстроены? – совершенно серьёзно спросил жандарм.

– А как я, по-вашему, должен реагировать? – спросил я.

– Давайте опираться на факты: несмотря на наличие трёх маленьких детей и любящей, заботливой супруги, сир Робер отправляется в крестовый поход… Причём, против желания жены. О чём это может говорить?

– Не знаю, – сказал я, – Я ещё не думал про это…

– А вы подумайте, – жандарм откинулся на спинку стула и продолжил, – Может, не такой уж идеальной была его семейная жизнь? Может, жена его довольно рано поняла, что он – всего лишь простой феодал, каких было множество в то время, и ни полковником, ни герцогом он никогда стать не сможет…

– Простите, – перебил я жандарма, – Вы сказали «полковником»?

– Какая разница? – махнул рукой жандарм, – Полковник, герцог… Женшины, они во все времена одинаковые! И будет она пилить своего мужа день и ночь, чтобы хоть как-то отомстить за свои нереализованные амбиции… А когда ей что-то такое подвернётся, то вообразит она себя золушкой из сказки и – только вы её и видели… А дочка что? О дочке папа позаботится…

– Я не совсем понимаю, о чём вы говорите, – признался я.

– Извините, – спохватился жандарм, – Не буду грузить вас своими проблемами. У вас, как я вижу, и своих хватает…

– Я понимаю, что то, что я вам рассказал звучит очень странно… – сказал я, – Я бы и сам в это не поверил, если бы мне кто-то рассказал…

– Ну, вот видите, вы меня понимаете, – грустно улыбнулся жандарм, – Так вы будете заявление писать?

– Нет, не буду, – ответил я и направился в выходу.

Краем глаза я заметил, что жандарм облегчённо вздохнул и снова потянулся к школьному задачнику по математике.

– Всего вам доброго, – пожелал он мне во след.

Я не ответил. Выйдя из здания жандармерии, я снова увидел девочку с внимательными тёмными глазами – ну просто копия её отца! Она молча проводила меня взглядом, а я поспешно направился через залитую солнцем площадь к церкви. Может, я сплю, и это всё мне только снится? Ослепительное июньское солце палило немилосердно – я буквально ощущал его лучи кожей головы. Однако под старинными сводами церкви царили прохлада и полумрак. Никого кроме меня там не было – школьники и господин Жероди, видимо, успели уже уйти. Я прошёл к гробнице сира Робера и остановился неотрывно глядя на скульптуры – Мари-Анж и сир Робер спали вечным сном, и ничто не нарушало их спокойствия… Я коснулся холодного серого мрамора и слегка провёл ладонью по щеке Мари-Анж. Она лежала прямо передо мной, но между нами было почти восемьсот лет, а между моей рукой и нежной кожей Мари-Анж – твёрдый шершавый камень… Что довелось ей испытать? Одна, неведомым образом заброшенная в глубокое Средневековье… Что она чувствовала? Неужели она полюбила этого сира Робера?.. Почему она заказала это надгробие? Ведь когда сир Робер погиб, она стала свободна и могла поступать, как ей хотелось… Или это была дань какой-то средневековой традиции? Не закажи она надгробие с изображением своего покойного мужа, может, она нарушила бы какие-то правила или ритуалы того времени? Судя по всему, ей удалось занять своё место в Средневековье… И у неё были дети – неужели потомки Мари-Анж ходят сейчас где-то здесь, в моём времени? Моё время! Это было также время Мари-Анж, но как быстро и необъяснимо всё изменилось… Может, она права, и время – действительно, всего лишь иллюзия? И нет ни прошлого, ни будущего…

Не знаю, сколько я простоял там, возле гробницы, погружённый в воспоминания и размышления. В какой-то момент мне неожиданно показалось, что кто-то на меня смотрит… Я оглянулся на вход в церковь. Высокая узкая дверь была открыта, и на пороге, в лучах ослепительного июньского солнца, кто-то стоял. Я пытался присмотреться, но видел только тёмный силуэт – стройная девушка или молодая женщина одетая в короткую юбку и пиджак стояла в залитом светом дверном проёме и смотрела на меня… Я несколько помедлил, а потом осторожно убрал руку с груди мраморной Мари-Анж… Моя ладонь слегка скользнула по её холодной каменной щеке, и я повернулся к незнакомке, которая неуверенно переступила порог церкви и медленно пошла по проходу в мою сторону. Я не видел её глаз, но я был уверен, что она неотрывно смотрит на меня. Её осторожные шаги отчётливо раздавались под тёмными древними сводами. Девушка прошла почти до середины церкви, и только тут я узнал её. Это была Мари-Анж… Нет, не та, что лежала сейчас холодным мраморным изваянием рядом со столь же безжизненным сиром Робером… И не та, что лихо поворачивала руль потрёпанной малолитражки и с азартом мчалась по извилистой сельской дороге в гости к своей тетё, которую мне так и не довелось увидеть… Нет, это была та Мари-Анж, которая уже почти пару лет работала моим ассистентом.

– Господин директор?.. – нерешительно сказала она остановившись в нескольких шагах от меня.

– Что такое? – спросил я.

– Я могу вас побеспокоить? – Мари-Анж как-то с подозрением покосилась на гробницу и снова посмотрела мне прямо в глаза

«Господи, – подумал я, – Только бы она не спросила, что я тут делаю! Она наверняка видела как я прикасался к скульптуре…»

– Что такое? – снова спросил я.

– Снова звонил господин министр, – сказала Мари-Анж, – Только что… Он просил напомнить про обед с ним в эту пятницу… Если у вас, по-прежнему, есть возможность… Приближаются выборы, и он хотел что-то с вами обсудить…

– Да-да, – кивнул я, – Был у нас с ним такой разговор… Я сказал, что подумаю…

Туман в моей голове начал по-немногу проясняться, и я словно просыпался после яркого и запоминающегося сна…

– Ох, уж эти политики…– пробормотал я, – Перезвоните ему и скажите, что я согласен. Договоритесь о деталях…

– Да, господин директор, – ответила Мари-Анж и вопросительно посмотрела сначала на меня, а потом на гробницу сира Робера.

– Это очень необычное надгробие, – сказал я, – первая половина тринадцатого века.

– Да, господин директор, – Мари-Анж с интересом склонилась над скульптурами, а потом неспеша обошла вокруг гробницы.

Остановившись возле надписи на саркофаге, она негромко прочитала вслух:

– «Кто хотел твоей смерти, не нашёл тебя среди живых. Кто хотел тебя спасти, не нашёл тебя среди мёртвых. Я живу здесь и сейчас, потому что нет ни прошлого, ни будущего, а время – это только иллюзия».

– Вы знаете латынь? – удивился я.

– Да, господин директор, немного… Я изучала лингвистику – там трудно пройти мимо латыни, – и Мари-Анж сдержанно улыбнулась.

– Странная надпись для средневековой гробницы, вам не кажется? – спросил я.

– Да, господин директор, – согласилась Мари-Анж.

Наступила неловкая пауза. Мы стояли и смотрели на гробницу. Я понимал, что Мари-Анж хотела сказать, что машина ждёт, что мы опаздываем, но она молчала.

– Наверное, нам уже пора ехать дальше? – спросил я, глядя на спящую вечным сном мраморную пару: Мари-Анж и сира Робера.

– Да, господин директор, – Мари-Анж тоже с интересом смотрела то на гробницу, то на меня. Очевидно, она пыталась понять, какое отношение это надгробие имеет к её шефу, и почему он тратит своё драгоценное время лаская средневековое мраморное изваяние…

– Мне нравится эта церковь и эта гробница, – простодушно сказал я.

– Я вас понимаю, господин директор, – тут же отозвалась Мари-Анж, – Даже не верится, что это были такие же люди, как и мы… Они дышали, надеялись, любили… 1242 год – это семьсот шестьдесят лет назад… Кто вспомнит о нас, например, в 2800 году?..

– А вы знаете, – сказал я, – У меня появилась одна идея…

Мари-Анж вопросительно посмотрела на меня.

– Свяжитесь с мэром этого городка, скажем, на следующей неделе, – продолжил я, – И договоритесь о проведении средневекового фестиваля… Скажем, этим вот летом, в августе или осенью, в сентябре…

– Секундочку… – Мари-Анж быстрым движением руки открыла свою сумочку, которая висела у неё на плече, и достала оттуда небольшой блокнот и шариковую ручку. Меня всегда удивляло, как ей удавалось сразу доставать нужные предметы. Моя жена обычно вытряхивала всё содержимое сумочки, словно при таможенном досмотре, и даже это не гарантировало, что она найдёт, то, что искала…

– Мэр города… Средневековый фестиваль… Август или сентябрь… – аккуратно записала Мари-Анж.

– Да, – продолжил я, – И обязательно чтобы был средневековый рынок. Если этот портал во времени сработал в одну сторону, почему бы ему не сработать и в другую?

– Рынок… Портал во времени… – записывала Мари-Анж, – Простите, господин директор, как вы сказали? Портал во времени?

– Это не важно, – спохватился я, – Пусть будет рынок… И чтобы все – в средневековых одеждах. Свяжитесь с этими, как их там? Ну, которые играют в средневековье?

– А, понятно, господин директор, – кивнула Мари-Анж, – Вы имеете в виду всякие там клубы исторических реконструкций?

– Да, именно, – сказал я, – Им, несомненно, будет интересно… На организацию этого средневекового фестиваля мы выделим деньги – так и скажите мэру. Городу это ничего не будет стоить… Постарайтесь уложиться в двести тысяч евро.

Мари-Анж удивлённо приподняла брови, но ничего не сказала и продолжила что-то быстро записывать в блокнот.

– Думаю, что городские власти нас поддержат, – сказал я, – Для них – это бесплатная реклама города.

– А наша реклама во время этого фестиваля будет? – деловито осведомилась Мари-Анж.

– Нет, – ответил я, – Никаких рекламных плакатов, никаких надписей. Пусть будет Средневековье, максимально приближенное к реальности.

– Да, господин директор.

– Впрочем, – задумался я, – Вы можете дать информацию в прессу и телевидению, что это мы всё организуем. Пусть знают… Но никаких плакатов! Пусть думают, что мы это делаем бескорыстно – так сказать, поддерживаем культуру.

– Да, господин директор.

– Пусть на фестивале разыграют сцены из времён сира Робера, – продолжал я, – С переодетыми актёрами, лошадьми и полностью воссозданной атмосферой Средневековья…

– А сир Робер – это кто?.. – не отрываясь от блокнота спросила Мари-Анж.

Я помолчал дождавшись, пока она поднимет на меня глаза, а потом просто кивнул на гробницу.

– Да, господин директор, – Мари-Анж снова начала что-то писать в блокнот.

– Свяжитесь с господином Жероди, – сказал я, – Его тут в городе, вроде, все знают. Это бывший учитель, который помешан на истории сира Робера. Пусть он напишет сценарий или будет консультантом по организации фестиваля. Заплатите ему за консультации, а если у него есть проект какой-нибудь книги про сира Робера, его жену и детей, то позаботьтесь, чтобы книга была издана за наш счёт.

– Да, господин директор… – Мари-Анж безропотно всё записывала, но на её лице читалось заметное удивление.

– Вам что-то кажется странным? – спросил я, пытаясь поймать взгляд Мари-Анж.

– Что господин директор имеет в виду? – ответила она вопросом на вопрос, вежливо, но довольно равнодушно.

– Ну эта гробница, средневековый фестиваль и всё такое… – я сделал неопределённый жест рукой.

– Мне кажется, что средневековый фестиваль – это очень хорошая идея, господин директор, – сказала Мари-Анж, – А гробница, действительно, очень необычная и красивая… Вы специально попросили шофёра поехать по этой дороге, чтобы посмотреть на неё?

– Вас это удивляет? – спросил я.

Мари-Анж пожала плечами и ничего не сказала. Я скользнул взглядом по фигуре мраморной Мари-Анж слегка задержавшись на её лице. Потом я быстро взглянул на умиротворённую физиономию сира Робера, и направился к выходу из церкви.

– Пойдёмте, – коротко сказал я.

– Да, господин директор…

Мари-Анж послушно последовала за мной. Под сводами церкви вновь раздался равномерный стук её каблуков. Мы шли почти рядом, не глядя друг на друга…

– Послушайте, – обратился я к Мари-Анж остановившись у самой двери, – Я давно хотел вас спросить… Вы смогли бы когда-нибудь сказать мне, скажем, «нет, господин директор» или «никогда, господин директор»?

Мари-Анж тоже остановилась, удивлённо посмотрела на меня и на мгновенье задумалась. Потом она загадочно улыбнулась и, пристально глядя мне в глаза, чётко ответила:

– Да, господин директор!

И, повернувшись, она вышла из церкви. Я стоял в дверях и смотрел ей вслед. Только сейчас я заметил, что короткая юбка Мари-Анж на самом деле оказалась шортами…

Она не оглядываясь направилась через площадь к большой чёрной машине с затемнёнными стёклами. «А что, собственно, произошло? – думал я, – Прошлое вмешалось в настоящее, и будущее изменилось? Может, время, и правда, всего лишь иллюзия?.. Бред какой-то…»

Я оглянулся на мраморное надгробие, скрытое от меня в глубине церкви, и снова посмотрел на изящную фигурку Мари-Анж, которая как раз подошла к машине, и мой шофёр выскочив наружу открыл ей дверцу…

Что это было: сон, фантазия, реальность? Я вдруг неожиданно осознал, что и эта Мари-Анж была для меня так же далека и недостижима, как и та, мраморная… Снова неосуществимые фантазии господина директора?..

Я помедлил несколько секунд, а потом тоже пошёл к машине. Мой шофёр, аккуратно затворив переднюю дверцу за Мари-Анж, заметил меня и услужливо распахнул мне заднюю.

«Да, господин директор…» – сказал я сам себе, усаживаясь на мягкое кожанное сиденье…

Едва шофёр захлопнул мою дверцу, Мари-Анж повернулась ко мне и сообшила:

– Только что звонил Эмилио. Совет директоров уже собрался. Японцы немного опоздывают – их рейс задержался, но они будут там всё равно раньше нас…

– Хорошо, – ответил я, – Скажи Эмилио, чтобы он пока…

В этот момент неожиданно зазвонил мой мобильный телефон. Рядом со мной на сиденье лежал мой пиджак – как раз тот, про который я говорил жандарму, что его украли… Правда, сейчас он почему-то оказался на жёлтым, а чёрным, из дорогой шелковистой ткани… Порывшись пару секунд в карманах пиджака, я извлёк оттуда тёмно-синий, тускло поблёскивающий телефон.

– Извините, – сказал я и взглянул на экран телефона, – Это моя жена…

Мари-Анж тут же тактично отвернулась.

– Да, дорогая…

– Дорогой – услышал я голос жены, – Тут тебе пришёл счёт из «Америкэн-Экспресс»… Я подумала, что это могло быть что-то срочное, и поэтому открыла… Помнишь, ты мне в Нью-Йорке на Пятой авеню платье купил? Тут, кажется, произошла ошибка, и они пробили одну и ту же сумму два раза… Или ты купил два платья?

– Зачем мне было покупать два платья? – искренне удивился я, – Наверное, это просто какая-то ошибка. Я потом позвоню им и всё выясню…

Закончив разговор с женой, я задумался. Откуда-то появилось странное «дежа-вю»-ощущение, словно всю эту историю со счётом за два платья я уже знал… Нет, конечно, я не забыл про эти платья; просто я не ожидал, что эта история получит такое вот продолжение…

Я рассеянно посмотрел на дату и время на экране мобильного телефона – это был какой-то совершенно случайный набор цифр, которые, в общем-то, ничего и не значили…

– Можно ехать, господин директор? – неуверенно спросил шофёр.

– Да-да, поехали, – сказал я, – Мы вернёмся в этот городок потом, когда тут будет средневековый фестиваль…

Под взглядами немногочисленных прохожих наша машина сделала полукруг по площади и, свернув на одну из узких улочек, устремилась из города.