Мой милый друг

– Нет.

Фоли перевела дух и осмелилась бросить на него робкий взгляд. Но он не смотрел на нее. Если он и волновался, то виду не подавал. На лице его застыло уже знакомое ей высокомерное выражение, взгляд был устремлен на огонь в камине.

Странно, но у Фоли было такое чувство, что, попав к ней в комнату, он забыл, зачем пришел, и теперь стоял перед ней в молчаливом оцепенении, как заколдованный.

– За этим вы и явились сюда? – спросила она, усаживаясь у окна. – Извиниться передо мной?

Ее движение, казалось, вывело его из транса, и он подошел к кровати и присел на край. Фоли начинало казаться, что они исполняют какой-то непонятный танец – на каждый ее шаг он тоже делает шаг, но они не приближаются друг к другу. Он по-прежнему не смотрел на нее и, видимо, был полностью поглощен созерцанием медного кувшина на комоде.

Свет упал на его лицо, смягчив резкие черты. Он больше не казался высокомерным – скорее печальным.

Фоли ждала. Спустя некоторое время он вдруг горько рассмеялся и покачал головой:

– Фолли. Милая моя Фолли.

Одна фраза – и она опять вспомнила его письма, его любовь, и слезы навернулись ей на глаза. Эти слова он писал ей когда-то, но она ни разу не слышала, как он их произносит – так странно, тоскливо и совсем не похоже на то, как ей представлялось в мечтах.

Фоли порывисто встала, подошла к нему и присела рядом с ним на кровать. Зачем она это сделала, ей и самой было неясно. Но он чуть отодвинулся, освобождая ей место, как будто ждал, что она так поступит. Они сидели рядышком, не глядя друг на друга. Фоли взглянула на его руки, заметила свежую царапину – он так и не перевязал рану от осколков бокала.

– Ну вот, – укоризненно промолвила Фоли, словно обращаясь к непослушной Мелинде, и коснулась его руки. – Вам, наверное, больно. Мне так жаль.

– Пустяки, – ответил он и разжал кулак.

На ладони у него лежал черный ферзь с отколотой головой.

– Что это? – тихо спросила Фоли.

– Ничего. – Он вложил ферзя в ее руку.

Фоли сжала фигурку – дерево еще хранило тепло его пальцев. И она сидела так близко от него, что чувствовала жар его тела. И вдыхала знакомый аромат – аромат его писем. Мысли ее смешались. Она не знала, чего ей ждать и что случится дальше – только слышала гулкие удары собственного сердца.

«Роберт, Роберт», – повторяла она про себя снова и снова, как заклинание.

Он поднял руку и слегка коснулся ее шеи. Фоли отпрянула, но Роберт положил ладонь ей на затылок, привлек к себе и поцеловал.

Ее никогда не целовали в губы. Она попыталась оттолкнуть его, но он удержал ее.

– Я никогда раньше этого не делала! – в волнении прошептала Фоли, отворачиваясь от его горячих губ.

– Что именно? – спросил он, с нежностью поглаживая ее по щеке кончиками пальцев.

– Не целовалась вот так, – пролепетала она с нервным смешком. – Я не знаю, как надо!

– Знаешь, – убежденно возразил он, снова прижимаясь губами к ее губам. – Знаешь!

«Меня целует Роберт, – пронеслось у нее в голове. – Целует в первый и последний раз». Его жар передался и ей – так вспыхивают язычки пламени на тлеющих углях. Самый воздух, которым она дышала, был пропитан этим новым ощущением. Она вся трепетала, но не делала попыток отстраниться. Это Роберт – настоящий Роберт!

Она прильнула к нему и обвила руками за шею. Роберт взял ее на руки и уложил на постель, и Фоли взглянула ему в лицо. Глаза ее были широко раскрыты. Он опустился на нее, придавив своей тяжестью, и она почувствовала, как в ней пробуждается неистовое желание, которое Чарлзу никогда не удавалось в ней зажечь. Ее дыхание стало частым и прерывистым, она потянулась к Роберту – навстречу его жарким поцелуям.

Он запустил руки ей в волосы, продолжая покрывать поцелуями ее шею, щеки, виски. Фоли запрокинула голову и тихонько охнула, когда его рука легла ей на грудь.

– Не надо, не надо, – шептала она, но он продолжал ласкать ее грудь сквозь муслиновую ткань платья. Фоли тихонько застонала и прикусила губу. Роберт провел кончиком языка по ее зубам, и их губы снова слились в страстном поцелуе.

– Фолли, – промолвил он с каким-то отчаянием в голосе. – Знаешь ли ты, как сильно я хочу тебя? – Целуя ее в шею, он задрал ей юбки выше бедер.

Все это не раз представлялось ей по ночам, когда она лежала в постели рядом со спящим Чарлзом. Действительность оказалась лишена нежной утонченности, зато переполнена горячей, необузданной чувственностью. Его пальцы внутри ее разжигали доселе неведомый ей огонь.

– Да, – шептал он ей в ухо.

– Да, да, да.

Сквозь ткань его одежды Фоли ощущала, как напряглась его плоть. Внезапно Роберт приподнялся и вжался в нее, как будто хотел в нее войти. Глядя на нее сверху вниз, он стал двигаться, заставляя ее жадно выгибаться ему навстречу. С губ Фоли срывались молящие жалобные стоны – так поскуливает щенок во сне.

Никогда в жизни ей не приходилось испытывать такого. Она задыхалась: целомудрие и здравый смысл улетучились, как дым, а тело отказывалось подчиняться рассудку. Роберт все сильнее прижимал ее к постели. Фоли извивалась под ним, неистово приподнимая бедра.

– Фолли. – Он целовал ее как безумный. – Никогда, никогда больше не покидай меня, слышишь?

У нее вырвался низкий стон, и Фоли содрогнулась всем телом, по которому тотчас разлилось неземное блаженство. Она вцепилась в его плечи, как будто боялась, что волна унесет ее в океан страстей.

Лежа под ним, она тяжело дышала, дрожа как в лихорадке. Глаза ее были закрыты, ей хотелось плакать от счастья и стыда. Его пальцы зарылись в ее волосы, вытаскивая шпильки из прически. Локоны рассыпались по подушке.

Фоли открыла глаза. Роберт смотрел на нее пристально и сурово.

– Вот так, – промолвил он. – Вот так это должно быть.

Потом поднялся и, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты не оглядываясь.

Как только за ним закрылась дверь, Фоли перевернулась на бок и долго лежала так, не замечая, как текут минуты. Снизу доносились звуки фортепиано и звонкие, чистые девичьи голоса, певшие дуэтом. Где-то залаяла собака. Каждый звук, каждый запах казались свежими, новыми – весь мир вокруг словно преобразился.

Фоли прижала пальцы к губам, глубоко вздохнула и улыбнулась. «И это был Роберт!» – подумала она, сама себе не веря.

Давно забытое чувство пройзило грудь. Она узнала и это волнение, и нежность, и беспричинную радость. Все было ей знакомо.

– О нет! – воскликнула она, закрыв лицо руками. – Только не это!

Но было поздно – душа снова рванулась навстречу мечте. Вот так же падаешь в бездонный колодец – летишь, не зная, что тебя ждет там, внизу.

По щекам Фоли текли слезы. Да, это чувство ей знакомо. Слишком хорошо знакомо. Она снова влюблена.

Глава 8

«Миссис Гамильтон!

Я разрешаю вам с мисс Мелиндой поехать в Лондон в сопровождении леди Дингли и ее дочерей, как и предлагал сэр Говард. Но, давая вам свое разрешение, я должен оговорить несколько условий. Вы и ваши спутники должны остановиться в моем особняке на Керзон-стрит. Слуг нанимает мистер Лэндер. Те слуги, которых привезут с собой Дингли, должны получить его одобрение. Все выезды в свет и званые вечера вы будете посещать в сопровождении мистера Лэндера. Ни мисс Мелинда, ни вы сами не должны покидать мой дом без сопровождения. Полагаю, к вам будут приходить с визитом. Но ни один джентльмен не переступит порог дома без ведома мистера Лэндера. Его указания вы не должны обсуждать ни с кем, кроме меня. Все расходы будут пересылаться на мой счет, поэтому вам не надо заботиться о деньгах. Вместе с письмом посылаю вам чек – это мой подарок мисс Мелинде в честь ее дебюта. Ваши личные расходы также буду оплачивать я. Надеюсь, что вы примете мои условия. Они не подлежат обсуждению.

Ваш верный слуга Роберт Кэмбурн».

Фоли протянула письмо Мелинде. Джейн и Синтия обступили ее и, заглядывая ей через плечо, принялись читать письмо. Джейн первая завизжала от радости, мгновение спустя к ней присоединились остальные, и все трое принялись смеяться, обниматься и размахивать шалями и чепчиками, бурно выражая свой восторг по поводу предстоящей поездки.

Леди Дингли отвернулась от окна и взглянула на веселящихся дочерей с характерным для нее недоумением, как будто только что очнулась в незнакомой комнате. Фоли переговорила с супругами Дингли еще до того, как вручила письмо падчерице. Надо признаться, она приступала к разговору с внутренним трепетом, но, к ее немалому изумлению, унизительные и даже оскорбительные условия не вызвали возражений ни у сэра Говарда, ни у его жены. Наоборот, известие их очень обрадовало.

– Мистер Кэмбурн так щедр, – промолвила леди Дингли. – Джейн, ты непременно должна написать ему благодарственное письмо.

– Ну конечно, мама, но только после того, как мы нанесем визит Шарлотте Пул! Подумать только – Керзон-стрит! – воскликнула Джейн. – Ах, как мне не терпится посмотреть, какое у нее будет лицо, когда она услышит эту новость!

– Джейн, – попыталась вразумить ее леди Дингли, но старшая дочка уже выпорхнула из комнаты в сопровождении Мелинды и Синтии. Оставшись наедине с Фоли, леди Дингли слегка пожала плечами: – Что ж, я сама напишу ему. Он так добр к нам.

– О да, – сухо усмехнулась Фоли. – Сама доброта.

Сэр Говард возглавлял кавалькаду: он сам и две старшие дочки – верхом, а остальные – Фоли, леди Дингли, Мелинда и младшие – в экипаже. Но по прибытии в Лондон наотрез отказался поселиться в доме, полном «крикливых и болтливых девиц», и отправился в свой клуб, пообещав напоследок завтра же приобрести для Фоли и Мелинды скаковых лошадок. Нельзя сказать, что Фоли это обрадовало: довольно и того, что в конюшнях Кэмбурн-Хауса расположился целый табун, который сэр Говард привел с собой из Дингли-Корта. Впрочем, соломенные подстилки для четвероногих стояли в ее списке далеко не на первом месте. Гораздо больше ее интересовали льняные простыни.

Кэмбурн-Хаус представлял собой городской особняк, достойный набоба. Он был раза в три больше соседних домов и имел парадный зал с арочными окнами высотой в два этажа и двенадцать спален. Восхищенные возгласы девочек Дингли отдавались эхом в пышно декорированных, но полупустых комнатах. Лэндер представил Фоли нанятой им угрюмой экономке. Миссис Кэп тут же принялась ворчать и жаловаться на предыдущих владельцев, оставивших дом в ужасном состоянии.

Вполне возможно, Лэндер был отличным дворецким, хотя сама Фоли охотнее записала бы его в охранники, но к чему он был точно не способен, так это обеспечить всем необходимым гостей женского пола. Они прибыли в особняк под вечер после двухдневного изнурительного путешествия, голодные, раздраженные, – и что обнаружили? Кладовая пуста, кухарки нет, шесть дюжих лакеев стоят без дела, а поденщица развешивает еще влажные простыни для просушки.

– Пойду искать какую-нибудь таверну, – сказала Фоли Лэндеру. – Мелинда, проследи вместе с девочками, чтобы перины хорошенько вытрясли и взбили. Салли, нам потребуется много горячей воды. Миссис Кэп, прикажите разжечь камины во всех спальнях. Одному Богу известно, на чем мы сегодня будем спать. – Она взяла шаль и кошелек и двинулась к двери.

– Мэм, вам нельзя выходить одной, – остановил ее Лэндер.

Фоли совсем забыла о запретах, наложенных Робертом. В Туте она могла свободно разгуливать одна в любое время суток. Но это Лондон – придется подчиниться.

– Хорошо, тогда идемте вместе со мной, – кивнула она, закутываясь в шаль. – Возможно, мне удастся поучить вас уму-разуму по дороге.

Он насупился, но ничего не сказал на это, молча поклонился и вышел вслед за ней на улицу. Фоли помедлила на ступеньках крыльца и глубоко вздохнула. В лондонском воздухе витал запах лошадей, дыма и весны. Начинало смеркаться, и фонарщик уже зажег фонари, но на улице по-прежнему царило оживление.

– Как красиво! – задумчиво промолвила Фоли, глядя на круги света на мостовой.

– Да, мэм, – откликнулся Лэндер.

Фоли зашагала по улице, косясь на дворецкого, – она не привыкла, чтобы ее сопровождали в походах за покупками.

– Нам надо купить молока, – сказала она. – Где его можно найти?

– Думаю, на Шеперд-маркет, мэм. Хотя я не уверен, что леди прилично появляться там в такое позднее время, – заметил он, с сомнением взглянув на нее.

– А что делать? Вы не оставили мне другого выбора. И как можно нанять лакеев и не позаботиться о еде! Вы меня удивляете, Лэндер! Если мне удастся внушить вам, что гостей надо перво-наперво накормить, со временем вы станете непревзойденным дворецким!

– Да, мэм, – смиренно ответствовал тот. – Трудно найти хорошую кухарку.

– А шесть лакеев найти легче? – ядовито заметила Фоли.

– Да, мэм.

Рынок был расположен совсем неподалеку от Керзон-стрит. По крайней мере Лэндер неплохо знал этот район – хоть какая-то польза! Очутившись на узких улочках среди непритязательных домиков, Фоли сразу почувствовала себя увереннее – такое впечатление, что она на рынке в Туте. Правда, лавочки здесь и не думают закрываться после наступления темноты, а речь совсем не похожа на провинциальный говор и звучит почти как иностранная. Балаганчик с Панчем и Джуди закрыт, но рядом жонглирует шариками фокусник, и его размалеванные глаза неотрывно следят за Фоли, а рот застыл в нарисованной улыбке.

Фоли довольно быстро разыскала таверну по запаху жарившейся колбасы. Ее заказ поверг всех в изумление, но, немного поторговавшись и повеселив хозяина с женой рассказом о шести лакеях и пустой кладовой, она все-таки добилась того, чтобы им приготовили пятнадцать пирогов с ветчиной, холодное жаркое, несколько сортов сыра, десять ломтей хлеба с маслом, пять галлонов свежего молока, котелок с супом и кусочки льда.

– Этого хватит и на завтра, – сказала Фоли Лэндеру, выходя из таверны на узкую улочку. – Лондон – чудесный город! Здесь можно купить свежее молоко в семь часов вечера! И лед!

– Да, мэм, – ответствовал Лэндер.

Фоли уже хотела съязвить что-нибудь по поводу его умения поддерживать беседу, как вдруг взгляд ее упал на фокусника, который следовал за ними по пятам в надежде получить пару-другую крон. Он снял с плеч шарф с пейслийским узором, скомкал в руке, затем разжал кулак.

Фоли невольно засмеялась и захлопала в ладоши при виде забавной мордочки с глазками-бусинками – на ладони фокусника сидел крошечный хорек. Фокусник взял зверька и посадил на плечо Фоли, и тот принялся обнюхивать ее шляпку. Уличный циркач заулыбался и, галантно поклонившись, показал ей четыре пальца.

– Четыре кроны? – Фоли колебалась.

Фокусник энергично закивал, а хорек осторожно дотронулся лапкой до ее щеки.

– Ну хорошо! Думаю, мистер Кэмбурн согласится купить нам домашнее животное, – сказала она, улыбнувшись Лэндеру.

– Как вам будет угодно, мэм, – последовал неизменный ответ.

Фоли надеялась, что младшие девочки Дингли станут играть со зверьком, а тем временем сама она с помощью Лэндера и миссис Кэп приведет комнаты в порядок. Но хорек оставаться в гостиной не пожелал – он выскользнул из рук маленькой Летти и вскарабкался вверх по юбке Фоли, давая понять, что признает ее своей хозяйкой. Пока Фоли находилась в гостиной, зверек резвился с детьми, но стоило ей двинуться к двери, он последовал за ней.

Малыши расплакались было, но Мелинда и Синтия поспешили их отвлечь. Мелинде вся эта кутерьма, по-видимому, нравилась – ей всегда хотелось иметь сестер, а теперь у нее появилось столько подруг! Мисс Джейн со свойственной ей практичностью, унаследованной от отца, разузнала у поденщицы адрес швеи и отправила туда лакея за постельным бельем. Когда разносчик принес заказ из таверны, все принялись накрывать на стол. Фоли невольно восхитила система, изобретенная мисс Джейн: в столовую приглашались по трое – две младшие сестры и старшая, в обязанности которой входило накладывать на тарелки и следить, чтобы малыши не перепачкались. К десяти вечера все, включая и саму Фоли, успели перекусить. В спальнях стало тепло от каминов, а постели застелили свежим бельем.

В доме оказалось только пять кроватей, но девочки Дингли, привыкшие жить по нескольку человек в комнате, уже распределились по спальням. Даже самая младшая, которая поначалу разразилась рыданиями, увидев, что рядом нет ее любимой няни, наконец уютно устроилась в кровати между Мелиндой и Синтией и сразу уснула.

– Какие вы молодцы! – похвалила Фоли мисс Джейн. Они только что закончили процедуру размещения по кроватям восьми – и двенадцатилетних. – Наверняка справились бы и самостоятельно, без чьей-либо помощи.

– О, нам часто приходится заботиться о себе, миссис Гамильтон, – улыбнулась мисс Джейн. – Может, мы и не так элегантны и хорошо воспитаны, как наша матушка, но всегда спим на чистых простынях!

– Вы очаровательные девушки. Джентльмены мигом расхватают вас на ярмарке невест.

– Правда? – Круглое личико мисс Джейн вспыхнуло от смущения. – Нас красавицами не назовешь, – робко добавила она.

– Вздор! – возразила Фоли. – Красота женщины в ее душе.

– Ну да, конечно, – кивнула мисс Джейн, надув губки.

– Мне так сказал один джентльмен, – продолжала Фили, поглаживая хорька, устроившегося у нее на плече. – Он никогда меня не видел, но его слова я запомнила и частенько себе повторяю.

– Тогда и я последую вашему примеру, – улыбнулась мисс Джейн. – Спокойной ночи, мэм.

Фоли направилась по коридору в гостиную. Комнату освещал подсвечник, и мягкий свет выхватывал из полумрака золоченые рамы, зеркала, изящные спинки кресел и дивана. Леди Дингли сидела за секретером, перед ней лежал лист почтовой бумаги. Если она и заметила на плече Фоли зверька, то не подала и виду.

– Миссис Гамильтон! – начала она с нехарактерным для нее энтузиазмом. – Я вспоминала своих лондонских знакомых и подумала, что мы могли бы нанести визит леди де Марли и миссис Уайтхерст. Без девочек, конечно, – они еще не представлены ко двору. Но я училась в школе вместе с Кэтрин де Марли, мы с ней переписываемся, и она каждый раз зовет меня к себе в гости. И еще… может быть, леди Мельбурн… Боюсь, сэр Говард не одобрит, но… – Она с надеждой взглянула на Фоли.

– Леди Мельбурн?

– Да, я… – Леди Дингли опустила глаза. – Она моя крестная.

– Боже правый! – в благоговейном восхищении воскликнула Фоли, прижав руки к груди. – Леди Мелибурн! Вот это новость! Потрясающе!

– Да, это большая честь для меня, – скромно согласилась леди Дингли. – Я ее обожаю. Она кузина моей матушки, и, будучи ребенком, я очень с ней дружила. Но сэр Говард не хочет, чтобы я ей писала.

– Почему же?

– Она сторонница вигов. – Леди Дингли понизила голос до шепота, как будто сэр Говард мог сейчас подслушивать их за дверью.

– Сэру Говарду не нравятся ее политические пристрастия?

– Он просто багровеет от ярости, стоит завести разговор на эту тему. Но есть и еще кое-что: Эмили Купер – ее дочка. И одна из патронесс «Олмакс».

– Вот оно что! – Фоли с интересом наблюдала за выражением лица леди Дингли, которое вдруг исполнилось воинственной решимости. Получить приглашение на ассамблею в «Олмакс» – все равно что получить пропуск в высшее общество. Об этом Фоли и не мечтала – у нее не было именитых знакомых, которые подарили бы Мелинде заветный билет.

– Я непременно нанесу ей визит, – заявила леди Дингли. – Она моя крестная.

– Ну конечно, вы просто обязаны это сделать, – подхватила Фоли. – Быть в городе и не посетить любимую крестную – значит, проявить высшую степень неуважения.

– Да! – решительно воскликнула леди Дингли. – Именно так! А девушке, у которой нет приглашения в «Олмакс», не на что надеяться. Она может возвращаться домой.

– И до конца дней носить чепец старой девы, – согласилась Фоли, пряча улыбку.

– Да, да! Вы так убедительно говорите, миссис Гамильтон. Может, вы согласитесь объяснить все это сэру Говарду?

– О нет! – засмеялась Фоли. – Я не имею на это никакого права.

– Но меня он не слушает! – в отчаянии всплеснула руками леди Дингли. Фоли взглянула на нее с сочувствием.

– Поверьте, я вас понимаю. Но я и так в неоплатном долгу перед вашим супругом. Мне не хотелось бы обременять его еще одной просьбой, которая ему наверняка не придется по душе.

– В таком случае все пропало. Он никогда не согласится с моими доводами, потому что считает их глупыми и неразумными, а все потому, что их высказала я, а не он!

Леди Дингли умолкла и принялась рассеянно перебирать бумаги на столе.

– А что, если… – нарушила молчание Фоли. – Что, если вам подождать немного – сейчас не обязательно принимать решение. У нас здесь царит такая неразбериха! Не хватало еще переживать по поводу визита к леди Мельбурн!

– Но я ни о чем другом и думать не могу!

– Сэр Говард говорит, что ему надо завтра же вернуться в Дингли-Корт?

– Да. Он не выносит шума и… – Она умолкла на полуслове и взглянула на Фоли. И обе улыбнулись друг другу, как заговорщицы.

Фоли узнала от миссис Кэп, что ей постелили в одной из двух самых роскошных, но холодных спален. Очутившись в комнате, она поставила свечу на стол у окна и окинула взглядом потолок с лепными украшениями. Ее нераспакованный дорожный сундук стоял рядом с кроватью под пышным балдахином с купидонами и гирляндами. Портьер на окнах не было. Фоли невольно задалась вопросом, почему бывшая хозяйка особняка не забрала с собой и покрывала с балдахином. Фоли сняла с плеча хорька.

– И что мне теперь с тобой делать?

Зверек обхватил лапками ее подбородок и стал ее обнюхивать, щекоча своими усиками. Фоли улыбнулась. Фокусник продал ей за полкроны и клетку, но стоило ей опустить хорька на кровать, как он тут же устроился на подушках и стал приводить себя в порядок, прилежно вылизывая и вычесывая шерстку.

– Как же мне тебя назвать? – вслух размышляла Фоли. Зверек никак не отреагировал на ее вопрос. Закончив вечерний туалет, свернулся клубочком, прикрыв хвостиком мордочку, стрельнул на Фоли глазками-бусинками и, коротко вздохнув, сонно засопел.

– Я назову тебя Тут, – сказала Фоли. – Меня мучает ностальгия по родным местам. – Она присела к столу, зябко кутаясь в шаль. В камине недавно развели огонь, но он, по-видимому, потух, не успев разгореться. Фоли выглянула в окно. Наверное, оно выходит в сад и на конюшни – сейчас во мраке ничего разобрать нельзя. «Вот так это должно быть».

Она смотрела на свое отражение в оконном стекле и вспоминала эти слова.

С тех пор они ни разу не виделись. А потом он прислал холодно-официальное письмо, начинающееся словами: «Миссис Гамильтон».

– Ну и ладно, – промолвила она, обращаясь к своему отражению. – Есть вещи, которые ты изменить не в силах, моя дорогая.

Фоли порывисто встала, подняла крышку письменного стола, вытащила пачку дорогой почтовой бумаги, скомкала листы и подсунула под потухшие угольки в камине. Потом взяла с каминной полки трутницу, подожгла бумагу и, когда запылал огонь, бросила сверху и перо.

Слуга принес Роберту еду в столовую. Роберт в одиночестве восседал во главе огромного стола, обхватив голову руками. Запах пищи одновременно будил аппетит и вызывал у него тошноту. Так он сидел, обрекая себя на добровольную муку, под холодными неподвижными взглядами драконов.

Вот уже неделя, как она уехала. Неделя. Сейчас они уже в Лондоне. Да, именно так. Он ждал вестей от Лэндера со дня на день.

В голове шумело – он был пьян. Взглянул на поднос, потом поднял голову и увидел, что у стола стоит горничная. Девушка сделала книксен, не сводя с него, испуганных глаз. Роберт усмехнулся – его развеселил ее испуг.

– Кто ты? Какого черта ты здесь? – спросил он.

– Я Кэти, сэр, – ответила горничная.

Он откусил кусочек плода, приправленного соусом карри, взглянул на пустой стол и пустые стулья. Фоли была здесь. Он ласкал ее, держал в своих объятиях. Искушаемый демонами, он осмелился поцеловать ее, накрыть своим телом, и если он будет об этом думать, то сойдет с ума!

– Уходи, уходи, – пробормотал он, принимаясь за еду. Он ее отпустил. Так лучше. Она сама хотела уйти. И ушла.

«Она тебя бросила!» – нашептывала Филиппа.

– Ну конечно! – воскликнул он, подняв бокал и сделав глоток. – Почему бы ей не уйти? Кто я ей? – Он со стуком опустил бокал на стол. – Поддельный Роберт. Злобный, сумасшедший тип. Незнакомец. А она любит… – Роберт усмехнулся и, обведя взглядом пустой стол, кивнул невидимому гостю. – Да, именно вас, сэр! Вы – другой Роберт Кэмбурн. Счастливчик, – добавил он, щелкнув по бокалу, так что тот зазвенел.

Горничная смотрела на него во все глаза. Роберт первым отвел взгляд и доел плод. Но какое это теперь имеет значение? Она уехала. Он погиб.

– Филиппа, теперь я только твой, – засмеялся он.

Дождь за окном усилился. Неудивительно – сейчас сезон дождей.

«Могу ли я доверять этому дьяволу Лэндеру? – спрашивал он себя снова и снова. Этот вопрос в последнее время преследовал его днем и ночью, повторяясь как мантра. – Могу я ему доверять или нет? У меня нет другого выбора. Доверять ему или нет? У меня нет выбора».