Падший ангел

Никогда так не радовался Джейк при виде «Ленивого Би», хотя смог облегченно вздохнуть, лишь когда они очутились под защитой построек ранчо.

Единственно, о чем он сожалел, так это что не удалось опознать нападавших. К этому времени Тори так трясло, что она не могла спешиться без его помощи и, уже спустившись на землю, долгую минуту стояла, приникнув к нему, под защитой его объятий.

– О Джекоб! Я в жизни так не боялась! – воскликнула она со слезами в голосе.

– Теперь ты понимаешь, почему я так разволновался сегодня днем, когда узнал, что ты уехала куда-то? – спрашивал он, прижимая ее голову к своему бьющемуся сердцу. Он грудью почувствовал, что она кивнула. – Я требую, чтобы ты выполняла свое обещание. Не смей покидать ранчо без вооруженного сопровождения, причем одобренного лично мной. Если я буду занят сам, скажи, что ты куда-то хочешь отъехать, и я пошлю с тобой кого-то из работников, но никогда-никогда даже носу не высовывай одна… По крайней мере, пока мы не поймаем маньяков, которые стоят за всеми этими нападениями. Сама видишь, слишком опасно, милая. Клянусь, если с тобой случится беда, я сойду с ума.

Перепуганная, как никогда в жизни, Тори с готовностью согласилась. Но на следующее утро, когда Джейк стал настаивать, чтобы она выучилась обращаться с оружием, она снова заупрямилась.

– Нет, Джекоб. Я согласилась не покидать ранчо без сопровождения и вполне понимаю грозящую опасность, но этого я сделать не могу. Отец как-то пытался научить меня стрелять. Это было после твоего отъезда, но я оказалась совершенно безнадежной. В конце концов, он махнул на меня рукой и признал, что с оружием в руках я, скорее, буду опасна, чем полезна.

– Что ж, я не так легко отступаюсь, как отец. – Он вручил ей ружье и твердо сказал: – Начнем с этого. Я поставил мишени за амбаром. Пошли.

Джейк двинулся вперед, но, оглянувшись назад, чтобы посмотреть, идет ли она за ним, увидел направленное прямо ему в лоб дуло заряженного ружья. Сердце его чуть не остановилось.

– Иисус, Мария и Иосиф! – заорал он. – Никогда не направляй заряженное ружье на кого-то, если не хочешь его убить!

– Прости! Мне очень жаль! – вскрикнула она, ошарашенная его воплем; до нее дошло, какая беда могла произойти, если бы курок спустился, когда ружье было нацелено на него.

– Тебе будет жаль еще больше, если когда-нибудь снова наставишь ружье на меня! – мрачно пообещал он, и глаза его сверкнули золотым огнем. – Думаешь, сейчас твоей сладкой попочке больно по-настоящему? Только попробуй еще раз проделать такое, я гарантирую тебе, что ты месяц не сможешь сидеть!

Остаток утра прошел в том, что Джейк орал на нее, а Тори обиженно выпячивала нижнюю губку и смотрела на него потемневшими зелеными глазищами, напоминавшими Джейку кошачьи.

– Бога ради, женщина! Целься в мишень! В мишень! Мне не придется больше заботиться о кормежке оставшихся телят, если ты не перестанешь поливать их свинцом!

– Не кричи на меня, Джекоб! Или тот водопой будет не единственной отравленной жидкостью на этом ранчо! Не перегибай палку!

– Ты мне угрожаешь, сладкая моя? – осведомился он, поглядев на нее страшным взглядом.

– Это не угроза, мистер! Это торжественное обещание! – И она ответила ему таким же взглядом.

Ученье продолжалось, пока Джейк не должен был наконец признать свое поражение. Тори представляла собой большую опасность, чем самые грозные его враги, и, пожалуй, разумней всего было бы не подпускать ее на пушечный выстрел к заряженному оружию. Определить, куда она попадет, не представлялось никакой возможности, и попадет ли куда-нибудь вообще. Ему просто придется охранять ее, не вооружая.

Тори испытала громадное облегчение. Она не только оказалась жутко неспособной, но и вообще терялась до одури, как только рука ее касалась смертельного оружия. Кроме того, все ее религиозные убеждения и верования восставали против необходимости кого-либо убивать. Тори не могла даже подумать о том, чтобы намеренно причинить живому человеку вред, что бы он ни натворил. У нее просто духу не хватит.

Мужчины продолжали свою работу над каналом, подводя воду к северному пастбищу, а Кармен с каждым днем становилось все лучше. По мере того как она выздоравливала, на ранчо стали все чаще наведываться ее друзья. Это очень поднимало у Кармен настроение и радовало Тори, которой теперь было запрещено покидать дом.

Большинство гостей Кармен были ее добрыми друзьями, не склонными распускать сплетни или верить пустым слухам. На отсутствие нескольких женщин, которых Кармен считала близкими подругами, она, казалось, особого внимания не обратила, а если и обратила, то никак это не прокомментировала.

Однако Кармен не могла не узнать о сплетнях по поводу Тори с Джейком и о том, как некоторые из горожан обращались с ними во время их последней поездки в Санта-Фе. Ей рассказали не только о столкновениях Тори с недоброжелателями, но и о драке Эда Дженкинса с Джейком. Она очень огорчилась, узнав, что ее дочь и человек, которого она воспитывала как собственного сына, должны были пройти через такое судилище. Несмотря на болезнь, Кармен стойко защищала их, как мать-медведица своих медвежат.

– Люди могут впадать в беспросветную глупость и жестокость, – грустно говорила она. – Проявляют такое скудоумие, что начинают отрицать очевидное. Стараются видеть только то, что хотят видеть, и слышать то, что хотят слышать. Неважно, что это бессмыслица или неправда. Их жизнь так скучна, что заставляет выдумывать разные сплетни, чтобы разнообразить свою жизнь. Они хватаются за любой слух. Их надо бы пожалеть, но трудно не испытывать отвращения к злобной болтовне.

– Библия говорит, что мы должны любить тех, кто унижает нас, и еще любить своих врагов, – мягко напомнила ей Тори. – Разве не учат нас подставлять другую щеку?

– Si, – согласилась ее мать. – Но нигде не сказано, что бы должны бесконечно терпеть их рядом, прижимать к сердцу или искать их общества. Таких людей лучше избегать, Тори. Они не настоящие друзья и никогда ими не будут. Они вызывают только неприятности и раздор.

– Это змеи в раю, вот что они такое, – объявила Алвина Гарсия, одна из любимейших подруг Кармен. – Это злобные дьяволы, которые никому не сделают ничего доброго и хорошо отзываются только о себе.

Милли, которая в этот день гостила на ранчо Бэннеров, захихикав, дополнила утверждение Алви-ны:

– И говорят они раздвоенным языком, как все змеи. Индейцы всегда это подозревали.

– Не принимай их мерзкие разговоры близко к сердцу, Тори, – посоветовала Кармен. – Не давай им причинить себе боль ни словами, ни делами, не позволяй им омрачать свое счастье с Джекобом, или окажется, что они преуспели в своих гадостях. Они не могут найти такую же радость в жизни, как нашла ты, и потому их гложет зависть и они стараются уничтожить счастье других, более везучих, чем они.

– Не позволю, мама, – поклялась Тори. – Что бы они ни думали или говорили, ничто не нарушит нашей с Джейком любви. Она станет только крепче и вернее, несмотря на все их потуги.

Тори не могла знать, что твердость ее клятвы будет жесточайшим образом подвергнута испытанию в самом ближайшем будущем.

ГЛАВА 12

Понадобилось больше месяца тяжелейшего труда, чтобы завершить новый отводной канал. После покушения на жизнь Джейка и Тори ничего тревожного больше не происходило, но Джейк все еще не мог поверить, что беспокоиться не о чем. Он подозревал, что это спокойствие – всего лишь затишье перед бурей, и наказывал людям не ослаблять внимания. Опасность все еще маячила поблизости, просто ожидая своего часа, чтобы снова ударить по ним.

Все шло гладко, даже чересчур гладко. Ремонт дома, так долго откладываемый, можно было возобновлять. Джейку захотелось увидеть поврежденное крыло восстановленным и переехать с Тори в главную хозяйскую спальню. Не то чтобы их нынешняя была неудобной, просто казалось более подобающей, какой-то более постоянной большая комната, именно она более предназначена для обитания хозяина бэннеровского ранчо и его жены. К ней даже примыкало отдельное, только их помещение, для купания и одевания, что должно было стать особенно приятным для Тори.

Когда прошло две недели, а неприятностей больше не было, Тори объявила, что собирается пойти в церковь.

– Я пока не хочу, чтобы ты ездила в город одна, – сказал ей Джейк.

– Прекрасно, тогда поехали со мной, – не смирилась она.

– По-моему, прекрасная мысль, – вмешалась сидевшая в зале на стуле у окна Кармен. Ей уже позволялось днем вставать и немножко ходить, так что теперь на наслаждалась каждым таким моментом, хотя должны были пройти недели до того, как жизнь ее сможет войти в привычную колею. Она все еще легко уставала, а новая блестящая кожа в местах ожогов на руках и ногах была еще очень нежной и чувствительной.

– А по-моему, ужасная мысль! – Джейку оставалось надеяться, что женщины всего лишь подшучивают над ним. – Да я буду там не на месте, как осел на скачках. Кроме того, если я шагну через порог, надо мной, наверное, крыша рухнет. Вы хоть представляете себе, сколько времени я не был в церкви?

Тори искоса посмотрела на него.

– Представляю, – насмешливо заметила она. – Твоя первая исповедь займет, наверное, дня три. Или придется приносить отцу Ромеро еду и питье для поддержания сил, но разнообразие твоих грехов не даст ему заснуть от потрясения и любопытства.

– Ты, милая моя, тоже можешь уже свои прегрешения выставлять в очередь, – ухмыльнулся в ответ Джейк. – Не забудь включить дерзкий язык, особенно в разговорах с мужем. Уже одно это заработает тебе по крайней мере несколько лишних молитв.

В ответ Тори показала ему язык.

– Ты несчастный нечестивец, Джекоб Бэннер, – провозгласила она.

– А ты – дерзкая девчонка. – Не показывай мне язык, разве только хочешь применить его для чего-то более интересного, чем выглядеть дурочкой.

Покраснев до корней волос, Тори смущенно глянула на мать, которая только покачала головой, слушая их перепалку.

– Поведи ее к воскресной мессе, Джекоб, – посоветовала Кармен. – Вам обоим пойдет на пользу немножко благочестия.

В воскресенье Джейк проводил Тори до дверей часовни миссии, но войти вместе с ней внутрь отказался, несмотря на все ее ласковые уговоры.

– Может быть, в другой раз, Тори. Я просто пока не готов к этому. И, думаю, другие прихожане тоже.

Поднявшись на цыпочки, она коснулась его губ быстрым поцелуем.

– Я прочту за тебя отдельную молитву, Джекоб.

– Прочти, дорогая. Молитва ангела должна принести свои плоды. – Он поправил на ней белую шаль, свой свадебный подарок, дымкой окутывавшую нимб ее волос. – Я буду здесь, чтобы встретить тебя при выходе. И смотри: если я запоздаю, никуда не уходи. Оставайся на месте, пока не приду.

Джейк постоял, пока Тори входила в церковь, а затем отправился на поиски салуна, открытого в воскресенье с утра. Может быть, за пивом он услышит какие-нибудь обрывки разговоров, которые подскажут ему, кто стоит за всеми неприятностями на ранчо. Люди, даже делающие пакости, любят поговорить о своих делах, особенно в подпитии. Небось, чего только не слышали хозяин или служанка таверны. И часто они готовы поделиться своими знаниями, разумеется, за подходящую цену. Доллар, сунутый за лиф служанки, может купить не только часок в постели наверху.

Расчет Джейка оправдался, хотя и не совсем так, как он ожидал. Он надеялся наткнуться на кого-нибудь из хозяйственного магазина или со строительного склада (в обоих местах продавалась известь). Ему хотелось выяснить, покупал ли кто-то последнее время большое ее количество. Вместо этого он узнал, что примерно месяца полтора назад ограбили Гарольда, вломившись в его «Зерно и корма». Среди пропавших товаров была целая бочка извести. Вора не поймали, и никто не имел ни малейшего понятия о возможных виновниках.

Более тревожными были новости о том, что последнее время в городе появилось несколько чужаков. Пара бродяг, которые выглядели настоящими бандитами, с которыми никто не хотел связываться. Расспросив поподробнее, Джейк догадался, кто они такие. Одним из них был Рейф Мендес, мексиканский бандит, приметный своим седлом, вычурно отделанным серебром.

Другого пришельца звали Рено. У него на лице был длинный извилистый шрам, который поддергивал один из углов рта в вечной кривой усмешке. Это был горячий молодой стрелок, который хотел побыстрее прославиться и явно нарывался на смерть. Джейк слышал о нем. Рино старался потрясти мир своей цветистой руганью и быстрым пистолетом. И то, и другое было чревато бедой. Он вечно лез в драку и вечно стремился доказать, что может выдернуть пистолет быстрее любого, особенно уже прославившегося стрелка. Рино расспрашивал в городе о Джейке.

Но вот неувязка – по слухам, Рино прибыл в Санта-Фе всего неделю назад. Впрочем, он мог и раньше околачиваться поблизости, просто не показывал в город носа. Джейк не мог исключить его из числа подозреваемых в покушении на него с Тори, но, вообще-то, на Рино это было непохоже. Бандит был слишком тщеславным хвастуном, чтобы подкрадываться исподтишка. Нет, Рино жаждал славы, он предпочитал довести человека до открытой ссоры и пристрелить на глазах у толпы зрителей. Ему нравилось петушиться на людях, видеть в их глазах страх.

Джейк также сомневался, что Рино мог отравить скот. Это было злодеяние человека, желающего оставаться безымянным, а Рино требовал признания его побед, даже самых мелких.

Он был одним из тех молодых наглых бахвалов, которые делали зарубки на рукоятке своего пистолета за каждого убитого ими. Джейк подозревал, что Рено сделал себе много лишних зарубок, лишь бы казаться еще страшнее. По правде говоря, вряд ли Рино был так ловок с пистолетом, как хотел бы показаться.

Однако именно его чудовищное тщеславие делало его опасным, так что не обращать внимания на его присутствие в городе было бы глупо и опасно.

Хотя Джейк сомневался, что за покушением стоит Рино, он подозревал, что тот ищет его, чтобы устроить перестрелку, и надеется поставить еще одну зарубку на свой пистолет, сразив легендарного Джейка Бэннера. Этот молодой болван был еще одной заботой в растущем списке забот Джейка. Еще одной проблемой, с которой требовалось поскорее разобраться.

Для Тори войти в миссию после долгого отсутствия было все равно что вернуться домой, все равно что воссоединение: каждое лицо было ей знакомо и дорого, особенно окаймленные жестко накрахмаленными вуалями лица ее бывших сестер. Слезы жгли ей глаза, когда ее снова и снова обнимали и снова принимали в свою среду и свои сердца. После жестокого отвержения ее некоторыми горожанами эта теплая и сердечная встреча была ей вдвойне дорога.

Сердце ее распирало от счастья. Она отдавалась очистительному покою службы, и груз забот на ее тонких плечах становился легче. Когда-то она находила единственное утешение в молитве и поклонении Творцу всего сущего. С искренней признательностью вознесла она хвалу за выздоровление матери и любовь, которую обрела с Джекобом.

Когда Джейк вернулся в миссию, чтобы везти Тори домой, он нашел ее в прилегающем дворе, окруженной детьми. Лицо ее светилось радостью и покоем, и Джейк ощутил укол зависти оттого, что ее вера и эти дети так легко смогли дать ей такое абсолютное удовлетворение. Он редко приносил ей покой, скорее, давал ей любовь, страсть, гнев, неудовлетворенность, а последнее время и тревогу. Молча наблюдая сейчас за ней, он понадеялся от всей души, что еще дал ей счастье.

Совершенно не обращая внимания на свое красивое платье, Тори стояла на коленях прямо в пыли и показывала мальчишкам, как бросать камешки. Неподалеку переминались с ноги на ногу группка хихикающих девочек. Они старались привлечь ее внимание.

– Сестра Эсперанса, подойдите к нам! Вы обещали покрутить нам веревку, чтоб попрыгать!

– Минутку, – заметила Тори. – Вы, малышки, должны научиться терпению. Мальчики попросили первыми.

Джейка поразило, когда он смотрел на Тори с детьми, как хорошо она с ними управляется – так терпеливо, заботливо и ласково. Он видел, как любовь, освещавшая ее лицо, отражалась в ясных глазах подростков, собравшихся вокруг нее. Он видел доверие на лицах ребятишек, ловивших каждое ее слово.

И перед его мысленным взором предстал образ Тори с их детьми, его и ее. Она будет чудесной матерью, в этом он не сомневался. Эта мысль вызвала у него на губах легкую улыбку.

Одно тревожило Джейка: он не был уверен, что из него выйдет хороший отец. С того времени, когда он помогал воспитывать и опекать Тори, словно прошла целая жизнь. Эти годы скрылись в дымке прошлого, которое часто казалось ему неясным сном. Столько всего случилось между тем временем и этим… Он сильно переменился сам. Найдется ли у него теперь столько терпения и юмора для собственных детей, сколько у него было, когда он учил Тори? Или он станет отцом суровым и властным, взяв за образец обращение его отца с ним?

Тори удачно выбила камешек, и мальчишки загалдели, радуясь ее успеху. Но внезапно их высокие голоса стихли, и Тори смутилась. Подняв глаза, она увидела, как они замерли и страх появился в их глазах, устремленных «Дуда-то ей за спину. Даже девочки замолчали и с тревожным видом сгрудились вместе. Медленно обернувшись, Тори с облегчением увидела, что причиной их настороженности был Джейк. Улыбка озарила ее лицо, и она протянула к нему руку, приглашая подойти поближе:

– Ninos, – весело воскликнула она, отмечая про себя, как внимательно они наблюдают за – ним, как оценивают их глаза его рост, ширину плеч, плавную походку и особенно устрашающий пистолет, висящий у него низко на бедре. Они, казалось, задержали дыхание, когда Джейк протянул ей руку и поднял ее на ноги. Оставив свою руку в его ладони, она спокойно проговорила:

– Подойдите познакомиться с miesposo,ninos[1]. Это Джекоб Бэннер, мой муж, о котором я вам рассказывала.

Долгую минуту никто из детей не двинулся, все только, оцепенев, молча разглядывали Джейка. Затем шестилетний Томас храбро выступил вперед и мужественно протянул руку Джейку.

– Muchoqusto,senor[2], – с достоинством произнес он, лишь голос у него слегка дрогнул. – Меня зовут Томас.

Джейк сдержал улыбку и, опустившись на уровень Томаса, пожал неуверенную ручонку мальчика.

– Elqustoestmio[3], Томас, – сказал он в ответ на приветствие. – Рад познакомиться с тобой.

– Томас становится очень хорошим игроком в камешки, – объявила Тори. Джейк чуть не фыркнул, когда Томас гордо выпрямился при этой похвале, его маленькая грудь выпятилась, как у бантамского петушка.

Обращаясь к Томасу и другим детям, наблюдавшим за этой сценой, Тори сказала:

– Меня научил играть в эту игру Джекоб. Я до сих пор не могу его побить в ней.

Мальчишки прямо пожирали Джейка взглядом, теперь в их широко открытых глазах загорелось восхищение.

– Неужели? – повторили они хором.

Джейк ухмыльнулся и несколько растерянно пожал плечами.

– Это правда, – фыркнул он. – Как вы думаете, может, стоит дать ей выиграть разок, чтобы она почувствовала себя лучше? – спросил он, как будто серьезно хотел получить их совет.

Несколько темных голов качнулись, выражая несогласие.

– Нет, – раздумчиво произнес один из малышей, мгновенно переключая свою преданность на нового героя. – Это только заставить ее еще больше задрать нос.

Глаза Тори широко открылись от удивления, а Джейк расхохотался.

– Ты прав, – согласился он, – эти девчонки могут стать настоящими занозами, когда много воображают о себе.

Несколько темных головок энергично закивали, на сей раз соглашаясь.

– Значит, я слишком о себе воображаю? – хмыкнула Тори, с показным гневом уперев руки в бока и обводя мальчишек взглядом.

Послышался хор самых разнообразных ответов: «Ну, иногда бывает», «Нет, но чем черт не шутит, можете начать», «Он ничего плохого в виду не имеет, сестра», «Не сердитесь».

Джейк еще пуще расхохотался, а Тори пригрозила им пальцем, но суровое выражение лица тут же сменилось у нее улыбкой.

– Вижу-вижу, чего стоит ваша верность. Может, я и тщеславная, но не такая переменчивая, как вы!

Девочки еще оставались на стороне Тори, не так быстро покоряясь обаянию Джейка. Одна милая малышка с косичками пискнула в защиту Тори:

– А он может прыгать через веревочку лучше вас, сестра?

Бросив на Джейка самодовольный взгляд, Тори с усмешкой объявила:

– Безусловно нет!

Девочка удовлетворенно улыбнулась и презрительно задрала носик:

– Тогда он не так уж хорош, как воображает? Тори бестактно фыркнула.

– Нет, не слишком, – и, подмигнув, громко прошептала, словно доверяя большой секрет: – Но мы, женщины, всегда стараемся, чтобы мужчины думали, что они очень хороши, как бы там ни было на самом деле. Они себя лучше чувствуют, если думают, что сообразительнее и ловчее нас, даже если это не так.

Девочки в ответ захихикали и с понимающим видом закивали головой. Мальчики и Джейк нахмурились, но золотые глаза Джейка лукаво заискрились, когда, не поднимаясь с колен, он посмотрел на нее снизу вверх, обещая расплату за дерзость. Тори ответила ему дразнящим взглядом, лицо светилось от предвкушения, а сердце сильно забилось.

– Джекоб, я хочу снова преподавать в сиротском приюте. – Тори расчесывала свои волосы, и они мягкими темными волнами ниспадали ей на плечи. – Мама уже достаточно поправилась.

Джейк подавил вздох. С того самого момента, как они вернулись из церкви, он ждал, что Тори начнет этот разговор. Оттягивая ответ, он сел на край постели и стал стаскивать сапоги. Наконец он встретился глазами с ее выжидательным взглядом.

– Нет, Тори. Не сейчас. Пока нет. Это слишком опасно. Я хочу, чтобы ты была на ранчо, здесь я за тебя спокоен.

Она нахмурилась.

– Уже больше месяца прошло с последней неприятности. Возможно, тот, кто устраивал нам подлости, бросил это дело, узнав, что ты вернулся домой насовсем.

Покачав головой, он твердо повторил:

– Нет.

– Немногого же стоит твое слово, – обвиняюще произнесла она с обиженным видом. – Ты же обещал, Джекоб. Ты ведь говорил, что, как только мама поправится, я снова смогу учить.

– Прости, но риск слишком велик. Будь благоразумна, Тори. Ты же не думаешь, что я позволю тебе ездить каждый день туда-сюда в монастырскую школу и обратно, когда убийца, возможно, бродит где-то рядом и ждет своего часа, чтобы в удобный момент снова нанести удар.

– Ох, неужели ты надеешься, что я буду просто сидеть, ничего не делая и трясясь от страха, и ждать, пока ослы крылышками замашут и полетят? Опасность, возможно, давно прошла, и я могла бы делать что-то хорошее и полезное. Ну так как? – и глаза ее сверкнули на него бледно-зеленым огнем.

Джейк заиграл желваками, но постарался сдержаться.

– У тебя хватает забот здесь, – твердо заявил он. – Когда я буду уверен, что ездить не опасно, я тебе слова поперек не скажу.

– И когда это может случиться? – не сдавалась она.

Джейк взорвался:

– Откуда, черт побери, мне знать? Проклятье, Тори, уймись! Когда я решу, что время пришло, ты первая об этом узнаешь. Ладно? Ты что, уже забыла, как пули свистели у твоей головы? Как ты сидела загнанной в скалы и не знала, выберешься ли оттуда живой?

Ему самому было ненавистно это чувство беспомощности, зависимости от ситуации. Мало приятного в том, что он до сих пор не знает, кто стоит за нападениями, и вынужден диктовать Тори, что ей делать, и отказывать ей в просьбах. Особенно ненавистно ему было сознание того, что он ничего не может с этим поделать.

– Нет, я не забыла, – натянуто успокоила она его, – и еще я не забыла, как ты в тот день убил человека.

Его передернуло от этих слов, но он постарался не выходить из себя.

– Мне что, извиняться за то, что убил человека, который намеревался сделать то же самое с тобой и со мной? – саркастически поинтересовался он. – Что ж, тебе долго придется этого ждать, моя любимая.

– Ты можешь посылать, кого-нибудь со мной в школу, – предложила она, упрямо возвращаясь к теме разговора. – Только утром и днем, туда и обратно. Я могу ездить только два или три дня в неделю. А днем я буду в безопасности в монастыре с сестрами.

– Очень умно, – насмешливо произнес он. – А как сестры смогут тебя защитить? Помолиться, чтобы нападающие ушли? Бросить в них четками? Пригрозить, что заставят их скрести полы?

– Раньше я была там в безопасности.

– Это было раньше. Теперь ты жена стрелка.

Теперь ты живешь здесь на ранчо, где начались все эти неприятности. Кроме того, именно сейчас не могу выделить человека сопровождать тебя. Мне нужна каждая пара рук для охраны ранчо, для повседневной работы, для ремонта дома. И видит Бог, ты сама защитить себя не можешь!

Тори с вызовом вздернула подбородок.

– Возможно, мне тогда следует вернуться в монастырь, раз ты так обо мне беспокоишься, – упрямо продолжала она. – Я смогу учить детей и буду далеко от всех неприятностей, которые могут здесь случиться, а ты сможешь приехать и забрать меня, когда все проблемы благополучно разрешатся.