Отец на стажировке

– К сожалению, даже мне приходится довольствоваться чем-то одним, – притворно опечалился дракон. – А у тебя хорошая память, волчонок. Так что, ты арестовать меня пришёл?

– Работа такая, – коротко бросил Гейб, не поддаваясь на провокацию, и тут же поморщился от детского плача, доносящегося из дома.

– Тут одни младенцы! – крикнул из дома напарник Гейба, Маккензи. – Гномьи дети, орочьи дети, мать их! Человеческие! Откуда они взялись?

Дракон сделал невинные глаза и усиленно принялся гладить сытых сонных виверн.

Гейбртерих бросился в дом – действительно, в накуренных комнатах, на кухне, где стояли кружки с пивом и тарелки с закуской, в коридорах на одежде – везде пищали, орали, ползали по мраморным полам младенцы. От обилия детей ему сделалось дурно, и он бегом вернулся обратно, отдышаться. Дракон неспешно уходил, унося под мышками своих виверн. Стражники-люди, оставленные охранять вход, смотрели словно сквозь «друида».

– Что ты сделал с бандой? – крикнул ему Гейб в спину.

– Немножечко проклял, – невозмутимо ответил Миль-Авентис, обернувшись. – Они торговали волшебными разумными существами, удерживали их в неволе. Я выслеживал их несколько недель после того как они украли детей у моих знакомых виверн. Мог бы, конечно, испепелить, но это так скучно!

– А проклятья – весело? – злобно уточнил Гейбртерих, понимая, что этого шутника даже сама королева к ответу призвать не сможет. И допросить его не получится.

– Конечно, весело, – хмыкнул дракон. – Да ты и сам об этом знаешь, правда? – он подмигнул. – Или скоро узнаешь.

Гроул начал раздражаться.

– Когда мы сможем их допросить? – рыкнул он. – Когда твое проклятье спадет?

– Никогда, – пожал плечами дракон. – Я обратил их возраст вспять, сделал снова маленькими и невинными. Они не помнят, кто они, что они делали во взрослом возрасте. Давненько я такого не проделывал, – он покрутил-похрустел шеей. – Подзабыл уже что и как. Поэтому никогда.

– И они навсегда останутся сопливыми младенцами? – Гроул схватился за голову и в прямом смысле рвал на себе волосы. Дракон хохотал.

– Почему? – удивился Миль-Авентис, отсмеявшись. – Они будут расти, как положено детям. Станут взрослыми, затем состарятся и умрут. Проживут новую жизнь.

– А разве Пряха не прядет каждому один путь? – поинтересовался Гроул. – Который нельзя изменить?

– Зачем бы ей это делать? – хмыкнул дракон. – Это же скучно, волчонок. Запомни – изменить жизнь можно в любой момент. А иногда и нужно. Особенно если ты – злодей.

– То есть допросить я их не смогу никогда, – повторил Гроул ворчливо, смиряясь с неизбежным.

– Точно, – подтвердил дракон. – Смотри, какой ты понятливый, волчонок, аж с пятого раза все понял! Умник!

Гейб рыкнул, и дракон захохотал.

– Зато они получили шанс прожить жизнь по-другому, – серьезно добавил он. – Любопытно будет взглянуть, что из них вырастет на этот раз. Не все получают шанс исправить свои ошибки, но сегодня я отчего-то щедр. Ну все, прощай, волчонок. Будут вопросы – ищи меня в университете.

И он сделал небрежный жест, на глазах Гейба становясь невидимым вместе с вивернами. Ворота хлопнули, стражи так и не пошевелились, словно не слышали разговора и не видели никого.

Гроул с досады рыкнул и пошел внутрь дома. Нужно было запротоколировать осмотр дома и доложить обо всем начальству.

Через пару часов все маленькие бандиты были учтены, внесены в списки и отправлены в лечебницу. Гномские и орочьи кланы были поставлены в известность о появлении нежданных младенцев, и всех до утра должны были забрать близкие и дальние родственники. Малыши-люди, скорее всего, отправятся в приют, если у них не найдется родственников, желающих забрать их к себе.

А куда делся сам Кирберт, было непонятно. Ни одного щенка-оборотня среди детей обнаружено не было. Гейб напрасно вместе с коллегами-оборотнями обнюхивал стены, полы, двери. Ни-че-го.

Гейб, по правде сказать, искал его очень осторожно. Потому что был один нюанс…

– Гроул, что с тобой? – ткнул его локтем напарник, Льялл Маккензи. – Ты как бомбу ищешь, а не щенка.

– Предпочитаю, чтобы его нашел кто-нибудь другой, – пробурчал Гроул. – Если вдруг он еще не открыл глаза, понимаешь?

– Да брось! – махнул рукой Маккензи. – Ты же видел, тут все обратились в ребятню возрастом около года. А наши волчата открывают глаза в месяц. Вдобавок наверняка есть кто-то, кого Кирберт запечатлел в прошлой жизни. Вряд ли привязка может случиться повторно…

– Ладно, – чуть повеселев, успокоился Гейб. – Я пойду еще второй этаж проверю.

– Наши там обнюхали уже все, – напомнил Мак. – Его там точно нет.

– Я знаю, – со значением подмигнул Гроул и взбежал по ступеням наверх под возмущенный вопль напарника.

С Маком они познакомились и сдружились уже после перевода Гроула на нынешний участок, и, хотя все коллеги были в товарищеских отношениях, можно было сказать, что ближе друга у Гейба не было. Клан Маккензи жил под столицей и был настолько продвинутым, что совершенно спокойно принял бескланового Гроула гостем на своих землях.

К бесклановым оборотням инстинктивно относились с предубеждением – потому что единственный путь, которым волк мог остаться без клана, это совершение настолько серьезного преступления, что глава решил не наказывать виновника лично, а изгнать. Сирот у оборотней не бывало – ведь никогда не случалось так, чтобы из клана не осталось никого из взрослых волков, и некому было взять сироту на воспитание.

Почти никогда не бывало, если уж точнее. В это «почти» и попал Гейб. За свою жизнь он довольно вкусил отторжения от сородичей, да и в полицию-то пошел, если уж совсем честно, чтобы профессия дала защиту от подозрений. Так-то его тянуло к работе с деревом. Но и значок стражи не всех убеждал в том, что он благонадежен – против традиций трудно идти. Тем удивительнее было отношение клана Мака.

Матушка Льялла, радушная пышная оборотница, и вовсе приняла его если не как сына, то как любимого племянника.

– У меня был один мальчишка и семеро дочек, – ворчала она добродушно, помахивая черпаком у плиты. – А теперь двое. Ешьте, волчата, ешьте.

И муж ее, глава клана, дружащий с начальником полиции, не обливал Гейба презрением и не подозревал в нем преступника. Может, дело было в том, что они знали, что Мак разбирается и в людях, и в оборотнях. А может, изучили дело Гроула и поняли, что ничего преступного в его прошлом нет. Гейб старался об этом не думать.

– Нашел? – то и дело орал снизу Мак.

– Нет, – радостно прокричал в который раз Гейб. И только собирался пойти вниз, как краем уха уловил то ли писк, то ли мяуканье со стороны кабинета Кирберта…

– Постой, постой, – пробормотал он, неслышно направляясь к обитой деревянными панелями стенке, из-за которой на грани слуха и доносился писк. – А где это?..

Ему хотелось бежать, но память услужливо подсунула картинки, как страшно ребёнку находиться в одиночестве.

Гейб, согнувшись в три погибели, готовясь отпрыгивать, если что, обнюхал до самого пола три высокие – на полстены – панели. Из-за одной из них явственно тянуло щенячьим запахом.

– Да быть не может, – буркнул он, простукивая и прожимая панель. При очередном заходе он нажал на один из завитков орнамента, и высокая панель отошла в сторону, образуя проход в большой и темный второй кабинет. Он был куда более роскошным, по стенам угадывались драгоценные статуи и картины, пахло дорогими сигарами. Осветительный амулет поблескивал во тьме – возможно, разрядился из-за заклинания дракона.

Гейб склонился, вглядываясь в темноту. Если бы не едва уловимый среди табака щенячий запах, ему бы показалось, что там никого нет. Он уже подумал, что ему показалось, но затем вдруг в темноте блеснули глаза. А после обнаруженный волчонок заскулил-заплакал и пополз, дрожа и путаясь в лапах, к Гроулу.

У оборотня аж шерсть на спине от страха встала дыбом. Он старательно зажмурился. Гейб не сильно разбирался в детях, даже в детях оборотней. Он всю жизнь старался держаться от них подальше. Но даже с таким ничтожным опытом он понимал, что волчонку никак не может быть год. Что ему не больше двух месяцев.

Но глаза-то были уже открыты!

«Прекрати трусить, – грозно сказал он себе. – Ничего не случилось же! Ты ведь ничего не ощущаешь?», – и он с усилием заставил себя открыть глаза. Мелкий был уже у его ног, тыкался носом в ботинок.

– Ты тут творил свои делишки? – оборотень, преодолев содрогание, подхватил сородича на руки и уныло произнес: – Вы арестованы, Кирберт Гарэйл, вам предъявлено обвинение в похищении и удержании… – он потряс ладонями, ибо найденыш решил сразу спасителя пометить. – Сейчас обратно засуну! – пригрозил он, но волчонок лишь зевнул, вывалив розовый язык, и заснул прямо на руках. Он продолжал дрожать, и понятно было, что это ненормально.

– Ого, – проговорил напарник, появляясь в дверях кабинета. – Вот и наш старик. Озаботился созданием тайного кабинета, ишь ты!

– Лучше б он спасением души озаботился, – буркнул Гейб. – И поменьше гадостей творил.

Щенок закряхтел, и прямо в его руках превратился в крошечного младенца, тут же захныкавшего, не просыпаясь.

– Выглядит очень злодейски, – заржал Маккензи. – Но он явно очень маленький… слушай, он, похоже, совсем недавно открыл глаза. Ты куда? – с удивлением крикнул он вслед Гроулу.

– Сдам его в надежные руки! – прорычал оборотень, в панике прижимая к себе ребенка и сбегая по лестнице. – Скоро вернусь, Мак!

ГЛАВА 3. Эти глаза напротив

«Уход за детьми, их кормление, укладывание, вытирание соплей, воспитание и прочее, не требующее большого ума, возлагается на мать. Оценку же того, как жена справляется, следует брать на себя отцу»

«Уложение», глава восьмая.

– Он истощен и испуган, – говорил лекарь-эльф в ведомственной больнице. – Ему нужен присмотр и уход. В ближайшие месяцы могут быть проблемы со сном.

– Но ведь тут есть кому присмотреть за подозреваемым, мейз? – нетерпеливо попросил Гейб.

Лекарь скептически посмотрел на щенка, который, сладко зевая, поливал струйкой ножку кровати. «Подозреваемый» тявкнул и, чуть косолапя и высоко поднимая лапки, радостно побежал к Гроулу. Тот вскочил, отошел подальше.

– Конечно, – кивнул лекарь. – Вы можете идти.

Гейб вернулся на место преступления. Дом был полон полицейскими стражниками. Было много работы по сбору улик, так что домой он вернулся уже поздно ночью, злой и уставший как собака.

Магический визор ожил почти сразу, как он вошел в дом.

– Капитан Гроул? – проговорил он голосом лекаря. – У нас большая проблема. Я вам весь вечер пытаюсь довизороваться. Что же вы не сказали, что нашли ребенка в момент первого открытия глаз?

– Нет-нет. Нет. Я нашел, когда глаза были уже открыты, – с ощущением, что он тонет, а на него движется большой и гулкий пароход, отрезал Гроул. И с тайной надеждой, что речь все же о чем-то другом, спросил: – А что случилось?

– Кто из нас оборотень, вы или я? – с легким раздражением вопросил собеседник. – У ребенка случилось запечатление, импринтинг. Вы должны знать, что это такое. Происходит у щенков оборотней в месяц при первом открытии глаз, если родителей нет в живых. Это механизм выживания. Ранее, когда оборотни жили закрытыми кланами, привязки всегда происходили ко взрослому оборотню и со временем крепли и становились взаимны. Но с расселением кланов… если кратко, то щенку повезло, что его нашли вы, а не представитель другой расы.

Гроула передернуло. В голове шумело.

– Он весь оставшийся день скулил и успокоился только когда добрался до стула, на котором вы сидели днем, – безжалостно добавил врач. – Он отказывается есть, пришлось поставить ему капельницу. Хорошо, что у нас есть медсестра из оборотней, она и поняла, что произошло запечатление. Сейчас ребенок снова спит. Вам необходимо как можно быстрее забрать его. Иначе он погибнет.

– Но откуда ж мне было знать, что это первое открытие глаз… я бы тогда к нему и не приблизился! Я не могу взять ребенка, – тупо проговорил Гроул в визор. – Где я и где ребенок? Да и какой он ребенок? Он бандит, контрабандист. Вы что?

– Сейчас он – ребенок, которого вы обрекаете на мучительную смерть, – сухо повторил врач. – Вы обязаны его забрать.

– Да я вообще ничего не знаю о детях! – в отчаянии прорычал Гроул. – Я перепутаю, куда кормить, а что вытирать!

– Вы хотите сказать, что тупее самой глупой молодой матери, Гроул? Стыдитесь! Мозги есть – узнаете. Руки есть – покормить и вытереть задницу сможете.

– Но можно же что-то сделать, чтобы я им не занимался?

– Это вы у меня спрашиваете? В лекарском пособии четко написано: маленькие оборотни не выживают без того, на кого запечатлены, если этот кто-то жив.

– Это я знаю, – глухо сказал Гроул.

– Хотите спасти его, самоубившись? Хватит выделываться, Гроул, приезжайте и забирайте ребенка, – приказал эльф. – Немедленно! Я подготовил бумаги на опекунство, вашему начальству ситуация разъяснена. Вам поручено забрать и опекать подозреваемого до совершеннолетия. Завтра вас ждут в участке, за приказом.

В лекарне было темно и тихо – пациентов здесь всегда было не много, за исключением дней, когда проводились крупные операции и поступали раненые. А так днём какой-нибудь чин лечил подагру или тёща министра пестовала мигрень. В тишине слышался пронзительный царапающий плач, такой тоскливый, что у Гроула сжалось сердце.

Дежурная сестра, пожилая волчица в крахмальной косынке и белоснежном фартуке поверх тёмного форменного платья, качала заходящегося криком младенца. Лицо её было красным и сердитым.

– Здравствуйте, – поздоровался Гейб, чувствуя себя неловко.

– Здравствуйте, – нелюбезно ответила сестра. – Явились, наконец!

Гроул немного удивился. Ему приходилось часто бывать здесь – и сам залетал с ранениями, и коллег навещал, так что со всем персоналом был знаком и даже дружен. К тому же не было ни одной женщины от оборотницы до дриады, кто осталась бы равнодушной к его обаянию.

Малыш на руках у женщины завозился и весь вытянулся стрункой, выкарабкиваясь из рук. Не переставая плакать, потянулся к оборотню, дрыгая ручками и ножками, выпутываясь из пелёнок. Сестра с облегчением сунула его в руки Гейба и потёрла поясницу.

– Так, приданое на первое время мы ему собрали, – она протянула руку за большой корзиной. – Здесь пелёнки, распашонки, подгузники…

– Подгузники? – держа дитя в руках точно так, как он держал бы бомбу, переспросил Гроул. Бывший контрабандист перестал плакать и только тяжело вздыхал, всем тельцем прижимаясь к мужчине.

– Подгузники, – терпеливо повторила сестра. – Из прорезиненой ткани со вкладышами внутри. Бутылочки, соски. Амулет, смягчающий колики. Немного козьего молока – не забудьте подогреть, прежде чем давать ребёнку. Умеете подогревать? Наливаете молоко в бутылочку, а саму бутылочку ставите в кастрюлю с горячей водой на марлю…

У капитана голова шла кругом.

– Для каш он ещё слишком мал, – растолковывала ему сестра строго. – Соблюдайте распорядок дня – щенок месяца от роду должен спать, бодрствовать и есть вдоволь. Радуйтесь, что в человеческом облике щенята оборотней развиваются быстрее людей – малыш уже может держать голову, сидеть и ползать. Они ползают до полутора лет, а ходить начинают после полутора, даже позже людей, потому что к году развитие замедляется и постепенно сравнивается с человеческим.

В какой-то момент Гейб понял, что отключился. Слова слились в какой-то гул, он покачнулся, как будто падал в пропасть.

– Вы меня слушаете, мейз? – перед его носом щелкнули пальцами.

– Да-да, – включился Гроул. – Спать вдоволь… это хорошо…

Через минуту он стоял на крыльце с корзиной в одной руке и ребёнком в другой. Обычный способ передвижения оборотней – на своих четверых – был временно заблокирован.

– Венсан вас отвезёт на карете скорой помощи, – сказала за спиной вышедшая следом сестра. – Сейчас все кучеры пересели на паромобили, но Венсан слишком стар, чтобы учиться. Так и дрыхнет в карете всю ночь напролет.

Гейб на слове «дрыхнет» отчётливо скрипнул зубами.

Поездка на карете со знаком целителей не запомнилась Гроулу ничем. Он почти сразу уснул на заднем сиденье. Младенец копошился рядом, попискивая. Когда карета остановилась у дома, и кучер громко оповестил: «Приехали!», оборотень проснулся и зевнул.

– Спасибо, друг, – он выбрался из кареты, похлопал лошадь по крупу и пошагал к дому.

Обалдевший старик сначала решил, что его пассажир пошёл открыть дверь, а потом вернётся за ребёнком и вещами. Однако оборотень спокойно отпер дверь, вошёл и больше не возвращался.

Гроул рухнул на диван в гостиной не раздеваясь и мгновенно уснул. Двое суток без сна – чересчур даже для оборотня. Проспал, как ему показалось, минут пять, когда в дверь забарабанили.

– Кто там! Какого тролля! – рявкнул оборотень, натягивая на ухо подушку.

* * *

У старушек мейсис Нины и мейсис Катерины никогда не было такой приятной бессонницы, как сегодня. Из мезонина они наблюдали, как сначала к дому соседа подъехала карета лекарей, что было крайне удивительно – на их памяти Гроул никогда и ничем не болел и, если и лежал в больнице, то из-за ранений. Сосед вышел, а карета осталась стоять. Лошади беспокойно переступали по брусчатке. Минут через пять кучер выругался, соскочил с облучка и направился к дому.

Сперва он деликатно звонил в дверной колокольчик, потом стучал по двери кулаком, следом – ногой. В доме по-прежнему была тишина, зато из кареты послышался скулёж и царапанье.

Старик вернулся к карете, открыл дверцу. До старушек донеслось сдавленное ругательство. Кучер вынырнул из кареты, держа что-то вопящее как маленький ребенок под мышкой и корзину в другой руке, опять взбежал на крыльцо и забарабанил с утроенной силой.

– Что нужно?! – рявкнул волк, открывая дверь.

– Вот что! – Разъярённый кучер с фуражкой набекрень сунул хозяину вырывающегося щенка, которого было прекрасно видно, корзину, развернулся, добежал до кареты и умчался в ночь.

ГЛАВА 4. Дети вообще спят?

«Оборотню следует стойко переносить испытания, посланные ему Великим Вожаком, поскольку только терпением укрепляется тело и закаляется дух. Выть можно»

«Уложение», раздел «Наставление для мужа»

Гейб машинально закрыл дверь, сунул корзину под вешалку и поплёлся в спальню. Щенок радостно скулил и лизался.

– Ну, прекрати, – морщился Гроул, когда шершавый язычок щекотно прошёлся по коже у подмышки. – Ты только утром еще курил сигары, мелкий.

Посадил щенка на разворошенную кровать ближе к стенке, стащил штаны и рубашку, упал на одеяло и уснул.

Волчонок разочарованно заскулил и попытался укусить оборотня за ухо, но беззубый ротишко только обслюнявил его. В круглом животике заурчало, щенок завозился и обернулся голеньким мальчиком.

Гейбу снилось, что он лежит в засаде в вонючем болоте. Ночь, кричит выпь, его засасывает в глубину, а он не может выбраться. Дёрнул головой, попал рукой во что-то липкое и моментально проснулся. Он лежал на животе, рядом лежал вопящий младенец, а по подушке и одеялу растекались пятна, цвет и запах которых не позволяли их ни с чем перепутать.

– Вот же ведьмин хвост! – выругался оборотень, вскакивая и хватая ребёнка. В ванной одной рукой открыл воду, умылся, и застыл, придумывая, как бы помыть младенца. Вертел его над ванной так и эдак, примериваясь. Ребёнок надрывался от плача, и Гейб решился. Сделал воду потеплее, наполнил большой фаянсовый таз и опустил малыша в воду.

– Вроде бы ему нравится, – глядя на то, как ребёнок удивлённо моргает зелёными глазками, проговорил оборотень, энергично отмывая упругое тельце. – Завернуть во что-то… – потянул с верёвки свою рубашку, завернул дитя, завязал рукава. Гордо выпрямился, чувствуя себя круче, чем когда в одиночку скрутил банду из семи гномов и одного кентавра. Но переставший было орать мальчишка завопил снова.

– Что? Что?! – Оборотень в ужасе потряс младенца. – Не ори! Не надо! Великий Вожак, лучше бы Миль-Авентис превратил тебя в лягушку! Ты что, болен? Ты ведь не умираешь, нет?

Однако уговоры не помогали, а мелкий орал слишком требовательно для умирающего. Сквозь путанные от недосыпа мысли про смертельную болезнь в голову Гроула пробилась одна здравая. Или сыграло свою роль урчание в животе у ребенка?

– Ты голодный, что ли? – Гейб, прижав ребенка к плечу, поплелся на кухню, достал кастрюлю, налил воды и зажёг плиту. Несложные действия, если делать их одной левой, занимают, оказывается, довольно много времени.

Пока вода грелась, оборотень со скрипом в мозгах, слышимым в ночи, вспоминал, куда он дел корзину с «приданым». На поиски ушло несколько драгоценных минут, за которые вода успела закипеть. Поэтому, когда Гейб опустил в кастрюлю бутылочку, бутылочка сделала «бумц» и треснула. Молоко вытекло, оборотень выругался, поминая мать и отца ребёнка, а также процесс его зачатия. К счастью, в корзине была еще одна бутылочка с молоком, а Гроул настолько поумнел, что додумался перелить молоко в кофеварку и подогреть.

Взмокнув от усилий, с затёкшей рукой и ухом, оглохшим от крика, оборотень сел на пол и сунул в вопящий ротик соску. Две секунды стояла благословенная тишина, а потом соска была выплюнута.

– Опять?! – простонал Гейб, пристраивая ребенка на плечо. Мелкий икнул и по плечу потекло горячее. Волк выругался, решив отмыться позже. – Что, не пошло, детёныш? Не вкусно? Может, кислое или горячее?

Попробовал.

– Нормальное молоко… ну козье, но оно все так пахнет. Давай посмотрим, может, у меня коровье осталось.

Последние десять лет раз в три дня за пару эрингов к нему приходили соседки, приносили продукты, стряпали и убирали его логово. И заодно засовывали любопытные носы везде, куда можно, но Гейб с этим смирился.

В кладовке, в которой магический кристалл поддерживал определённую температуру, Гейб обнаружил нарезанную ветчину, сыр, кровяную колбасу, половину жареной курицы, сырые свиные антрекоты и телячьи стейки.

– Молока нет, – отрывая зубами кусок ветчины, констатировал оборотень. В ответ младенец поднял силу крика ещё на пару децибел.

Часы на стене показывали половину четвёртого. Рынок открывался в пять.

Гейб натурально зарычал.

В дверь соседнего дома Гроул постучал так, словно с обыском пришёл. Открывшая ему мейсис Нина, в чепце и халате, вовсе не выглядела сонной. За её спиной мейсис Катерина была олицетворением любопытства.

– Что-то случилось, капитан Гроул? Мы так крепко спали… – фальшиво изумилась мейсис Нина.

– Доброй ночи, дамы, – нервно поклонился оборотень. – Прошу простить визит в неурочное время, но обстоятельства чрезвычайные…

Сёстры вытянули шеи, как гусыни, осматривая его, и Гейб вспомнил, что так и не отмыл плечо.

– Не могли бы вы одолжить мне немного молока?

– Молока?

– Молока, – терпеливо подтвердил Гейб, оглядываясь на свой дом.

– Вам нужно молоко… – мейсис Катерина не теряла надежды выудить подробности.

– Да! – рявкнул Гроул. – Для ребенка! Есть оно у вас?

– Да, – пролепетала мейсис Нина, отшатываясь.

– Несите! – грозно приказал оборотень.

Шаркая тапочками, мейсис Катерина принесла большую кружку, сунула соседу и оскорбленно захлопнула дверь. На следующее утро весь квартал знал, что Гейбртерих Гроул прижил дитя от девицы из гильдии развлечений (кто-то говорил, что от дикой оборотницы, которая его бросила), что его прокляла ведьма, наложив обет безбрачия, и прочие подробности, которые, по мере передачи из уст в уста, так видоизменились, что, когда мейсис Нине их пересказали, она не узнала собственноручно выпущенную утку.

– Ну пей же ты! Будь хорошим оборотнем! – взмолился волк, сидя на полу перед волчонком. Щенок вилял хвостом, скулил и чихал в блюдечко.

– Конечно, – пробурчал Гейб. – Если привык хлестать коньяк, от молока будешь нос воротить.

Полчаса назад, вернувшись с молоком, он обнаружил корзину, в которую перед уходом положил малыша, валяющейся на полу пустой, хотя она стояла на кровати. Ребёнка в ней не было. Гейб обшарил весь дом, обнюхал каждую щель, пока не нашёл волчонка в собственном сапоге в прихожей.

Гроулу хотелось есть, спать и выть на луну. Наверное, младенцу тоже этого хотелось, и он не стеснялся – скулил и выл, будучи в шкурке и громко и отчаянно плакал, оборачиваясь мальчишкой. Закономерности оборота Гейб не понимал – вот только на его руках пищит младенец, и через минуту по полу с подвыванием бегает щенок.

– Чем я прогневил тебя, Великий Вожак? – взмолился оборотень, обращаясь к потолку, когда за окном окончательно рассвело. Наоравшийся ребёнок уснул на бегу, перекинувшись в щенка. Гейб побоялся его трогать и оставил на полу, укрыв потеплее.

Зевая с риском вывихнуть челюсть, Гроул потащился в душ, встал под ледяную воду, чтобы не заснуть на ходу. Потом стащил с постели грязное белье и отнёс в подвал, где была оборудована прачечная, потому что вонь стояла невыносимая, и только-только сел в кухне, чтобы съесть хоть что-то, как…