Очарованные Гавайи

На северных склонах Мауна-Кеа недавно установили два подъемника. Снег на горных склонах – здесь следовало бы поставить несколько восклицательных знаков – лежит с декабря до конца апреля. Горнолыжники облюбовали две трассы, протяженность одной из них, носящей имя богини Пеле, составляет пять километров!

Выше, над обсерваторией и горнолыжными трассами, тихое царство природы. Здесь, на высоте четырех тысяч метров, есть небольшое, глубиной всего пять метров, горное озеро Ваиау. Неподалеку от него, в пещере Кеанакакои, полинезийцы добывали камень для своих топоров и копий.

Горное озеро я, к сожалению, так и не увидел; нужно было возвращаться назад. Со смотровой площадки Киохама через седловину я отправился назад, на дорогу № 20, и по ней – в Хило. На следующий день я снова поехал в горы – на вулкан Мауна-Лоа.

Из Хило дорога (ее называют «Стейнбек хайвэй») поднимается прямо по склону Мауна-Лоа и ведет мимо довольно своеобразной тюрьмы Кулани. Вместо того чтобы отгородиться высоким забором, она зазывает к себе туристов, рекламируя себя в печати как достопримечательность. Тюремная администрация даже оборудовала мастерскую по производству сувениров. Заключенные вырезают для туристов неплохие копии традиционных гавайских гравюр на дереве.

В Кулани открыт магазинчик «Хобби», в котором продаются изготовленные заключенными сувениры. Я предпочел воспользоваться другой, более длинной дорогой под № 21, ведущей в национальный парк Хавайи-Волкейнос. Недалеко от административного здания парка, рядом с кратером Килауэа, начинался подъем на Мауна-Лоа.

По «Мауна-Лоа роуд», узкой живописной дороге, я двинулся пешком, хотя можно было воспользоваться и вездеходом. Однако я не пожалел об этом. Нелегкий подъем длиной двенадцать километров закончился у скалы высотой три тысячи триста метров, на которой стоит домик для туристов Пуу Улаула. Отсюда хорошо видны склоны гавайского вулкана, окрашенные лавой в разные цвета.

Позже, на Килауэа, мне удастся посмотреть на извержение – раскаленную лаву и растекающееся огненное поле. Но здесь, на высоте более трех тысяч метров, я видел уже остывшую лаву, после того как она испарила свой тысячеградусный жар. Удивительное зрелище! Я поднимался на потухшие и действующие вулканы в Африке и Южной Америке, в Италии и на Карибских островах. За восхождение на вулкан Суфриер, на острове Гваделупа, я чуть было не поплатился жизнью. Но лишь здесь, на Гавайях, я увидел цветную лаву. Передо мной лежало лавовое поле серебристо-серого цвета. Далее, на горизонте, оно имело уже темно-коричневый оттенок, а правее – более светлый, розоватый налет. Такова палитра могущественной Пеле.

Я обходил лавовые поля, и мне казалось, что я брожу по Луне. Заставшая лава обрела удивительные, фантастические формы. Именно таким должен быть лунный пейзаж. Эта мысль пришла в голову не только мне. До того как побывать на Луне, первые астронавты в луноходах и скафандрах совершили тренировочные походы по лавовым полям в окрестностях Пуу Улаула.

Смеркалось, лавовая радуга темнела. Она как бы приобретала свой изначальный цвет. Красочный пейзаж сменялся черно-белым изображением – черные лавовые поля и белоснежная вершина Мауна-Кеа на горизонте. Пора ложиться спать. Ночь я провел в домике для туристов в горах, а утром продолжил свой путь. От мертвых лавовых полей Мауна-Лоа я двинулся к живой, пульсирующей лаве Килауэа. От черно-белого пейзажа к ярко-красному огню, туда, где обитает Пеле.

ВЗГЛЯД В «ЧЕРТОВУ ГЛОТКУ»

Килауэа – вулкан, о котором можно сказать: «…самый… самый… самый». В справочнике я прочел; «Самый активный из действующих вулканов в мире… самые высокие лавовые фонтаны…» Больше всего мне хотелось понаблюдать в течение нескольких дней с близкого расстояния за «будничной жизнью» вулкана. Во время моей последней поездки по Гавайским островам Килауэа отблагодарил меня за постоянный к нему интерес. Я увидел великолепное зрелище – пробуждение от спячки самого активного, вулкана Тихого океана и все картины адской пьесы, именуемой «вулканическое извержение».

Первый день я посвятил осмотру главного кратера. Я обошел вокруг него. Длина этой трассы – около восемнадцати километров, по ней можно проехать даже на машине. Для удобства ленивых американских туристов, которых, естественно, здесь больше всего, проложили дорогу, и теперь они могут смотреть в «Чертову глотку» Килауэа, не покидая свои «бьюики», оборудованные кондиционерами. Поэтому Килауэа в последнее время иногда называют «Драйв ин волкейно», подобно названиям автокинотеатров, где фильм смотрят, сидя в машине.

Я не любитель чрезмерного комфорта, поэтому меня раздражали автотуристы, наблюдавшие из-за стекол современных машин грандиозное зрелище, как бы перенесенное в наши дни из времен Адамы и Евы.

Вдоль шоссе тянется тропинка для пешеходов. Она привела меня к «Серным струям», месту, где в воздухе плыли легкие, с резким запахом облака пара. На прилегающих склонах серные струи оставили золотисто-коричневые абстрактные рисунки.

Чуть подальше «Стимин блаф» – так это место назвали вулканологи. И здесь из-под земли выбиваются струи пара, который, уменьшая видимость, заставляет раздосадованных автотуристов снижать скорость.

Я медленно брел пешком. Над обрывистыми стенами кратера – «килауэа оуверлук» («смотровая площадка»). Отсюда большой кратер и его огненное сердце видны как на ладони.

По соседству с «килауэа оуверлук» профессор Томас Ягер, самый известный исследователь этого вулкана, основал в 1912 году Гавайскую вулканологическую станцию, принадлежавшую первоначально Массачусетскому технологическому институту. В наши Дни руководит и финансирует деятельность обсерватории Геологическая служба США.

Вход в эту обсерваторию, которая днем и ночью пристально следит за деятельностью вулканов, посторонним запрещен, но заглянуть в ее окна можно. Внутри обсерватории бросаются в глаза прежде всего ряды сейсмографов. Одна из лабораторий постоянно следит за колебаниями почвы, вызываемыми деятельностью гавайских вулканов. До трех тысяч колебаний ежедневно регистрируют здесь ученые! Если сила их увеличивается, значит, скоро начнется извержение.

Вулканы словно колышутся, вдыхая и выдыхая горячий воздух, при этом они «трясут» Гавайские острова. Мне, дилетанту, цифра три тысячи толчков ежедневно кажется невероятной, ужасающей! Однако подавляющее большинство толчков регистрируется лишь чувствительными приборами.

К вулканической станции я пришел еще раз: мне захотелось посмотреть, как выглядит «красное сёрдце» Халемаумау ночью. Это было удивительное зрелище. Словно тысячи небольших красных звездочек сверкали во тьме тропической ночи, хотя я понимаю, что сравнения всегда приблизительны. Одним из первых писателей, заглянувших в кратер Килауэа, был Марк Твен, тридцатилетний корреспондент калифорнийской газеты «Сакраменто Юнион». Сверкающий котел Халемаумау напоминал ему огромную светящуюся карту железных дорог американского штата Массачусетс. Мне трудно что-либо по этому поводу сказать: я не видел светящейся железнодорожной карты этого штата.

Марка Твена поразил не только огненный котел Халемаумау, но и огромная кальдера Килауэа. Отсюда я отправился к другому кратеру – Малому Килауэа, по-гавайски Килауэа-Ики. После его извержений в 1959 и 1960 годах осталась «Дорога развалин» – нечто вроде памятника разрушительной деятельности гавайских вулканов. Вдоль всей этой мрачной дороги сдоят голые стволы деревьев, мимо которых бредешь молча, словно среди руин храма. Путь ведет к пику Пуу Пуаи, совсем юной вершине из туфа, возникшей в результате последних извержений Килауэа-Ики.

Тропинка, огибающая Большой и Малый Килауэа, а также шоссе, названное «Кратер рим драйв», заканчиваются у пещеры, напоминающей тоннель. Называется она «терстон лава тьюб».

Эта труба в лаве, подобно другим таким же тоннелям на Большом острове, – результат вулканической деятельности. В то время как верхние слои разлившейся лавы постепенно застывают, нижние, еще раскаленные, продолжают течь, вытягивая за собой пустоты, похожие на трубы нефтепроводов. Увитый хвощом тоннель Терстона – самая знаменитая из всех пещер Большого острова. Несколько дней назад я уже побывал в другой «подземной трубе», образовавшейся в лаве рядом с Хило. Называлась она пещера Каумана, точнее, одна из пещер Каумана, потому что подземных тоннелей в окрестностях Хило, два. В первый можно углубиться метров на сто, если у вас есть фонарь. Второй намного опаснее. По сравнению с ними пещера Терстона значительно «комфортабельнее»: в ней проведено даже электрическое освещение.

От «Терстон лава тьюб», восточной оконечности пешеходной тропинки, огибающей кратеры Большого и Малого Килауэа, я возвращался к «Волкейно Хауз», чтобы на следующий день предпринять вылазку прямо в «ад» – сойти в кратер по тропинке, прогулку по которой даже в научных трудах местной вулканологической обсерватории называют «опаснейшей» и «удивительнейшей» в мире.

Она заканчивается на дне кратера. Примерно на том же уровне над морем, на котором находится административное здание национального парка Хавайи-Волкейнос, начинается сожженное лавой ребристое дно кальдеры. И уже по дну площадью две с половиной тысячи акров тропинка ведет к краю «Чертовой глотки» – огненной ямы Халемаумау, где живёт божественная Пеле.

Диаметр Халемаумау, расположенного в юго-западной части кальдеры, равен примерно тысяче метров. С незапамятных времен Халемаумау был самой горячей вулканической точкой этой «огненной страны» и в течение десятилетий единственным настоящим лавовым озером на земле. Его кратер почти до краев заполнялся раскаленной лавой. Однако в 1924 году «утроба» Килауэа неожиданно всосала назад всю «жидкость» из этого «горшка». Время от времени красная «живая» лава выплескивается из Халемаумау, хотя в 1924 году гавайское «огненное озеро», одно из чудес света, вернулось туда, откуда появилось, – под тонкую скорлупу нашей планеты. Ежегодно Килауэа выливает на Большой остров пятьдесят миллионов кубических метров лавы. Этого количества достаточно, чтобы опоясать землю каменной стеной с сечением один квадратный метр.

Извержение вулкана, излияние божественного гнева Пеле – одно из самых впечатляющих зрелищ, какие мне приходилось видеть. Во время извержения Малого Килауэа (1959 год) поднялся столб раскаленной лавы высотой сначала двести, затем триста, четыреста и, наконец, шестьсот метров! Размер огненной махины вдвое превышал высоту Эйфелевой башни! Две такие башни, стоящие одна на другой!

Мне посчастливилось наблюдать завораживающее, грозное зрелище, однако, чтобы увидеть подобное, пришлось отправиться вдоль так называемого «Восточного излома». Километров через пятнадцать я оказался в области кратера Мауна-Улу («Растущей горы»).

Насколько мне известно, Мауна-Улу – самая высокая из недавно образовавшихся гор во всей Океании. Это не просто гора. В течение примерно трех лет в ней бурно шли активные вулканические процессы. Заглянув в кратер, я увидел то, ради чего стоило преодолеть долгий путь из сердца Европы в сердце Тихого океана.

Именно здесь «Чертова глотка» открылась передо мной во всей своей красе. У меня на глазах Килауэа выплевывал из кратера Мауна-Улу раскаленную лаву. Тяжелая багровая жидкость – завтрашние скалы – взлетала вверх, словно воздушная пена, а не кубометры и тонны скальной породы. Бурлящая лава била вверх узкими алыми струями, на мгновения создавала огненные здания, пурпурные купола, напоминающие архитектуру барокко. Я хорошо знаю карловарский гейзер. Фонтаны Мауна-Улу напоминали кипящий источник всемирно известного курорта. Только вместо воды в воздух взлетала пенящаяся, расплавленная лава – будущий камень.

Я простоял здесь много часов, молча, затаив дыхание. Передо мной разворачивалась картина «сотворения» мира.

Я словно перенесся в древнейшую эпоху нашей планеты. Спасибо тебе, Пеле, спасибо тебе, земля, за этот огонь – огонь созидания!

ЛАВА ПОСРЕДИ ОСТРОВА, ОСТРОВ СРЕДИ ЛАВЫ

Отправив назад, в Хило, все свои вещи и прихватив с собой лишь самое необходимое, я снова двинулся на Килауэа. Сначала я шел к Мауна-Улу по дороге, которую здесь называют «Чейн ов крейтерз роуд». Она тянется километров на десять вдоль цепи небольших кратеров, в далекие времена созданных извержениями Килауэа.

Среди лавовых полей остались участки земли, которые никогда не заливал огненный поток, например, возвышенности. На них-то и сохранилась первозданная растительность архипелага. Гавайцы называют эти места (в течение тысячелетий их не касалась лава) кипука – «оазисы».

Самый большой и прекрасный зеленый оазис в черной лавовой гавайской пустыне, поистине райский уголок островов – Кипука Пуаулу. Он образовался на широкой возвышенности, которая ни разу не была залита лавой.

По оазису проложена тропинка. Я шел по ней; и мне казалось, что я попал в Ноев ковчег. На небольшой площадке, размером сто акров, росло более сорока видов деревьев и множество растений. Здесь встречались разнообразные кустарники, травы, цветы и мхи, некоторые из них произрастают только на этом единственном в мире островке, «плывущем» в черном «вулканическом» море. Щебетали птицы, цвели цветы, покачивались на ветру папоротники. Кипука Пуаулу расположен на высоте тысяча двести двадцать метров над уровнем моря.

Никто точно не знает, сколько столетий Кипука Пуаулу противостоит напору лавовых прибоев. Во всяком случае, не меньше двух тысячелетий. Таков возраст могучего гиганта Кипука Пуаулу – дерева коа. Это царь гавайских лесов. В далекие времена из стволов коа гавайцы выдалбливали каноэ длиной до тридцати метров. В наше время островитяне сооружают из его древесины еще одно средство для передвижения по воде – знаменитые доски для серфинга, на которых ловко скользят по высоким волнам океанского прибоя. Форму этих досок у обитателей полинезийских островов позаимствовали спортсмены всего мира.

Кроме дерева коа, в гавайских лесах растет железное дерево, которое местные жители называют охиа. Длинную аллею этих деревьев я уже видел в национальном парке Хавайи-Волкейнос – на «Дороге развалин». Однако там стволы охиа после извержения Килауэа превратились в обгоревшие скелеты и стоят словно монументы, напоминающие о необоримой силе богини Пеле.

Охиа верой и правдой служили гавайским мореплавателям: твердая, как сталь, темно-красная древесина этого дерева шла главным образом на изготовление весел. На Гавайских островах высота охиа достигает тридцати метров, поэтому полинезийцы называют их «отцами всех деревьев».

Наряду с охиа и величественными коа к первозданной гавайской флоре относятся и хапау, достигающие десятиметровой высоты, а также редкие деревья холеи с прекрасными декоративными листьями.

В Кипука Пуаулу растет также ти, которое уже успели позаимствовать у полинезийцев европейские садоводы. Растение ти (не менее декоративное, чем холеи) гавайцы использовали не только для украшений. Листьями ти они покрывали свои хижины, вареными употребляли их в пищу, а на сахаристом корне настаивали легкий алкогольный напиток. Белые пришельцы «помогли» аборигенам продвинуться «вперед» и в этой области. Они научили их гнать из ти крепкое, «цивилизованное» пойло.

Благородное растение ти в наши дни – одна из достопримечательностей Кипука Пуаулу. Однако, подобно многим нынешним представителям островной флоры, оно не принадлежало к исконному растительному миру Гавайев. На архипелаг его доставили первые обитатели островов – полинезийцы, подобно другим плодам и растениям, привезенным ими со своей прежней родины и навсегда прижившимся на Гавайских островах. Теперь здесь растут ямс, таро, бананы, орехи (гавайцы давили из них масло, которое шло на освещение хижин), сахарный тростник, хлебное дерево и кокосовые пальмы. Раньше символом «прекраснейших островов на земле» для меня всегда была кокосовая пальма. Однако выяснилось, что и ее завезли сюда первые полинезийцы, приплывшие на Гавайи с юга. До заселения Гавайских островов тут рос лишь один вид пальмы – пикардия. Всего на архипелаг полинезийцы завезли двадцать пять видов различных растений. (Кроме того, они выпустили на острова, на которых раньше не было ни одного млекопитающего, первую собаку, первую свинью и даже первую крысу.)

Богатая растительность Кипука Пуаулу – результат тысячелетнего развития местной флоры. Когда вулканическая активность земных недр подняла из океанских глубин Большой остров и другие части архипелага, на них, разумеется, не существовало никакой жизни. Позднее, по прошествии долгого времени, ветры, волны и морские птицы занесли сюда первые споры и семена, которым удалось прорасти в этой земле, созданной водой и огнем. Появилась первая былинка, раскрылся первый цветок, потянулось к солнцу первое дерево.

Под воздействием новой среды обитания и в результате долгой эволюции эти растения чем дальше, тем больше стали отличаться от своих предков, оставшихся на родине. Эволюция привела к появлению новых видов растений на Гавайских островах. Подавляющее большинство растений на этих изолированных тихоокеанских островах появилось без всякого вмешательства человека. Последние данные свидетельствуют, что до появления первого белого человека на Гавайских островах произрастал тысяча триста восемьдесят один вид растений. Примерно четыре пятых из них – потомки растений, которые встречаются в других частях Океании или на Тихоокеанском побережье Азии, остальные занесены из Америки.

Белый человек добавил к растительному миру Гавайев несколько новых видов, и среди них – ананас. В наши дни ананасы – одна из важнейших статей экспорта Гавайских островов. В то же время многие виды растений на островах почти исчезли. Например, знаменитое сандаловое дерево; его добыча шла так интенсивно, что теперь оно почти полностью истреблено.

Цивилизация лишь завершила то, что начали делать первые полинезийцы, в значительной степени изменившие растительный мир островов, Только на оазисах среди лавы сохранились условия, напоминающие те, что существовали здесь до прихода человека. Побывать в Кипука Пуаулу – значит увидеть волшебный райский сад, созданный лишь временем и природой.

В «ГАВАЙСКИХ ПОМПЕЯХ»

Застывшие лавовые потоки, сохранившие для будущих туристов красочные резервации гавайской флоры, «стекают» со склонов Килауэа к берегам океана в юго-восточной части Большого острова и вливаются в океан, и мне захотелось пройти по пути лавы.

Он начинается у Макаопуми, последней «открытой раны» в вулканической цепи «Дороги кратеров». Отсюда можно спуститься к океану несколькими путями, каждый из которых долог и труден. Все они ведут в широкую долину, называемую Пуна. Тут особенно наглядно видны результаты вулканической деятельности, губящей здешний растительный мир и создающей новый.

В долину Пуна можно войти через разные «ворота». Передо мной Пуна открыла свой самый красивый лик – Калапаноа. Именно здесь потоки лавы чаще всего бросаются в объятия океанских волн.

Борьбой двух главных стихий в Калапаноа было создано то, чего я больше не видел нигде, – прекрасные пляжи из черного, как ночь, песка вулканического происхождения. Над пляжами Калапаноа и соседней Кайму, раскачиваются кроны кокосовых пальм – типичная романтика с рекламной открытки. Сине-черно-зеленая картина так красочна, что кажется нереальной. На пляжах Калапаноа и Кайму почти никто не купается: слишком опасны высокие волны прибоя. Сюда приходят лишь любители экзотики посмотреть на красоты черных пляжей.

Лава в Калапаноа – изобретательный зодчий. Она, например, создала «Пещеру преступников». Те, кто скрывался в этом лавовом тоннеле, напоминающем трубу (я ползал по ней на вершине Килауэа), оставались для всех табу, какое бы тяжкое преступление они ни совершили. Здесь им не грозила никакая опасность.

Недалеко от «Пещеры преступников» лава «построила» для жен гавайских королей, не отваживавшихся купаться в бурном океане, естественный бассейн. Там знатные полинезийки плавали совершенно нагие. Правда, в наши дни голых королев здесь уже не встретишь, Теперь в бассейне резвятся гавайские студентки, одетые в обычные купальные костюмы.

Бассейн для королев, «Пещера преступников» и черные пляжи Кайму и Калапаноа – это лишь преддверие «гавайских Помпеи» в Пуне. Не всем здешним поселениям удалось, подобно Хило, избежать трагической судьбы, уготованной им раскаленными потоками лавы. Я оказался на месте, где некогда располагалась деревня Пахоа, жители которой выращивали плодовые тропические деревья папайи. Потоки лавы подошли к деревне в 1950 году, во время извержения вулкана Килауэа, вплотную, но поистине роковым для нее стал 1959 год. Килауэа извергался восемьдесят восемь дней. Раскаленная лава уничтожила в Пуне тростниковые плантации, затем рощи папайи и, наконец, залила огнем деревню Пахоа. К счастью, ее обитатели успели покинуть свои жилища. Когда извержение кончилось, жители вернулись и основали вблизи от сожженной деревню Новая Пахоа. На старом месте они разбили три больших сада.

Такая же картина жизни и смерти предстает перед глазами в расположенной по соседству приморской деревне Похоики. С одной стороны – мертвые черные поля (результат последних извержений Килауэа), а рядом, на участках, удобренных давними выбросами и напоенных частыми, тяжелыми тропическими дождями, – великолепные плантации папайи.

Лавовое поле может дать богатейший урожай, свидетельство тому – холм Капохо Коне, тоже образовавшийся в результате извержения, Вся его поверхность покрыта такой буйной растительностью, какую только можно себе представить. «Вершина» лавового «купола» срезана, и в глубокой выемке блестит озеро, в водах которого отражается яркая зелень склонившихся над ним деревьев.

Рядом с таким же, но куда более «юным» холмом открывается другая картина, свидетельство вечного противоборства созидания и разрушения, – парк «Лавовые деревья». В отличие от «Дороги развалин» на вершине Килауэа деревья здесь непохожи на обгоревшие скелеты. Все они – от корней до вершин – покрыты лавой, застывшей на них в виде фантастических изображений. Не узнать привычных очертаний; и у нас зимой густой снег совершенно меняет силуэты елей и сосен. Жители Пуны называют эти залитые лавой деревья окаменевшими гавайцами.

Пеле способна покрыть лавой не только деревья, но и целые селения. Наиболее страшное впечатление в «гавайских Помпеях» на меня произвела бывшая деревенька Капохо, тихо и мирно существовавшая до 1960 года. Именно тогда снова задымился вулкан Килауэа. На этот раз ожил боковой кратер, расположенный прямо над Капохо. Многодневная борьба за спасение деревни оказалась бесплодной. В конце концов раскаленная лава полностью залила Капохо. Ее обитатели сейчас живут либо в Хило, либо в приморской деревне Похоики. И поля и жилища их сожгло знойное дыхание Пеле, осталось лишь то, что сумело противостоять огненной лаве.

Сохранились, например, полуразрушенные стены лавки местного торговца Намуры. Среди руин «гавайских Помпеи» мое внимание привлек маяк. Извержение расширило территорию Большого острова на несколько гектаров, и маяк, стоявший на берегу, теперь оказался далеко от прибрежной линии. В наши дни его «омывают» лишь застывшие волны черного моря. Но он все же уцелел, и островитяне называют его «Счастливым маяком».

Неподалеку от «Счастливого маяка» я обнаружил еще несколько свидетелей гибели «гавайских Помпеи» – шестнадцать надгробных камней, пощаженных лавой.

На них лежат десятки венков – леи, свитых из орхидей. Эти прекраснейшие цветы по злой иронии судьбы – дар черной вулканической почвы: как известно, орхидеи растут на лавовых полях острова Гавайи. Окрестности Пуны и Хило – самые лучшие в мире места для промышленного выращивания удивительных по красоте орхидей.

В Новой Пахоа, в Похоики и главным образом в окрестностях Хило я увидел плантации орхидей. Их сеют, так же как у нас пшеницу или кукурузу, на больших полях. Примерно так же убирают. Оплодотворила эти поля богиня Пеле, которая рядом уничтожила всяческую жизнь, похоронив Пахоа, Капохо и другие деревни на Большом острове.

ЗА ПОЛИНЕЗИЙСКИМИ ПИГМЕЯМИ

Кто же, по мнению гавайцев, достоин того, чтобы жить на этих прекрасных островах? Наверняка лишь самые знатные представители рода человеческого. Действительно, многие исследователи культуры Полинезии и сами гавайцы при упоминании о «народе Южных морей», давшем имя этим островам, пользуются довольно неточным термином – алии («правитель» или «знать»).

Согласно преданию, еще до того как Гавайский архипелаг попал под власть надменных алии, здесь жили другие племена. Кто эти «догавайские» обитатели Гавайев? Судя по всему, они, как и те, кто пришел вслед за ними, были полинезийцами. Именно эта ранняя группа полинезийцев сумела на своих бесхитростных каноэ первой преодолеть океан и подойти к Гавайским островам с юга. Вполне возможно, что именно они первыми заселили и Новую Зеландию и острова Чатэм.