Армагеддон откладывается
Как бы то ни было, Стоунхендж был задуман в 2100 году до нашей эры, построен в течение следующего столетия и окончательно завершен примерно в 1900 году до нашей эры. Таким образом, современные научные методы дают ту же оценку возраста Стоунхенджа, что и известный египтолог сэр Флиндерс Петри, который в 1880 году предположил – удивительное прозрение для того времени, – что гигантское сооружение построено примерно в 2000 году до нашей эры. (Именно Петри разработал нумерацию камней, использующуюся и в настоящее время.)
При обычном порядке научных исследований древностей первыми на сцену выступают археологи, а вслед за ними идут остальные – антропологи, металлурги, историки, лингвисты и представители других отраслей науки. В случае со Стоунхенджем ведущую роль играли астрономы. Обусловлено это было не только тем обстоятельством, что руины сооружения возвышаются над поверхностью земли и не требуют раскопок, но и очевидной осью, направленной из центра «на северо-восток, туда, где встает солнце в самые длинные дни» (как выразился в 1740 году Уильям Стакли) – то есть в точку восхода в момент летнего солнцестояния (21 июня). Таким образом, Стоунхендж представлял собой инструмент для измерения времени!
Два с половиной столетия научного прогресса не опровергли это предположение. Общепризнано, что в Стоунхендже никто не жил и что он также не был местом погребения. Не дворец и не могильник, а храм-обсерватория, как зиккураты (ступенчатые пирамиды) Месопотамии и Южной Америки. Ориентированный на точку восхода солнца в момент летнего солнцестояния Стоунхендж можно смело назвать «Храмом Солнца».
Этот основополагающий факт не подлежит сомнению, и поэтому неудивительно, что астрономы продолжают играть главную роль в исследовании Стоунхенджа. В начале двадцатого века самым известным из них был сэр Норман Локьер, который в 1901 году провел всеобъемлющее исследование Стоунхенджа и подтвердил его ориентацию на точку летнего солнцестояния («Stonehenge and Other British Stone Monuments»). Поскольку эта ориентация в достаточной степени определяется осью сооружения, исследователи со временем стали задаваться вопросом, не указывает ли сложное устройство Стоунхенджа – различные круги, овалы, прямоугольники и указатели – на связь с другими небесными явлениями и циклами, наблюдавшимися из этой обсерватории, а не только с летним солнцестоянием.
Такие предположения выдвигались во многих посвященных Стоунхенджу работах. Но лишь в 1968 году, когда Сесил А. Ньюмен обнаружил закономерности, указывавшие на то, что в Стоунхендже могли наблюдаться и даже предсказываться точки равноденствий, эти гипотезы получили прочную научную основу.
Однако самым сенсационным его предположением (оно прозвучало сначала в статьях, а затем в вышедшей в 1964 году книге «Enigma of Stonehenge») стала гипотеза о том, что Стоунхендж мог одновременно быть и лунной обсерваторией. Этот вывод был сделан на основе изучения четырех базовых камней и образуемого ими прямоугольника (рис. 10); кроме того, Ньюмен показал, что если строитель Стоунхенджа намеренно предусматривал эту возможность, то он точно знал, в каком месте строить это сооружение – прямоугольник расположен именно там, где требуется.
Все эти гипотезы поначалу были встречены с сомнением и недоверием, поскольку наблюдать за Луной гораздо сложнее, чем за Солнцем. Траектория Луны (вокруг Земли и вместе с Землей вокруг Солнца) не повторяется из года в год – помимо всего прочего плоскость вращения Луны вокруг Земли слегка наклонена по отношению к плоскости вращения Земли вокруг Солнца. Полный цикл протяженностью девятнадцать лет включает в себя восемь «мертвых точек», как называют их астрономы – четыре главных и четыре дополнительных. Предположение о том, что Стоунхендж I – уже содержавший структуру, выделенную Ньюменом, – был построен для определения этих точек, выглядит бессмысленным, поскольку население Британии той эпохи только что вышло из каменного века. Это веский аргумент, и тем, кто продолжает находить астрономические чудеса в Стоунхендже, предстоит дать ответ на загадку появления сложной лунной обсерватории у людей каменного века.
Наибольший вклад в подтверждение невероятных возможностей Стоунхенджа внесли работы астронома Джеральда С. Хокинса из Бостонского университета. В своих статьях, опубликованных в уважаемых научных журналах в 1963, 1964 и 1965 годах, ученый сообщил свои далеко идущие выводы, нашедшие отражение в названиях работ: «Стоунхендж расшифрован», «Стоунхендж: компьютер неолита» и «Солнце, Луна, человек и камни». За статьями последовали книги «Stonehenge Decoded» и «Beyond Stonehenge». При помощи университетских компьютеров Хокинс проанализировал сотни направлений наблюдения в Стоунхендже, сравнил их с расположением Солнца, Луны и основных звезд в древности и пришел к заключению, что ориентация структур Стоунхенджа не может быть случайной.
Он придавал большое значение четырем базовым камням и образованному ими правильному прямоугольнику, показав, что линии соединения противоположных камней (91 и 94, 92 и 93) ориентированы на главные «мертвые точки» на восходе и заходе Луны, а диагонали – на четыре дополнительные. Вместе с четырьмя точками, определяющими движение Солнца, они, по мнению Хокинса, позволяли в Стоунхендже наблюдать и предсказывать двенадцать основных точек, определяющих взаимное расположение и движение Солнца и Луны. Помимо всего прочего он был восхищен повторением числа 19 в камнях и лунках различных колец: два кольца из 38 голубых камней Стоунхенджа II «могут рассматриваться как состоящие из полуколец по 19 блоков» («Stonehenge Decoded»), а овальная «подкова» Стоунхенджа III состоит из 19 камней. Вне всякого сомнения, это связано с Луной, поскольку полный лунный цикл составляет именно 19 лет.
Профессор Хокинс пошел еще дальше: он сделал вывод, что количество камней и лунок в различных кольцах отражает возможность рассчитывать эклиптику. Поскольку плоскость вращения Луны вокруг Земли не совпадает с плоскостью вращения Земли вокруг Солнца (угол между ними составляет примерно 5 градусов), орбита Луны пересекает орбиту Земли дважды в год. Две точки пересечения («узлы») в астрономии обычно обозначаются как N и N'; именно в них происходят затмения. Однако из-за изменения формы земной орбиты и замедления вращения Земли вокруг Солнца эти точки пересечения каждый год немного сдвигаются, совершая полный цикл за 18,61 года. Хокинс предположил, что основой этого цикла является его начало и конец каждый девятнадцатый год, а затем сделал вывод, что 56 лунок Обри предназначены для корректировки положения узлов при помощи трех передвижных маркеров по кругу Обри, поскольку 182 /3 х 3 = 56. Это, утверждал он, позволяет рассчитать время солнечных и лунных затмений, из чего следует вывод, что основным назначением Стоунхенджа являлось именно предсказание затмений. Стоунхендж, заявил Хокинс, есть не что иное, как выдающийся астрономический компьютер, сделанный из камня.
Предположение, что Стоунхендж представляет собой не только «Храм Солнца», но и лунную обсерваторию, поначалу встретило яростное сопротивление. Наиболее известным противником этой теории был Ричард Дж. С. Аткинсон из университетского колледжа в Кардиффе, который считал все это не более чем совпадением. Археологические свидетельства в пользу необыкновенной древности Стоунхенджа были главной причиной того, что он отвергал идеи обсерватории и компьютера из камня, полагая, что человек эпохи неолита был просто не способен на такие достижения. Его презрение и даже насмешки нашли отражение в статьях, опубликованных в журнале «Antiquity» и в книге «Stonehenge», но в результате исследований, проведенных профессором Оксфордского университета Александром Томом («Megalithic Lunar Observations»), он превратился в ревностного сторонника этих теорий. Том выполнил тщательные измерения Стоунхенджа и указал, что «подкова» из сарсеновых камней на самом деле представляет собой овал (рис. 11), эллиптическая форма которого более точно соответствует орбитам планет, чем круг. Он согласился с Ньюменом, что Стоунхендж I был в первую очередь лунной, а не солнечной обсерваторией, и подтвердил, что Стоунхендж был сооружен именно на этом месте потому, что только здесь направления, обозначенные прямоугольником базовых камней, позволяли проводить наблюдения за восемью «мертвыми точками» Луны.
Яростные споры, развернувшиеся на страницах ведущих научных журналов и на всевозможных конференциях, были суммированы Ньюменом («Supplement to the Enigma of Stonehenge and its Astronomical and Geometrical Significance») следующей фразой: «За исключением пяти трилитонов, практически все остальные объекты, очевидно, имеют отношение к Луне». Он согласился, что 56 лунок Обри связаны с движением восьми главных точек восхода и захода Луны. Впоследствии даже Аткинсон признал, что в отношении цели и функций Стоунхенджа он «почувствовал себя в достаточной степени убежденным, что привычный археологический подход нуждается в коренном пересмотре».
Эти выводы в значительной степени стали следствием работ известного исследователя, присоединившегося к остальным в конце 60-х годов и занимавшегося загадкой Стоунхенджа все следующее десятилетие. Это был астроном и математик сэр Фред Хойл. Он утверждал, что обнаруженные Хокинсом направления на различные звезды и планеты были, скорее всего, простым совпадением, но полностью соглашался с лунными аспектами Стоунхенджа 1-й особенно с ролью пятидесяти шести лунок Обри и прямоугольника из базовых камней (статья «Stonehenge – An Eclipse Predictor» в журнале «Nature» и книга «On Stonehenge»).
Однако Хойл, признав, что кольцо Обри могло играть роль «калькулятора» для предсказания затмений, поднял еще одну проблему. Тот, кто создал этот калькулятор – Хокинс называл его «компьютером», – должен был заранее знать точную величину солнечного года, периода обращения Луны и цикл длительностью 18,61 года, а человек эпохи неолита, живший в то время в Британии, просто не обладал этими знаниями.
Пытаясь объяснить, как глубокие знания в области астрономии и математики появились в Британии времен неолита, Хокинс обратился к древним средиземноморским легендам. Кроме упоминаний Диодора и Гекатея, он также приводил цитату Плутарха (в «Изиде и Осирисе») из произведений Эвдокса Книдского, астронома и математика, жившего в Малой Азии в четвертом веке до нашей эры, который ассоциировал «демона затмений» с числом пятьдесят шесть.
Если человек не способен дать ответ на этот вопрос, может быть, стоит обратиться к сверхчеловеку?
Хойл, со своей стороны, пришел к убеждению, что Стоунхендж был не просто обсерваторией, местом наблюдения за небесами. Он называл его «предсказателем», инструментом для предсказания небесных явлений и назначения их на определенные даты. Соглашаясь, что «подобные достижения разума были невозможны для местных земледельцев и скотоводов, пребывавших в эпохе неолита», он считал, что прямоугольник из базовых камней и его назначение указывают, что «строители Стоунхенджа могли прийти на Британские острова извне, специально подбирая место построения такого прямоугольника» (который возможен только в районе Стоунхенджа в Северном полушарии), «подобно тому, как современный астроном строит свои телескопы в далеких от дома местах».
«Стоунхендж построил настоящий Ньютон или Эйнштейн», – утверждал Хойл. Но даже в этом случае остается загадкой, в каком университете он выучился математике и астрономии – где существовала письменность, без которой невозможна передача подобных знаний и обучение – и каким образом одинокий гений смог спланировать и построить этот предсказатель небесных событий, когда только одна фаза сооружения Стоунхенджа II заняла целое столетие. «История насчитывает лишь 200 поколений людей, а доисторические времена – около 10 тысяч поколений», – замечает Хойл. Может быть, задавал вопрос он, все это часть «затмения богов» – перехода от эпохи, когда люди поклонялись богу Солнца и богу Луны, к «невидимому Богу Исайи»?
Хойл выразил свою мысль недостаточно ясно, но, тем не менее, ответил на вопрос, процитировав целый отрывок из Диодора, который, в свою очередь, ссылался на Гекатея. В этом отрывке, посвященном гиперборейцам, сообщается, что греки и гиперборейцы «в глубокой древности» обменялись визитами.
«Они также рассказали, что с этого острова Луна кажется совсем близкой к Земле и что на ней есть, как и на Земле, свои выпуклости, которые заметны глазом.
Также известно, что бог возвращается на этот остров каждые девятнадцать лет, период, за который все звезды возвращаются на свое место в небе; и по этой причине девятнадцатилетний период называется греками «годом Метона».
Удивительно, что в те далекие времена люди знали не только о девятнадцатилетнем лунном цикле, но также о «выпуклостях» Луны, подобных земным.
То, что греческие историки связывали круглое сооружение в Гиперборее с лунным циклом, впервые описанным афинянином Метоном, связывает вопрос об авторе Стоунхенджа с Ближним Востоком; то же самое относится к выводам перечисленных выше астрономов. Однако двумя столетиями раньше Уильям Стакли уже искал ответы в этом регионе, то есть на Ближнем Востоке. Его рисунок Стоунхенджа оказался сходен с изображением на одной древней средиземноморской монете (рис. 12а), где выгравирован храм с приподнятой площадкой. Это же изображение, но уже более отчетливое, найдено на другой древней монете из города Библоса, расположенного в этом же районе. На ней хорошо видно, что в храме есть помещение, в котором стоит ракета на стартовой платформе (рис. 12б). Мы обозначили это место как «стартовую площадку» шумерских легенд, место, где царь Шумера Гильгамеш наблюдал за взлетом ракеты. Это место существует до сих пор – обширная терраса в горах Ливана, в Баальбеке, где до сих пор сохранились руины самого большого из всех известных римских храмов. Массивную платформу поддерживают три колоссальных каменных блока, которые с древних времен известны под названием трилитоны.
Таким образом, ответы на загадки Стоунхенджа следует искать в весьма далеких от него местах, но в эпоху его сооружения. Ключ к разгадке содержится в вопросе «когда» был построен Стоунхендж I – а не только «кто» его построил, – а также «зачем» были сооружены Стоунхендж II и III.
Как мы вскоре убедимся, поспешная переделка Стоунхенджа в 2100—2000 годах до нашей эры имела отношение к наступлению новой эпохи – первой исторически зафиксированной эпохи человечества.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ХРАМЫ, ОБРАЩЕННЫЕ К НЕБЕСАМ
Чем больше современная наука узнает о Стоунхендже, тем невероятнее выглядит этот древний памятник. И действительно, если бы не видимые свидетельства в виде мегалитов и земляных сооружений – они могли исчезнуть подобно многим древним памятникам под действием времени, природных сил или разрушающей деятельности человека, – то история о камнях, способных отсчитывать время, и кольцах, которые могут предсказывать солнечные и лунные затмения, выглядела бы настолько невероятной для Британии каменного века, что воспринималась бы просто как миф.
Возраст Стоунхенджа, который все увеличивался по мере углубления исследований, естественно, не давал покоя ученым. Именно предполагаемые даты сооружения Стоунхенджа I, а затем Стоунхенджа II и III натолкнули археологов на мысль о пришельцах из Средиземноморья, а выдающиеся ученые в поисках объяснения этой загадки стали ссылаться на древних богов.
Наиболее удовлетворительный ответ получен на вопрос «когда» (в отличие от вопросов «кто» и «зачем»). Археологи и физики (при помощи современных методов радиоуглеродного анализа с использованием изотопа углерода-14) присоединились к археоастрономии в выводе, что Стоунхендж I был сооружен в 2900/2800 году до нашей эры, а Стоунхендж II и III – в 2100/2000 году до нашей эры.
Отцом новой науки, археоастрономии – хотя он предпочитал называть ее астроархеологией, что, по его мнению, лучше передавало суть – был, вне всякого сомнения, сэр Норман Локьер. Показателем того, как долго официальная наука признает любые инновации, может служить целое столетие, прошедшее после опубликования в 1894 году основополагающей работы Локьера «The Dawn of Astronomy». Посетив в 1890 году Левант, он заметил, что в отличие от древних цивилизаций Индии и Китая, где сохранилось мало памятников, но множество письменных свидетельств, в Египте и Вавилоне все обстояло с точностью до наоборот: это две «необыкновенно древние цивилизации», где имеется огромное количество памятников неопределенного (так считалось во времена Локьера) возраста.
Он писал, что неизгладимое впечатление на него произвело то обстоятельство, что в Вавилоне «с глубокой древности символом бога была звезда» и что в иероглифическом письме египтян три звезды обозначали множественное понятие «боги». Вавилонские глиняные таблицы с надписями и кирпичи из обожженной глины, отмечал он, похоже, «с большой точностью фиксируют циклы положения луны и планет». Планеты, звезды и зодиакальные созвездия присутствуют на стенах египетских гробниц и в папирусах. В индуистском пантеоне есть боги Солнца и Зари: имя бога Индры в буквальном переводе означает «день, принесенный солнцем», а имя богини Ушас означает «заря».
Может ли астрономия быть помощницей египтологии, задавался вопросом Локьер. Способна ли она помочь в определении возраста египетской и вавилонской цивилизаций?
Рассматривая индийскую «Ригведу» и тексты Древнего Египта с точки зрения астрономии, писал Локьер, «приходишь к поразительному выводу, что все древние обожествления и наблюдения были связаны с горизонтом… Это справедливо не только для Солнца, но также для звезд, которыми усыпано все небо». Горизонт, отмечал он, есть «место, где якобы встречаются круг, ограничивающий обозримую земную поверхность, и небо». Другими словами, это круг, где соприкасаются Земля и Небо. Именно здесь жившие в незапамятные времена люди искали божественные знаки или предзнаменования. Поскольку самым регулярным из наблюдаемых небесных явлений был ежедневный восход и заход солнца, вполне естественно, что он стал основой первых астрономических наблюдений и связывал другие явления (такие, как появление или траектории планет и даже звезд) с их «восходом» после наступления темноты и коротким появлением на восточном горизонте в те несколько мгновений, когда солнце начинает всходить, но небо еще достаточно темное, чтобы на нем были различимы звезды.
Древний наблюдатель мог без труда определить, что солнце всегда появляется на востоке, а заходит на западе; кроме того, он должен был заметить, что летом оно поднимается выше, а дни становятся длиннее. Это, как объясняет современная астрономия, происходит потому, что ось вращения Земли не перпендикулярна плоскости орбиты (эклиптике), по которой планета движется вокруг Солнца, а наклонена к ней под углом около 23,5 градуса (в настоящее время). Именно поэтому мы наблюдаем смену времен года, а также четыре характерные точки видимого движения Солнца по небу: зимнего и летнего солнцестояния, а также весеннего и осеннего равноденствия.
Изучая ориентацию древних и не очень древних храмов, Локьер обнаружил, что «Храмы Солнца» – как он их называл – можно разбить на две категории: те, которые ориентированы на точки равноденствия, и те, которые ориентированы на точки солнцестояния. Несмотря на то, что солнце всегда восходит в восточной части небосвода, а заходит в западной, только в дни равноденствия оно появляется точно на востоке и садится точно на западе. Локьер считал ориентированные на точки равноденствия храмы более универсальными, поскольку угол между северной и южной точками солнцестояния (зимнего и летнего для наблюдателя в Северном полушарии) зависит от долготы. Таким образом, ориентированные на точки солнцестояния храмы оказывались более «индивидуальными», привязанными к своему географическому положению (и даже высоте над уровнем моря).
В качестве примеров ориентированных на точки равноденствия храмов Локьер приводил храм Зевса в Баальбеке, храм Соломона в Иерусалиме и огромную базилику Св. Петра в Риме (рис. 13) – все они расположены строго вдоль оси восток – запад. Что касается последнего сооружения, то ученый цитировал труды по церковной архитектуре, в которых описывалось, как в старой базилике Св. Петра (ее строительство началось при императоре Константине в четвертом веке нашей эры, а разрушили базилику в начале шестнадцатого века) в день весеннего равноденствия «на утренней заре открывались большие ворота портика, а также восточные ворота церкви, и лучи восходящего солнца проходили через внешние и внутренние ворота, пронизывали неф и освящали священный алтарь». Локьер добавлял, что «в современной церкви сохранен тот же эффект». В качестве примера храма, ориентированного на точки солнцестояния, Локьер приводил китайский «Храм Неба» в Пекине, где в день зимнего солнцестояния, 21 декабря, «во время самого главного государственного праздника в Китае на южном алтаре приносилась жертва». Структура Стоунхенджа была ориентирована на точку летнего солнцестояния.
Однако все это было только прелюдией основных исследований Локьера в Египте.
Изучая ориентацию древних египетских храмов, Локьер пришел к выводу, что самые старые ориентировались по точкам равноденствия, а более новые – по точкам солнцестояния. Он с удивлением обнаружил, что первые оказались более совершенными с точки зрения астрономии, поскольку были предназначены для наблюдения и почитания не только восходящего или заходящего солнца, но и звезд. Более того, самые древние святыни предполагали поклонение и Луне, и Солнцу, но предпочтение все же отдавалось Солнцу. Такой ориентированной на равноденствие святыней был храм в городе Гелиополисе (в переводе с греческого «Город Солнца»), который египтяне называли Анну и который упоминается в Библии. Локьер вычислил, что сочетание наблюдений за положением Солнца и яркой звезды Сириус, а также ежегодного подъема Нила – эта триада была основой египетского календаря – дает точку отсчета примерно в 3200 году до нашей эры.
Согласно египетским текстам в храме Анну находился священный камень Бен-Бен («Птица-Пирамида»), который, как утверждалось, был частью «небесной лодки», на которой бог Ра прибыл на землю с «планеты миллионов лет». Этот предмет, обычно хранившийся во внутреннем святилище храма, выставлялся на всеобщее обозрение один раз в год, а традиция паломничества к храму – чтобы увидеть святыню и поклониться ей –
сохранилась и во времена династий. Сам объект поклонения затерялся во тьме тысячелетий, однако была найдена его каменная копия с изображением, на котором великий бог виден через проем или люк капсулы (рис. 14). Легенда о мифической птице Феникс, которая периодически умирает и воскресает, также связана с этой святыней и традицией поклонения ей.
Бен-Бен все еще хранился в храме во времена фараона Пи-Анхи (примерно 750 год до нашей эры), поскольку была найдена запись, рассказывающая о посещении фараоном этой святыни. Намереваясь войти в святая святых и лицезреть небесный объект, фараон на восходе солнца на переднем дворе храма принес обильные жертвы. Затем он вошел в храм, по обычаю низко кланяясь великому богу. После этого жрецы прочли молитву о безопасности фараона, чтобы он мог без вреда для себя войти в святая святых, а затем выйти из нее. Вслед за этим были совершены церемонии подготовки для вступления в святилище, носившее название «Звездной Комнаты». Эти церемонии включали в себя омовение фараона, очищение и натирание благовониями. Затем владыке вручили редкие цветы или ветви растений, которые он должен был преподнести богу, положив их перед камнем Бен-Бен. После этого он поднялся по ступенькам к «великому шатру», в котором находилась святыня. Достигнув верхних ступенек, фараон отодвинул засов, открыл двери в святая святых и «увидел своего праотца Ра в обители Бен-Бен». Потом он отступил назад, закрыл за собой двери и опечатал их глиняной печатью.
Святилище в Гелиополисе не сохранилось, однако археологи обнаружили храм более поздней постройки, спроектированный по его образу и подобию. Это так называемый Храм Солнца фараона Неусера из пятой династии, которая занимала египетский трон с 2494 по 2345 год до нашей эры. Этот храм был построен в месте, которое теперь носит название Абузир, к югу от Гизы и великих пирамид; святилище представляло собой широкую приподнятую террасу, на которой стояла массивная платформа с невысоким объектом, напоминающим по форме обелиск (рис. 15). Наклонный спуск был увенчан крытым коридором с равномерно расположенными окнами в потолке, соединявшим роскошный вход в храм с величественными воротами, расположенными внизу, в долине. Наклонное основание обелиска вздымается на высоту шестидесяти пяти футов над уровнем двора храма, а высота самого обелиска, который в те времена, возможно, был облицован позолоченной медью, составляет 120 футов.
