Сувенир из «Клуба мушкетеров»

Мне показалось, что я ослышался.

– Нет, – ответил я. – Мое агентство не для продажи.

– Сто тысяч, – сказал он, изменившись в лице.

– Нет, – повторил я, чувствуя, что мои ладони стали влажными.

– Сто пятьдесят!

– Довольно! Вы дешево цените свое имя, мистер Криди. Чтобы избежать скандала, можно заплатить и миллион. Но не предлагайте его мне, я все равно не возьму денег. Я удивляюсь, почему вы не прикажете Херцу покончить со мной. Это стоило бы вам долларов двести, а может, и того меньше. Шеппи был мой компаньон. Мне плевать, был он хорошим или, как вы говорите, никчемным сыщиком. Мы не прощаем тем, кто убивает наших товарищей. Поймите это и не пытайтесь купить меня.

Повернувшись, я быстро пошел к выходу.

В кабинете воцарилась зловещая тишина.

Глава двенадцатая

1

Поставив машину в гараж, чтобы уберечь ее от нестерпимо горячего солнца, и наскоро искупавшись в море, я устроился на веранде бунгало и погрузился в размышления.

Я не был уверен, кто говорил правду – Трисби или, наоборот, Бриджетт. Рассказ Трисби представлялся мне вполне правдоподобным, Бриджетт имела все основания лгать, и все же… Кроме того, я был абсолютно убежден, что загадочный пакетик спичек ровным счетом ничего не значил для Бриджетт Криди, в то время как у Трисби было связано с ним нечто важное.

В конце концов я пришел к выводу, что необходимо еще раз съездить к Трисби и в его отсутствие повнимательней познакомиться с «Белой дачей». Возможно, там отыщется ключ к загадке. Я не знал, был ли у Трисби слуга, но решил не терять времени и нанести визит сегодня же вечером.

Внезапно раздался телефонный звонок. Я прошел в холл и снял трубку.

– Это ты, Лу? – Звонила Марго.

– Я не ожидал твоего звонка, дорогая, – сказал я.

– Мне не дает покоя этот пакетик спичек.

Сев на подлокотник кресла, я поставил телефон на колени.

– Я все время думала о нем. Теперь я уверена, что это спички Трисби.

– Почему ты так решила, Марго?

– Я вспомнила, что за столом он сидел напротив. Я попросила прикурить, но зажигалка его не работала, и он достал из кармана спички. Сразу же после этого Трисби отправился танцевать, а спички и портсигар оставил на столе. Наверное, я машинально положила пакетик в сумку. Во всяком случае, я уверена, что Жак клал спички на стол.

– Все правильно, – сказал я. – Сегодня я был у него и показал пакетик. Он подскочил на стуле, словно оттуда вылез гвоздь.

– Ты разговаривал с ним, Лу?

– Почти нет. Я появился в драматический момент – Бриджетт собиралась застрелить его.

– Застрелить? – недоверчиво переспросила Марго. – Ты шутишь, конечно?

– Может, она хотела просто припугнуть, но мне показалось, что твоя мачеха была настроена по-боевому. Он перед этим указал ей на дверь.

– Она, вероятно, сошла с ума! Ты сообщил в полицию?

– Нет. Трисби вряд ли признается, что она собиралась его укокошить, и я окажусь в дурацком положении. Полиция не станет заводить против нее дело. Кстати, ты знала, что у нее револьвер?

– Нет.

– Я думаю, что она наняла Шеппи. Так, между прочим, считает этот лоботряс. Трисби сказал еще, что в последнее время он обхаживал Тельму Каузнс, девушку, которую убили. Вероятно, Бриджетт узнала об измене и наняла Шеппи. Так, по-моему, обстоят дела, но она начисто все отрицает.

– Ты рассказываешь совершенно невероятные вещи! Значит, полиция ничего не знает о попытке убийства?

– Пока нет, но нужно быть готовым ко всему.

– Ты думаешь, Бриджетт имеет отношение к смерти Шеппи?

– Об этом я ничего сказать не могу.

– Какие у тебя планы, Лу? – В ее голосе звучала тревога.

– Вечером я собираюсь вновь навестить дом Трисби. Надеюсь, мне повезет, и я что-нибудь найду. У него есть слуга?

– Да, филиппинец. Он приходит рано утром и уходит около восьми.

– Вот как… Когда мы встретимся, Марго?

– Ты хочешь видеть меня?

– Не задавай глупых вопросов. Не смогла бы ты приехать сюда, скажем, в половине одиннадцатого? Я расскажу, чем закончится визит к Трисби.

Она помолчала в нерешительности, потом ответила:

– Хорошо, я постараюсь приехать.

– Я буду ждать тебя, дорогая.

– Будь осторожен, Лу, не подходи близко к дому, пока не убедишься, что он пуст. Не забывай, Трисби опасен и жесток.

Заверив, что буду помнить об этом, я положил трубку.

Потом набрал номер полицейского управления Сан-Рафела и попросил соединить меня с Ренкином.

Узнав, кто его спрашивает, Ренкин недовольно сказал:

– Что у вас там еще случилось?

– Вы не узнали, кому принадлежит нож? – спросил я.

– Вы что, принимаете меня за волшебника? Таких ножей в городе тысячи, их можно купить в любой лавке.

– Выходит, успехами пока похвалиться не можете?

– Нет. Дело запутанное, а мы еще в самом начале расследования. Что нового у вас?

– Тоже ничего. Я, правда, начинаю думать, что моего компаньона нанял не Криди, а его жена.

– С чего вы взяли?

– Так, слышал кое-что. Кстати, у нее есть разрешение на оружие?

– К чему вы клоните? – с раздражением спросил он. – Впутывать в эту историю Криди – все равно что играть с динамитом.

– Не пугайте меня, лейтенант. Лучше ответьте на вопрос: есть у нее разрешение на оружие? Это важно.

Проворчав, чтобы я не клал трубку, Ренкин удалился.

– У нее разрешение на автоматический револьвер тридцать восьмого калибра номер 4557993, выданное три года назад, – сообщил он через несколько минут.

– Спасибо, лейтенант. – Я записал номер в свою книжку. – И последний вопрос: узнали что-нибудь о прошлом Тельмы Каузнс?

– Ничего, хотя мы и справлялись повсюду. Такое впечатление, что у нее вообще не было прошлого. Мужчинами не интересовалась, Хан был прав. Я просто не возьму в толк, как она оказалась наедине с Шеппи.

– У вас есть адрес ее последней квартиры?

– Она снимала комнату на Мериленд-роуд, 379, у миссис Бичем. От хозяйки ничего не добьешься. Кенди битый час толковал с ней впустую.

– Спасибо.

Я прошел в спальню и надел костюм. После этого запер бунгало и выехал из гаража.

На часах было четверть шестого, и солнце по-прежнему пригревало. Узнав у полицейского, как проехать на Мериленд-роуд, я втиснулся в поток транспорта и минут через двадцать добрался до нужного дома.

Миссис Бичем оказалась полной пожилой дамой с приветливой улыбкой. Отрекомендовавшись репортером «Курьера», я попросил рассказать о покойной постоялице.

Миссис Бичем любезно предложила войти, и я оказался среди обитой плюшем мебели, канареек в клетках, трех котов и коллекций фотографий, которые, видимо, украшали стены в течение последних пятидесяти лет.

Я доверительно поведал, что собираюсь написать статью о Тельме Каузнс и мне хотелось бы знать, был ли у нее молодой человек.

– Полицейский спрашивал о том же, – с опечаленным лицом ответила миссис Бичем. – Нет, никого не было. Я часто говорила Тельме, что следует познакомиться с каким-нибудь симпатичным юношей, но она и слышать не хотела. Все ее мысли были о боге.

– Возможно, у нее был приятель, но вы об этом не знали, миссис Бичем? Некоторые девушки слишком застенчивы и не рассказывают о своих сердечных делах.

– Нет, что вы! Я знала Тельму пять лет. Будь какой-нибудь кавалер, она непременно бы рассказала. Она из дому-то почти никогда не уходила, только по вторникам и пятницам.

– Может на самом деле она ходила не в церковь, а на свидание?

– О, как вы можете так говорить? – с обидой в голосе произнесла миссис Бичем. – Тельма была неиспорченной девушкой, она всегда говорила правду.

– Бывал у нее кто-нибудь дома, миссис Бичем?

– Иногда заглядывали подруги – две девушки из «Школы керамики», а с третьей они ходили в церковь.

– Мужчины не приходили?

– Ни разу. Я не поощряю подобные визиты. Мужчины не должны приходить в квартиры к девицам.

Я вынул из бумажника фотографию Шеппи. Хозяйка внимательно разглядывала ее и покачала головой:

– Это лицо мне незнакомо. Повторяю, мужчины не бывали здесь в гостях.

– Не заходила ли богато одетая блондинка? Женщина лет тридцати семи?

Она бросила в мою сторону непонимающий взгляд:

– Богатая блондинка? Нет, что вы! Три ее подруги и отец Меттьюз – больше у нас никто не бывал.

Было похоже, что Трисби бессовестно лгал, утверждая, что Шеппи и Бриджетт ходили к Тельме домой.

– В день, когда она погибла, ничего необычного не произошло? Никто не звонил ей?

– Полицейский тоже интересовался этим. Нет, все было как в обычные дни. Она ушла в восемь тридцать, чтобы к девяти успеть в магазин. Обедать Тельма всегда приходила домой. Но на этот раз она не явилась, и я начала беспокоиться, а вечером позвонила сначала отцу Меттьюзу, потом – в полицию.

Ренкин оказался прав: добиться чего-нибудь от старухи было таким же безнадежным делом, как пальцем проковыривать дырку в бетоне.

2

Оставив «бьюик» на обочине, я пешком направился к «Белой даче». Солнце уже закатилось, и все вокруг было окутано непроглядным мраком.

Со мною был карманный фонарик и несложный инструмент, с помощью которого я намеревался в случае необходимости открыть окно или запертый шкаф.

Соблюдая все меры предосторожности, я обошел дом, но света нигде не обнаружил. К моему удивлению, гараж оказался незапертым, и я увидел, что здесь стоит машина Трисби. Ее капот был холодным.

С удвоенной осторожностью я поднялся на веранду и позвонил в парадную дверь.

Прошло минуты три, но никто не отвечал, было тихо. Откуда-то из темноты появился сиамский кот и лениво развалился у моих ног. Но когда я нагнулся к нему, он быстро отскочил прочь и принялся наблюдать за мной настороженно и враждебно.

Прежде чем войти в дом, я некоторое время стоял на веранде, внимательно прислушиваясь. Смущала машина в гараже: это могло означать, что Трисби был где-то поблизости; впрочем, за ним мог заехать кто-нибудь из знакомых. Отсутствие в доме света делало второе предположение вполне вероятным.

Я вошел в гостиную и, отыскав выключатель, зажег свет. То, что предстало перед моими глазами, заставило вздрогнуть. Пол был усыпан кипами бумаг, писем, старых счетов, выброшенных из письменного стола и шкафов. Кто-то успел в этот дом раньше меня, и мне ничего не оставалось, как с досады выругаться.

Я прошел в соседнюю комнату, где увидел лестницу, ведущую на второй этаж, и две двери. Пройдя через одну из них, я оказался в столовой. Неизвестный посетитель побывал и здесь: ящики буфета были выдвинуты, столовые принадлежности разбросаны на полу.

В роскошно обставленной кухне, куда вела вторая дверь, все оказалось в полном порядке.

Вернувшись обратно, я остановился около лестницы. Я решил не зажигать свет и достал карманный фонарик. Где-то деловито тикали часы, но больше в доме не раздавалось ни звука.

Что могло интересовать побывавшего здесь человека? Я постарался представить реакцию Трисби, когда он обнаружит погром, произведенный в его отсутствие. Интересно знать, обратится он в полицию или ничего не предпримет.

Трисби мог вернуться в любую минуту, и с осмотром нужно было кончать побыстрее. Нигде не задерживаясь, я обошел все комнаты внизу, затем взбежал на второй этаж и остановился на широкой, погруженной в темноту площадке.

Здесь в тусклом свете карманного фонаря я увидел нечто, от чего кровь застыла в жилах; в противоположном углу явственно виднелась фигура припавшего к полу человека. У него была странная поза – он точно изготовился к прыжку.

С бешено колотившимся сердцем я отпрянул назад.

– Кто здесь? – спросил я голосом старой девы, обнаружившей мужчину у себя под кроватью.

Гробовое молчание было мне ответом, человек не шевелился. Он сидел, опираясь на пятки, – небольшой смуглый человек с испещренным морщинами лицом. Узкие щелочки глаз неподвижно смотрели в пространство.

Эта был, вероятно, слуга Трисби. Кто-то выстрелил ему в грудь, и перед смертью он успел отползти в угол. На его полотняном пиджаке темнело кровавое пятно.

Я подошел ближе и коснулся его лица. Окаменевшие мышцы и холодная кожа говорили о том, что человек умер уже несколько часов назад.

В спальне было темно и тихо. Я увидел Трисби, лежавшего поперек кровати, в белой фуфайке, малиновых шортах и сандалиях. На его лице застыла гримаса ужаса, руки были сжаты в кулаки. Простыня была обильно испачкана кровью.

Кто-то убил его выстрелом в спину, когда он пытался убежать. Умирая, он упал на постель.

3

Я зажег свет. Сиамский кот проник вслед за мною. Теперь он сидел на постели и обнюхивал голову убитого хозяина. Вытянув хвост, кот злобно шипел на меня.

Ноги мои подгибались, когда я подошел к постели и потрогал свисавшую руку. Она была холодной. С момента смерти Трисби должно было пройти не менее пяти часов.

Кругом валялись вещи убитого. И подле кровати – револьвер. Я ни секунды не сомневался, что это был тот самый револьвер, который несколько часов назад я вернул Бриджетт Криди. Да, так оно и оказалось – под стволом стоял номер 4557993.

Вынув магазин, я пересчитал патроны. Стреляли четыре раза, по крайней мере два выстрела были смертельными.

Стоя с револьвером в руке, я погрузился в раздумье. В этой истории все выглядело чересчур просто и очевидно, чтобы быть правдой. Нахмурившись, я перебрасывал оружие в руках, потом, повинуясь внезапному импульсу, погасил свет и спустился в гостиную. Там я набрал номер Криди. Стрелки на часах показывали без четверти десять.

Трубку на другом конце провода снял Хилтон:

– Резиденция мистера Криди. Кто вам нужен?

– Соедините меня с миссис Криди.

– Я соединю с ее секретаршей, сэр, если вы подождете.

Раздались обычные щелчки, потом знакомый голос спросил:

– Кто говорит?

– Лу Брэндон. Миссис Криди у себя?

– Боюсь, она не будет с вами разговаривать.

– У меня дело необычайной важности, – нетерпеливо сказал я. – Мне необходимо с ней поговорить.

– Подождите у телефона, я узнаю, подойдет ли она.

Я ждал, с ненужной силой прижимая трубку к уху.

Через некоторое время вновь послышался голос секретарши:

– Мне очень жаль, но миссис Криди не желает с вами разговаривать.

Я хмуро усмехнулся:

– Она должна выслушать меня, это в ее интересах. Передайте, что погиб ее старый друг. Кто-то застрелил его, и полиция может явиться к ней с минуты на минуту.

– Что вы сказали?

– Соедините с миссис Криди. Она будет горько раскаиваться, если откажется говорить со мной!

Наконец голос Бриджетт Криди произнес:

– Если вы не прекратите донимать меня, я буду вынуждена жаловаться мужу.

– Отлично, – ответил я, – жалуйтесь сейчас же. Он будет наверняка доволен. Но я не думаю, что муж поможет вам избежать неприятностей. Ваш друг Жак Трисби лежит у себя дома с пулей в спине. Рядом с трупом – ваш автоматический револьвер.

Из груди ее вырвался негромкий вздох:

– Вы лжете!

– Хорошо, тогда сидите и спокойно ждите Ренкина, – сказал я. – Больше мне нет дела до вас. Я рискую головой, разговаривая с вами по телефону.

Она продолжала учащенно дышать в трубку.

– Вы говорите, он убит?

– Да, он мертв. Теперь ответьте на вопрос: где вы были между пятью и шестью вечера?

– Здесь, в своей комнате.

– Вас кто-нибудь видел?

– Нет, я была одна.

– Секретарша не заходила к вам?

– Она в это время отсутствовала.

– Что вы сделали с револьвером, который я вам отдал?

– Положила в спальне.

– Кто мог его взять?

– Кто угодно. Шкаф не был заперт.

– К вам никто не приходил?

– Нет.

Нахмурившись, я посмотрел на стену.

– Не знаю, почему у меня появилось желание помочь вам, – сказал я. – Ваш револьвер со мной, я забрал его из спальни Трисби. После анализа пули полиция, возможно, установит, что стреляли из вашего оружия, но будем надеяться, что ей не повезет. Кажется, кто-то хочет спихнуть на вас вину за убийство Трисби. В общем, сидите тихо и молитесь, чтобы господь помог вам выпутаться из этой истории.

Прежде чем она успела что-нибудь сказать, я положил трубку.

Я осторожно вышел из «Белой дачи», погасив всюду свет и заперев двери.

Когда я вернулся домой, было четверть одиннадцатого. Под пальмами стоял одинокий «кадиллак» с потушенными фарами. В окнах бунгало света не было. Я вошел в темный холл. Здесь, включив свет, я некоторое время стоял прислушиваясь, не убирая руки с револьвера.

– Это ты, Лу? – раздался голос Марго.

– Что ты делаешь в темноте? – спросил я, проходя в спальню.

Она лежала возле окна, и в свете луны неясно вырисовывался ее силуэт.

– Я люблю смотреть на море, – ответила Марго. – Не включай электричество, дорогой.

На ней была лишь черная шелковая пелерина, через которую просвечивало тело. Она протянула мне руку.

– Подойди ближе и сядь, Лу, – сказала она. – Здесь хорошо, не правда ли? Нет ничего прекрасней ночного моря!

Я сел рядом, но руки не взял. Образ мертвого Трисби, стоявший перед глазами, не располагал к интимности.

– Что-нибудь случилось, дорогой?

– Марго, ведь ты была когда-то влюблена в Трисби?

Наступила длительная пауза, и ее рука опустилась.

– Да, – ответила она наконец с отчужденностью в голосе, – я была влюблена. Мне нравилось в нем здоровье и сила и даже поразительное самомнение. Слава богу, мое чувство исчезло так же быстро, как и возникло. Я никогда не прощу себе это увлечение.

– Все мы совершаем в жизни ошибки, о которых потом сожалеем, – заметил я, отыскивая в кармане сигарету. Прикуривая от зажигалки, я видел, что она, приподняв голову, смотрит на меня широко открытыми глазами.

– С Жаком что-нибудь случилось? Ты был там?

– Он убит. Его застрелили.

– Убит? – Из ее груди вырвался стон. – О, Лу! Он обращался со мной жестоко и подло, но в нем было что-то…

Не закончив фразы, она умолкла.

– Это, конечно, Бриджетт! – сказала она через минуту.

– Я не уверен.

Внезапно Марго села.

– Я не сомневаюсь, что это сделала Бриджетт. Ведь она пыталась убить его, разве не так? – Спустив ноги с кушетки, Марго продолжала: – Она убила его! Но ничего, безнаказанно ей это не пройдет! Отец добьется правды!

– Предположим, добьется, а что дальше?

В темноте я почувствовал на себе ее пристальный взгляд.

– Как что? Он выкинет ее из дома!

– Я полагал, ты не станешь впутывать в это дело полицию, – спокойно заметил я.

– Конечно, нет, полиция ничего не будет знать. Отец просто вышвырнет ее вон.

В окно я увидел, как к бунгало на большой скорости приближался автомобиль, на крыше которого мигала красно-синяя сигнальная лампа.

– Не думаю, что полицейские останутся в стороне, – сказал я, поднимаясь. – Через минуту они будут здесь. – Я вышел в холл и сунул оба револьвера – свой и миссис Криди – в ящик тумбочки.

Глава тринадцатая

1

Машина остановилась перед домом, и из нее вылез Ренкин в сопровождении сержанта Кенди.

Я вышел навстречу.

– Мне надо поговорить с вами, – сказал Ренкин. – Пойдемте в бунгало.

– Обернитесь, лейтенант, – негромко произнес я, и вы, возможно, передумаете.

Ренкин посмотрел на «кадиллак» и на стоявший рядом «бьюик».

– Ну и что? – спросил он.

– Вы, конечно, знаете, кто владелец «кадиллака». Если вас не интересует капитанское звание, входите. Но тогда – я это гарантирую – вам не видать повышения, как своих ушей.

– Хорошо. Мы побеседуем по пути к Трисби.

– К Трисби вы поедете один, лейтенант, мне там нечего делать, – ответил я. – У меня хватает хлопот и с владельцем «кадиллака».

– Вы поедете или мы повезем вас силой? – неожиданно нетерпеливым и угрожающим голосом спросил Ренкин.

Приблизившись к нам, Кенди многозначительно сунул руку в карман пиджака.

– Хорошо, коль вы настаиваете, – счел за лучшее согласиться я. – Но что вам нужно?

– Хватит морочить нам голову, – раздраженно сказал Ренкин. – Вы только что вернулись от Трисби.

– Попробуйте доказать это, – сказал я, садясь в полицейский автомобиль.

Я посмотрел на бунгало; Марго не подавала никаких признаков, что находится там.

– Дайте мне револьвер, – потребовал Ренкин.

– У меня его нет.

– Где он?

– В бунгало.

– Поехали обратно, – приказал водителю лейтенант.

Машина развернулась. Преследуемый Кенди по пятам, я вошел в дом. Я старался загородить тумбочку от сержанта, но тот, оттолкнув меня, выдвинул ящик и извлек револьвер. Это был принадлежащий мне револьвер тридцать восьмого калибра.

– Он? – спросил сержант.

– Да.

Я удивленно посмотрел в ящик: револьвер Бриджетт бесследно исчез.

Кенди заглянул в ствол и обнюхал его. Потом положил в карман.

– Кто оставил здесь «кадиллак»?

– Спроси об этом у лейтенанта, – буркнул я в ответ. – Зачем я вам понадобился?

– Не представляйся дурачком. Мы видели, как ты вышел от Трисби.

– Почему же меня не арестовали сразу?

– Не было ордера на арест.

– Кто подписал ордер?

– Капитан.

– Холдинг знает об этом?

Кенди пошевелил языком, перемещая во рту жевательную резинку.

– Забудь о Холдинге, ситуация в городе изменилась.

Когда мы подошли к машине, Ренкин спросил:

– Нашли?

– Да, – ответил Кенди, протягивая револьвер.

– Вы обвиняете меня в убийстве Трисби и его слуги?

– Я никого ни в чем не обвиняю, – ответил Ренкин устало. – Мне приказано доставить вас, и я выполняю распоряжение.

– Но ведь Холдинг…

– О нем вы узнаете в свое время, а сейчас заткнитесь.

Больше за дорогу не было произнесено ни слова.

Пользуясь тем, что никто не мешал думать, я еще раз сделал обзор всех происшествий, невольным участником которых мне довелось стать в Сан-Рафеле. Когда человек внимательно анализирует минувшие дела и события, ему зачастую удается обнаружить связующее звено между, казалось бы, разрозненными фактами. Так случилось и со мной. Неожиданно я почувствовал, что держу в руках ключ ко всем хитросплетениям.

Я не успел по-настоящему восхититься своей сообразительностью, так как вскоре мы подъехали к «Белой даче».

Ренкин и я вышли из автомобиля.

– Поезжай обратно в бунгало, – сказал лейтенант своему помощнику. – Обыщи дом, все, что найдешь, привези сюда. Отправляйся.

Кенди коснулся плеча водителя, и через минуту машина скрылась из вида.

– Думаете, она успела уехать? – спросил у меня Ренкин.

– Конечно. Что случилось с Холдингом?

– Сук, на котором вы сидели, Брэндон, с треском обломился. Кенди договорился с судьей Гаррисоном, и Холдинг снова поддерживает администрацию. В городе больше нет оппозиции.

Слова полицейского были для меня полной неожиданностью.

– Поторопитесь, – сказал Ренкин, – капитан не любит, когда его заставляют ждать. Вас предупреждали, чтобы вы не совались в это дело, теперь пеняйте на себя.

– Но Холдинг дал мне добро на продолжение расследования.

– Вы разве не видели, что это за тип?

Когда мы поднялись на веранду, по ней взад и вперед расхаживали трое полицейских. В ярко освещенной гостиной с сосредоточенным видом сновал фотограф и работали специалисты по отпечаткам пальцев.

– Капитан здесь? – спросил Ренкин у одного из них.

– Наверху.

Поднявшись по лестнице, мы оказались в спальне, где поперек кровати по-прежнему лежало тело Трисби. У окна виднелась массивная фигура Кетчена. Два человека в штатском рылись в многочисленных ящиках.

Капитан стоял к нам спиной, глядя в окно. Он курил сигару, и дым полз по комнате серыми облачками, распространяя неприятный сильный запах.

Минуты две тянулось томительное молчание.

– Где его револьвер? – не оборачиваясь, сказал Кетчен.

Все было рассчитано на то, чтобы вывести меня из душевного равновесия, расслабить волю. Это был старый полицейский прием, много раз испытанный на простофилях.

Ренкин отошел от двери, и его место сразу занял другой инспектор – на случай, если я попытаюсь удрать.

– Наручники на нем?

– Нет, капитан. – Лицо Ренкина напряглось.

– Почему нет? – прорычал Кетчен. Его хриплый, полный ненависти голос мог вызвать содрогание у кого угодно.

– Я не думал, что в этом есть необходимость.

– Тебе платят не за то, чтобы думать. Немедленно надеть!

Ренкин извлек из кармана наручники и подошел ко мне. Я протянул руки, и стальные кольца с лязгом сомкнулись.

– Приказание выполнено, капитан, – сказал он, отходя прочь.

Кетчен медленно повернулся. Его жестокое лицо было багрово-темным от застоявшейся крови. Глаза – маленькие и беспокойные, как у бродячего слона, – смотрели с яростью.

– Ты думал, что тебе все так и сойдет? Что тебя защитит Холдинг? Не вышло! Сейчас ты будешь горько раскаиваться в своей ошибке!

Он приближался ко мне. В его глазах прыгали безумные красные искорки.