Моряк сошел на берег
– Два фермера из Авокадо и несколько инженеров-строителей, которые как раз вернулись из Гуама, – сказал я. – Возможно, также и бармен, хотя он с нами и не играл.
– Вы знаете имена или можете сообщить, где шериф Купер может их найти?
Я покачал головой.
– Нет, бармена звали Джерри. Но об остальных я не имею ни малейшего представления. Просто случайно встретил их в баре.
Судья посмотрел на шерифа.
– Нельсон выкидывал какие-нибудь штучки? – спросил он у него.
– Нет, он вел себя совершенно нормально.
Фаррелл снова посмотрел на меня.
– Мне очень жаль, Нельсон, что все так получилось, – сказал он, и голос его был таким, словно он действительно сожалел о случившемся. – У нас были неприятности с Тони и раньше. Но закон не дает мне другого выбора. До слушания дела я могу отпустить вас только под залог. Этот залог равняется пятистам долларов.
Я спросил у шерифа Купера, могу ли я позвонить в "Пурпурный попугай". Он ответил утвердительно. На другом конце провода трубку снял обрюзгший бармен.
– "Пурпурный попугай". Мотель-бар. У аппарата Уэлли.
Я спросил его, вернулась ли из Сан-Диего мисс Мейсон.
– Нет, пока еще нет, – прохрипел он.
Я сказал:
– Послушайте, когда она вернется...
– Да?
– Передайте ей, что я очень сожалею о случившемся прошлой ночью, и попросите ее сделать мне последнее одолжение...
– Какое именно? – невозмутимо спросил бармен.
– Попросите ее, после расчета за услуги, прислать мне мои деньги в тюрьму Палм Гроув. Меня могут освободить отсюда только под залог в пятьсот долларов.
– По какому поводу?
– За то, что я слишком сильно приложил свою руку к одному парню.
– Я передам ей ваши слова, – буркнул он и повесил трубку.
Помощника шерифа звали Харрис. Он провел меня в одну из каморок и оставил наедине с двумя пустыми ящиками из-под кока-колы, конфискованным игральным автоматом и всякой другой мелочью.
По непонятным причинам я был антипатичен Харрису. Он ухмыльнулся, глядя на меня из-за решетки.
– Надеюсь, что вы не задержитесь у нас, Нельсон. Пробудете, скажем, не более двух-трех месяцев. А Тони к этому времени придет в себя.
– Чего это вы так взъелись на меня? Участвуете в обороте? Или он связан с вашей женой какими-нибудь узами?
Он покраснел и хотел было снова открыть дверь, но потом передумал и удалился по коридору.
Шерстяное одеяло на нарах показалось мне слишком неприглядным. Я поставил один из ящиков стоймя и уселся на него спиной к стене. Головная боль прошла, и я чувствовал себя прекрасно. Не исключалось, что Корлисс сама привезет деньги в тюрьму. Во всяком случае, я надеялся на это. Я хотел за все ее поблагодарить и извиниться за свое поведение.
Но хватит этой комедии! Разумеется, я бы извинился перед ней и поблагодарил за все то, что она для меня сделала. Но прежде всего я хотел вновь увидеть ее. Насколько я ее понял, это была не женщина, а настоящее волшебство.
Правда, если учесть, как я вел себя, она скорее пошлет в тюрьму кого-нибудь из своих служащих.
В этой каморке я уже не мог чувствовать запах моря. До меня доносились только запахи пыли, дезинфекционных веществ и сигары, которую курил шериф Купер.
Я, как говорится, снова попал в родную стихию – тюремную камеру. И в каких только камерах я не побывал! В Мексике, в Индии, в Китае. И везде – за нарушение общественного порядка, за истории с женщинами, за пьянство. Пришло время остепениться, где-нибудь осесть и пересмотреть свои взгляды на жизнь. Это я уже решил твердо. Когда я выберусь из этой истории, я прямо отправлюсь домой, в Хиббинг, не позволив себе выпить ни рюмки. Куплю ферму, отличную ферму. Женюсь на местной красотке и заведу семью.
Я закурил сигарету и задумался. Мне уже исполнилось тридцать три. Зеленым юнцом назвать меня уже было нельзя. Пробовал участвовать в различных авантюрах, но ничего не добился. В Африке охотился за бриллиантами и чуть не угодил под автоматную очередь. Я мог быть капитаном судна любого тоннажа, а кто я на самом деле? И куда это все меня привело? В тюремную камеру провинциального городка. Хорошо еще, что у меня были деньги. А таких девчонок, как эта маленькая блондинка, найдется всего одна на тысячу. Без нее я бы наверняка очутился в канаве и без денег.
Среди мелочи в кармане я нашел две монеты по четверти долларов. Я сунул одну из них в щель игрального автомата и потянул за рычаг. Появились две сливы и лимон. Не везет тебе, матрос!
Я откинулся на своем ящике и начал думать о Корлисс.
"Мне хотелось бы быть такой, за какую ты меня принимаешь", – сказала она тогда, сказала со слезами на глазах. "Но без любви я не могу этого сделать".
Любовь? Я достаточно много познал любви. И тем не менее я был уверен, что я не был ей безразличен. Совсем не был. При этом воспоминании меня даже бросило в жар. Я хотел обладать этой женщиной. Хорошо, она владелица мотеля, ну и что из этого?
Я встал и зашагал по комнате. Два шага туда, два обратно. А мысли мои были далеко от этой камеры.
"Без любви я не могу..." Чтобы окончательно не потерять рассудок, я опустил в щель автомата вторую монетку и со всей силой дернул за рычаг. Касса автомата защелкала. Вскоре на световом табло зажглась сумма выигрыша, и автомат выплюнул словно серебряным дождем кучу пятидесятицентовиков. Приблизительно долларов на сорок – пятьдесят.
Из кабинета донесся смех Купера.
– Это типично для моряка!
Харрис прошипел:
– Черт бы его побрал!
В коридоре послышались его шаги. Прижав лицо к решетке, он хмуро посмотрел на меня.
– Эй вы, послушайте! Этого делать не разрешается.
– Так же, как и нарушать супружескую верность? – ответил я. – Тогда тоже получается нечто подобное этому.
Я все еще подбирал с пола монетки, когда на довольно большой скорости к тюрьме подъехала машина и остановилась перед входом. Мгновением позже по бетону зацокали туфли на высоких каблучках. Я уже понял, кто это был, еще до того, как она успела раскрыть рот.
– Прошу прощения, – обратилась она к шерифу Куперу, – но нельзя ли поговорить с мистером Нельсоном? Я привезла деньги под залог, которые с него требуют.
Я сунул Харрису пригоршню монет, которые успел собрать с пола.
– За ваши труды, малыш.
Он выдавил из себя какое-то проклятие. Нас все еще разделяла решетка.
Каблучки Корлисс застучали по коридору. В действительности она оказалась еще прекраснее, чем сохранилась в моих воспоминаниях. Теперь на ней был желтый спортивный костюм. На голых ногах – желтые сандалии, гармонирующие с костюмом, волосы украшала белая гардения, а на лице – улыбка, предназначенная для меня.
– Хэлло! – приветствовала она меня.
– Хэлло! – ответил я. – Кажется, что, как только я исчезаю с вашего поля зрения, так сразу попадаю в неприятности.
– Судя по всему, так, – рассмеялась она. – Я сразу примчалась сюда, как только Уэлли сообщил мне о вашей просьбе.
Она протянула мне руки через решетку, которые я крепко сжал в своих. Купер тем временем открывал дверь камеры. Потом мы все вместе вернулись в бюро, чтобы подписать соответствующие бумаги, связанные с приемом залога. Моя рука лишь слегка касалась ее локтя. Корлисс не нужно было ничего рассказывать мне. Она также радовалась нашей встрече, как и я. Временами такое бывает. Она была также влюблена в меня, как и я в нее. Даже несмотря на то что я был грубый и неотесанный швед и пьяница, который доставил ей много хлопот. Кто знает, может быть, она и была той женщиной, о которой я мечтал всю жизнь?
Когда мы покончили с формальностями, шериф подвел нас до машины, светло-зеленого "кадиллака" с опущенным верхом. Корлисс дала мне ключи.
– Прошу вас, садитесь за руль.
Я помог ей сесть в машину. Потом обошел кругом и сел за руль с другой стороны.
Купер прислонился к дверце машины, на губах его играла все таже при-:, ветливая улыбка.
– И не делайте больше глупостей, сынок, – посоветовал он мне. – Хотя бы до судебного процесса.
Я пообещал ему вести себя хорошо.
Он ухмыльнулся.
– Как уже говорил Фаррелл, Тони доставил нам довольно много неприятностей, и даже если он умрет, то вы получите только условный срок. А я тем временем попытаюсь отыскать двух фермеров, которые, как вы говорите, были свидетелями вашей драки.
Корлисс перегнулась через меня, чтобы поговорить с шерифом. Ее груди при этом прижались к моей руке.
– Прошу вас, сделайте это, шериф.
Харрис бросил на меня хмурый взгляд. Я развернул машину и поехал на 101 шоссе, держа курс на север.
– Почему я удостоен такой чести? – спросил я.
– Какой чести?
– Ну, что вы сами приехали вызволять меня?
Она искоса посмотрела на меня.
– Может быть, мне этого хотелось... – Ее пальцы скользнули вниз по моей руке.
– Или вы считаете, что я должна была послать Уэлли?
– Нет, – признался я. – Конечно, нет. И потом – из-за этой ночи... Вернее, то, что произошло утром... Поверьте мне, я очень сожалею об этом...
– Да?
– Да. И прошу прощения.
Корлисс опять рассмеялась своим серебристым смехом.
– И как часто вы говорили такие слова в жизни, Свен?
– Не часто, – сознался я.
Она погладила меня по руке.
– Я не то имела в виду. Но не будем больше об этом. Прошу вас. Частично в этом была виновата и я. Мне не надо было надевать неглиже. Я это сделала не подумав. Я не знала, что...
– Что?
– Что вы и так уже достаточно возбуждены и что три года провели на море. Куда вы вообще собирались ехать, Свен, до того как попали в этот игорный притон?
– В Хиббинг. Штат Миннесота.
– Зачем?
– Чтобы купить ферму.
– Вы родом из тех мест?
– Да. Но я давно там не был.
Примерно с милю мы проехали в полном молчании.
– Почему вы молчите? – спросил я.
Корлисс наморщила носик и посмотрела на меня.
– Я просто задумалась.
– О чем?
– Я подумала, как было бы мило жить на ферме.
Я взглянул на нее, чтобы выяснить, не смеется ли она надо мной. Судя по всему, она не смеялась. Тогда я решился спросить:
– Кто выгладил мою форму и выстирал рубашку?
– Я, – ответила она. – А что?
– Потому что такое со мной случается впервые. На такое способна только женщина, для которой мужчина что-то значит.
Голос ее прозвучал едва слышно:
– Может быть, вы мне нравитесь.
– И сильно?
– Сильно.
– Так я понравился вам с первого взгляда, пьяный в стельку и грубый? И обращался я с вами, как с первой встречной?
– Бывает, что и за парами рома видишь человека.
Я судорожно схватился за руль, чтобы не съехать с дороги и не вести себя как ребенок.
Корлисс почувствовала мое смущение.
– Давайте сразу не поедем в мотель, Свен. Сверните на какую-нибудь дорогу и давайте поговорим. Если я не ошибаюсь, нам надо о многом поговорить.
Я начал присматривать ответвление от шоссе.
Ее пальцы взяли снова мою руку.
– Только ты должен обещать мне одно.
– Все, что захочешь, – сказал я словно клятву, и говорил я вполне серьезно.
– Не хотелось бы мне в тебе разочаровываться, Свен. Поэтому не веди себя так, как ты вел себя сегодня утром. Ведь между нами все может быть так прекрасно! Я ужасно не люблю, когда меня к чему-нибудь стараются принудить, – объяснила она. – И если я уж лягу с тобой в постель, то это будет навсегда. На этот раз – навсегда.
Я искоса взглянул на нее.
– На этот раз?
Корлисс встретила мой взгляд.
– Я же не утверждаю, что ты у меня первый. Такие слова бы выглядели смешными из уст молодой вдовы.
4
Выигрыш в игральном автомате был чем-то вроде предзнаменования к победе. Я хрипло рассмеялся.
– Мне кажется, будет лучше, если я сейчас организую где-нибудь бутылку рома. На всякий случай. Потом ты можешь ею распоряжаться как хочешь.
Ее смех был слишком глубоким для женщины. Когда она действительно смеялась. Он возникал где-то глубоко в ее милом упругом животе, и груди ее при этом поднимались и опускались.
– В этом нет необходимости, – сказала она. – Я обо всем подумала. – Она открыла ящичек водителя и достала оттуда полбутылки рома. Умная чертовка. – Ну, как насчет выпить, матрос?
Я остановился на обочине и сделал большой глоток прямо из бутылки. Она тоже выпила, улыбаясь мне при этом. Она почти не замочила губ. Потом мы медленно поехали дальше. Бутылка лежала между нами на сиденье. Сердце мое учащенно билось в груди, и я все время высматривал, куда бы мне свернуть.
Проехав с четверть мили, я наконец нашел такую дорогу и проехал по ней, пока мы не достигли края утеса, который возвышался над морем. Впридачу ко всему, мы получили еще и серебристый свет луны.
Внизу под нами, на глубине ярдов восемьдесят, у скалистого подножия прибой бился о скалы. Ветер был свежим и пропитанным солью. Корлисс провела себе по обнаженным рукам и издала какой-то недовольный звук. Я спросил, не накинуть ли ей на плечи мою куртку.
– Нет, спасибо, Свен.
Она нажала на одну из кнопок и верх машины автоматически закрылся. Еще одно нажатие на кнопку и закрылись окна машины. Шум моря, правда, был все еще слышен, но соленые ароматы ветра сменились ароматами, исходившими от нее. Эти ароматы мне понравились.
Она сунула в рот сигарету.
– Я кажусь тебе загадкой, не так ли, Свен? И раздумывая обо мне, ты наткнулся на что-то новое, правильно?
Я не шевелился. Я даже боялся дотронуться до нее.
– Да.
Она выдохнула мне в лицо облако дыма.
– Ты давно на море?
– Практически с пятнадцати лет.
– И ты наверняка познал много доступных женщин, не так ли?
– Относительно. Но не всем были нужны деньги.
Мотор работал, на щитке водителя горела лампочка, так что я мог видеть ее лицо. Жаркие глаза Корлисс испытующе смотрели на меня из полутемноты.
– Понятно. И в этом нет ничего странного. Странно, что они тебе не предлагали деньги. Но даже если их любовь была непродажной, то, значит, эти женщины нарушали супружескую верность или наставляли рога мужчине, который их любил. Верно?
– В общем-то да, – ответил я. Ее бедро, прикасавшееся к моей ноге, сводило меня с ума.
– А другой сорт женщин тебе никогда не встречался?
Я с ухмылкой посмотрел на нее.
– Есть еще и другой сорт?
Корлисс легонько ударила меня, но ее удар был подобен ласке.
– Эгоист! Могу спорить, что ты никогда не слышал басни о короле и двух придворных.
Я и не ожидал слишком многого от этой басни. Я снова отпил из бутылки, чтобы уничтожить насекомых, копошившихся в моем желудке.
– Да, наверное, не слышал.
Она хорошо рассказала эту басню. В ней говорилось о короле, который послал двух придворных: одного за сорной травой, другого за цветами. И каждый нашел то, что и должен был найти. Такова была и мораль басни.
Пальцы Корлисс начали теребить мою мочку уха, которая была к ней поближе.
– Сегодня утром, Свен, я хотела принадлежать тебе. Влюбилась в тебя с первого взгляда. Да, да, в такого грязного и грубого. И у меня нет половинчатых решений – каждый для меня или друг, или враг. Когда ты до меня дотронулся, все во мне словно перевернулось. И мне было бы проще это сделать, если бы я была такой, как ты думал обо мне... Просто отдаться и все.
– Почему же ты этого не сделала?
– Если бы я это сделала, то мы не сидели бы сейчас здесь вместе.
– Почему?
– Я бы тогда никогда больше не захотела тебя видеть, потому что нарушила бы свои принципы и выставила себя в дешевом свете. Да, да, я нуждаюсь в любви и уважении. – Она озабоченно спросила: – Ты не женат, Свен?
Я снова ухмыльнулся.
– Для этого я и собирался ехать в Хиббинг.
– Чтобы жениться?
– Так я первоначально планировал.
– У тебя там есть подружка?
– Нет.
– А семья?
– Только сестра.
– В Хиббинге?
– Нет. Я понятия не имею, где она сейчас находится. Мы уже несколько лет не поддерживали связи. А ты?
Корлисс, видимо, смутилась.
– Что ты имеешь в виду?
– Твои семейные дела.
Откровенно говоря, ее семейные дела меня нисколько не интересовали. Мои ладони были мокрыми от пота, и я вытер их о свои брюки.
Корлисс сделала затяжку, огонек сигареты засветился в темноте.
– История моей жизни очень прозаична, в том числе и финансовая сторона. Родилась я тоже в маленьком городке. В семнадцать лет вышла замуж за сына богатого человека. Он был капитаном подводной лодки. – Ее глаза блестели в темноте. – Джек был отличным супругом, Свен. Тебе бы он тоже понравился.
Я все еще не отваживался дотрагиваться до нее. А ароматы, исходившие от нее, одурманивали. Какое – черт возьми! – мне дело до того парня, за которого она вышла замуж. Он уже умер. Должен быть мертв, коли она вдова.
По ее щекам покатились слезы.
– Пропал на море. – Она уставилась на запотевшее ветровое стекло. – Где-то там, далеко...
Я протянул ей свой чистый носовой платок и взял у нее из рук сигарету, прежде чем она успела обжечь себе руку.
– Вытри свой носик! Быстро!
Какое-то время мы сидели молча, потом она сказала:
– Только не обижайся на меня, Свен. Я люблю моряков. И ты это знаешь...
– Ясно. Ты и вышла замуж за моряка.
Она глубоко вздохнула.
– Но он умер, а ты живешь... – Внезапно она рассмеялась, смех был гортанный и глубокий. – И я этому рада. Я давно ждала тебя, Швед.
И внезапно она поцеловала меня. Сама, по собственной инициативе. Первый раз. Поцеловала подчеркнуто медленно и страстно. Я почувствовал, словно моих губ коснулись мокрые от росы цветы.
Казалось, что море теперь бушевало и внутри машины. Я схватил ее за обнаженные плечи и прижал ее к спинке сиденья.
– Не надо этого делать, если ты просто шутишь, – предостерег я ее.
– Я не шучу, Швед.
Я обнял ее.
– Ты должна быть уверена в своих чувствах. Корлисс перехватила мою руку. Она тяжело дышала.
– Я уверена... Была уверена с того момента, как увидела тебя первый раз вчера ночью в баре Джерри. В твоей матросской шапочке набекрень и выбившейся прядью волос на лице.
– Грубого, пьяного и грязного?
Она словно выдохнула мне обратно в лицо мои слова:
– Грубого, пьяного и грязного.
– Просто матроса с грузового судна?
– Настоящего мужчину. Моего мужчину.
На моих висках и верхней губе блестели капельки пота, и я чувствовал, как они скатываются мне на грудь.
– У тебя гораздо больше денег, чем у меня.
– Не понимаю, какое отношение могут иметь деньги, – ответила она.
– А если я, несмотря ни на что, решу купить ферму?
– Тогда я продам мотель и поеду вместе с тобой.
– В Миннесоту?
– Хоть куда, если ты захочешь.
– Серьезно?
– Я еще никогда не говорила так серьезно.
Я поцеловал ее в кончик носа, потом в глаза, в губы. Корлисс откинула голову и начала теребить мои волосы. А потом с силой оттолкнула меня.
– Нет, только не здесь. Только не в машине, Швед.
Это прозвучало так, словно я был виноват в чем-то.
– Я же тебе сказал, что ты должна увериться в своих чувствах!
– А я уверилась! – закричала она в ответ. – Уверилась! Но только я не могу любить тебя таким дешевым способом. Только не здесь, Швед! Прошу тебя!
– А где же?
– Все равно где. Почему бы нам не вернуться в мотель?
Я распахнул дверцу машины и выскочил наружу. Прохладный ветер приятно ударил в лицо. Я подошел к самому краю скалы и посмотрел вниз на пенящиеся буруны, которые ударялись о скалы где-то внизу, в нескольких десятках ярдов подо мной. Через какое-то время я вернулся к машине и снова сел за руль. Мне все еще трудно было говорить спокойно.
– Хорошо, согласен, – сказал я.
Я протянул руку к ключу зажигания. Рука Корлисс столкнулась с моей.
– Дай мне еще сигарету, – сказала она.
Я зажег сигарету и протянул ей. Потом сделал еще глоток из бутылки. Ром показался мне мягким, как масло.
Она прошептала дрожащим голосом:
– И не сердись на меня, Швед. Прошу тебя. Ведь я хочу, чтобы у нас все было хорошо. Так хорошо, как только это может быть.
– Даже со свечами, – сказал я.
Она снова рассмеялась своим грудным смехом.
– Да, на этот раз или все, или ничего. Ты не хочешь на мне жениться, Швед?
– Роджер, – сказал я.
– Не понимаю.
– Это значит – договорились. В какой церкви ты хочешь венчаться?
– С меня хватит и судьи.
– Роскошно! – сказал я. – Просто роскошно! Брачную лицензию мы можем получить завтра. А до этого?
Корлисс снова потянулась ко мне, и ее губы затеребили мою нижнюю губу.
– Ты не разочаруешься во мне, – сказала она многообещающим тоном. – Я буду твоей, как только вернемся в мотель.
5
Где-то в течение дня в машину влетела муха. Привлеченная теплом, она сперва поползла по стеклу с моей стороны, а потом перебралась на щиток приборов. Теперь же она уже зажужжала об ветровое стекло со стороны Корлисс.
Я взял из руки Корлисс сигарету и затянулся.
– Но все это не только разговоры?
Она убрала со лба мокрую прядь волос.
– О каких разговорах тут вообще может быть речь?
– Ну, то, что ты хочешь выйти за меня замуж? Ты действительно хочешь выйти замуж за человека, которого ты только... – Я посмотрел на часы, было пять минут первого. – Ну, которого ты не очень давно знаешь?
Она провела кончиком языка по верхней губе.
– Почему ты задаешь такой вопрос? У тебя что, есть что скрывать?
– Нет.
– Я узнала бы тебя лучше, если бы мы были полгода помолвлены?
– Сомневаюсь. Но ведь тут еще дело в "Пурпурном попугае".
– А он здесь при чем?
– Этот мотель стоит больших денег.
– Верно, – согласилась она со мной. – Почти двести тысяч. Но я все-таки не понимаю, какое могут иметь значение деньги?
– Я не хочу играть роль супруга миссис Корлисс, – сказал я.
Она провела рукой по моему рукаву.
– Такого я от тебя никогда и не потребую, Швед.
Я поделился с ней моими планами:
– Сначала я хотел поехать в Хиббинг и купить там ферму. Но самым главным было для меня осесть на каком-нибудь постоянном месте. Возможно, даже и обзавестись семьей. И я не понимаю, почему я не могу этого сделать с таким же успехом и в Калифорнии!
– Я тоже этого не понимаю.
Муха продолжала жужжать. Корлисс протянула руку и раздавила ее на стекле, неторопливо и словно нехотя.
– Во всяком случае, морская служба для тебя кончилась, Швед, – продолжила она и вытерла руку о кожаную обивку сиденья. Голос ее стал гортанным и хриплым: – Ну, чего же ты ждешь? Мне казалось, что тебе не терпится соблазнить меня?
– Конечно!
– Чего же мы все еще стоим на месте?
Я быстро и круто развернул машину и поехал по дороге, ведущей вдоль побережья на юг. Сперва со скоростью пятьдесят миль в час, потом восемьдесят и все девяносто. Покрышки визжали на поворотах. Мы оба были счастливы и смеялись как сумасшедшие.
В баре все еще горел свет, но неоновый попугай уже не светился. Я промчался мимо мотеля, не заметив его, а потом мне пришлось возвращаться с целых полмили. Корлисс меня даже высмеяла по этому поводу.
На стоянке для машин она приложила палец к губам.
– А теперь тихо, Швед, прошу тебя. Я не хочу, чтобы Уэлли или Мэмми что-либо заметили до того, как мы поженимся.
Я поцеловал ее пальцы.
– Ясно.
Когда я помогал ей выйти из машины, она всем телом прижалась ко мне, и мы слились в долгом поцелуе, не говоря ни слова.
– Может, мне лучше сперва пройти в свое бунгало? – прошептал я.
– Нет, – шепнула она, коснувшись языком моих губ, а потом снова прижалась ко мне, так что я мог чувствовать каждую линию ее тела. – Нет!
– Ты дьявол, а не женщина! – прошептал я.
Она еще теснее прижалась ко мне.
– Почему?
– Я люблю тебя!
– Я тебя тоже, Швед.
Сопровождаемые стрекотом цикад и удушливым ароматом накотианы, мы дошли до ее двери. Под ногами у нас шуршал гравий.
Я осторожно, чтобы не заскрипели петли, открыл наружную решетчатую дверь. Корлисс сунула руку в сумочку, ища ключ. В этот момент на веранде кто-то тихо, словно извиняюще, кашлянул, так близко от нас, что я мог дотронуться до него рукой. Потом вспыхнул верхний свет.
В качалке сидел Уэлли, обрюзгший бармен. На нем все еще была его белая форма, а на коленях у него лежала большая конторская книга. На ней – маленькая счетная машина и огромная пачка засаленных счетов.
Корлисс провела рукой по лбу.
– О, боже ты мой! Совершенно забыла! Ведь сегодня среда!
Уэлли хмуро посмотрел на меня.
– Я жду уже час. – Потом его физиономия просветлела. – А дела на этой неделе действительно шли хорошо. По моим расчетам, наш доход увеличился на триста долларов.
Корлисс объяснила мне ситуацию:
– По средам вечером я всегда просматриваю с Уэлли конторские книги. – Она в нерешительности осталась стоять, пытаясь хоть каким-то образом взять под контроль свой дрожащий голос.
