Ах, женщины! Одно платье – и целая новая жизнь!

А Фея неожиданно погладила ее по голове и сказала:

– Леночка, ты такая умница! Ведь сейчас ты сделала очень важное дело – ты показала, что умеешь слушать свое сердце и не хватаешься за первое попавшееся. И за это тебя ждет настоящая награда.

Фея взяла девочку за руку и повела в самый укромный уголок Сада.

«Как же я его не заметила в первый раз?» – удивлялась про себя Леночка.

И в этом уголке росло удивительное Дерево. На его ветвях пели райские птицы, по стволу стекали хрустальные ручейки, а в нежно-розовых бутонах сидели такие красивые и волшебные Слова, от которых у Леночки закружилась голова и даже выступили слезки на глазах.

– Да, это они! – прошептала девочка, подбежала к Дереву и прижалась щекой к одной из веточек. Ветка ласково погладила девочку по волосам и брызнула на нее тонким ароматом одного из Слов.

– Эти Слова отныне твои! – пропела Фея. – Бери их с собой, взращивай в своей Душе и не забывай за ними хорошенько ухаживать. Год от года они будут расцветать и хорошеть и принесут много радости окружающим тебя людям и тебе самой!

Вот так девочка Лена получила волшебный подарок от Феи, и сегодня она радует нас всех своими волшебными словами, в которых так много тепла и любви к людям.

Осенняя гостья

В этот раз я не услышала, как Она вошла. Повернулась, чтобы взять ложечку, а Она уже рядом. Стоит тихонечко в своем осеннем одеянии, а глаза такие огромные и, как всегда, печальные.

Я чуть не поперхнулась чаем. Не могу сказать, что обрадовалась, увидев Ее. Но не прогонять же гостью!

– Привет, Дэ! Давненько тебя не было! – наигранно весело проговорила я и протянула Ей чашку с еще не остывшим чаем. Странно, но вот сегодня почему-то заварила сразу две – словно предчувствовала, что будут гости.

Медленно-медленно она присела на краешек стула и взяла ободок чашки тонкими полупрозрачными пальцами. Она все делала очень медленно. Наверное, если бы решили снимать фильм с замедленной съемкой, то кадры с Дэ искусственно не пришлось бы замедлять.

– Ну, как дела, рассказывай, – пробую выдавить из Нее хоть слово. Вот не люблю долгое молчание, и ничего с этим не поделаешь. – Кстати, хорошо выглядишь! И прическа тебе эта так к лицу.

Тут я немного слукавила: ярко-рыжая копна волос только подчеркивала мертвенную бледность Дэ, так что сразу хотелось или потереть ей щеки кулачками, или подлить в чай чего-нибудь покрепче.

– Кстати, у меня тут коньячок завалялся! Можем, махнем по маленькой? – я явно начинала нервничать. Интересно, Она это заметила или еще пока нет?

– Да, почему бы и нет, – впервые открыла рот Дэ, и вдруг налетел порыв холодного ветра.

– Как-то резко похолодало. Не находишь? – я поднялась с места.– Надо окошко закрыть.

Пока возилась с окном – а у меня там замок заедает, вечно мучаюсь – почувствовала, как озябли руки и зубы стали дробь выбивать.

– Скучно мне что-то, – раздался за спиной приглушенный голос. – Вот к тебе решила зайти.

Я села на место. Дэ смотрела на меня немигающими бледно-серыми глазами. Казалось, что в них застыли кусочки очень древнего льда.

Я наконец откупорила бутылку и подлила нам обеим янтарной жидкости.

– Ах, какой аромат! До чего же люблю коньяк! – я не смогла удержаться и задорно рассмеялась. Но на фоне печального, почти трагического выражения лица Дэ мой смех даже мне самой почудился чуть ли не издевательским.

Я быстро примолкла и, опустив взгляд в чашку, стала тупо помешивать ложкой обычно любимый напиток, который сейчас таким уже не казался.

– Ну а чем занимаешься вообще? – я все еще пыталась завязать разговор, хоть и понимала тщетность своих попыток.

– Да по большей части гуляю, – неожиданно быстро ответила Дэ. – Там, знаешь, сейчас такие листья… огромные… красные… желтые… Но мне больше всего нравятся уже пожухлые, с такой ржавой каёмочкой по краям, и чтобы они в луже плавали. Мееедленно так плыли… А я смотрю-смотрю… Часами могу смотреть.

Дэ стала водить ложечкой по янтарной поверхности напитка, и по быстро исчезающим очертаниям я поняла, что Она рисует кленовый лист. Ложкой по воде…

– А может, и вправду, давай на улицу вместе сходим! Все же тебе не одной быть, вместе веселее, – неожиданно для самой себя предложила я. И почти сразу об этом пожалела. Ну что я там с Ней на улице буду вместе делать? На листья в лужах смотреть?

Дэ оторвала взгляд от своего воображаемого рисунка и уставилась на меня.

– А ты одна сходи, так будет лучше…

Не знаю почему, но я так и сделала. Ей невозможно было не подчиниться. Я вышла на улицу и, загребая носками ботинок осенние листья, пошла вперед.

Я шла медленно-медленно и не переставала думать о Ней. О моей Гостье. Рыжеволосой мертвенно-бледной Осенней Депрессии…

Сказка про Месть

Жила-была Месть. Была она дама современная и всегда одевалась по моде.

В средние века она отправлялась на светские балы в пышных нарядах и с ядовитой булавочкой в воротнике либо с пузырьком бурлящей темной жидкости в сумочке. Пару веками позже она гарцевала на лошади в роскошном рединготе и размахивала дорогим револьвером. Ну а в наше время вы встретите ее в строгом костюме, с аккуратным маникюром неизменно-красного цвета и в черных туфлях-шпильках.

Месть считала себя самой справедливой на свете и никогда никому не делегировала свою работу. За многие столетия практики она уже настолько виртуозно овладела своим ремеслом, что могла выполнять его в любое время суток даже не глядя. Ее глаз моментально оценивал ситуацию, выбирал оптимальное орудие возмездия, и дальнейшее воплощение задумки в действие происходило четко, деловито и точно в срок.

Так бы все и продолжалось, но однажды Месть повстречала свою старинную школьную подругу. Давным-давно, еще в пору юности, они сидели за одной партой в Школе жизни и постоянно спорили о методах и формах. Месть, разумеется, доказывала необходимость кары и возмездия за совершаемые людьми преступления и подлые поступки. Надежда же, а именно так звали подругу, ратовала за «еще один шанс» и милосердие.

И вот они встретились.

– Надюха, сколько лет, сколько зим! – всплеснула руками Месть, ревниво оглядывая подругу. Прикинуться, что она ее не узнала, было невозможно: Надежда выглядела точно так же, как и в годы учебы, словно столетия, разделявшие их со дня последней встречи, чудесным образом прошли мимо нее.

Надежда вся засветилась:

– Привет, дорогая подруженька! Как же я рада тебя видеть!

И бросилась к однокласснице, чтобы обняться. Но та аккуратно отстранилась:

– Я тоже очень рада! Благо, ты ничуть не изменилась. Если не секрет, как удается тебе поддерживать такую хорошую форму?

Месть быстро достала из сумочки блокнот и ручку, приготовившись записывать:

– Адресок своего косметолога не подскажешь?! – и расплылась в деланной улыбке.

Последние годы внешность все чаще подводила ее. Под глазами вылезли предательские морщины, губы стали тонкими и сухими, от уголков шли резкие складки вниз.

Надежда улыбнулась:

– Ты знаешь, косметолога у меня нет, а вот наставница имеется. С нею я подружилась почти что в ту же пору, что и с тобой. Да с тех пор мы и не расстаемся.

Надежда черкнула пару строк в блокноте Мести:

– Вот здесь ты сможешь ее найти. Если кто и знает секреты, так только она.

Месть так разволновалась, что даже забыла поблагодарить за полученную информацию. Она сразу же остановила такси и продиктовала адрес.

Автомобиль вывез ее за пределы города. Они остановились у красивейшей изгороди, увитой плющом и цветами. Калитка была не закрыта. Месть вошла и оцепенела.

Перед ней стоял огромный деревянный дом, а вокруг него все было в цветах. Цвели деревья, цвели кустарники, цвели отдельные цветы на клумбах.

От сладкого запаха Мести стало немного дурно. Она уж было собралась выйти вон, но тут ее окликнул голос.

– Здравствуй! Не думала я, что когда-нибудь встречу тебя в своих владениях.

Увидев хозяйку, Месть почувствовала резкую боль в сердце. Ей стало больно дышать, а потом и больно смотреть.

Она согнулась и пробормотала:

– Я тебя знаю… Позволь мне уйти.

– Я не держу тебя, ты ведь сама пришла…

– Если бы я знала…

Она скрючилась еще больше.

– Может, дать воды? – озабоченно спросила хозяйка.

Месть уже даже не могла говорить. Сильная боль жгла все ее внутренности. Она помахала рукой и вдруг ощутила, как ладонь огибает что-то прохладное и приятное на ощупь. Месть пыталась сопротивляться, но долго продержаться не смогла. Рука сама поднесла ко рту кружку, и она сделала глоток.

Боль многократно усилилась. Месть закричала, но звука не получилось. Она лишь беззвучно открывала и закрывала рот.

А потом случилось удивительное. Последняя атака боли закончилась и внутри вдруг наступила тишина. А в этой тишине раздалась… трель соловья. В груди, где еще недавно горело от боли, стало тепло и хорошо. Теплота стала разливаться дальше: по рукам, ногам, по спине и животу, по лицу и глазам.

Месть рассмеялась. И сама удивилась услышанному звуку. Она не помнила, когда в последний раз вот так легко, беззаботно и радостно смеялась.

А потом закружилась на месте, танцуя одной ей ведомый танец под музыку, которая звучала только у нее внутри.

Подойдя к пруду, расположенному здесь же, на приусадебной территории, Месть заглянула в прозрачные воды. Ее лицо преобразилось. Больше не было морщинок, складок, мешков под глазами. Ее кожа была чистая и гладкая, как у юной девы.

Месть обернулась. Хозяйка стояла рядом и держала в руках букет цветов:

– Тебе, Верочка! И почаще меняй их дома. Свежие цветы – это наша молодость.

– Спасибо, Любовь! Теперь-то уж я постараюсь.

Первая любовь

Простой карандаш влюбился. Это случилось ранней весной, когда снег еще не сошел. При чем тут снег, спросите вы. А вот при чем!

Юная хозяйка, Леночка, любила рисовать на подоконнике. Бывало, разложит все свои принадлежности у окна, залезет на табуреточку, возьмет свой любимый простой карандаш и начнет набрасывать все, что увидит за окошком.

В тот день Леночка вздумала рисовать последний снег. Конечно, контур, как и обычно, карандашиком наметила. А потом призадумалась. Каким же цветом рисовать сам снег? Белого карандаша у нее не было. Взять краски? Нет, сегодня Леночке хотелось рисовать именно карандашами.

Лена прижала нос к оконному стеклу и стала внимательно разглядывать снег.

– Да он вовсе и не белый! – удивилась девочка. – Это же настоящая радуга. Вот же и серый, и голубой, и немножко зеленого, и даже розовый! Точно!

Леночка радостно засмеялась и схватила розовый карандаш. Подняла его высоко над головой и стала кружиться по комнате. А простой карандаш так и замер. Это была любовь с первого взгляда!

– Почему я раньше никогда ее не видел? – прошептал он и подкатился чуть ближе к альбому для рисования. Ему хотелось бы сейчас оказаться в руках хозяйки, чтобы случайно дотронуться до Розовой. Но, увы, девочка не может рисовать одновременно двумя карандашами.

С того дня все в жизни Простого изменилось. Он жил от одной встречи с Розовой до другой. Самым желанным звуком для него стал стук каблучков Леночки, которая шла рисовать. Ведь она возьмет карандаши и альбом для рисования, и он снова увидит свою любимую!

И все было хорошо до того самого дня, когда… Впрочем, расскажем по порядку.

В тот день Леночка проснулась ни свет ни заря. Прибежала к окошку и долго что-то высматривала на улице.

– Как много розового! Мне может не хватить, – задумчиво сказала она наконец.

У Простого ёкнуло в сердце. Он не на шутку испугался. «Неужели она испишет весь розовый карандаш?!» В висках у него застучало, а по деревянному тельцу пробежала дрожь.

Тут в комнату заглянула мама Леночки.

– Ма, как думаешь, хватит мне розового карандаша, или нужно идти новый покупать?

– А что же ты такое рисовать собралась, доча? – спросила мама.

– Да ты в окошко посмотри! Вишня зацвела! – радостно воскликнула Леночка.

Простой чуть не заплакал. Нарисовать цветущую вишню – да от Розовой почти ничего не останется!

Он начал быстро соображать. Думал-думал и придумал. Собрал все свои силёнки, оттолкнулся от поверхности и покатился в сторону Леночки.

– Доченька, смотри, простой карандаш!

– И что, ма?

– Так ты можешь все дерево им нарисовать, а потом розовым только легкую штриховку на лепестках. Знаешь, как красиво получится?!

– Точно! – обрадовалась Леночка. – Я такой рисунок у нашей учительницы видела.

Девочка схватила простой карандаш и быстро-быстро заработала.

Прошел час, потом второй. На листе бумаги один за другим появлялись ствол, веточки, листочки. Вот уже контуры лепестков наметились. Простой чувствовал, как тает его тельце и постепенно угасает его короткая карандашья жизнь. Но чем короче он становился, тем больше росла его любовь.

Он смотрел на свою любимую, Розовую, которая беззаботно шепталась о чем-то с подружками, Красной и Оранжевой, и улыбался.

– Скоро, очень скоро мы с тобой встретимся, дорогая! – прошептал он. – Леночка возьмет тебя в руки и начнет раскрашивать лепестки вишни. Наши линии пересекутся, и мы с тобой навсегда останемся вместе в этом прекрасном весеннем рисунке.

Спустя пару дней рисунок Леночки попал в руки учительнице рисования. Ее поразила цветовая гамма:

– Какое нежное и сильное сочетание цветов! Кто бы мог подумать! Розовый и простой карандаш.

А через месяц рисунок занял первое место на городской выставке изобразительного искусства, и его в красивой розовой рамочке повесили на почетное место. Под рисунком красовалась надпись: «Цветущая вишня: первая любовь».

Новая жизнь Таськи

Таська твердо решила начать новую жизнь. Прямо завтра. С субботы.

– Ну-ну! И кто начинает что-то новое в субботу? – прогундел у нее над ухом Подпотолковый. Это был ее персональный домовой, он жил под потолком, поэтому и имя придумал себе соответствующее, долго не заморачиваясь.

– Да у меня терпения не хватит ждать до понедельника! – подскочив со стула, жарко ответила Таська.

– Да, милочка, эмоции у тебя зашкаливают. Готов поспорить, что ничего с твоей новой жизни не выйдет!

– Выйдет, еще как выйдет! – Таська побагровела от возмущения. – И вообще, разве ты не должен в меня верить? Разве не твой моральный долг поддерживать меня во всех начинаниях и тэ пэ?

– Здрасьте! – Подпотолковый повис на люстре головой вниз и стал раскачиваться. – А ежели ты вздумаешь с дуба рухнуть или в речку сигануть? Может, я еще должен тебя ручкой подтолкнуть?

– Ты мне тут не передергивай! – погрозила Таська пальчиком. – Я сейчас благое дело замышляю.

– Замышляют, милочка, только гадкие делишки и пакости, – домовой громко засмеялся, люстра сильно завибрировала и свет погас.

– Пока что пакости только от тебя! – разозлилась Таська и пошла в прихожую чинить свет.

Со щитком она разобралась за полминуты: свет в их доме вырубался с периодичностью до нескольких раз в неделю и она уже изрядно наловчилась щелкать тумблером.

Домовой тем временем с люстры слез и занял место на шкафу.

– Ты мне вот что скажи, хозяюшка, ты совсем-совсем новую жизнь будешь начинать или кой-чего из старой все же прихватишь?

Таська разинула рот и застыла.

– Дело говоришь, старик, уважаю.

Домовой за секунду переместился прямо пред ее очи и подсунул бумажку с ручкой.

– А ты напиши, так быстрее и проще.

Таська разделила лист на две половины. Слева написала «Старое, на выкидон», справа «Старое, но беру в новое».

– Дурное слово – «старое». Не хочу даже слышать его! – она разорвала лист на мелкие кусочки. Но домовой тут же подсунул ей новый.

– Вторая попытка!

Таська повторила название левой колонки, над правой же надолго задумалась.

– Пока не буду озаглавливать. Лучше напишу содержимое.

– Ой, умняша! Ну нисколько в тебе не сомневался! – домовой пустил слезу и вытер огромным носовым платком.

– Так-так, что же я возьму с собой в свое светлое новое будущее?

Она откусила кончик карандаша и сразу же гневно записала в левую колонку:

– Грызть ногти, карандаши, ручки и любые другие неодушевленные предметы.

– А одушевленные что ли грызть не перестанешь?! – съерничал Подпотолковый.

Таська со всей силы запустила в него карандаш. Рядом тут же оказался новый.

– Эмоции! – прокричала Таська и записала их в правую колонку.

– Даже гнев? – шепнул домовой в самое ухо.

– Нет, гнев не годится, значит, придется выписывать все эмоции и сортировать, – голос Таськи потух.

– Ну хоть что-то же можешь записать в правую?

– Ладно, я возьму своих два, нет, три образования. Потом еще возьму вот эти записи из трудовой… – она полистала книжку и отметила карандашом меньше половины.

– А что ты будешь говорить своим новым начальникам про пропущенные годы? Где ты в это время была?

– Точно, дурацкая история… – Таська совсем скисла. – Подумаю об этом завтра.

– Эгегей, стой, какое завтра? Ты завтра уже в новой жизни будешь, там об этом думать будет нельзя. Я не прав?

– Прав, прав… Ладно, быстро напишу то, что я точно хочу взять с собой в новую жизнь.

И Таська стала строчить:

– мужа

– сына

– маму

– подруг Ленку, Аннушку, Наташку, Леську, Ирину и Валентину

– свой писательский талант (На этих словах домовой громко закашлялся, но Таська даже не повернулась в его сторону.)

– любовь к природе

– любовь к словесности (– Ишь ты, как сказанула, – присвистнул Подпотолковый.)

И еще 20 строчек ниже.

Закончив писать, откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Домовой выхватил листок из ее рук и снова присвистнул.

– Э, мать, так тут же вся твоя жизнь! Ты что же, всю свою старую жизнь собираешься взять в новую?

Таська встрепенулась.

– Как вся старая?

Она забрала лист у домового и стала читать. И чем больше читала, тем выше ползли ее брови.

– Растакую твою налево, – выругалась Таська.

Домовой в сторону бросил:

– Ну, вот это, между прочим, можно и в старой жизни оставить…

– Так что же это такое, кто мне ответит? Неужели новой жизни не существует?

– Деточка моя дорогая, – нежно пропел домовой Таське в ухо и незаметно подтащил ее к шкафу. – А ты вот платьице новое надень – новая жизнь и начнется!

Таська открыла дверцу и застыла:

– Плаааатье! Откуда оно здесь? А красиииивое какое!

Она завизжала, схватила платье и стала его надевать. Через минуту уже крутилась у огромного зеркала и заливисто смеялась.

– Наверное, муж хотел мне сюрприз сделать! Сюрприз удался!!!

Домовой взмыл под потолок и блаженно улыбнулся:

– Ах, женщины! Одно платье – и целая новая жизнь!