Глазами суицидника

– В сновидение пойдёшь один, сейчас она ждёт тебя, поэтому мне там пока делать нечего. И ещё одна просьба к тебе. Я понимаю, что тебе будет сложно, но будь с ней построже, а то она совсем раскисла.

Симон кивнул. Сейчас они ждали пока вся их семья выключит в доме свет и забудется крепким сном. Гриша и Симон одновременно увидели, что Галушка уснула. Душа в оболочке, временно освободившись от тела, потихонечку парила вверх. Гриша сказал:

– Пора. Не забудь про мою просьбу, не будь мягким.

Симон вместе с облаком двинулся в сторону информационного потока, в котором сейчас была его супруга. Он на опыте, легко соединился с потоком, и через пару мгновений начал обратный отсчёт, три, два, один, он внутри сновидения. Первым делом, на что обратил внимание Симон, так это на картинку сна, она и в правду была плохого качества, как будто бы смотришь какую-то архивную программу по телевизору тридцати или даже сорокалетней давности. Это Симону очень не понравилось и он решил больше холодный туман не использовать для создания миражей. Галушка лежала на кровати отвернувшись к стене. Не поворачиваясь к нему лицом она с ним первая заговорила:

– Здравствуй Сима, я тебя ждала, ты очень долго не приходил.

– Здравствуй любимая, я к тебе пришел, потому что меня очень сильно беспокоит твоё состояние и твоё здоровье. Ты очень болезненно выглядишь.

– Да Сима, сказать, что у меня черная полоса в жизни, это ничего не сказать. После твоего ухода мир рушится вокруг меня. У меня просто тухнет свет в глазах. Тебя нету, моя сестра, которая поддерживала меня и выслушивала, нашла себе жениха, в город переехала. У неё роман и совсем другие заботы, мне теперь по душам и поговорить не с кем. Со здоровьем проблемы. Спина просто ужасно разболелась, лишний раз повернуться больно, да ещё и вирус подхватила, будь он не ладен, последние силы забирает. Меня не покидает чувство, что моя хорошая доля закончилась, нет больше радости, жить совсем не хочется и улучшения не просматриваются совсем, дальше будет только хуже. Я не хочу просыпаться, давай отсюда вместе уйдём туда, откуда ты всегда приходишь. Вдвоём нам будет легче, мы будем друг друга поддерживать и мы обязательно справимся, у нас всё получится.

Весь свой монолог она говорила, не смотря на мужа. Галушка по-прежнему лежала в одном положении, спиной к нему. Симон выдержал словесный натиск супруги. Ещё при жизни он усвоил, что ей нужно дать выговориться, если её не вовремя перебить, то не избежать скандала. Сейчас он придерживался той же тактики, как только у неё начали заканчиваться слова и она начала повторяться, Симон перехватил инициативу, и начал говорить свою речь, не забыв при этом наказ тестя, быть с ней по строже:

– Я вижу, как ты мучаешься, я даже представить не могу как тебе больно, но ты не должна падать духом. У нас двое прекрасных деток, они нуждаются в тебе. Что с ними будет, если тебя не станет? Их тоже с собой заберем? Каждый приходит на землю со своей миссией, со своей задачей. Я свою провалил, ты теперь хочешь, что бы я поломал и твою? Ты должна жить, крепись изо всех сил, я постараюсь тебе помочь, но и ты не должна разваливаться на части, как старая ржавая машина. Всё у тебя будет хорошо, не ставь на себе крест, ты молодая и сильная девушка, возьми себя в руки. Сходи к доктору, слушайся его советов, принимай лекарства, вылечи своё тело!

Последние три слова он сказал громко, членораздельно и с выражением. После этого он взял небольшую паузу, наступила тишина. Симон решил сменить тактику, так сказать поменять гнев на милость. Он присел на краешек кровати и легонько прикоснулся к Галушке.

– Представляешь, – начал говорить Симон очень мягко, как будто бы он только что её сейчас не ругал, – я там с твоим папой познакомился. Он мне сказал, что это ты попросила его за мной присмотреть. Меня это очень сильно поразило, прямо до глубины души. Даже находясь в другом мире, ты нашла способ обо мне позаботиться.

Впервые за всё время сновидения, Галушка начала шевелиться, она перевернулась на другой бок, посмотрела на Симона и легонько улыбнулась.

– Я очень рада, что вы с папой, наконец-то познакомились. У нас здесь при жизни не получилось, так хоть там, наверху смогли. Папу поблагодари от моего имени, мне теперь хоть немножечко спокойней будет, теперь я знаю, что ты не один.

После этого беседа пошла немного спокойней. Нельзя сказать, что она была непринуждённой, но оголённого нерва, между ними уже не было.

Глава 8. Лучик.

После того как Симон вышел из сна, он встретился с Гришей. Они просто кивнули друг другу, не сказав при этом не единого слова. Они как две безмолвные птицы, встали на крыло и полетели к себе домой.

В райском саду Симон тоже не сразу заговорил. Он старательно анализировал всю беседу с супругой и понимал, что ничем существенным он ей помочь не может. Все разговоры бесполезны, моральная поддержка не работает, а если и работает, то совсем не долго. Тут он наткнулся на выжидательный взгляд Гриши и словно опомнился начал с ним разговаривать:

– Галушка просила передать тебе привет и благодарит тебя за то, что ты выполнил её просьбу.

Гриша натянуто улыбнулся и спросил очень серьёзно:

– Давай оставим любезности на потом, расскажи мне лучше сейчас, что так сильно тебя беспокоит?

– Понимаешь,– начал говорить Симон очень неуверенно подбирая слова, – все, что мы делаем, это всё бесполезно, как об стенку горохом. Нет никакого результата, как от слабого обезболивающего, помогает лишь на маленький период времени, а потом с новой силой появляется старая острая боль. Мы пытаемся решить на наших встречах какие-то вопросы, но после того как приходит утро и каждый уходит в свой мир, всё становится на круги своя. То оружие, которое у нас есть, не работает, нужно что-то кардинально другое. Я даже толком объяснить не могу что. Нужна панацея, средство от всех болезней, что бы и спину ей вылечить и моральных дух поднять, и пробудить желание к дальнейшей жизни. Если двигаться прежним курсом, использовать только разговоры и убеждения, то это будет тоже самое, что идти воевать с голой сракой на боевой танк. Попробовать, конечно, можно, но конечный результат всем известен, а мы же не хотим проигрывать? Нужен совсем другой подход, нужно изменить текущий ход событий. Ты же здесь сторожила, скажи мне, пожалуйста, существует ли вообще такое средство? Есть ли возможность его, каким-нибудь образом добыть или создать?

Гриша задумался и не сразу ответил на вопрос. Сложилось впечатление, что он кое-что знает о чудодейственном лекарстве, но не уверен получится ли его достать, поэтому он взял паузу, что бы ни обнадёживать своего зятя.

– Я попробую кое-что разузнать, – сказал Гриша, – но для этого мне понадобится некоторое время. Тебе придётся поскучать и пока я буду отсутствовать, будешь находить себе занятие самостоятельно.

Гриша не стал затягивать с уходом, он тепло попрощался с зятем и отправился на поиски панацеи. А Симон смотрел ему вслед и удивлялся, как же быстро всё-таки поменялись обстоятельства. Несколько мгновений назад ещё никто никуда не собирался, а сейчас сходу приняли совсем непродуманное и неподготовленное решение. Симон провожал тестя взглядом и молился, чтобы у него всё получилось и вернулся назад он только с добрыми вестями. Как только Гриша пропал из вида, Симон отправился в сторону подзорной трубы. Он хотел понаблюдать за своей семьей, но больше всего он хотел посмотреть на свою жену и на её состояние. Когда Симон подошёл к ледяному туману, его пыл сразу же стих, потому что, подзорной трубы не было на своём месте. Её вообще нигде не было.

– Куда она делась? – спросил Симон вслух, но вопрос ушёл в пустоту, так как рядом никого не было. – Кто-то её утилизировал?

Первая идея была сделать свою трубу, но технически это было сделать, наверное, невозможно. Он один только раз видел, как это делается, и во все тонкости и детали, конечно же, не был посвящен. Поэтому нет смысла мастерить сложную конструкцию, которая изначально обречена на провал и Симон решил поискать себе другое занятие. Он пошёл вдоль границы источника, решил прогуляться и немного подумать, а ещё была идея обойти весь туман по периметру. Пока он знал только о двух разновидностях тумана, первый обычный, на который можно записать любую информацию и потом просматривать её в облаке. Второй, холодный туман, из которого можно создавать предметы или иллюзию если точно. Иллюзия не видна человеческому глазу, но души прекрасно могут всем этим добром пользоваться. Возможно источник не так прост и имеет не только два вида тумана, может быть он многогранен и есть ещё какие-то разновидности, которые можно использовать как-нибудь по-другому. Но в одиночестве долго ему походить не пришлось, на встречу шёл глава рода. Симон сразу же внутренне напрягся. Нельзя сказать, что он его сильно боялся, но появляется сразу ощущение, что ты сейчас будешь разговаривать со строгим начальником, нужно тщательно подбирать слова, чтобы не наговорить ничего лишнего.

– Здравствуй Симон, – очень сдержанно поприветствовал глава, – ты вроде бы недавно с земли вернулся со своим новым наставником. Расскажи, пожалуйста, как всё прошло и что тебя беспокоит? У тебя очень тревожный вид.

– Да, беспокоит, – подтвердил Симон, – Галушка всё время просит, что бы я её забрал к себе. Я понимаю, что я так не сделаю, но иногда мелькает мысль, что здесь во много раз лучше, чем на земле, здесь она страдать и мучиться, не будет.

– Если такие мысли стали приходить, – задумчиво сказал глава, – значит нужно удалять их на корню. Это как семена сорняка, сначала просто попадает семя, потом оно укореняется, прорастает и в результате даст свои сорняковые плоды. Пойдём со мной.

– Последние слова призыва прозвучали предлагающе, но в то же время твёрдо, не принимая отказа. И Симон пошёл за главой рода вдоль тумана новым незнакомым маршрутом.

Впереди виднелось какое-то упорядоченное движение, одни прилетали, другие улетали. Если смотреть издалека, то может показаться что впереди стоит аэропорт, очень похоже на движение самолётов, одни приземляются, другие отправляются в полёт. Но к железным птицам, передвигающиеся объекты, не имели ни какого отношения.

– Это ангелы хранители, – сказал глава, подтвердив тем самым догадку своего подопечного. – Вестники, поднимаются с земли, что бы рассказать последнюю информацию об охраняемых ими людях.

Симон приближался всё ближе и внимательно рассматривал их. Все рослые, крепкие, похожие на те фрески и иконы, которые он видел в церкви. Они все такие разные и в то же время так похожи друг на друга. В каждом была видна сила и характер, эти ребята умеют принимать решения. Без уважения на этих личностей взглянуть не возможно. Сейчас Симон себя чувствовал маленьким мирным жителем, встречающим воинов, которые только что защитили город от захвата какого-то неведомого врага. Глава остановил своего подопечного и попросил подождать. Сам же направился к одному из хранителей и начал о чём-то с ним разговаривать. После короткой беседы ангел подлетел к источнику тумана, отсёк небольшую часть и пропустил через себя. Полученное облако отдал главе. Глава поблагодарил ангела, попрощался с ним и направился к Симону.

– Это был ангел хранитель одного сиротского мальчика подростка, которого воспитывает бабушка. В облаке находятся фрагменты его маленькой жизни, пойдем, посмотрим.

Симону ни чего не оставалось, как только согласится. Немного отойдя в сторону, они оба проникли внутрь облака.

Два посторонних зрителя стали наблюдать за подростком, лет десяти, может чуть больше, с безрадостными и потухшими глазами. Рядом с ним постоянно причитающая бабка опекунша. Она постоянно жалуется вслух, что ей на старости лет, вместо спокойного дожития и положенного отдыха нужно возиться и нянчиться с этим негодником. В доме, в котором живёт мальчишка, не было никакой радости и главное он был всегда и во всём виноват. На улицу хоть вообще не выходи. Соседские ребята и школьники всегда подшучивали и издевались над внешним видом мальчика. Подстригала его бабушка тоже сама и никакого таланта парикмахера у неё не было. Одежда хоть и не обноски, но сильно отличалась от современной моды. Откуда бабка доставала такие шмотки, из сундуков что ли? В школу если и была приличная одежда, то обязательно на размер или даже на два больше, потому что покупалась на вырост, что бы подольше носилась и висела она на парне как балахон на чучеле. Не удивительно, что он был предметом детских насмешек, так как вид его очень сильно отличался от остальных ребят. Поэтому одноклассники глумились над ним, пинали и толкали его, пока он не упадёт, а потом весело над ним смеялись. Он каждый раз вставал и приходил домой в грязной, а иногда и порванной одежде. Бабка сразу же отвешивала новую порцию старческих упрёков, мол, опять пришёл неряха, посмотри на кого ты похож, на трубочиста, неужели нельзя аккуратно ходить? И посыпая внука новыми словесными уколами, продолжала чистить и латать одежду. Средств для существования всегда не хватало, поэтому и питались самой простой едой, хлеб да каша. Конфет ребёнок практически не видел, иногда какая-нибудь тётя сжалится и угостит. Начал подворовывать в магазине, сначала по мелочи, чупа-чупс или жвачка. Но однажды решился на плитку шоколада, которая очень давно ему приглянулась. Был пойман охранником, больно оттаскали за чуб, обозвали паскудой и надавали поджопников. Вообще хороших слов он не слышал, были сопереживающие, жалели, сострадали. Но жалкий и хороший это не одно и тоже. И так вот день за днём, обиженный мальчишка не живёт, а выживает. Очень часто он оставался один и смотрел на небо. В этот момент он мог позволить себе, быть собой и придавался мечтаниям. Он внимательно всматривался в облака и пытался там рассмотреть свих маму и папу. Если бы они были живы, то всё было бы совсем по-другому. Мама бы любила и заботилась обо мне, папа бы защищал меня и никому бы не дал в обиду. Но облака сменяли друг друга и проплывали мимо, а мамы и папы нигде не было видно. А слезы, которые лились из детских глаз видел только его ангел хранитель.

Симон вышел из облака и плакал на взрыд как этот несчастный пацан. Глава не трогал его и дал возможность выплеснуть свои эмоции. Когда Симон начал успокаиваться и приходить в норму, он не стал дожидаться высказываний главы, а начал говорить первый:

– Да я же не собирался забирать супругу, у меня просто промелькнула такая идея, которую я даже в серьёз не воспринял.

– Всё начинается с малого, – возразил глава, – сначала мысль промелькнула, потом засела в голове, возникает идея, а после идеи уже следуют действия. Ты может быть так и не поступил бы, но пусть тебе эта история с сироткой будет хорошей «прививкой». У тебя двое детей, если ты супругу на земле не удержишь, их участь будет примерно похожей.

Симон задумался, сказать было нечего. Такого существования даже злейшему врагу не пожелаешь. Если бы только можно было его жизнь хоть немного облегчить. Он посмотрел на главу и спросил:

– А я могу чем-нибудь помочь этому мальчику?

– Я понимаю твоё сострадание, – сказал глава, – но помощь твоя не требуется. Мы же не знаем, за что Господь для него выбрал именно этот путь. У него своя дорога, каждому даётся по силам его. Ну а тебе, я думаю, есть, о ком позаботиться, направь всю свою энергию туда. Ты не такая уж большая душа, что бы на кого-то ещё распыляться. Запомни этот пример и учись на чужих ошибках, не допусти у себя такого исхода.

С последними словами, глава отпустил облако в свободное плавание. Симон стал провожать его взглядом и как тот несчастный пацан пытался рассмотреть, не сидят ли на улетающем облаке сиротские родители.

– Тут брат твой несколько раз уже заглядывал, – примирительно сказал глава, – хотел встретиться с тобой, но никак не мог тебя застать. Может сам к нему наведаешься? Если ты конечно не занят.

«Какая замечательная идея», подумал Симон. Он моментально смекнул, что быть в компании Алика намного приятней, чем находится рядом с главой рода. В присутствии этого наставника, Симон не мог быть самим собой и ему приходится быть в постоянном напряжении. Поэтому возможность улизнуть от нежелательной компании показалась ему неслыханной удачей. Ненужно было искать причину для расставания, всё само собой разрешилось. Симон попрощался с наставником и двинулся в сторону хора.

Божественное пение становилось всё громче и громче, на душе становилось веселее и радостнее. Скорость движения увеличивалась, как будто бы сзади специально кто-то подталкивал. Симону это напомнило чувство, когда ты спускаешься с горки, ноги сами тебя несут и что бы не потерять равновесие и не упасть, нужно специально притормаживать. А он сейчас просто был на волне и летел вперёд как ветер. Наверное, именно такие чувства испытывают сёрфингисты на море. Симон никогда не плавал по высоким волнам на доске, но был уверен, что они испытывают именно такие ощущения. Он наслаждался моментом. На душе было легко и спокойно, даже недавно сделанная «прививка» главой рода, постепенно забылась и ушла на второй план. Музыка и чудесное пение настраивали на позитивный лад, вся душевная тяжесть осталась где-то позади. Чистая и окрылённая душа летела к большой часовне, где уже давным-давно ждёт любимый брат.

Алик также как и в прошлый раз, выдвинулся на встречу к гостю, причём за долго до того как он подошёл к часовне.

– Вот это чутьё, камеры слежения у них тут или по навигатору отслеживают, – шутил Симон уже немного подзабытыми земными шутками.

Алик приближался как всегда радостный и улыбчивый, и это не только хор так на него подействовал, он и при жизни был очень весёлым и находчивым парнем. Симон тоже был рад его видеть и встретил родственную душу с распростёртыми объятиями.

– Братик, ты ли это? – первым поприветствовал Алик и две души обнялись, и закружились при соприкосновении.

– Здравствуй братка, – тепло и радостно поприветствовал Симон. – Ни как не мог к тебе вырваться, при первой же возможности сразу направился к часовне тебя повидать, ну и душу наполнить благословением.

– Как замечательно, что ты пришел, я давно тебя ждал. У тебя не совсем радостный вид, тебя, наверное, что-то беспокоит? Я знаю, как тебе помочь. Пойдём со мной в хор, попробуешь спеть с нами. Там нет ничего сложного, для начала можно как в школе, на уроке пения, просто стоять в толпе и открывать свой рот, делая вид что поёшь. А как только прочувствуешь хор изнутри, поймёшь всю его динамику, душа сама возьмёт нужную ноту и сольётся в унисон со всеми. Вот увидишь, это совершенно другие ощущения, тебе не просто понравится, ты ощутишь настоящий кайф.

Алик ещё при жизни славился своим даром убеждения, оратор из него и правда хороший. Симон не стал сопротивляться его доводам и убеждениям и сказал:

– Ладно, пойдем, попробуем. Ты как всегда в своём репертуаре, уговоришь даже мёртвого!

– А ты что, живой что ли? – сказал Алик и весело засмеялся.

Если бы эту фразу сказал кто-нибудь другой, то Симона бы это зацепило и ранило до глубины души. Но из уст этого балагура фраза звучала совсем не обидно и даже смешно. Симон тоже захохотал, обнял брата и они вместе двинулись в часовню.

Пока шли к хору, Симон пытался узнать подробнее о своих действиях внутри поющего коллектива, что бы не ударить в грязь лицом. Но Алик объяснял, что запоминать, что-либо бесполезно и бессмысленно. Каждый раз колебания меняются, как курс доллара на бирже. Нужно включиться в процесс, занять свободную ячейку в хоре и соединится со всеми, стать частью одного большого механизма.

Две души примкнули к хору. Первое что ощутил Симон, это желание самовыражаться, хотелось творить, говорить и петь. Он закрыл глаза и почувствовал себя маленькой лодочкой, дрейфующей в большом океане. Это беспомощная лодочка, от неё ничего не зависит, она лишь только может двигаться в том направлении, куда её уносят волны. И Симон смог включиться в хор, он просто перестал ассоциировать себя с лодочкой, он захотел быть волной, а следовательно, стать частью большой и огромной силы океана. Чувство эйфории захлестнуло его, он воспринимал малейшие пульсации и колебания всего хора. Он прекрасно понимал какую ноту нужно брать, где замолчать, а где ускориться. Он был полноценным участником, правда пока безмолвным. Но долго не издавать звуки, находясь внутри хора не возможно, так как из глубины души идёт сильный порыв, который вынуждает добавить свой голос в эту чудесную песню и Симон открыл свой рот. Но вместо мелодичного и звонкого звучания послышался противный скрежет. Как будто бы кто-то заскрипел зубами или потёр пенопластом, или провёл вилкой по стеклу. Сразу и не поймешь, на что больше был похож этот фальшивый звук, но он очень скверно выделялся на фоне чудесного хора.

– Неужели это из меня такое выходит?– растерянно подумал Симон. – А может быть это совпадение? Ведь я же не отключился от хора, прекрасно его слышу и понимаю дальнейшее движение. Из глубины души, наружу рвётся ритм, который очень тяжело сдерживать. Симон отбросил все сомнения, и открыл свой рот ещё раз. Ужасный звук повторился снова. Два раза подряд это не совпадение, это уже закономерность. Было очевидно, что фальшивит именно он. Вывод простой, душа хочет петь, а на выходе звук выходит поганый, как испорченная скрипка в оркестре.

Перед Симоном очень быстро появились два духа и очень вежливо попросили выйти из хора. Он вышел из ячейки, а за ним следом вышел брат. На лице Алика виднелось неприкрытое смущение. По нему было видно, что он понял то, что что-то упустил и это что-то, только сейчас до него дошло.

Тем временем два духа очень любезно и деликатно объяснили, что суицидники не могут петь в хоре до той поры, пока не проживут новую жизнь и не умрут своей смертью. Они разрешили посещать храм в любое удобное время, но очень убедительно попросили не занимать место в хоре.

– Можно слушать и впитывать любовь дарующих, но самоубийце дарить свою любовь нельзя. Симон чувствовал себя очень неудобно, как будто не в своей тарелке, но эти два духа были так обходительны и дипломатичны, что он почти не расстроился. Создалось впечатление, что эти души сами когда-то проходили такую процедуру, то есть их выводили из хора за какое-то нарушение правил. Был конечно неприятный осадок, но то что его поддержали и ни в чём не обвинили, согревало душу.

Двое закончили своё наставление и убедившись, что Симон в порядке они оставили его в покое. Сразу же подошёл Алик, и виновато смотря, сказал:

– Ты прости братик, это я убедил тебя в хор зайти. Мне так сильно хотелось, чтобы ты прочувствовал эту исходящую энергию, что совсем не учёл о неспособности самоубийц к пению в хоре.

– Перестань, не вини себя. Просто очередной урок для меня, ну и для тебя тоже. Дел-то всего ничего, проживу следующую жизнь правильно, а потом вернусь в хор и обязательно спою. – Симон сам усмехнулся своей иронии, а потом опять посерьёзнел и спросил. – Ты мне лучше расскажи, кто сейчас со мной разговаривал?

– Это брат наставники, скажем так, руководители. Все эти души также как и ты сюда приходят и уходят, а хранители составляют костяк хора, для них это работа. Они не только поют, но и следят за порядком. Я видел и раньше что они кого-то выводили, но это были те души, которые злоупотребляют хором и находятся слишком долго внутри него. Говорят мол «мы понимаем, что тебе здесь нравится, но так можно и зависимость получить. Нужно пойти развеяться, заняться чем-то другим, а то слишком много наслаждения, при жизни будешь либо алкоголиком, либо наркоманом. Такие зависимые попадаются редко, но самое интересное, что даже когда их вывели из хоровой ячейки, то и тогда они далеко от часовни не уходят, всегда где-то рядом, в роли зрителей, ждут, пока их обратно в хор пустят. Говорят, такие души стараются в обеспеченные семьи перерождаться, потому как сами они добиться ничего не могут, нужна чья-то влиятельная помощь. Поэтому знаешь я для себя сделал какой вывод? Сначала нужно нарожать детей, а только потом становиться богатым и успешным, что бы вот таких вот красавцев в род не подселили.

– То есть получается, что можно планировать, как тебе поступать в следующей жизни? – удивлённо спросил Симон.

– Не можно, а нужно, потому что если этого не сделаешь ты, за тебя это сделает кто-то другой. Если же что-то хочешь сделать хорошо, сделай это сам. Другое дело, что при рождении, ты ничего не помнишь и действовать приходиться интуитивно. Если тебе повезёт и ты пойдёшь по своей жизненной дороге, которую ты же сам и составил, то ты будешь самым счастливым человеком. Жаль что по своему намеченному пути двигаются только единицы. Люди часто ошибаются и сбиваются со своего маршрута вопреки всему, логике, опыту, благоразумию и здравому смыслу. На каком–то жизненном этапе, дорога уходит не туда и миллионы людей живут не своей жизнью до тех пор, пока не вернутся к месту своего жизненного отступления.

Симон понял, что разговор плавно перетекает в слишком глубокие познания, а он ещё не совсем с поверхностью разобрался и поэтому решил вернуть беседу в начало: