Приключения Чиполлино

Чиполлино".

Он запрятал письма под подушку, вылил оставшиеся чернила в ямку под кроватью, отдал пустую миску Лимонишке и лёг спать.

На следующее утро тот же почтальон принёс ему новое письмо от отца. Старый Чиполлоне писал, что он будет очень рад весточкам от сына, но советует ему расчётливо тратить свою рубашку. Чиполлино оторвал почти половину рубашки, разостлал её на земле, окунул палец в чернила и начал писать.

– Что ты делаешь! – остановил его почтальон. – Если ты будешь тратить на каждое письмо такой большой лист, то через неделю тебе не на чём будет писать.

– Не беспокойся, – ответил Чиполлино, – через неделю меня уже здесь не будет!

– Сынок, боюсь, что ты заблуждаешься!

– Возможно. Но вместо того чтобы делать мне замечания, не можешь ли ты протянуть мне руку помощи?

– Все восемь моих ног в твоём распоряжении. Что ты задумал?

– Я хочу нарисовать план тюрьмы, точно отметить на нём все этажи, наружную стену, двор и прочее.

– Ну, это не трудно: я знаю в тюрьме каждый квадратный сантиметр.

С помощью паука Хромонога Чиполлино начертил план тюрьмы и крестиком отметил двор.

– Почему ты здесь поставил крестик? – спросил паук.

– Это я тебе объясню в другой раз, – ответил Чиполлино уклончиво. – А пока я дам тебе три письма: одно из них – к отцу, а вот эти два письма и план надо отнести моему другу.

– За тюремные ворота?

– Да. Молодому графу Вишенке.

– А далеко он живёт?

– В графском замке, на холме.

– Ах, я знаю, где это! Мой двоюродный брат служит на чердаке в этом замке. Он много раз приглашал меня к себе, но у меня всё не было свободного времени. А говорят, что там очень красиво. Что ж, я, пожалуй, отправлюсь туда, но кто же будет разносить за меня почту?

– На дорогу туда и обратно у тебя уйдёт только два дня, хоть ты и хромаешь на одну ногу. Я полагаю, что два дня можно обойтись и без писем.

– Я бы не стал отлучаться и на один день, – сказал усердный почтальон, – но если эти письма надо доставить срочно…

– Очень срочно! – перебил его Чиполлино. – Речь идёт о чрезвычайно важном деле, от которого зависит освобождение заключённых.

– Всех заключённых?

– Да, всех, – сказал Чиполлино.

– В таком случае, я отправлюсь в путь, как только разнесу сегодняшнюю почту.

– Мой дорогой друг, я не знаю, как и отблагодарить тебя!

– Я делаю это не ради благодарности, – ответил хромой почтальон. – Если тюрьма опустеет, я смогу наконец поселиться в деревне.

Он положил письма в сумку, надел её на шею и, хромая, отправился к окошечку.

– До свидания, – прошептал Чиполлино, провожая взглядом почтальона, который на этот раз вскарабкался на потолок для большей безопасности. – Счастливого пути!

С того мгновения, как паук исчез за окошком, Чиполлино стал считать часы и минуты. Время тянулось очень медленно: час, два, три, четыре…

Когда миновали сутки, Чиполлино подумал: «Сейчас он уже где-то поблизости от замка. Только найдёт ли он дорогу? Ну конечно, найдёт. В окрестностях замка много пауков, и если они узнают, что он приходится двоюродным братом известному пауку с графского чердака, кто-нибудь его и проводит».

И Чиполлино представил себе, как старый, седой паучок, прихрамывая, карабкается на чердак, как он узнает у своего двоюродного брата, где комната Вишенки, а потом спускается вниз по стене к постели мальчика и, тихонько разбудив его, передаёт письма.

Чиполлино места себе не находил. С часу на час, с минуты на минуту ожидал он возвращения почтальона. Но прошёл второй, третий день, а Хромоног все ещё не показывался. Заключённые были очень встревожены отсутствием писем. Перед уходом почтальон никому из них не сообщил о своём тайном поручении, а сказал, что берет на два дня отпуск. Почему же он не возвращается? Уж не решил ли он навсегда покинуть тюрьму и отправиться в деревню, о чём так давно мечтал? Заключённые не знали, что и подумать. Но больше всех беспокоился Чиполлино.

На четвёртый день арестантов вывели на прогулку. Чиполлино стал искать глазами отца, но его на дворе не было, и никто не мог сказать, что с ним. Обойдя несколько раз тюремный двор, Чиполлино вернулся в свою камеру и в отчаянии бросился на койку. Он почти утратил всякую надежду.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ,

Приключение паука Хромонога и паука Семь с половиной

Что же случилось с пауком-почтальоном?

Сейчас я вам все расскажу.

Выйдя из тюрьмы, он пошёл по улице, держась поближе к тротуару, чтобы его не раздавили телеги, коляски и кареты. Но тут он чуть было не угодил под колесо велосипеда и был бы раздавлен, если бы не успел отскочить в сторону.

«Батюшки мои! – подумал он испуганно. – Моё путешествие чуть не кончилось прежде, чем началось».

К счастью, он увидел неподалёку открытый люк и спустился в сточную трубу. Едва он туда залез, кто-то окликнул его по имени. Паук оглянулся и увидел своего дальнего родственника. Родственник этот жил раньше на кухне графского замка. Звали его Семь с половиной, потому что у него было семь с половиной ног: половину восьмой ноги он потерял из-за несчастного случая – после неудачного столкновения с половой щёткой.

Хромоног вежливо поздоровался со старым знакомым, и Семь с половиной пошёл с ним рядом, болтая о том о сём, а больше всего – о том, как он потерял половину восьмой ноги. Семь с половиной то и дело останавливался, чтобы рассказать поподробнее о своей роковой встрече со злополучной щёткой, но Хромоног тащил его дальше, не поддаваясь искушению поболтать по душам со своим спутником.

– Куда же ты так спешишь? – спросил наконец Семь с половиной.

– К двоюродному брату, – уклончиво ответил Хромоног.

В тюрьме он научился хранить тайны и поэтому умолчал о том, что несёт письма от Чиполлино к Вишенке и Кроту.

– К двоюродному брату? – переспросил Семь с половиной. – К тому, что живёт в замке? Он меня давно зовёт пожить недельку у него на чердаке. Так знаешь что, я пойду с тобой вместе – сейчас у меня нет никаких срочных дел.

Хромоног не знал, радоваться ли ему компании или нет. Но потом он решил, что вдвоём идти веселее, да к тому же этот неожиданный спутник может оказать ему помощь, если с ним случится какая-нибудь беда.

– Что ж, пойдём, – приветливо ответил он. – Но только не можешь ли ты идти немного быстрее? Дело в том, что у меня есть важное поручение, и я не хотел бы запаздывать.

– Ты всё ещё служишь почтальоном в тюрьме? – спросил Семь с половиной.

– Нет, я уволился, – ответил Хромоног.

Хотя Семь с половиной был его приятелем и даже родственником, но о некоторых вещах не следует говорить даже самым закадычным друзьям.

Мирно беседуя, они вышли за пределы города и позволили себе наконец вылезти из сточной трубы. Хромоног вздохнул с облегчением, потому что в трубе был такой спёртый воздух, что у него кружилась голова.

Вскоре оба спутника оказались в поле. Был чудесный день, ветер слегка шевелил душистую траву. Семь с половиной так жадно разевал рот, будто хотел разом вдохнуть в себя весь воздух.

– Как тут прекрасно! – восклицал он. – Вот уже три года, как я носа не высовывал из моей душной сточной трубы. А теперь, кажется, я ни за что не вернусь обратно. Не поселиться ли мне здесь, в этой тихой и пустынной сельской местности?

– Кажется, местность эта довольно густо заселена, – возразил Хромоног, указывая своему товарищу на длинную вереницу муравьёв, которые тащили гусеницу в муравейник.

– Городским синьорам, по-видимому, не нравится наше деревенское общество, – ехидно заметил кузнечик, сидевший на пороге своей норки.

Семь с половиной захотел во что бы то ни стало остановиться и объяснил кузнечику, что именно думает он о деревенском обществе. Кузнечик ответил. Семь с половиной возразил. Кузнечик протрещал что-то. Семь с половиной не согласился с ним.

В общем, разговор затянулся, а время шло, не останавливаясь ни на минуту.

Вокруг спорящих собралось много всякого народа: кузнечики, жуки, божьи коровки и на значительном расстоянии – даже несколько отважных мошек. Воробей, который до этого делал вид, будто регулирует уличное движение, обратил внимание на это сборище и подлетел, чтобы рассеять его. Тут он сразу же заметил Семь с половиной.

– Чик-чирик! Недурной кусочек для моих воробышков! – прочирикал он.

Хорошо ещё, что какая-то мошка вовремя подняла тревогу:

– Спасайтесь! Спасайтесь! Полиция!

В один миг все жуки, божьи коровки исчезли, словно их поглотила земля. Семь с половиной и Хромоног укрылись в норке кузнечика, который поспешно закрыл входную дверь и стал у порога на страже.

Семь с половиной весь дрожал от страха, а Хромоног начал уже раскаиваться в том, что взял с собой такого болтливого спутника, который затеял спор с первым встречным и привлёк внимание полиции.

«Ну вот, меня уже взяли на заметку, – думал старый почтальон. – Воробей, конечно, записал меня в свою книжечку. А уж раз попадёшь в эту книжечку – добра не жди!»

Он повернулся к Семи с половиной и сказал ему:

– Послушай, кум, видишь ли, путешествие наше становится очень опасным. Может быть, нам следует расстаться?

– Ты меня, право, удивляешь! – воскликнул Семь с половиной. – Сначала ты сам уговаривал меня идти с тобой, а теперь хочешь оставить меня в беде. Хороший же ты друг, нечего сказать!

– Да ведь это же ты предложил идти со мной вместе! Ну да ладно, дело не в этом. Я иду в замок с важным поручением и не намерен сидеть в этой норке целый день, хоть я и очень благодарен кузнечику за его гостеприимство.

– Хорошо, я пойду с тобой, – согласился Семь с половиной. – Я обещал твоему двоюродному брату навестить его и хочу сдержать слово.

– Так пойдём же! – сказал Хромоног.

– Подождите минутку, синьоры: я выгляну за дверь и узнаю, где полиция, – предложил осторожный кузнечик.

Оказалось, что Воробей был всё ещё на своём посту. Он летал низко над землёй и внимательно осматривал траву.

Семь с половиной озабоченно вздохнул и сказал, что при таких обстоятельствах он не сделает ни шагу.

– Ну, если так, я пойду один! – решительно заявил Хромоног.

– Что ты, я ни за что не позволю тебе рисковать жизнью! – возмутился Семь с половиной. – Я знал твоего покойного отца и ради его памяти должен помешать тебе идти навстречу верной гибели!

Оставалось сидеть и ждать. А так как Воробей был неутомим и не желал убираться на покой, то весь день прошёл в томительном ожидании. Только на закате полиция наконец удалилась в свои казармы – на кипарисы у кладбища, – и наши путешественники решились снова пуститься в путь.

Хромоног был очень огорчён тем, что потерял целый день.

За ночь они могли бы наверстать потерянное время и уйти довольно далеко, но внезапно Семь с половиной объявил, что он очень устал и хочет отдохнуть.

– Это невозможно, – запротестовал Хромоног. – Совершенно невозможно! Я не могу больше останавливаться в пути.

– Значит, ты хочешь бросить меня на полдороге ночью? Так-то ты обходишься со старым другом твоего отца! Хотел бы я, чтобы этот бедный старик был жив и хорошенько пробрал тебя за бессердечное отношение к родственникам!

Хромоногу пришлось и на этот раз покориться. Путники отыскали удобное местечко за водосточной трубой какой-то церкви и устроились на отдых.

Нет нужды говорить, что Хромоног всю ночь не мог сомкнуть глаза и с яростью смотрел на своего товарища по путешествию, который блаженно похрапывал.

«Если бы не этот трус и болтун, я бы сейчас был уже на месте, а может быть, и на обратном пути!» – думал он.

Едва небо просветлело на востоке, он без лишних проволочек разбудил Семь с половиной.

– В путь! – приказал он.

Но ему ещё пришлось подождать, пока Семь с половиной приведёт себя в порядок. Старый бездельник аккуратно почистил все свои семь с половиной ног и только после этого заявил, что готов двинуться дальше.

Утро прошло без особых приключений.

Около полудня путники оказались на широкой, гладко утоптанной площадке, испещрённой множеством непонятных следов.

– Странное место! – сказал Семь с половиной. – Можно подумать, что здесь прошла целая армия.

В конце площадки виднелась низкая постройка, из которой доносились какие-то громкие, тревожные голоса.

– Я не любопытен, – забормотал снова Семь с половиной, – но я бы отдал вторую половину своей восьмой лапки, чтобы узнать, где мы находимся и кто там живёт!

Но Хромоног быстро шёл вперёд, не оглядываясь по сторонам. Он смертельно устал, потому что не спал всю ночь, и у него болела голова от жары. Ему казалось, что он никогда не доберётся до замка, словно по мере их пути замок не приближался, а отдалялся. Кто знает, не сбились ли они с дороги: ведь сейчас уже должны были показаться вдали высокие башни замка… Да, конечно, они заблудились в пути. Ведь оба они стары и не носят очков (потому что никто ещё никогда не видел паука в очках). Могло случиться, что они прошли мимо замка, не заметив его.

Хромоног был весь погружён в свои печальные размышления, когда маленькая зелёная гусеница стрелой промчалась мимо него с криком:

– Спасайся кто может! Куры!

– Мы пропали! – прошептал в ужасе Семь с половиной, который слышал не раз об этих огромных и прожорливых птицах.

Не помня себя, пустился он бежать, быстро перебирая своими семью длинными и тонкими ногами и припрыгивая на культяпке восьмой.

Его хромой спутник не был так проворен – во-первых, потому, что был слишком занят своими мыслями, а во-вторых, ему никогда ещё не приходилось встречаться с курами и даже слышать о них. Но когда одна из этих незнакомых страшных птиц занесла над ним свой клюв, у него хватило присутствия духа швырнуть сумку с письмами товарищу и крикнуть ему на прощание:

– Отнеси…

Но у него уже не осталось времени сказать, кому предназначались эти письма. Курица проглотила его в один миг.

Бедный хромой почтальон! Ему уже не придётся больше разносить почту из камеры в камеру и болтать с заключёнными. Никто не увидит больше, как он, ковыляя, карабкается по сырым мрачным стенам тюрьмы…

Гибель товарища была спасением для Семи с половиной. Он успел ускользнуть за сетку, которой были огорожены курятник и площадка, и оказался в безопасности прежде, чем курица обернулась в его сторону. После этого он надолго потерял сознание.

Когда Семь с половиной пришёл в себя, то никак не мог сообразить, где он находится. Солнце уже заходило – значит, он пролежал в обмороке несколько часов.

В двух шагах от себя он увидел страшный профиль курицы, которая всё это время не теряла его из виду и тщетно старалась просунуть клюв через дырочки частой проволочной сетки.

Этот ужасный клюв сразу напомнил ему о печальной кончине Хромонога. Семь с половиной вздохнул об участи погибшего друга и попытался сдвинуться с места. Тут только он обнаружил, что его искалеченная восьмая нога придавлена какой-то тяжестью. Это была почтовая сумка, которую Хромоног бросил ему перед смертью.

“Мой храбрый друг завещал мне отнести письма кому-то, – подумал Семь с половиной. – Но кому, куда?.. Не лучше ли бросить эту сумку с письмами в первую же канаву и вернуться в сточную трубу? Там нет ни воробьёв, ни кур. Правда, в трубе очень душно, но зато вполне безопасно. Впрочем, пожалуй, я загляну в сумку, но только из любопытства”.

Он начал читать письма и не мог удержаться от слёз. Ему пришлось смахнуть не одну слезу, чтобы иметь возможность продолжать чтение.

– И он не сказал мне ни слова о своём поручении! А я-то ничего не знал и задерживал его своей болтовнёй в то время, как ему нужно было так спешить! Нет, нет, теперь мне всё ясно: по моей вине погиб Хромоног, и я обязан выполнить его последнюю волю. Пусть мне суждено умереть, зато, по крайней мере, я сделаю что-нибудь, чтобы почтить память верного друга.

Семь с половиной пустился в путь, даже не дав себе времени поспать, и на заре благополучно прибыл в замок. Он легко нашёл дорогу на чердак и был радостно встречен своим родственником-пауком. После краткой беседы обо всём, что случилось, оба они передали письма Вишенке, который всё ещё сидел на чердаке, наказанный за участие в мятеже. Потом паук, проживавший в замке, предложил Семи с половиной провести у него все лето, и старый болтун охотно согласился: обратный путь казался ему слишком страшным.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ,

В которой рассказывается о Лимоиишке, не любящем арифметики

Однажды утром Лимонишка, который носил Чиполлино похлёбку, поставил на землю миску, строго посмотрел на Чиполлино и пробурчал:

– Твоему старику плохо. Он очень болен.

Чиполлино хотел узнать об отце побольше, но Лимонишка, уклонившись от разговора, сказал только, что старый Чиполлоне так слаб, что не может выйти из камеры.

– Смотри никому не проболтайся о том, что я тебе сказал! – добавил Лимонишка. – Я могу потерять место, а мне ведь семью кормить надо.

Чиполлино обещал молчать. Да и без всякого обещания он не захотел бы подвести этого пожилого семейного человека, одетого в лимонную форму. Ясно было, что он служил тюремщиком только потому, что не мог найти лучшего ремесла, чтобы прокормить своих детей.

В этот день полагалась прогулка. Заключённые вышли во двор и начали ходить по кругу. Лимонишка отбивал такт на барабане:

– Раз-два, раз-два!

«Раз-два! – повторял про себя Чиполлино. – Мой почтальон пропал бесследно, словно в воду канул. Десять дней прошло с тех пор, как он ушёл, и на возвращение нет никакой надежды. Он никому не передал моих писем, иначе Крот был бы уже здесь. Раз-два!.. Отец болен – значит, и думать сейчас о бегстве нечего. Как унести больного из тюрьмы? Как лечить его? Ведь кто знает, сколько времени придётся нам скрываться в лесу или на болоте, без крыши над головой, без врачей и лекарств… Эх, Чиполлино, перестань и думать о свободе и приготовься прожить в тюрьме многие годы, а может быть, и всю жизнь… И остаться тут после смерти», – прибавил он мысленно, поглядев на тюремное кладбище, которое виднелось за окошечком в стене, окружавшей тюремный двор.

В этот день прогулка была ещё более унылой, чем обычно. Заключённые в своих полосатых арестантских куртках и штанах брели по двору, сгорбившись. Никто даже не пытался на этот раз обменяться несколькими словами с товарищем, как это бывало обычно.

Все мечтали о свободе, но в этот день свобода казалась такой далёкой! Дальше, чем солнце, прячущееся за тучами в дождливый день. А тут ещё, словно нарочно, начал накрапывать мелкий, холодный дождь, и заключённые, зябко подёргивая плечами, продолжали свою прогулку, которая, по тюремным правилам, полагалась в любую погоду.

Вдруг Чиполлино услышал – или, может быть, ему только показалось? – будто его кто-то зовёт.

– Чиполлино, – повторил ещё более внятно знакомый глухой голос, – задержись немного на следующем кругу.

«Крот, – подумал Чиполлино, и вся кровь бросилась ему в лицо от радости. – Он пришёл! Он здесь!»

Но только как же быть с отцом, запертым в камере?

Чиполлино так спешил поскорее добраться до того места, откуда он услышал голос Крота, что наступил на пятки шедшему впереди арестанту. Тот обернулся и проворчал:

– Ты гляди, куда ноги ставишь!

– Не сердись, – прошептал Чиполлино. – Передай по кругу, что через четверть часа мы все выйдем из тюрьмы.

– Да ты с ума сошёл! – изумился заключённый.

– Делай, что я тебе говорю. Передай, чтобы все были наготове. Мы убежим ещё до конца прогулки.

Заключённый решил, что если он передаст это, то большой беды не случится.

Прежде чем люди успели обойти круг, их походка стала твёрже и бодрее. Спины выпрямились. Даже Лимонишка, который бил в барабан, почувствовал это и решил похвалить арестантов.

– Вот и хорошо! – закричал он. – Так, так! Грудь вперёд, живот убрать. Плечи назад… Раз-два, раз-два!..

Это уже было похоже не на прогулку заключённых, а на военную маршировку.

Когда Чиполлино дошёл до того места, откуда его окликнул Крот, он замедлил шаг и прислушался.

– Подземный ход готов, – донеслись до него слова из-под земли. – Тебе нужно только прыгнуть на один шаг влево, и земля провалится у тебя под ногами. Мы оставили сверху только самый тонкий слой…

– Хорошо, но давай подождём до следующего круга, – тихо ответил Чиполлино.

Крот сказал ещё что-то, но Чиполлино уже прошёл мимо.

Он снова наступил на пятки переднему арестанту и шепнул:

– В следующий обход, когда я тебя толкну ногой, сделай шаг влево и подпрыгни. Только посильнее топни при этом!

Заключённый хотел спросить ещё что-то, но в этот миг барабанщик посмотрел в их сторону.

Нужно было как-нибудь отвлечь его внимание. По всему кругу быстро пробежал приглушённый шёпот, а потом один из заключённых громко вскрикнул:

– Ай!

– Что там случилось? – рявкнул Лимонишка, обернувшись к нему.

– Мне на мозоль наступили! – жалобно ответил арестант.

В то время как Лимонишка угрожающе смотрел в противоположную сторону, Чиполлино приблизился к месту, где был ход в подземную галерею, выкопанную кротами. Он толкнул ногой товарища, шедшего впереди. Тот отскочил влево, подпрыгнул и сейчас же исчез. В земле осталось отверстие, достаточно широкое, чтобы в него мог провалиться человек. Чиполлино пустил по кругу распоряжение:

– С каждым обходом будет исчезать тот, кого я толкну ногой.

Так и пошло. В каждый обход кто-нибудь прыгал влево, в дырку, и пропадал бесследно. Чтобы Лимонишка не заметил этого, кто-нибудь на противоположной стороне круга поднимал крик:

– Ай-ай!

– Что там такое? – спрашивал Лимонишка грозно.

– Мне отдавили мозоль! – слышался один и тот же ответ.

– Сегодня вы только и делаете, что наступаете друг другу на ноги. Будьте повнимательнее!

После пяти-шести кругов Лимонишка стал озабоченно посматривать на кольцо арестантов, ходивших вокруг него.

«Странно! – думал он. – Я могу поклясться, что людей стало меньше».

Но потом он решил, что это ему только показалось. Куда же они денутся! Ворота заперты, стены высокие.

– И всё-таки, – бормотал он, – мне сдаётся, что их стало меньше.

Желая убедиться, что он ошибся, Лимонишка на207. чал считать арестантов, но так как они ходили по кругу, то он никак не мог запомнить, с кого же он начал, и некоторых сосчитал по два раза. Счёт никак не сходился: получалось, что заключённых не убавилось, а прибавилось.

«Как это может быть? Не могут же они делиться на части. Какая глупая штука-арифметика!»

Вы, наверно, уже поняли, что Лимонишка не был силён в этой науке. Он снова начал счёт, но число заключённых то уменьшалось, то увеличивалось. Наконец он решил бросить это дело, чтобы не запутаться окончательно. И тут, посмотрев на круг, он в ужасе протёр глаза: возможно ли это? Арестантов стало чуть ли не вдвое меньше!

Он поднял глаза к небу, пытаясь разглядеть, не улетел ли кто-нибудь из них за облака, и как раз в это самое время ещё один человек прыгнул в подземелье и мгновенно исчез.

Теперь их осталось всего двадцать восемь. Среди них был и Чиполлино, который не переставал думать о своём отце. Каждый раз, когда какой-нибудь арестант впереди него исчезал под землёй, у мальчика сжималось сердце: «Ах, если бы это был мой отец!»

Но старый Чиполлоне был заперт в своей камере, – нечего было и думать об его освобождении.

В конце концов Чиполлино решил, что он поможет бежать всем заключённым, а сам останется в тюрьме с отцом. Не нужна была ему свобода, если ею не мог воспользоваться вместе с ним и старый Чиполлоне. Теперь оставалось всего пятнадцать заключённых… десять, девять, восемь, семь…

Ошеломлённый Лимонишка машинально продолжал бить в барабан.

«Какой черт шутит со мной! – думал он тревожно. – С каждым обходом по одному человеку пропадает. Что же мне делать? До окончания прогулки осталось ещё семь минут, – правило есть правило. А что, если до конца прогулки они все исчезнут?.. Сколько их там осталось? Один, два, три, четыре, пять, шесть… Да что я говорю: их уже только пятеро!»

Чиполлино был очень огорчён. Он попытался было окликнуть Крота, но не получил ответа. А ему так хотелось объяснить своему доброму Другу, почему сам он не может бежать…

Как раз в эту минуту Лимонишка опомнился и решил положить конец этому колдовству, из-за которого у него так таинственно исчезли все арестанты. Он завопил: