Черный Роберт (Тайна королевы)

– Но ты говорил, что здесь слишком бедная земля. Жителям трудно прокормиться своим трудом. Как же ему удалось добиться таких успехов?

– Мы начали торговать с ирландцами.

– Я слышала. Но разве этого достаточно?

– Для нас – более чем. Многие страны хотят заполучить хорошую шерстяную ткань. Мы покупаем ее у ирландцев и продаем англичанам и, кроме того, снабжаем половину стран Европы. Это начал еще прадедушка Роберта. Но только Роберту удалось добыть нужное количество золота для постройки новых, крепких кораблей. Они выдерживают долгие морские переходы. Их нельзя даже сравнить с теми, что у нас были прежде.

Кейт остановилась у лавки, где хозяин вывесил плед с гербом Макдаррена.

– Какое хорошее плетение и чистый цвет.

– Это ткань из Ирландии. Все ткани в лавках Крейгдью ирландские.

Кейт показалось это странным.

– А что, на острове нет своих ткачей?

– Конечно, самое необходимое для своих нужд, для дома женщины и ткут, и вяжут. Но, в общем, в этом нет необходимости. Роберт договорился с ирландцами, и они уступают нам ткани по дешевой цене. Наши мастерицы не могут с ними соперничать. Ирландские ткани везде пользуются большим спросом.

– Понимаю. – Кивнула Кейт, вспоминая плед, который Дерт набросила ей на плечи в первый день приезда. – И шерсть, конечно, от ирландских овец?

– Точно. Крейгдью – скалистый остров. Здесь мало подходящих мест для пастбищ.

– Так что вы пользуетесь и плодами богатой ирландской земли, и мастерством ее жителей.

Гэвин утвердительно кивнул.

– Во многих странах нуждаются в хороших шерстяных тканях. И мы поставляем ее в разные города.

– Покупаете у ирландцев и перепродаете...

Гэвин удивленно вскинул брови.

– Мне кажется, ты не согласна с чем-то?

– А с чем тут можно не согласиться? – Кейт пожала плечами. – Просто хочется, чтобы Крейгдью не зависел ни от кого.

– Хорошо бы, конечно. Но надо понять, что... – Гэвин прервал себя на полуслове, завидев идущего им навстречу человека. – Это Ян Мактавиш. Я хочу представить тебя ему.

Гэвин приветливо махнул рукой молодому человеку.

– Это помощник Джока. И если тебе понадобится помощь, обращайся именно к нему.

– Дерт бы не согласилась с тобой, – сухо заметила Кейт. – Ей кажется, что только она способна решить самый сложный вопрос.

Приближавшийся к ним молодой человек казался немногим старше Гэвина. Но поступь его была твердой и уверенной, в движениях чувствовалась сила и целеустремленность. И в выражении лица ощущалась сосредоточенность. Кейт припомнила, что, кажется, видела его в толпе встречавших на пристани.

– А я думала, что именно ты останешься за главного на острове, пока Роберт в отъезде.

– Что ты, Кейт! – покачал головой Гэвин и усмехнулся. – Я совершенно не способен никем руководить. Вместо того чтобы сосредоточенно заниматься нужным делом, за которое несу ответственность, я могу вдруг увлечься чем-то только мне интересным и забыть обо всем на свете. Никто не доверит мне ни одного серьезного поручения. В этом мой главный недостаток.

– Или достоинство, – отозвалась, тоже улыбаясь, Кейт. – А Мактавиш умеет командовать другими?

– Во всяком случае, не станет отвлекаться на пустяки. Он от рождения считался серьезным мальчиком. И постепенно стал правой рукой Джока, который во всем полагается на него. – Остановившись перед высоким, крепкого сложения юношей, Гэвин сказал:

– Ян, имею честь представить тебя графине.

Ян Мактавиш учтиво поклонился.

– Я ждал, когда смогу явиться в замок, чтобы предложить вам свои услуги. Если вы сочтете, что я нужен вам, просто пошлите за мной.

– Спасибо, – улыбнулась Кейт. – Вы очень добры. Но Крейгдью кажется таким безопасным. Здесь так тихо и спокойно. Надеюсь, мне не понадобятся ваши услуги.

– Чем сильнее впечатление покоя, тем больше опасность, что вас могут застать врасплох. – Ян еще раз серьезно поклонился и пошел дальше.

– Бог мой! Как ты прав, – прошептала Кейт, глядя вслед юноше. – Понимаю, почему именно его Джок выбрал себе в помощники. Он страшно рассудителен.

– И унылый до невозможности. Вот что происходит с человеком, когда он взваливает себе на плечи груз ответственности. – Мактавиш был уже достаточно далеко, и Гэвин позволил себе улыбаться во весь рот. – Я слишком легкомысленный и ветреный. – Он подтолкнул Кейт к прилавку, что стоял в нескольких ярдах от них. – Валлиец Кеннет Камерон варит самые вкусные леденцы во всей Шотландии. Купим у него несколько штучек...

К тому времени, когда они надумали вернуться в замок, уже стемнело. Кейт шла, переполненная впечатлениями от увиденного и услышанного. У нее кружилась голова и заплетались ноги. Но не столько от усталости, сколько от необыкновенного ощущения счастья. Ей казалось, что голоса людей, с которыми она говорила – женщин, мужчин, детей, – до сих пор стоят у нее в ушах. И бесконечная вереница лиц проходила перед глазами.

– Осторожно! Так недолго и в ров свалиться! – заметил Гэвин, подхватывая ее под руку. – Тебе трудно будет найти оправдание – ведь ты не пила вересковый эль.

– Теперь я знаю, что такое опьянение, – Кейт развела руки, словно хотела обнять весь мир. – Мне кажется, что все краски стали гораздо ярче. Что все вокруг сияет и поет...

– Вот, вот! – подтвердил Гэвин, уводя ее подальше от края. – Кажется, что ты через секунду взлетишь вверх, к облакам, а на самом деле – летишь вниз, в воду.

– Значит, я пьяна. Меня опьянил Крейгдью, хотя я еще так мало успела увидеть!

Проходя через двор, они столкнулись с мальчиком, который выгуливал серую кобылу.

– Как же его зовут? – попыталась вспомнить Кейт. – Кажется, Колин? Привет, Колин. Какой чудесный вечер!

– Точно, – Он широко улыбнулся, глядя на ее сияющее лицо. – Но вам бы надо поскорее идти в замок. Дерт уже два раза спрашивала, где вы.

Вспомнив про экономку, Кейт несколько отрезвела, и ее возбуждение улеглось. Весь день она старательно гнала от себя мысли о Дерт, чтобы не портить впечатления дня. Но и сейчас она не позволит нарушать свое праздничное настроение.

– Непременно. Как Вороной?

– В полном порядке, – ответил мальчик. – Я собирался прогуляться с ним завтра. Кобылу уже выгуливали. Но мерин только начал отходить.

– Еще бы! – подхватил Гэвин. – После такого перехода я бы на его месте не выходил из конюшни целый год.

– Можете быть уверены, я позабочусь о них. Колин вежливо поклонился и пошел прочь. Копыта лошади звонко зацокали по мощеному двору.

Кейт смотрела ему вслед.

– Может, мне все-таки сходить проведать Вороного?

Гэвин понимающе улыбнулся.

– Не думаю, что тебе таким образом удастся избежать встречи с Дерт. Если, конечно, ты не собираешься заночевать в конюшне. Лучше приготовься выдержать все громы и молнии.

– Даже останься я в конюшне, это бы не помогло. Она отыщет меня и там и отдраит до блеска, как все в замке. – Кейт повернулась и решительно направилась к ступеням. – Придется встретиться с ней лицом к лицу.

– А для меня – самое время пожелать тебе спокойной ночи.

– Ну и трус же ты!

Он принял оскорбленный вид.

– Я вспомнил, что у меня есть срочное дело.

– А к тому же еще и лгун, – добавила Кейт, открывая дверь. – Но завтра утром я жду тебя здесь.

– Два дня подряд? – с сомнением спросил Гэвин. – Вряд ли получится.

– Я еще не побывала в доках. – Кейт строго посмотрела на Гэвина. – До завтра. – И она захлопнула тяжелую дверь.

– Наконец-то вы вернулись! – в ту же секунду раздался голос Дерт, которая вышла к ней навстречу и окинула критическим взглядом. – У вас растрепались волосы. Отправляйтесь в свою комнату, приведите себя в порядок, а я распоряжусь, чтобы разогрели ужин.

Рука Кейт невольно потянулась к волосам, пригладить их.

– Нет. Так не пойдет. Поднимитесь к себе в комнату. Я пришлю горничную, чтобы она помогла вам привести себя в порядок. – Дерт повернулась, чтобы идти отдавать распоряжения и дальше таким же безапелляционным тоном.

– Нет! – внезапно вырвалось у Кейт.

Дерт повернулась и взглянула на нее.

– Миледи?

Кейт не собиралась вступать в спор с экономкой, это слово вырвалось у нее случайно. Но теперь поздно было отступать.

– Я сказала «нет»! Мне незачем приводить себя в порядок. Я хочу искупаться и лечь спать. Прикажите подать горячей воды.

– После ужина.

– Я не стану ужинать. Я не голодна. – Кейт начала подниматься по ступеням. – Мы поели в деревне.

– Колбаса, фруктовые тартинки и леденцы?! нахмурилась Дерт. – Надо поужинать по-настоящему.

Кейт поняла, что начитает испытывать неловкость перед этой заботливой женщиной. Но, в конце концов, она живой человек, а не кувшин н не кастрюля, которую надо вычистить и поставить на нужное место в шкафу.

– Мне очень понравилась эта еда. И завтра я буду есть то же самое, когда пойду туда.

– Только не завтра. Завтра мы будем делать свечи. Вы должны узнать и научиться, как...

Кейт замедлила шаги, потом остановилась и, резко повернувшись, заставила себя выговорить заветное слово:

– Нет!

– Свечи очень нужны. Их расходуется так много, – настаивала Дерт. – Вам надо знать, сколько уходит…

– Меня это не касается. – Кейт глубоко вздохнула и проговорила, отчетливо выговаривая слова: – Завтра утром я отправляюсь в город вместе с Гэвином. И прошу не говорить мне, что я должна и чего не должна делать. Я привыкла сама принимать решения. Вы меня поняли?

Дерт ответила ей бесстрастным взглядом.

– Конечно, поняла. Я не дурочка. – И, повернувшись, пошла прочь.

Кейт смотрела ей вслед со смешанным чувством облегчения и вины. Ей хотелось, чтобы Дерт осталась, чтобы она спорила, отстаивала то, что считает нужным. Это безумие возражать человеку, который изо всех сил старается; чтобы и ей, и всем в замке было хорошо.

Кейт отвернулась от двери, за которой скрылась Дерт, и начала быстро подниматься по ступенькам наверх. Нет, она поступила правильно. Иначе ей бы не удалось отстоять свою независимость.

Но если так, почему она никак не может забыть заботливое лицо Дерт, когда она укрывала ее плечи пледом? Наверное, потому, что Кейт не видела в Дерт своего врага, каким стал для нее Себастьян. А ей труд но возражать людям, которых она не считает своими врагами.

Нет. И это тоже не совсем так. Роберт не враг. Однако она начала спорить с ним с первой же минуты.

Вот чего не следовало делать Кейт, так это вспоминать о Роберте. За весь день только раза два его имя всплыло в памяти. Завтра будет еще легче. Правильное решение, которое она приняла, принесет ей облегчение.

Но Кейт чувствовала, что лжет самой себе. Она не могла поймать себя на том, что вспоминает о Роберте, потому что он неотступно следовал вместе с ней весь день. Все, что она сегодня видела, принадлежало Роберту. Было частью его мира. Каждый новый шаг, каждая новая встреча, каждое услышанное ею слово открывало еще один закоулок его души, позволяя ей заглядывать все глубже и лучше ощущать и понимать его. Она настолько явственно ощущала его присутствие, что иной раз забывалась и ей казалось, что это не Гэвин, а Роберт ведет ее повсюду, держа за руку.

Кейт с трудом удалось погасить поднявшуюся волну отчаяния. Ей нет дела до того, что Крейгдью принадлежит Роберту. Но пусть хоть ненадолго он станет ей родным. Станет ее домом.

Кейт одернула себя, поймав на этой мысли. Какие нелепые, эгоистичные желания. Наверное, именно они заставили ее так грубо и нетерпимо обращаться с Дерт. Нельзя позволять себе так распускаться.

Она решительно постучалась в дверь комнаты экономки.

Молчание было ей ответом.

Кейт не сомневалась, что Дерт в это время уже должна была вернуться к себе. Все в замке угомонились и отправились спать. Даже Дерт уже нечего делать в такое время. Кейт не могла перепутать комнаты, она хорошо запомнила ту, на которую указала ей экономка, когда они проходили мимо.

Кейт постучала еще раз.

– Можно мне войти, Дерт? Я хочу поговорить с вами.

– Входите, – услышала она.

Кейт открыла дверь. Яркий свет ослепил ее, Перед горящим камином стояло несколько десятков зажженных свечей. Они создавали впечатление почти дневного света.

– Что-нибудь случилось?

Кейт оглядела комнату. Дерт сидела на скамье перед огромным ткацким станком, от которого тянулось множество нитей, как от гигантской паутины. Рядом с этим станком Дерт казалась меньше ростом и не такой величественной. Это впечатление усиливалось еще и тем, что она сидела в белой полотняной ночной рубашке и темно-синей шерстяной накидке, распустив перед сном волосы. Темные пряди свободно лежали на ее плечах. Все это придавало ей более домашний и более доступный вид, что облегчало задачу Кейт.

– Нет, – ответила она, входя в комнату. – Ничего не случилось. А почему вы не ответили на мой стук сразу?

– Тут довольно сложный узор, я не могла прерваться. – Оглянувшись на секунду, Дерт спросила: – Значит, вы все-таки надумали поужинать?

– Нет, – опять покачала головой Кейт. – Просто я не могу заснуть. Мне надо поговорить с вами.

– Закройте дверь. Сейчас я закончу и буду к вашим услугам. – Дерт снова склонилась над станком. – Присаживайтесь.

Кейт выбрала стул неподалеку от камина и села, обхватив колени руками. Отсюда ей было удобно наблюдать за быстрыми, сноровистыми движениями искусных пальцев экономки. Общий фон тканого покрывала был белого цвета. Но в середине располагался пурпурный цветок. Он словно бы распускался прямо на глазах Кейт.

Она быстрым взглядом обвела комнату. Мебели в ней было мало. Никаких безделушек. Но везде чувствовалась искусная рука мастерицы. Каждый занавес – с неповторимым узором, как и покрывало на кровати, скатерть на столе. Все это создавало впечатление уюта, тепла и придавало комнате своеобразное очарование.

– Так зачем же вы пришли?

Взгляд Кейт снова обратился к экономке. Дерт еще продолжала сосредоточенно всматриваться в нити, но теперь руки, державшие челнок, сновали сами собой. Женщине не требовалось смотреть на него.

– Мне кажется, нам надо поговорить.

Дерт скупо улыбнулась.

– Вы чувствуете себя виноватой из-за того, что так грубо ответили мне?

– Может быть.

– Так всегда ведут себя мягкие, слабые натуры. Сначала они кусаются, а потом приходят зализывать раны, ими же нанесенные.

Кейт не выдержала и рассмеялась.

– Какая отвратительная картина.

– Надо смотреть правде в глаза. А правда не всегда приятна. – Дерт быстро провела рукой по ткани. – Совсем не обязательно было идти сюда. Я привыкла к подобным вещам.

– В какой-то степени вы сами заставляете людей так вести себя. Никому не нравится, когда постоянно указывают, что надо делать.

– Я всегда все делаю лучше других. И мне непонятно, почему не сделать то, что я прошу? Ничего лучшего они все равно не придумают.

– Может быть, им что-то хочется сделать по-своему. Пусть это даже и хуже того, что предлагаете вы.

– Неужели вы думаете, что я не пыталась бороться с собой? В конце концов я перестала обращать внимание на грубые выпады. – Она снова посмотрела на Кейт. – Вы хотите, чтобы я покинула Крейгдью?

Кейт на мгновение заколебалась. Конечно, в какой-то степени ей стало бы намного легче, если бы Дерт перестала командовать. Но она совсем не была уверена в том, что ей нужна свобода, за которую придется заплатить такой дорогой ценой.

– Почему? Неразумно избавляться от кого-то только потому, что он умен и много работает.

– Вы ищите оправдание? Я очень раздражительна, все это прекрасно знают. – Станок заработал еще быстрее. – Я часто бываю непочтительной.

– Вам что, самой хочется уехать? Зачем вы так старательно изыскиваете предлоги? Скажите прямо.

– Меня все здесь устраивает.

– Тогда я не понимаю, почему мы не можем ужиться. Я многому хотела бы научиться у вас. Но таким образом, который устраивает меня. В том ритме, который естественен для меня. Давайте попробуем с самого начала.

– Не могу дать обещание, что откажусь от попыток указывать, как и что надо делать, – резко ответила Дерт.

– Точно так же, как и я не могу дать обещания, что не посоветую вам оставить меня в покое.

– Достаточно откровенно. – Дерт посмотрела в глаза Кейт. – Это все?

Все, что собиралась сказать Кейт. Но почему ей не хотелось уходить из комнаты экономки?

– Можно я посижу и посмотрю, как вы работаете?

Удивление промелькнуло на лице женщины.

– Если хотите. Но я не смогу с вами разговаривать. Сейчас снова пойдет рисунок, и мне нельзя отвлекаться, пока не закончу его.

Кейт снова обвела комнату взглядом, задержавшись на выстроившихся в ряд свечах. Хорошее освещение было необходимо для работы.

Заметив ее взгляд, Дерт напряглась.

– Роберт разрешил мне зажигать столько свечей, сколько нужно. Днем у меня почти нет времени, чтобы заниматься этим делом. Зато те вещи, которые я тку по вечерам, украсили замок.

– Не сомневаюсь, что свечи не стоят столько, сколько ваши изделия. Мне и в голову не приходило обвинить вас в расточительстве.

Дерт расслабилась и снова занялась своим делом.

– Я думала о том, стоит ли такую трудную работу переносить на вечер, когда вы и без того сильно устали.

– Мне достаточно поспать всего несколько часов. Я успеваю отдохнуть за это время. У меня всегда хватало сил на все.

Более чем, подумала про себя Кейт, а вслух произнесла:

– Какой красивый узор. А что это за красный цветок?

– Это не цветок. Это снежинка.

– Вот как... – Кейт поняла, что совершила оплошность и какое-то время молчала. Только выдержав паузу, она осмелилась задать следующий вопрос: – Красная снежинка?

Дерт промолчала в ответ.

Девушка попробовала сделать новый заход с другого конца.

– Удивительно сочный цвет. Интересно, из какого растения удается добывать такую краску?

– Из корня вереска. Колокольчатого.

Снова вереск.

– Роберт говорил, что из вереска горцы добывают все, что угодно.

– Да, это так. В зависимости от возраста растения из вереска можно получить краску желтого, оранжевого или зеленоватого цвета.

– У кого вы учились ткать?

– У матери. А она – у своей, – ответила Дерт, не прерывая работы. – Они сажала меня к станку, когда я едва начала делать первые шаги.

– Меня тоже учили, как обращаться с ткацким станком. Но я и помыслить не могла, что можно выткать такой красоты узор. Мне до сих пор доводилось видеть, как на станках ткут только грубые и простые ткани.

– Потому что многие делают их только для домашнего обихода, им не приходится торговать тканями и зарабатывать этим на жизнь.

– Но в чем разница?

Дерт покачала головой:

– У нас все жили только на те деньги, что зарабатывали от продажи тканей. Вся деревня. Если ткань получалась особенно хорошей, мастерице платили лишний шиллинг. Естественно, каждая хотела заполучить его. И все стремились добиться лучшего качества. Если так работают годами, получается совсем другая ткань, чем та, что женщины ткут для дома.

– Уверена, что вы всегда получали лишний шиллинг.

– Конечно. Я считалась лучшей ткачихой, – сказала Дерт, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся.

– И многие семьи в вашей деревне занимались этим промыслом?

– Почти все. Женщины ткали. Мужчины выращивали овец.

– И большую часть товаров в вашей деревне продавали в Крейгдью?

Она кивнула.

– Макдаррены вели честную торговлю и никогда не обманывали нас. Мы им доверяли.

– И Джоку тоже?

Она быстро посмотрела на Кейт.

– Вам уже сказали, что он убил моего мужа?

– Да. И меня удивительно, почему вы после этого решились приехать в Крейгдью.

– Я не держу зла на Джока. Мой муж был пьяница. Настоящая скотина. Он постоянно задирался со всеми. Ему хотелось почесать свои кулаки. Однажды он нарвался на того, кто не захотел терпеть его выходки. – Дерт пожала мечами. – Из-за того, что он бил меня, я потеряла ребенка и не могла работать. Джок привез меня сюда и заботился, пока я не выздоровела. После этого он предложил отвезти меня назад в Ирландию. Но я решила остаться здесь.

– Почему? У меня такое впечатление, что вам очень многое здесь не по душе.

– Одно место похоже на другое.

– Я не согласна с вами.

Дерт слабо улыбнулась.

– Вам здесь тоже понравится. Скоро вы поймете, что нет на земле лучше места, чем эта вымытая всеми штормами скала.

– Так почему вы все-таки решили остаться на этой скале?

Дерт несколько секунд молчала, делая вид, что не может оторваться от работы, а потом заметила:

– Я ведь говорила, что не смогу разговаривать с вами, когда мне приходится плести узор.

Кейт подумала, что ее вопросы не отвлекали экономку, пока они не касались ее личной жизни. Рисунок снежинки на ткани чем-то напоминал саму Дерт. Нежная и вместе с тем колючая. Твердая и в следующее мгновение готовая растаять и исчезнуть.

Кейт поднялась со стула.

– Не буду больше мешать вам. Можно я приду завтра, чтобы посмотреть на вашу работу?

Дерт снова посмотрела ей прямо в глаза.

– Зачем?

Кейт и сама не знала, почему ее потянуло в комнату экономки. Но что-то было необыкновенно приятное в том, чтобы сидеть у огня, вдыхать запах горящего дерева и свечей, пытаясь разгадать, что же представляет из себя эта странная Дерт О'Коннел.

– Мне нравится смотреть, когда кто-то хорошо делает свое дело. Так вы не против?

Дерт отвела глаза в сторону.

– Вы хозяйка здесь и можете делать все, что пожелаете.

– Мне бы не хотелось приходить против вашей воли. Так вы не возражаете? – повторила Кейт снова.

Дерт склонилась над станком.

– Пожалуйста, если вам интересно смотреть. Мне все равно.

– Вам нравилось ткать? – осторожно спросила Кейт, боясь, что она затронет слишком больную для Дерт тему и та снова замкнется.

– Женщине всегда нравится делать то, что у нее получается лучше, чем у других, – спокойно ответила экономка.

Кейт не стала возражать, что не все женщины так честолюбивы. Ей не хотелось спорить. Она старалась расспросить Дерт как можно подробнее о ее жизни.

– Но ведь вам приходилось целыми днями сидеть за станком. Изо дня в день. Все время делать одно и то же...

– Когда приходилось повторять один и тот же рисунок, тогда работа и в самом деле начинала казаться однообразной. Как, например, пледы с клеткой клана Макдарренов. – Дерт быстро добавила: – Но все равно никто не мог соткать этот рисунок на пледе лучше, чем я.

– Не сомневаюсь.

– Конечно, в детстве я любила больше мяукать...

– Мяукать? – не поняла Кейт.

– У нас в деревне был такой обычай: когда шерсть высыхала, собирали вместе всех детей, и они начинали растягивать ее в разные стороны, чтобы получилась воздушная, пушистая пряжа. При этом ребятишки пели, дурачились, мяукали, гавкали... – Улыбка Дерт пропала. – Когда я подросла, и все увидели, какая из меня получается замечательная ткачиха, то ничем другим мне уже не разрешали заниматься. Пришлось забыть про «мяуканье» и сидеть за ткацким станком. Мой отец был не прочь получить лишний шиллинг и похвастаться моей работой. Торговлей в деревне заправляли мужчины. А он был как и все остальные. – Дерт пожала плечами. – Я не была самой привлекательной девушкой. Но все парни просили моей руки. Они понимали, что это постоянный источник дохода.

– И отец сам подыскал вам жениха?

Дерт фыркнула.

– Куда там! Отцу, конечно, не хотелось выдавать меня замуж. Все равно, что отдавать в чужой дом курицу, которая несет золотые яйца! Нет, я сама выбрала себе Шона. Он был таким высоким, привлекательным парнем. Я не придавала значения рассказам о том, что он любит выпивать, и не представляла, каким он становится после того, как опьянеет. – Она внезапно склонилась совсем низко над станком. – Помолчите, пока я не закончу этот кусочек.

Кейт теперь нисколько не сомневалась, что Дерт без труда может с закрытыми глазами выткать любой, самый сложный рисунок. Как только она начинала ссылаться на работу – это был сигнал, что Кейт коснулась какой-то болезненной темы. За эту неделю, которую Кейт провела в освещенной свечами комнате, многое открылось ей в Дерт. Время от времени между ними еще проскакивали искры раздражения и недовольства. Но таких вспышек становилось все меньше и меньше.

– Почему же вы все-таки решили остаться на Крейгдью?

– Здесь мне нашлось много дел.

– Но вы были самой искусной ткачихой в деревне. И там хватало дел вдосталь.

– Я слишком хорошо знаю это дело. Оно не могло полностью поглотить меня. – Дерт взглянула на покрывало. – А если мысли не заняты, то начинают одолевать воспоминания. Только глупые женщины позволяют, чтобы прошлое мешало жить.

– Ребенок? – мягко спросила Кейт.

Какое-то время ей казалось, что Дерт не станет отвечать. Но та вдруг кивнула в ответ.