Великолепие шелка

– Что случилось, Раджид? – спросила Чина взволнованно. – Неужели показался корабль Ванг Тода?

– Это судно человека императора и вместе с тем капитана, – ответил загадочно Раджид.

Какое-то время Чина смотрела на него в недоумении. Глядя, в свою очередь, на ее лицо, освещенное слабым светом фонаря, Раджид подумал внезапно, что она весьма и весьма красива, хотя красота эта не в его вкусе и он не смог бы по достоинству ее оценить. И сам удивился, как это раньше он этого не замечал.

Наконец лицо Чины прояснилось.

– О, так вы имеете в виду «Звезду лотоса»? – воскликнула она. – Но я думала... Разве ее не потопили?

– Это то, что сказали нам. Должно быть, человек императора сумел ее все же спасти, и теперь он один из немногих китайцев, владеющих превосходными кораблями.

«И это судно может развивать устрашающую скорость, на которую способен только клипер», – подумала Чина.

– И что же капитан Бладуил намерен предпринять? – поинтересовалась она.

– Аллах да простит его, но он набитый дурак, – заметил Раджид. – Он сам ищет встречи с человеком императора. Это сумасшествие, безумие какое-то – входить в шакалью нору в одиночку и без оружия и верить, что тебя никто не тронет!

Чина побледнела.

– Почему он отважился на такое? Вряд ли Ванг Тох отпустит моих брата и сестру только потому, что его об этом попросит капитан Бладуил.

Раджид злобно покачал головой.

– Словно злые духи вселились в него, когда он увидел свой корабль. Боюсь, он не станет слушать никаких разумных доводов и не согласится признать тот факт, что тут уж ничего не поделаешь.

Чина помолчала немного, обдумывая слова Раджида, а потом спросила шепотом, потому что в горле у нее образовался комок:

– Они могут его убить?

Раджид, пожав плечами, произнес спокойно, хотя на душе у него было совсем не легко:

– Иншалла, все в руках Господних.

– Понимаю: что предрешено, то предрешено, – молвила она горько. Ей хотелось бы, чтобы и она была той же веры, что и этот араб, дабы безропотно принимать мысль о том, что смерть человека предопределена уже в час его рождения, и поскольку никто не в силах изменить свою судьбу и соответственно нет смысла восставать против сего установленного свыше порядка, то нечего и бояться грядущего.

Но Чина боялась, и так, как никогда в жизни. Увидев Этана, она ощутила панический страх, но не за себя и не за Брэндона с Филиппой.

Этан, повернув голову, посмотрел с нахмуренным видом в ее сторону. Потом пошел к ней решительным шагом.

– Я хочу, чтобы вы сделали для меня кое-что, прежде чем я покину корабль, – произнес он холодно.

Чина посмотрела на него с опаской.

– Что именно?

– Мне хотелось бы, чтобы перед тем, как мы расстанемся, вы соединились, к своей радости, супружескими узами с Дарвином Стэпкайном, – проговорил Этан строгим, не терпящим возражений голосом. – Я как исполняющий обязанности капитана этого судна – единственный здесь, кто вправе совершить церемонию бракосочетания, и поэтому.... Что с вами? Разве это не то, о чем вы давно уже мечтали?

– Нет... Да... То есть я никогда...

– Господи помилуй, Чина, – сказал нетерпеливо капитан Бладуил, – у меня нет времени вести тут с вами дискуссии! Рискуя впасть в мелодраматический тон, замечу все же, что, возможно, отправившись на «Звезду лотоса», я уже не вернусь, и мне, естественно, хотелось бы быть уверенным в том, что о вас будет кому позаботиться в сл}?гае, если вы носите моего ребенка.

Волна краски прокатилась по лицу Чины от шеи до волос. Она уставилась на него озадаченно, охваченная надеждой, что, может быть, так оно и есть.

Видя выражение ее лица, Этан невольно засмеялся, хотя и горьким смехом.

– Вам что, никогда не приходило в голову ничего подобного? Вы же должны понимать, что иногда, когда мужчина и женщина...

– Не надо, – едва слышно прошептала Чина. – Не надо, прошу вас! – И, помедлив немного, спросила: – Вы действительно хотите, чтобы я вышла за него замуж?

– Моя милая юная леди, вы приложили немало усилий, чтобы убедить меня, насколько отвратительной кажется вам сама мысль о замужестве с бывшим контрабандистом, поставлявшим нелегально товары в Китай. Что же касается Дарвина, то его, насколько мне известно, вы выбрали сами.

Глубоко вздохнув, Чина решила впервые в своей жизни солгать, и к тому же спокойно и преднамеренно. Не только потому, что не было у нее иного пути прекратить разговор о бракосочетании: она осознала внезапно, сколь глупо себя вела, когда вздумала вдруг выйти замуж за Дарвина Стэпкайна, и решила раз и навсегда покончить с этим.

– Послушайте, Этан, Дарвин и я не можем пожениться, – выпалила она. – Я узнала от матери, что мы с ним состоим в кровном родстве. Видите ли, у моего отца были любовницы не только из китаянок, но и...

– Все ясно, – перебил ее Этан. Хотя Чина явно хитрила, что было бы не столь уж сложно обнаружить, он принял все на веру, поскольку в данный момент ему было не до критического осмысления ее слов: он испытывал огромную тревогу за ее судьбу и подумывал о том, не совершает ли он фатальную ошибку, стремясь встретиться со своим врагом на борту «Звезды лотоса». Впрочем, последнего он не мог предотвратить, поскольку был одним из немногих европейцев, встречавшихся с Ванг Тохом лицом к лицу, понимавших, на что способен его тонкий, изощренный ум, и знавших его тактические приемы, к которым он, несомненно, прибегнет, как только Этан потребует освободить юных Уорриков.

– Если вы хотите, чтобы у ребенка, коли он появится на свет, было имя, – продолжала Чина, с трудом подбирая слова, – то почему бы не сделать так, чтобы он был вашим? То есть чтобы вы считались его отцом?

Голубые глаза капитана моментально придвинулись к ее лицу.

– Что вы имеете в виду, Чина? – произнес он. Голос его прозвучал крайне напряженно, чего ей ни разу еще не приходилось наблюдать, разговаривая с ним.

Но она не успела ответить, потому что внезапно раздался тревожный вопль впередсмотрящего, и Чина, обернувшись, увидела надвигавшуюся на них из темноты огромную тень. Это была лорча. Нарисованные на ее носу страшные глаза придавали ей жуткий, демонический вид. Душа у Чина ушла в пятки.

– Этан... – это все, что смогла она сказать, ибо Бладуил, не дав ей договорить, схватил ее за руку и увлек за собой вниз. Втолкнув Чину в каюту, он вложил в ее руку пистолет.

– Вы умеете с ним обращаться? Она кивнула.

– В таком случае запритесь изнутри. Стреляйте в каждого, кто попытается проникнуть сюда. И ни в коем случае не выходите из каюты, пока я не вернусь. Вы поняли меня?

– Что? Неужели Ванг Тох...

Дальнейшие ее слова заглушили выстрелы из мушкетов. Приглушенные крики и топот ног, последовавшие за пальбой, могли означать только одно: «Орион» брали на абордаж.

Сердце Этана сжалось при виде ужаса, отразившегося в глазах Чины, но в данный момент он ничем не мог ей помочь. Поспешив наверх, он увидел, что команда «Ориона» подверглась нападению со стороны китайских пиратов, вооруженных кортиками и ножами, и без колебаний разрядил свой пистолет в лицо набросившегося на него типа. Потом рукояткой разряженного оружия ударил в челюсть другого бандита и понял по звуку, что раздробил ему кость. Подобрав у мертвеца кортик, он начал пробивать себе дорогу к трапу, где и занял позицию, чтобы преградить путь к каюте Чины. Ловко увернувшись, когда на него напал еще один китаец, он сделал удачный выпад и прикончил его, преисполнившись холодной решимости никому не позволить спуститься на нижнюю палубу.

Китаец, вскарабкавшийся на крышу рубки прыгнул на него сверху, но Этан схватил его за горло и, швырнув на палубу, услышал, как у того хрустнула шея. По главной палубе неслись с дымящимися в темноте мушкетами матросы. Этан увидел сквозь пороховой дым Дарвина Стэпкайна. Молодой человек, прицелившись, выстрелил в центр рукопашной схватки и тут же внезапно согнулся с искривленным лицом, так как в бок ему вонзился кортик. Не покидая своей позиции, Этан вытащил нож, припрятанный в складках его одежды, и послал его с жестким хладнокровием в горло пирата, склонившегося над неподвижным телом Дарвина.

Корчась и стеная, китаец упал. И тут на Этана набросился вынырнувший из темноты другой пират и нанес ему кортиком скользящий удар по голове, однако прежде чем смертоносное лезвие успело довершить свое дело, оно выпало из рук бандита, повалившегося с хрипом на землю. Рядом с китайцем стоял Раджид. Вытащив неторопливо нож из спины поверженного противника, араб произнес с суровым видом традиционное свое «салям» и исчез в дымной темноте.

Отирая кровь и пот со лба и глаз, Этан огляделся вокруг и понял, что положение его команды безнадежно. Хотя палубу устилало множество мертвых китайцев, еще большее их число, словно стаи крыс, перепрыгивало через борта «Ориона», чтобы занять место убитых и неумолимо продвигаться вперед плотными рядами, остановить которые было практически невозможно.

С несвойственной ему нерешительностью Этан вдруг подумал о том, не пора ли сдаваться. Может быть, следует признать поражение сейчас, когда еще не все его люди погибли? И как лучше всего обеспечить безопасность Чины: сражаясь до последнего или положившись на то, что кровопролитие должно вот-вот прекратиться и тогда уже никто ее не тронет?

Взгляд его затуманился, рана на голове ныла. И он понял, что не может, будучи в таком состоянии, доверять самому себе и принимать ответственные решения. Продолжая наносить удары, чтобы отразить нападение китайцев, осмелившихся приблизиться к трапу, он слышал, что шум битвы начал стихать, и увидел затем, как китайцы разоружали еще оставшихся в живых его людей и сгоняли их, словно стадо, к стене кают-компании.

Внезапно на корабле наступила тяжелая тишина, нарушаемая только завыванием ветра в снастях и ужасными стонами раненых, многие из которых находились при смерти. Этан опустил кортик и, шатаясь, подошел к своим людям.

– Я желаю говорить с вашим хозяином, – обратился он на кантонском наречии к проходившему мимо китайцу, вооруженному ножом.

Тот с готовностью отправился сообщить своему господину о его просьбе. Этан от пульсирующей боли в голове закрыл глаза. А когда открыл, то забыл обо всем: о мертвых и умирающих, о своей боли и о том, что его корабль захвачен шайкой кровожадных бандитов Ванг Тоха. На палубе, у самого трапа, стояла с побледневшим лицом Чина Уоррик.

Девушка долго с ужасом прислушивалась к звукам сражения над своей головой. Пронзительные вопли раненых, яростные крики, глухие удары и лязг смертоносного металла жутким эхом врывались в тишину каюты, и она с трудом заставила себя не затыкать уши, чтобы не слышать более ничего. Заперев сперва дверь, как говорил ей Этан, она затем несколько раз ее отпирала, но переступить порог не решалась, поскольку не знала, как следует ей повести себя в сложившейся ситуации: то ли по-прежнему оставаться внизу, то ли поспешить наверх, чтобы оказать посильную помощь Этану и его команде.

Когда шум жестокого сражения наконец утих и наступила звенящая тишина, Чина немедленно направилась к трапу. Вступив на палубу с тяжелым дуэльным пистолетом в руке, она тут же заметила Этана, и сердце ее содрогнулось от ужаса при виде его окровавленного лица.

Они стояли и смотрели молча друг на друга, не в силах произнести ни слова. Чина не обращала ни малейшего внимания на сновавших вокруг китайцев. Она видела только одно – изможденные, обезображенные болью, обострившиеся черты лица Этана. А тот тем временем думал, как ни нелепо это, о том, сколь прекрасна она – вот здесь, среди следов кровавой бойни, развернувшейся на палубе «Ориона». Эта мысль прояснила внезапно его ум, и он ощутил приступ дикого гнева.

– Черт побери, разве не велел я вам оставаться внизу? – проговорил Этан хрипло. Чина, вглядываясь в его худое, обожженное солнцем лицо, едва узнаваемое из-за крови и синяков, которые начали уже распухать и темнеть, почувствовала, как ее сердце сжалось в груди, и поняла с пугающей ясностью, что для нее нет никого на свете дороже его.

– О, Этан, твое лицо! – прошептала она, и ее тихие слова моментально положили конец его громогласным нотациям. – Тебе ведь очень больно, да?

Этан не успел ответить, отвлеченный звуком трущейся о дерево веревки. Быстро повернувшись, он увидел, как два матроса под присмотром вооруженных китайцев опускают за борт корабельную сеть. Минуту спустя к «Ориону» подошла отделившаяся от лорчи маленькая шлюпка. Сидевший в ней худой китаец в вышитой шелковой одежде подгонялся наверх в сетке и затем не без труда перевалился через борт на палубу.

Один из охранников указал рукой на Этана, и пожилой китаец, неспешно подойдя к нему, поклонился с суровым видом и затем указал плавным жестом своей покрытой голубыми жилами руки на уложенные в ряд тела убитых.

– Ванг Тох надеется, что урок усвоен, не так ли? – произнес он, используя, как и все китайцы в разговоре с европейцами, «пиджин-инглиш» – ломаный англо-китайский жаргон. – Мы можем послать во много раз больше воинов: для нас не имеет значения.

– Урок полностью усвоен, – ответил Этан ровным тоном, чем вызвал на старом, только что таком спокойном и непроницаемом лице китайца какое-то подобие удивления, тотчас же, однако, улетучившееся.

– Вы немедленно отправитесь к Ванг Тоху, согласны?

– Согласны, – сказал Этан и почувствовал вырвавшуюся из самых глубин его души горячую ненависть к проклятому Ванг Тоху. Ему не было никакой нужды доказывать свое превосходство над «Орионом». Мало того, что на «Звезде лотоса» было раз в десять больше вооруженных людей, чем здесь, на ее борту находились еще Брэндон и Филиппа Уоррик, и Ванг Тох не мог не знать, что Этан с готовностью выполнит любые требования в обмен на обещание не подвергать опасности жизнь детей. Так что вполне можно было бы избежать гибели матросов «Ориона», и учиненная на борту этого судна бойня явилась исключительно следствием того, что мандарин обожал кровавые схватки и убийства.

– Ванг Тох желает видеть остальных, – проговорил повелительно китаец.

Этан, не ожидавший такого поворота событий, почувствовал, как по лбу его заструился холодный пот. Каких остальных? Ванг Тох вряд ли знал, что на борту «Ориона» находится Чина Уоррик, и уж наверняка мог только догадываться о том, что клипером вместо капитана Тилера Крю командует Этан.

Сделав вид, что вопрос не является для него неожиданным, он холодно спросил:

– Каких остальных, хейя?

Китаец медленно обвел слезившимися глазами пленников.

– Нужно девушку, – произнес он коротко, бросив взгляд на Чину, которая стояла с мертвенно-бледным лицом рядом с Раджидом.

– Девушка не пойдет, – отозвался немедленно Этан, понимая, что данный вопрос был заранее решен, хотя китаец и прикинулся, будто бы ему только сейчас пришла в голову эта мысль. – Девушка останется здесь.

Китаец отвесил чопорный и исполненный сожаления поклон.

– Тогда я ухожу. Быстро-быстро. Очень сожалею. Простите меня.

Этану было ясно, что если эмиссар вернется к Ванг Тоху ни с чем, их всех ожидает верная смерть. Его снова прошиб холодный пот. И он решил, что должен рискнуть, чтобы выиграть время ради оставшихся в живых людей.

– Пусть другие пойдут, – промолвил он неторопливо. – Может быть, Ванг Тох захочет видеть и других?

– Нужна только девушка. – Это было вежливое, но беспрекословное требование.

Этан прикрыл глаза и на минуту отдался захлестывавшей его боли. Он, очевидно, бессилен что-либо изменить. Старик явно получил соответствующие указания насчет Чины, и ей навряд ли удастся избежать алчных лап Ванг Тоха, если только...

Открыв глаза, Этан сказал Раджиду несколько слов по-арабски, и все, включая посланца мандарина, отпрянули невольно назад при виде того, как араб вытащил из складок своей одежды кривой нож и приставил лезвие к груди Чины.

– Девушка не пойдет, – заявил спокойно Этан. – Наш друг лучше убьет ее. Быстро-быстро. Простите меня. Ванг Тох не увидит девушку, понятно?

Разумеется, все это было чистейшим блефом, однако, как отметил с удовлетворением Этан, лица плененных моряков выражали настоящий ужас. Старому китайцу, внимательно наблюдавшему за оставшимися в живых членами команды «Ориона», ничего не оставалось, как только поверить в то, что Этан выполнит свою угрозу. Что бы там ни было, но полученные им указания не предусматривали смерти в ходе переговоров наиболее ценного заложника.

Обдумав ситуацию, китаец наклонил голову и примирительно сказал:

– Девушка не пойдет, ты пойдешь. Согласен?

– Согласен, – произнес Этан бесстрастным тоном, скрыв ценой неимоверных усилий испытанное им облегчение.

Дав знак Раджиду отпустить Чину, он тут же оказался в тесном кольце своих разъяренных матросов, потребовавших от него объяснений, однако кулаки китайцев быстро утихомирили их, и тогда Этан смог протиснуться к Чине.

– Раджид не собирался причинять вам вред.

– Я знаю, – ответила она и посмотрела на него сияющими глазами. – Ваша рана все еще кровоточит. Может быть, этот человек позволит ее перевязать?

Этан весело усмехнулся.

– Боюсь, что мое здоровье его мало беспокоит.

– Значит, вы отправляетесь с ним, не так ли? – молвила Чина глухо. – Раджид сообщил мне, что здесь «Звезда Коулуна», которой владеет теперь Ванг Тох.

– Это не будет продолжаться долго, – заверил ее Этан с беспечным видом и, заметив, как внезапно побледнело ее лицо, добавил с коротким смешком: – Моя дорогая юная леди, я не настолько испорченный тип, как вы изволите полагать. У меня вовсе нет намерения рисковать жизнью ваших брата и сестры, осуществляя некий план возвращения моего корабля.

– Но вы только что говорили...

– Господи помилуй, Чина, неужели вы не доверяете мне ничуть? – невольно вырвалось у него. – Неужели после всего, что случилось, я по-прежнему остаюсь для вас бесчестным негодяем без капли сострадания в груди?

Чине хотелось сказать, что она не помнит, когда последний раз думала о нем таким образом и что страх ее вызван вовсе не тем, что он якобы собирается рискнуть жизнью Брэндона и Филиппы ради дикой затеи вернуть свой корабль, а исключительно боязнью его потерять. Девушка знала, что Ванг Тох никогда ничего не делает бескорыстно, и мысль о том, что свобода Брэндона и Филиппы может быть куплена ценой жизни Этана, казалась ей невыносимой.

Взглянув на ее лицо и истолковав превратно его выражение как свидетельство испытываемого ею чувства вины за то, что она все еще продолжала, по существу, думать о нем как о бессовестном типе, Этан отвесил ей с горечью легкий поклон.

– Благодарю вас за вашу искренность, мисс Уоррик!

Не дожидаясь ее ответа, он заметил вежливо посланцу мандарина, что готов отправиться к Ванг Тоху и что им, видимо, следует поторопиться, так как человек императора может потерять терпение.

Насвистывая на ходу какую-то мелодию, он направился под конвоем троих вооруженных китайцев к шлюпке.

Глава 20

Ванг Тох Чен Арн, мандарин Квантуна и гордый владелец превосходного клипера «Звезда лотоса», восседал на богато убранном шелковыми подушками возвышении в просторной каюте, которую некогда занимал капитан Этан Бладуил. Ширма из тикового дерева, украшенная изображениями устрашающего вида розовых драконов, отделяла спальню от остального обставленного разнообразной мебелью пространства апартаментов. Окна были занавешены тяжелыми парчовыми драпировками. В позолоченной клетке мирно чистил перышки соловей. По обе стороны двери как внутри, так и снаружи каюты стояли вооруженные охранники, а в соседнем помещении находилось полдюжины слуг, с готовностью ожидавших приказаний своего господина.

Ванг Тох, перед которым стоял на столе темно-красный лакированный поднос с жареными креветками, приправленными изысканным гарнирами, был чрезвычайно доволен собой. И не только потому, что его лорча захватила шелк, но и потому, что ее капитан – старший сын Ванг Тоха, рожденный его второй и самой любимой женой, – совершенно неожиданно привез вместе с шелком еще одну чрезвычайно ценную добычу – первородного сына и младшую дочь английского варвара по имени Рэйс Уоррик.

Хотя ему казалось сомнительным, что от искалеченной девочки может быть какой-то прок, он не стал, однако, приказывать выбросить ее за борт, поскольку не был все же столь уж уверен, что не сможет извлечь из нее никакой пользы. Варвары – это Ванг Тох давно уже понял – придают до смешного важное значение жизни своих отпрысков женского пола, хотя даже самые невежественные китайцы знают, что жизнь эта не стоит и ломаного гроша.

Отложив в сторону выточенные из слоновой кости и покрытые замысловатой резьбой палочки для еды, Ванг Тох сложил руки на своем огромном, обтянутом шелком животе и начал разглядывать усыпанные драгоценными камнями футляры, надетые на его четырехдюймовые ногти. Его не удивляло, что Этан Бладуил – тот самый варвар, которому принадлежала раньше «Звезда лотоса», – попался к нему вслед за уорриковскими детьми, так как шпионы Ванг Тоха донесли ему еще несколько дней тому назад, что Этан Бдадуил вознамерился завладеть плантацией «Царево колийсо» и потому решил взять в жены старшую дочь Уорриков. Но, разумеется, он не мог справить свадьбу до тех пор, пока дети не вернутся домой.

Как приятно сознавать, что ты держишь их всех в своих руках – и самого Бладуила, и младших Уорриков, и старшую дочь с именем Чина, звучащим как оскорбление: ведь первые варвары, которые поднялись вверх по прекрасной Жемчужной реке, называли так его обожаемую родину. Боги чрезвычайно расположены к нему, Ванг Тох Чен Арну. Очень-очень расположены. Это же им, и только им, обязан он тем, что Рэйс Уоррик погиб так рано, не успев устроить свои дела и оставив Бадаян в руках слабого, ни на что не годного сводного сына. И именно боги пробудили в сердцах всех этих купцов из азиатов и европейцев такую непомерную жадность, что они, как саранча, набросились на остров после смерти старшего Уоррика. Каждый из них из кожи вон лез, проводя хитроумные торговые операции, призванные замаскировать далеко идущие планы Ванг Тоха, который тайно скупал весь без остатка отпускаемый в кредит бадаянский шелк и все ближе подталкивал Уорриков к пропасти, именуемой банкротством.

Ванг Тох намеревался сделать победоносный финальный ход сразу же после того, как груз «Мальхао» окажется в трюмах «Звезды лотоса», однако теперь, когда благодаря вмешательству сверхъестественных сил в руках у него появились иные карты, он с радостью отдавался на волю богов.

– Что скажешь, ты, бесполезный кусок дерьма? – презрительно спросил он дрожащего слугу, который вполз только что в каюту и принялся ударяться головой о пол. Ему очень нравилось, что его рабы испытывают по отношению к нему ужас, который значительно возрос после того, как он велел отрубить большие пальцы на руках своего шестого, старшего, дядюшки Джин Чен Хунга. Айее йах, но разве старый дурак не заслужил этого? Даже последний деревенщина с легкостью догадался бы, что Этан Бладуил просто блефует и что в действительности он не стал бы никогда убивать Чину Уоррик только затем, чтобы она не попала на борт «Звезды лотоса».

Какая жалость, что его сын Хо Куанг Чен был ранен, хоть и не столь тяжело, во время нападения на «Орион» и по этой причине не смог присутствовать при разговоре Джин Чен Хунга с Этаном, так как уж он-то никогда бы не попался на столь примитивную уловку. Следовало признать, что решение Хо Куанга атаковать американский клипер уже после того, как груз «Мальхао» переместился на «Звезду лотоса», было одновременно и чрезмерным, и весьма плодотворным, так как неожиданно последовавший за этим захват самого Этана Бладуила усилил позиции Ванг Тох Чен Арна. Айее йах, воистину могущественны его боги!

– Говори! – скомандовал он, и его прикрытые тяжелыми веками глаза царственно остановились на коленопреклоненном слуге. Из испуганного лепета раба Ванг Тох смог разобрать, что рана капитана-варвара промыта и перевязана и что он готов предстать пред ликом великого господина.

От дьявольского удовольствия глаза Ванг Тоха сузились.

– Пусть введут его ко мне!

Запертый в темном и тесном кубрике Этан с трудом сдерживал клокотавший в нем гнев. Тот факт, что Ванг Тох намеренно приказал поместить его в самую маленькую каюту, какая только имелась на корабле, – эта была непроветриваемая каморка, использовавшаяся раньше под кладовую, – не прошел для него незамеченным. И Этан, буквально кипевший от ярости с того самого момента, как он увидел всех этих китайцев, валявшихся на койках и в гамаках, которые прежде занимали преданные ему члены команды, понимал, что Ване Тох просто играл с ним для собственного удовольствия в такую известную всем игру, как кошки-мышки.

И в то же время, несмотря ни на что, он испытывал в какой-то мере и чувство благодарности к толстому мандарину. Когда «Звезда лотоса» была захвачена, она имела весьма потрепанный вид, и на Этана, хотел он того или нет, произвело глубокое впечатление то, с каким мастерством были восстановлены и корпус, и внутреннее убранство, и механизмы подтягивания и закрепления парусов. Из того малого, что смог он заметить в тусклом свете раскачивавшегося на поперечной балке фонаря, явствовало, что каюта, в которой он находится, вычищена до блеска, в углах – ни малейших следов паутины, а все металлические предметы отполированы и смазаны маслом. Врач, перевязывавший Этану рану, прежде чем за нее взяться, тщательно вымыл руки в эмалированном кувшине с горячей водой, а бинты, которыми он пользовался, были изготовлены из чистой, свежевыстиранной марли. Залитую кровью и пропитанную потом одежду Этана унесли, и вместо нее его облачили в чесучовую хламиду, на удивление легкую и прохладную.