Самая-самая
Франсуаза Дорэн
Самая-самая
Роксана Обертэн
Матье Метайе.
Дэвид Грэг
Николя Обертэн
Сандра Пьяссен-Пиже.
Почтальон
ДекорацияЕдинственная декорация пьесы представляет собой комнату, в которой живет и работает Роксана Обертэн, по профессии реставратор – переплетчик книг.
Комната делится на три части: на переднем плане – большая ее часть – гостиная, слева в глубине – кухня, справа в глубине – мастерская, между ними входная дверь, ведущая непосредственно на лестничную площадку. Раздвижные перегородки по необходимости могут закрывать эти части комнаты; из больших окон видны очертания Монпарнаса. Декоратор должен учесть только два основных условия:
1. Находящийся в полу вход на лестницу, ведущую в нижнюю квартиру, должен быть отчетливо виден публике.
2. Кресла и диван не должны быть стандартными. И вообще по возможности нужно избежать в декорации традиционных элементов.
Акт первый
При поднятии занавеса сцена пуста, но очень скоро приподнимается крышка люка в полу и слышится нарочито писклявый голосок, зовущий: «Мадам Обертэн!»
Крышка поднимается еще выше, и появляется головка куклы, напоминающая (как мы вскоре поймем) голову того, кто ее держит. Кукла снова зовет, поворачиваясь направо и налево: «Роксана! Роксана!»
Кукла высовывается еще больше; она одета так, как будет одет тот, кто ее держит. Кукла зовет еще раз: «Моя самая-самая! Моя самая-самая!»
Роксана открывает дверь комнаты, окидывает ее взглядом, ища, кто ее зовет. Заметив куклу, она не удивлена, ей приятно.
Роксана (кукле). А, это вы, мсье Двойничок! Вижу, вы опять на вахте!
Кукла. Я вас не разбудил?
Роксана. Да нет, что вы! Входите, прошу вас.
Кукла. Но, понимаете, я не один.
Роксана. Некоторые подозрения на этот счет у меня имеются! Вероятно, вас сопровождает Матье?
Кукла. Я его с большим трудом уговорил прийти: он боялся вам помешать в воскресенье.
Роксана. Он мне никогда не мешает.
Кукла (в люк). Ты слышишь, Матье? Я же тебе говорил: ты ей никогда не мешаешь. Так же, как и она тебе. Пора уж давно это знать. (Роксане.) Если вы его как следует попросите, я думаю, он наберется смелости и войдет.
Роксана (обращаясь уже в люк). Ну влезай же, дурачок!
Кукла. Вот он, Роксана, вот он!
Матье (появляясь с куклой на руке). Доброе утро, моя самая-самая! Как поживаешь?
Роксана. Во всяком случае, лучше, чем ты!
Матье. Откуда ты знаешь?
Роксана. Раз ты появляешься с Двойничком, значит, все еще маешься!
Матье. Угадала!
Роксана. Интересно, ты всегда будешь прятаться за куклу, когда у тебя творческий кризис?
Матье. Разумеется! Двадцать лет назад я променял кукольный театр на кино – впрочем, по совету моего же Двойничка – и с тех пор без его помощи не написал ни строчки!
Роксана. Позволь тебе заметить, что сейчас даже с ним у тебя ничего не получается!
Матье. Что правда, то правда: в последнее время у него перебои с вдохновением, но это все же не повод расставаться с таким преданным соавтором.
Роксана. Тебе надо было включать его в титры фильмов!
Матье. А он имел на это полное право! Сколько хороших реплик он мне подсказал!
Роксана. Между прочим, и я тоже!
Матье. О, ты! Я тебе обязан не одними репликами! Ты…Ты создала целый фильм. Мой лучший фильм: «Боги послали нам счастье!»
Роксана. Прекрасное название!
Матье. Было бы еще прекраснее, если бы они его нам сохранили!
Роксана. Ты думаешь, они нас совсем покинули?
Матье. Нет, не совсем, но после Греции они к нам изменились.
Роксана. Естественно! То были боги Олимпа. А сейчас это боги Монпарнаса. Но эти не хуже.
Матье (немного помедлив, резко меняет тон). До чего ж хороша была там Морган!
Роксана (неуверенно). Да.
Матье. Конечно, ей далеко было до тебя – реального прототипа, но все же…
Роксана. Легкая была роль…
Матье. Ну не скажи! Персонаж был сложный: солнце и туман, ураган и штиль, лед и пламень! Больше у меня не будет таких героинь.
Роксана. Как знать!
Матье. О! Я-то знаю.
Роксана. Будут другие… Они у тебя уже были… за эти семь лет.
Матье. Никакого сравнения. Самое главное – они меня абсолютно не вдохновляли. Женщины, каких много.
Роксана. Может быть, поэтому, они и нравились… мужчинам, каких много.
Матье. Ох, брось, пожалуйста, мне кажется, я слышу не тебя, а продюсера: «Зритель хочет, чтобы фильм затрагивал его личные проблемы, он хочет в герое фильма узнать самого себя или, на худой конец, своего соседа».
Роксана. Ну и что? Разве это не верно?
Матье. Не совсем. Я уверен, что многие сказали бы, как горничная в пьесе Макса: «Я хожу в театр, чтобы смотреть, как плачут короли».
Роксана. Естественно, это больше возбуждает фантазию.
Матье. К сожалению, теперь нет ни королей, ни шутов, ни великанов, ни героев.
Роксана. Выдумай их!
Матье. Фантастика – не мой жанр. Я могу сочинять, только перерабатывая то, что поставляет мне жизнь в виде сырья, а в настоящий момент жизнь дает мне только людей, поглощенных будничными заботами, задавленных ими, утонувших в них. Метро, работа и на боковую – вариант для простых смертных, путешествие, разрядка, психоанализ – вариант для снобов. Но в обоих случаях – он и она со своими мелкими дрязгами.
Роксана. Но почему ты пишешь только об отношениях между мужчиной и женщиной?! Что, разве нет других тем, кроме любви?
Матье. Есть, но, во-первых, эту тему я знаю лучше других, а во-вторых, мне хотелось бы на этом высокогорном плато, перерезанном дорогами вдоль и поперек, протоптать свою собственную тропинку.
Роксана. Час от часу не легче! Значит, ты хочешь, чтобы эта история любви была еще и оригинальна?
Матье. Вот именно! И мало того – чтобы это была любовь между мужчиной и женщиной.
Роксана. Ну, твое самомнение не имеет границ! Скажи уж просто, что хочешь журавля в небе!
Матье. Пока что я ловил только синиц – актрис без ролей, или воинственных цапель, стремившихся меня завоевать и подчинить, или незамужних наседок, непременно жаждавших «уз брака»!
Роксана. В таком случае надо продолжать охоту, ворошить постельное белье, извлекать руду на поверхность…
Матье. Не могу же я в принудительном порядке спать с женщинами ради творческих интересов?
Роксана. В поисках вдохновения писатель должен уметь жертвовать собой.
Матье. Прошло золотое времечко! Я вышел из того возраста. Настала пора стрекозе ползти к муравью.
Роксана. Лестная формулировка!
Матье. Но я придумал! Двойничок нашептал мне ее утром на ухо. И он же надоумил пойти к тебе.
Роксана. Надеюсь, не с намерением поживиться в моих закромах?
Матье. А почему бы нет?
Роксана. Потому что они пусты или, вернее, полны, но не тем, что тебе полезно: мыслями о сыне, о мастерской, о книгах, о доме, о тебе, о других моих друзьях, о заказчиках…
Матье. И в перспективе никакой идиллии?
Роксана. Ни малейшей. Кроме одной восхитительной авантюры.
Матье. А?
Роксана. Ее герой – жизнь.
Матье. О!
Роксана. Редко кто так воспринимает жизнь, но, хоть это и необычно, для сцены – невыразительно.
Матье. Среди твоих знакомых, даже деловых, нет кого-нибудь… из ряда вон выходящего?
Роксана. Нет… Не припоминаю.
Матье. Не хочешь мне помочь!
Роксана. Мне очень жаль!
Матье. Мне еще больше!
Роксана. Послушай, Матье, все не так трагично. Ты придумаешь сюжет. У тебя еще столько времени.
Матье. А мои налоги, которые я должен внести до пятнадцатого июля?
Роксана. Ты получишь деньги, когда начнутся съемки по твоему последнему сценарию, двенадцатого мая.
Матье. Да, но только аванс. Поставь себя на мое место – между остатком прошлого налога, который я должен платить в будущем, и первым взносом будущего налога, который я должен уплатить раньше срока, мне не так уж много остается времени, чтобы перевести дух.
Роксана. В крайнем случае я, может быть, смогу тебя выручить… немного…
Матье. Нет-нет, спасибо тебе… С тебя хватит и Николя. И потом, это не основание – в конце концов я их откопаю где-нибудь, моих будущих героев!
Роксана. Хочешь, мы их вместе поищем? Сегодня! У меня сегодня свободный день.
Матье. С радостью! Но где?
Роксана. Как ты смотришь на новый микрорайон Понти?
Матье. Вот уж не вдохновляет!
Роксана. Наш друг Ванно открывает там сегодня новое помещение для мэрии и культурного центра. Он приглашал меня приехать.
Матье. Ты думаешь, это мне что-то даст?
Роксана. Посмотрим!
Матье. Что я теряю?… И кроме того, на обратном пути можно будет заглянуть в Льеду!
Роксана. Ну нет! Я не могу видеть дом в этом состоянии! Меня охватывает такая тоска…
Матье. Однако надо бы…
Роксана. В другой раз.
Матье. Ну, пусть в другой. Иди собирайся.
Роксана. Я только переоденусь. Одна минута. (Выходит.)
Матье (беря куклу). Не торопись, Юлиус со мной побудет. (К кукле.) Дружок, помоги мне, пожалуйста.
Кукла хлопает себя ручкой по сердцу.
Да, верно, я сам знаю, великий человек сказал: «Гений – в сердце». Но для меня это слишком. Я столько не прошу.
Кукла хлопает Матье по лбу.
Да, это уже ближе к делу: «Талант – в голове». (Ударяет себя кулаком по голове.) Только сейчас там звучит пустота. Ее надо заполнить; всего-то надо – женщину и мужчину. Да и женщина… (бросает взгляд в сторону комнаты Роксаны) вроде бы есть… но мужчина!..
Звонок в дверь. Матье удивлен. Он открывает и оказывается лицом к лицу с красивым, элегантным молодым человеком – Дэвидом, держащим в руке чемодан.
Дэвид. Простите, здесь живет мадам Обертэн?
Матье. Да.
Дэвид. А вы – Матье Метайе?
Матье. Да.
Дэвид. Я – Дэвид Грэг.
Матье. Грэг?
Дэвид. Да, сын того самого. Мы однажды виделись, в поместье моего отца, в Швейцарии, на озере Тюн.
Матье. Ах да! Правда!.. Проходите же, прошу вас. Озеро Тюн… Как давно это было…
Дэвид. Четырнадцать лет назад.
Матье. Ну, естественно, я вас не узнал. Вы тогда были маленьким мальчиком.
Дэвид. На вид – да, но, по существу, мне уже было под сорок.
Матье. А сейчас?
Дэвид. Быстрыми темпами приближаюсь к восьмидесяти.
Матье. Значит, у вас ранний старческий маразм?
Дэвид. Деньги никогда не были омолаживающим эликсиром… по крайней мере для морали.
Матье. О вашем отце этого нельзя было сказать. У него был очень молодой характер, а тем не менее его богатство…
Дэвид. Он! Он… с ним не родился. Он добился его в трудной борьбе, и очень не скоро. Власть денег для первого поколения – хмель и стимул; для второго – похмелье и тяжелый сон… У вас кофе нет?
Матье. Кофе?
Дэвид. Да, хотя бы растворимого. А то я никак не проснусь.
Матье. Не проснетесь? Растворимого? Может быть, здесь найдется. (Направляется к кухонной части комнаты.)
Дэвид. Вы по-прежнему живете внизу?
Матье (останавливается, удивленно). Откуда вы знаете?
Дэвид. От отца: он мне часто говорил о вас… и о мадам Обертэн, конечно.
Матье (из кухни). Меня это не удивляет: я знаю, что он ее очень любил… Впрочем, она его тоже.
Дэвид. Он был ее лучшим заказчиком.
Матье (за кухонным столом). Это верно, мистер Грэг. Но дело не в этом.
Дэвид. Все-таки это не способствует ухудшению отношений.
Матье. К ней с такой меркой нельзя подходить!
Дэвид. В точности эти слова и он сказал мне… еще вчера утром.
Матье. Он в Париже?
Дэвид. Нет, в Аргентине. Я его навещал на ранчо, где он поселился после того, как удалился от дел.
Матье (занятый приготовлением кофе). А! Я не знал. Вот почему о нем последнее время не было слышно.
Дэвид. Да! Уже год, как он забавляется игрой в ковбоя, а я подыхаю от скуки, управляя его империей…
Матье (суетясь на кухне)…которая в один прекрасный день станет вашей.
Дэвид. Которая уже моя – с нового года.
Матье. Неплохой подарок вы нашли под елкой.
Дэвид. И все-таки ребенок – он, а я – старик! (Зевает.)
Матье (выходя из кухни с сервированным подносом). Наверно, вам хочется спать из-за разницы во времени.
Дэвид. Нет. Из-за змей!
Матье. Каких змей?
Дэвид. Тех, которые мне всю ночь снились, щекотали своими раздвоенными язычками мои руки и ноги.
Матье. Ой! Замолчите! У меня болезненное отвращение к этим тварям!
Дэвид. У меня тоже. Подумать только, находятся люди, которые их дрессируют, змеи сладострастно обвиваются вокруг них…
Матье (прерывает). Какой ужас! Дорого мне надо было бы заплатить, чтобы я согласился взять змею в руки!
Дэвид (неожиданно деловым тоном). Сколько?
Матье. Простите, не понимаю?
Дэвид (очень спокойно). Вы только что сказали мне, что вам дорого надо было бы заплатить, чтобы вы взяли змею в руки. Так вот, я спрашиваю: сколько?
Матье. Да! Я сказал просто так… чтобы выразить мое отвращение…
Дэвид. Да, я прекрасно понял и повторяю вопрос: сколько за ваше отвращение?
Матье. Ну в конце концов, это глупо, здесь змей нет.
Дэвид. Я знаю, как их доставать. Они мне иногда требуются.
Матье. Зачем?
Дэвид. Для забав с друзьями, как, например, сейчас с вами. С друзьями, которые не выносят одного вида змеи и которым я плачу за то, чтобы змея вокруг них обвилась.
Матье. И сколько платите?
Дэвид. В зависимости от того, что за человек! Вы сами должны назначить – сколько!
В этот напряженный момент входит Роксана, свежая, радостная.
Роксана. Вот, я готова. Надеюсь… (Замечает Грэга.) О! Простите, я не знала…
Матье (указывая на Дэвида). Мистер Дэвид Грэг. Сын Анри…
Роксана (улыбаясь). Очень рада.
Дэвид. Я тоже. Мой отец сохранил о вас наилучшие воспоминания и шлет вам свой самый сердечный привет.
Роксана. Ваш отец хотя и американец, но в душе – галантный французский рыцарь; однако эти милые слова, наверно, не единственная цель вашего визита…
Дэвид. То есть… конечно, нет! Я принес вам несколько книг.
Роксана. Прекрасно! Это его книги или?…
Дэвид. Нет, книги друзей, которые высоко оценили вашу работу в библиотеке отца. В моей… с некоторых пор.
Роксана. Как это любезно с вашей стороны. Могу я взглянуть?
Дэвид. Книги в этом чемодане. (Приносит его и открывает.) Первые издания и, кажется, большой ценности.
Роксана (смотря в чемодан). Да, вижу: Мальро, Колет, Пруст…
Матье (берет в руки одну книгу). А какое посвящение! Редчайший экземпляр!
Дэвид. Такие книги заслуживают дорогих переплетов. Разумеется, заказчики полностью полагаются на ваш вкус.
Роксана. Постараюсь оправдать ваше доверие и доверие ваших друзей.
Дэвид. Я записал фамилии и телефоны на отдельных листках и вложил в каждую книгу. Посмотрите…
Роксана (вынимая листок). О! Это родственники тех…
Дэвид. Это они сами.
Роксана (оценивая). А!
Дэвид. Чемодан вам оставить?
Роксана. Нет, не нужно. Сейчас переложу книги в сейф. (Закрывает чемодан).
Матье (беря чемодан). Дай, это тяжело, я отнесу. (Идет в рабочую часть комнаты; там его не видно.)
Дэвид. А вы страхуете книги ваших клиентов?
Роксана. Нет, это очень хлопотно, у меня нет времени. Каждый раз, когда я получаю книги или возвращаю, надо сообщать в агентство.
Дэвид. Вы много работаете?
Роксана. К счастью, да.
Дэвид. И по воскресеньям?
Роксана. Очень часто, но не сегодня. Сегодня мой день посвящен Матье.
Дэвид. Жаль! Я бы с удовольствием свозил вас в Монтлери.
Роксана. Что там делать, в Монтлери?
Дэвид. У меня днем там тренировка.
Роксана. Автомобильные гонки?
Дэвид. Да.
Роксана. Ненавижу.
Дэвид. Не может быть! Вы не любите скорость?
Роксана. Умираю со страха, когда больше шестидесяти.
Дэвид. Но не со мной! У меня сейчас потрясающий мотор – на спидометре двести пятьдесят, а как будто стоишь на месте.
Роксана. Дорого бы мне надо было заплатить, чтобы я с вами села!
Дэвид. Сколько?
Роксана. Не поняла?
Дэвид. Сколько вам нужно заплатить, чтобы вы сели в мою колымагу?
Роксана. Я не сяду в нее за все золото мира.
Дэвид. Уверяю вас, сядете. Сколько?
Матье (возвращаясь из рабочего угла). Мистер Грэг, у вас это идея фикс?
Дэвид. Кстати, вы ведь мне тоже не ответили – сколько?
Роксана. Вы его тоже спрашивали?
Дэвид. Спрашивал насчет того, чтобы взять змею в руки.
Матье (Роксане). А тебя?
Роксана. Насчет того, чтобы сесть в гоночный автомобиль, который делает двести пятьдесят километров в час.
Дэвид. Видите ли, я специально расспросил отца о ваших маленьких слабостях.
Матье. И вы пришли сюда с намерением их оценить в денежном измерении?
Дэвид. Да, у меня кончились партнеры.
Роксана. Какие партнеры?
Дэвид. Партнеры по моей любимой игре.
Матье. Ах, так это вы не в первый раз…
Дэвид. О нет, в первый раз это произошло пять или шесть лет тому назад. Я встретил на пляже девушку самых строгих правил…
Роксана. Она, наверно, заблудилась…
Дэвид. Во всяком случае, не туда попала. Она возмущалась видом полуголых красоток и в конце сказала: «Дорого мне надо было бы заплатить, чтобы я разделась на людях!» Машинально я спросил: «Сколько?» После долгих препирательств она произнесла наконец цифру – астрономическую для нее, скромной студенточки, – и пари было заключено.
Роксана. Ну и что она?
Дэвид. Прилагала все усилия… в течение трех часов на пляже в Памплоне. В конце концов она сохранила свои бикини, а я – свои деньги, но, наблюдая издали за ее колебаниями, усилиями, гневом, я получил полное наслаждение!
Матье. И оно было настолько велико, что вы решили повторить опыт?
Дэвид. Разумеется, но распространил поле деятельности на другие области, менее банальные, чем стриптиз.
Матье. Например?
Дэвид. Некоторым робким душам я предлагал объехать круг по площади Звезды в направлении, противоположном движению…
Роксана. Ну, это уж…
Дэвид. Другим, не склонным к спорту, – нырнуть в декабре в норвежский фиорд, спуститься по главной улице Сан-Франциско на доске с роликами, влезть на Везувий – пятясь!
Роксана. Но это же опасно!
Дэвид. Ну да! Но чем выше риск, тем крупнее ставка. Например, не так давно я дошел до двух миллионов, чтобы заставить одного молодого человека, панически боящегося высоты, простоять в течение часа на подоконнике двенадцатого этажа. Впрочем, он их не выиграл.
Матье. Он упал?
Дэвид. Да. На пятой минуте!
Роксана. О!
Дэвид (успокаивая). Внутрь!
Роксана. Слава богу!
Матье. Итак, вы выплачиваете партнерам цену их страха, их отвращения, их…
Дэвид. В тех случаях, о которых я вам говорил, – да.
Матье. А в других?
Дэвид. Скорее, цену унижения.
Матье. Когда вы принуждаете их посредством денег совершить поступок, унижающий их человеческое достоинство?
Дэвид. Вот именно. Молодой человек, например, здоровый и красивый, должен переспать с опухшей, уродливой старухой с улицы Сен-Дени, а молодая девушка, соответственно, наоборот!
Роксана. И вы находите молодых мужчин и женщин, которые идут на это?
Дэвид. Всегда, и, даже если вначале они колеблются или даже категорически отказываются, стоит мне увеличить цену – они уступают.
Роксана. Это отвратительно, мистер Грэг, так издеваться над бедными людьми!
Дэвид. О нет, простите, тут я вам возражу. Я никогда не имею дела с обедневшими или нищими. Я играю только с людьми, не испытывающими настоящей нужды в деньгах. Кроме того, хочу вам это уточнить, я никогда не играю с людьми, для которых проституция – профессия.
Роксана. Это обошлось бы вам дешевле.
Дэвид. Да, но я бы не получал удовольствия.
Матье. Так вы от этого получаете удовольствие?
Дэвид. Это щекочет мне нервы.
Матье. И вы ни разу не нарвались ни на одного, кто бы дал вам по физиономии?
Дэвид. Ни разу!
Матье. Что ж, мне остается вас только пожалеть. С каким отвращением вы должны смотреть на мир!
Дэвид. Да, трудно иметь о людях более низкое мнение, чем я.
Роксана. Нелегко, наверно, влачить на себе такую тяжесть презрения.
Дэвид. Вопрос привычки. В конце концов, это как наркотик. Если я не делаю укола, мне не по себе.
Роксана. Как жаль… в вашем возрасте!
Матье. И как глупо! Все не так черно вокруг, как вам кажется! Щедрость, бескорыстие, счастье…
Дэвид (прерывая). Послушайте, мсье Метайе, я пришел сюда не слушать ваши проповеди, а играть.
Роксана. Сожалею, мистер Грэг, но вам придется уйти. В такие игры мы не играем.
Дэвид. Постойте, мы ведь еще не начали!
Роксана. Уже начали. Автомобиль, змеи…
Дэвид. Ну это так, легкая закуска!
Матье. Значит, вы предусмотрели для нас основательное угощение?
Дэвид. Да, вот оно. (Достает из кармана две фотографии и протягивает их Роксане и Матье, которые с ужасом на них смотрят.)
Роксана. Квазимодо!
Матье. Баба-яга!
Дэвид. Сколько?
Матье. За что?
Дэвид. За любовь.
Матье. С ней?
Дэвид. Да!
Роксана. Вы совсем с ума сошли!
Дэвид. Миллион?
Матье. Послушайте, в конце концов…
Дэвид. Три, пять, восемь, десять? Десять миллионов каждому за Квазимодо и Бабу-ягу. Цена не низкая! Стоит подумать…
Роксана. Даже за миллиард.
Дэвид. А вы, мсье Метайе?
Матье. Я бы подумал.
Роксана. Матье!
Матье. На миллиард можно многим помочь, субсидировать научные исследования, улучшить…
Дэвид. Ах нет, нет, нет! Это мошенничество, вы подменяете суть. Если вы согласитесь на Бабу-ягу, то не как Ифигения, приносящая себя в жертву для общего блага, а только ради личной выгоды.
Матье. Тогда – нет!
Дэвид. Ну и слава богу! Миллиард – это уж слишком! Стираем все и начинаем заново. (Достает две другие фотографии и раздает Роксане и Матье.) За то, чтобы с ними – сколько? Эти выглядят значительно лучше. В банке полмиллиона. Что вы на это скажете?
Роксана. Будь это хоть Аполлон, мистер Грэг, я не продаюсь.
Дэвид. Вы шутите?
Роксана. Меня удивляет, что вы даже на минуту можете это предположить.
Дэвид. И вы убеждены?
Роксана. Убеждена.
Дэвид. Превосходно! (Обращаясь к Матье.) Вы считаете меня внешне приемлемым и нормальным человеком?
Матье. Внешне – да.
Дэвид (обращаясь к Роксане). В таком случае сколько – за ночь со мной?
Роксана. Но это смешно, побойтесь бога!
Дэвид. Сколько?
Роксана. Не настаивайте, мистер Грэг, не теряйте напрасно время.
Дэвид. Десять миллионов?
Матье. Десять миллионов!..
Дэвид. Десять миллионов за час со мной.
Матье. Все знакомые женщины лопнут от зависти.
Дэвид. Польщен вашей оценкой, мсье Метайе.
Роксана. Значит, ты, на моем месте…
Матье. Да не медля ни минуты!
Роксана. С ним?
Матье. О нет! Но с женщиной, которая внешне на его уровне, и без малейшего колебания, и даже за гораздо меньшую сумму.
Дэвид. Вот поэтому я вам этого и не предложил (оборачиваясь к Роксане)… а предлагаю вам. Десять миллионов, согласны?
Роксана. Нет.
Дэвид. Прекрасно! Тогда сколько?
Звонок в дверь. Все застывают на месте. За длинным звонком следуют два коротких.
Роксана. Николя!
Дэвид. Это ваш сын? Может быть, он будет более сговорчивым партнером?!
Роксана. Я вам запрещаю его втягивать!
Дэвид. При одном условии: мы продолжим позднее нашу партию… или я переключусь на него.
Роксана. Хорошо! (Направляется к двери.)
Матье (доверительно, Дэвиду). Вы знаете, она не уступит! Дэвид. Уступит.
Роксана открывает дверь, и входит Николя – молодой человек с мотоциклетной каской в руке, с рюкзаком за спиной.
Николя. Привет, мама, как жизнь?
Роксана. Нормально, милый, входи! У нас сын мистера Грэга.
Дэвид. Я думаю, вы меня не помните?
Николя. Почему же нет? Озеро Тюн.
Дэвид. У вас хорошая память!
Николя. Вы просили меня грести с вами на пару, но я отказывался, потому что тогда я еще боялся воды, и вы предложили мне ваш велосипед, если я соглашусь.
Матье. Уже тогда?
Николя. О! Прости, Матье, я тебя не увидел! (Целует его.) Как дела с вдохновением?