Долгожданное возвращение

Наверное, никогда больше не увидит Ло, потому что оттолкнула его. Так было бы лучше для всех. Он мог согласиться признать своего сына, только чтобы поскорее закончить эту историю.

Пусть сам разбирается с письмами. Она больше не хочет иметь с ним дело.

Однако перед тем как заснуть, Марни мечтала о том, что они могли бы делать с ним вдвоем.

Глава 7

Когда она сняла трубку, меньше всего она ожидала услышать его голос.

– Что-что? – переспросила Марни.

– Ты можешь пойти или нет?

– Нет.

– Почему?

– Во-первых, сейчас два часа, а ужин будет…

– В восемь. Тебе хватит шести часов, чтобы подготовиться?

– Мне нечего надеть для такого случая. А почему ты меня приглашаешь? У тебя, конечно, есть маленькая черная записная книжка, в которой записаны все твои подружки?

– Я звоню, потому что из-за тебя у меня нет девушек.

– Из-за меня?

– После встречи с Дэвидом я обо всем забыл. И вспомнил об этом чертовом ужине, только когда несколько минут назад мне о нем напомнили.

– Очень жаль, но ты можешь не пойти, или пригласить кого-то другого, или пойти один. Но я не должна думать о том, что у тебя нет девушки.

– Мне необходимо быть там, и, если я приду один, на меня будут косо смотреть.

– Это плохо для твоей репутации?

– Да. Так же, как и появление сына, о котором я не знал раньше, – заявил он уже спокойнее. Ло звонил из своего офиса в Космическом центре. – Я сдал анализ крови. У меня такая же группа крови, как у Дэвида. Нам надо поговорить, Марни. Поехали со мной.

Закусив губу, она посмотрела на эскиз, который должна была обязательно закончить к концу недели. Взглянув в зеркало, поняла, что ей надо привести себя в порядок, чтобы пойти на официальный прием.

Все это она сказала Ло и еще грустно добавила, что ей надо навестить маму.

– Ты все успеешь сделать. Я заеду за тобой в восемь пятнадцать.

– Я думала, начало в восемь.

– А что, обязательно приезжать вовремя?

– Ну, как ты меня находишь? – осторожно спросила Марки.

– Ты просто великолепна! – воскликнул Дэвид.

Они вместе смотрели на ее отражение в зеркале.

Она повернулась сначала налево, потом направо.

– Платье не слишком мне велико?

– Велико! Оно даже маловато.

Между парикмахерской, где ей сделали прическу и маникюр, и посещением пансиона Марни заехала в дорогой магазин, хотя это и было против ее правил. Она отбросила несколько нарядных платьев, которые не подошли ей по той или иной причине.

Марни уже начала терять терпение, когда увидела это платье. Лиф из серо-голубого атласа, без бретелек, плотно облегал фигуру. Заканчивалось платье короткой пышной вызывающей юбкой из черного атласа.

– Если вы не купите это платье, я заплачу, – сказала хозяйка магазина.

– Вы не считаете, что оно слишком вычурно для меня.

– Это отличное платье, правда.

Когда владелица магазина отошла к другой покупательнице, Марни посмотрела на цену и чуть не вскрикнула от удивления. Последний раз посмотрев на себя в зеркало, она вернулась в примерочную и начала расстегивать молнию.

– У вас «Master Card» или «Visa»?

– Боюсь, ни то, ни другое. Я не могу купить его.

– Почему? Оно прекрасно сидит на вас.

– Я не могу его себе позволить, – сказала Марни, отдавая платье и надевая свое.

Хозяйка достала из-за уха ручку, зачеркнула старую цену и написала новую.

– Теперь вы можете купить это платье?

Марни взглянула.

– Это же полцены!

– Мы собирались снизить цену.

– Но я не могу…

– Послушайте, цена была завышена на сто процентов. Даже при такой стоимости я имею прибыль. Спрос на нарядную весеннюю одежду уже прошел. Кроме того, мало у кого второй размер. Я зря взяла такое маленькое платье. Я рада продать его и за эту цену.

Марни купила платье и сейчас показывала его сыну, ожидая, когда за ней заедут. Она волновалась, как девочка перед выпускным балом.

– Мне бы хотелось, чтобы у меня было здесь побольше, – сказала Марни, имея в виду свою грудь.

– Послушай, есть у девчонки сиськи или нет, это ребятам все равно.

В зеркале она встретила глаза Дэвида.

– А теперь скажи правду.

Виновато улыбнувшись, он бросился вниз открывать дверь.

Дэвид восхищался ею, но что скажет о ней искушенный Ло, который привык появляться на публике с молодыми роскошными женщинами?

Он был просто потрясен. Сказал, что это даже лучше, чем «Шоколадная смерть» – ее любимый десерт. На нем был военный парадный мундир. Эполеты делали плечи еще шире. Короткий белый жакет подчеркивал узкую талию. А то, как черные слаксы облегали его сзади, было так же предосудительно, как просить дополнительную порцию миндаля для «Шоколадной смерти».

Ло присвистнул от восхищения, когда Марни сошла вниз.

– Правда, она выглядит роскошно? – спросил Дэвид.

– Неплохо, – медленно произнес он таким голосом, что у нее задрожали колени и затрепетала полуобнаженная грудь.

– Когда вы вернетесь, Ло?

– Рано не жди, – подмигнув, сказал Ло.

– Я погашу на веранде свет.

– Не вздумай, – строго предупредила Марки. – Не гаси свет и закрой двери. Не открывай, пока…

– Мама, я же не маленький, – застонал он, подняв глаза к потолку.

– Я знаю, – она с нежностью положила руку на его плечо.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Дэвид.

– Послушай, Ло.

– Да? – Ло повернулся к мальчику. Дэвид отвел его в сторону. Они тихо о чем-то поговорили, а потом он вернулся в дом и запер двери, как ему велели.

Ло ухмыльнулся, когда усаживал Марни в «порше».

– О чем вы говорили?

– Мужской разговор.

– Я хочу знать.

– Нет, – сказал он, смеясь.

– Да.

– Ты уверена?

– Да.

Ло посмотрел на нее в зеркало.

– Дэвид сказал мне, что, если я захочу спать с тобой, он не будет возражать. Обещал не бить меня.

– Хочешь, попробуй, – Ло протянул ей живую устрицу.

– Нет, они отвратительны. Спасибо.

Он поднес к губам раковину и целиком проглотил эту скользкую гадость. Она передернула плечами, а Ло засмеялся.

– Тебе полезно, от них быстро растет грудь.

– Мне это не нужно.

– Я это уже заметил, – сказал он, скользнув глазами по ее декольте.

Покраснев, она попыталась отвлечь его внимание.

– Осторожно. Сюзетт может заревновать.

– Кто?

Марни кивнула в сторону знойной сексуальной блондинки. Та была в коротком красном кожаном костюме и держала под руку недавно разведенного руководителя НАСА.

– Ах, это, – безразлично отреагировал Ло, снова повернувшись к Марни. – Обычная шлюха.

– Я говорила с ней. Она рассказала, как на прошлой неделе ты ее выставил.

– Правильно.

– Бессердечный болван.

– Это все из-за тебя.

– Почему ты считаешь, что все твои неприятности с женщинами из-за меня?

– У меня было с ней свидание в тот день, когда я встретил Дэвида, и мне не хотелось на него идти. И не нужно улыбаться, – пробормотал Ло, заметив, что ее губы скривились. Его внимание привлекали то губы, то вырез платья, и от этого у нее по телу пробегал холодок.

– Нам, бедным людям, приятно, когда богатые тоже плачут, – поддразнила она.

– Откуда ты узнала Сюзетт?

– Мы познакомились, когда ты со своими приятелями разговаривал об А-3.

– Наверное, А-4?

– Да, Сюзетт сказала, что… А что такое А-4?

– Военно-морской реактивный самолет. Иногда я привязываюсь ремнями и выхожу на нем погулять.

– Ты выходишь погулять на военном самолете? – ей были непонятны такие шутки.

– Мне необходимо поддерживать форму, – сказал Ло, защищаясь.

Она задумчиво смотрела на него.

– Почему ты так любишь летать?

Они выбрали этот тихий уголок в беседке, выходящей на канал, чтобы им никто не мешал. Поверхность воды была покрыта цветущими азалиями, а берега – фуксиями, растущими в виде извивающихся гусениц. Пахучие глицинии обвивали беседку, а цветы лаванды склонялись к воде.

Ночь была необыкновенной. Пока гости гуляли, смеялись и болтали, Марни и Ло сидели на скамейке в беседке.

– Мне нравится веселое возбуждение в небе. Чем быстрее и выше я летаю, тем больше мне это нравится.

– Мама все еще боится за тебя?

– Откуда ты знаешь?

– Ты говорил об этом в Кальвестоне. Я даже помню, когда это было. Однажды вечером шел дождь, и поэтому мы играли в «Монополию», но Шэрон надоело, и она пошла спать.

– Твои родители тоже спали. Мы были одни на застекленной веранде, выходившей на пляж.

Марни было приятно, что он помнит.

– Ты говорил о своих планах после армии, заветной мечте стать астронавтом. И о том, что твоя мама боится за тебя, когда ты летаешь на истребителях и испытываешь самолеты.

– Да, она и сейчас боится. Отец говорит, что, когда я летал в космос, он хотел дать ей успокоительное, потому что мама не могла оторваться от радио и телевизора.

– Мне это понятно, – нежно произнесла Марни.

С ней было то же самое. В ту неделю она почти не работала и совсем не могла спать. Вне себя от тревоги ходила, как потерянная, по дому, постоянно думая о нем. Она облегченно вздохнула, только когда «Шаттл» приземлился на военно-воздушной базе.

– Мама почти так же боится космоса, как и того, что я никогда не женюсь и у меня… – он осекся и посмотрел поверх воды.

– Что у тебя не будет детей?

Ло взглянул на Марни.

– Анализ крови показал, что я мог бы быть отцом Дэвида. Я думаю, что он мой сын, – добавил Ло с нежностью с голосе.

– Конечно, ведь Шэрон была девушкой.

– Ты уверена?

– Да, – ответила Марни с печальной усмешкой. – Сестра доверяла мне все свои секреты. Если бы у нее кто-то был до тебя, она бы мне сказала. Шэрон нравилось, что первый любовник намного старше и опытнее ее.

– Я не очень хорошо помню Шэрон, – признался он. – У меня остались лишь смутные воспоминания – хорошая фигура, светлые волосы… – Отраженный от воды свет озарил лицо Марни. – А тебя я помню лучше, чем Шэрон.

– Очень трудно в это поверить, Ло.

– Но это так. Мы ведь много с тобой разговаривали, правда?

– Говорил ты, а я слушала.

Он огорченно засмеялся.

– Думаю, я был очень самодовольным типом.

– И я преклонялась перед тобой. Я была лишь худенькой девочкой, которая постоянно путалась под ногами и которую отсылали, когда вы с Шэрон хотели побыть наедине. Вы меня звали мисс Паинька, помнишь?

Ло медленно улыбнулся и скользнул взглядом по ее груди, выступавшей под платьем в форме маленьких полушарий.

– Сегодня у мисс Паиньки первый выход в свет.

Смутившись, она кивнула в сторону дома.

– Всех приглашают на ужин. – Подняв руку, Марни посмотрела на часы. – Давно пора не только ужинать, но и спать. Сейчас половина одиннадцатого.

Его рука скользнула по ее ладони, и он с нежностью сжал ее пальцы. Другой рукой обхватил Марни за талию.

– Это можно устроить.

При дыхании полушария колебались.

– Ло, будь серьезным.

– Я совершенно серьезен. Мужчины всегда помнят недоступных женщин, ты же знаешь. Я просто умираю от нетерпения узнать, отчего же мисс Паинька такая привлекательная.

Когда Марни была совсем близко от Ло, ей не хотелось ни о чем думать, кроме него, но сознание не позволяло ей насладиться мгновением. Оно возвращало ее к результатам анализа крови и к тому, что Ло признал Дэвида своим сыном.

– Ты скажешь родителям, что у них есть внук? – спросила она, сразу почувствовав, как напряглись его мышцы. И хотя он все еще улыбался, улыбка была неестественной.

– Не уверен.

– Теперь, когда ты знаешь, что Дэвид твой сын, что ты собираешься делать, Ло?

– Ты права, всех приглашают на ужин. Нехорошо опаздывать, – сказал он, протягивая ей руку. – И еще, Марни, ты умеешь водить человека за нос, постоянно держа его в напряжении.

Глава 8

На следующий день в одиннадцать часов он стоял у ее порога. Она удивилась, увидев его. Вчера вечером после их разговора в беседке Ло стал сдержанным и настороженным.

Когда они подходили к ее дверям, он сухо пожелал ей доброй ночи и небрежно поцеловал, как будто был рад окончанию вечера. Поэтому она удивилась, увидев его.

– Ты занята? – спросил Ло, заглядывая в комнату.

– Да, я работаю.

От нее пахло акриловыми красками, и похожа она была на черта. Вчерашняя прическа не сохранилась. Короткими завитками волосы спадали на маленькое лицо. Выходное платье висело в шкафу. Сегодня на ней были шорты и рубашка, которые трудно было назвать элегантными. Они были запачканы краской. Марни была босиком.

– Можно войти?

После секундного колебания широко распахнула двери, приглашая в дом.

– Почему ты не на работе? – спросила она.

Ло опустился в плетеное кресло и снял солнечные очки.

– Я был на работе, но у нас сломался тренажер. Делать было нечего, кроме как рассказывать анекдоты. Потом пришли техники и сказали, что починят его только завтра. Поэтому я ушел. А что это? – спросил он, указывая на ее работу.

– Обложка каталога ювелирных изделий. Нравится?

Она протянула ему рисунок. Гигантский лотос на черном фоне, на лепестке которого изображен драгоценный камень.

– Интересное решение.

– Дипломатичный ответ, – промолвила она сухо. – Я рада, что рекламное агентство одобрило мой проект.

Он рассеянно улыбнулся, как будто не слушал ее.

– О чем ты думаешь, Ло?

– Я хочу пригласить тебя на обед, – неожиданно произнес он.

– Нет, мне надо привести себя в порядок.

– Ты отлично выглядишь.

– Не выдумывай. Не могу же я пойти в таком виде.

– Хорошо, тогда мы пообедаем здесь. Что у тебя есть?

Не успела Марни опомниться, как Ло уже был на кухне и, согнувшись, изучал содержимое холодильника.

Она подошла и резко захлопнула дверцу.

– Ты пришел сюда не есть.

Он отошел от холодильника и, посмотрев в потолок, произнес:

– Это так.

– Почему же ты пришел?

– Я думаю над тем вопросом, который ты задала мне вчера. Что делать с Дэвидом?

У Марни сжалось сердце, как всегда, когда она об этом думала.

– И что ты решил? – тихо спросила она.

– Ничего, – переводя на нее взгляд, ответил Ло. – До того как буду думать о будущем, я должен разобраться с прошлым.

– Не понимаю, – озадаченно произнесла она.

– Дэвид – хороший мальчик. В нем есть все, о чем может мечтать каждый отец, но мне хочется знать, каким он был раньше. Я не знаю, как мальчик прожил свои шестнадцать лет. Только знаю, что ему не разрешали завести собаку, потому что бабушка не выносила животных. Расскажи мне о нем, Марни. Я хочу все о нем знать.

Она взглянула на свою незаконченную работу и решила, что может закончить ее и ночью.

– Пойдем. – Она провела его в гостиную, где лежали альбомы с фотографиями Дэвида.

У нее были смешанные ощущения. Как это ни странно, она восхищалась интересом Ло к Дэвиду. На его месте другой пришел бы в ярость, узнав о существовании внебрачного ребенка. И, даже признав, что он отец мальчика, мог бы отнестись к этому, как к ошибке природы.

Ло был не таким человеком. Он многого добился в жизни. И ему было что терять.

Она еще больше любила его за сильный характер, но это же и делало их врагами. Несмотря на анонимные письма с угрозами, он не отказался от своего сына, хотя в душе Марни хотела именно этого.

До того как Ло сообщит о своих планах, она еще может быть хозяйкой положения. И пока лучшая тактика – сотрудничество с ним.

Марни села на пол, положив на колени большой альбом с фотографиями. Ло расположился рядом. Она открыла альбом, и на первой странице он увидел маленький отпечаток ноги Дэвида, сделанный сразу после рождения.

Глаза Ло заблестели:

– Какой маленький.

– А сейчас у него одиннадцатый размер, – сказала она, смеясь. – И когда я достаю из ящика с грязным бельем его носки, они уже не так приятно пахнут.

На следующей странице были фотографии, сделанные в тот день, когда Дэвида принесли из роддома. Ло внимательно рассматривал фотографию, на которой была Шэрон с младенцем на руках.

– Она, кажется, не очень рада.

– После родов Шэрон плохо себя чувствовала, – сказала Марни, пытаясь защитить сестру.

Он понял это.

– Она не хотела ребенка?

– Нет, – ответила Марни, вздохнув.

– Поскольку вы не разрешили ей сделать аборт, почему она не отказалась от него?

– Шэрон хотела, но родители не разрешили.

– Почему?

– Папа считал, что каждый должен отвечать за свои ошибки.

– Как в пословице: «Что посеешь, то и пожнешь». Сейчас никто не придерживается этого правила.

– А папа придерживался. Он хотел, чтобы Шэрон испытала это на себе.

– Я думаю, что тебе и твоим родителям досталось больше, чем Шэрон.

– Как только стало известно, что незамужняя дочь священника беременна, с папиной карьерой было покончено. Никто не учитывал его популярности среди прихожан.

– В этом он винил Дэвида?

– Конечно, нет. Дэвид не был грехом, он был только плодом греха. Мама и папа очень любили его и были привязаны к нему. Он не был бы таким уравновешенным, если бы они плохо относились к нему.

– На что же вы жили? – спросил Ло, переворачивая страницу и изучая каждую фотографию Дэвида.

– Отец пошел работать в религиозное издательство.

– И умер от сердечного приступа.

– Да, для мамы его смерть была большим ударом, особенно потому, что это произошло сразу после гибели Шэрон.

– Что с ней случилось, Марни?

– Я же говорила, несчастный случай. Автомобильная катастрофа.

Ло провел пальцем по подбородку Марни и повернул ее лицо к себе. Они сидели очень близко, касаясь друг друга плечами. Ее колено упиралось в его бедро.

– Расскажи поподробнее.

– Сейчас это не имеет значения. Дэвид ничего не помнит, – уклончиво ответила Марни.

– Я жду.

Закрыв глаза, она проговорила:

– Шэрон была пьяной. Ее машина вылетела на встречную полосу и в лоб столкнулась в другой машиной. В ней было два человека. Все трое скончались от удара.

От злости и сожаления он выругался. Марни почувствовала его состояние и инстинктивно положила руку ему на бедро.

– Это не твоя вина, Ло. Ты не знал, что она ждет ребенка. Не вини себя за то, что с ней это произошло. Шэрон сама попала в беду, и, если бы не ты, был бы кто-то другой. Она стала бунтовщицей с того дня, как узнала, что ее отец – священник и от нее ждут примерного поведения. Шэрон с отчаяния выставляла напоказ свои грехи. Она была источником постоянной напряженности в семье. Родители очень страдали из-за ее поведения и, хотя они расстроились, узнав о ее беременности, думаю, что нисколько не удивились.

– Почему они не сообщили мне или моим родителям?

– Шэрон сказала, что не знает, кто отец ребенка. Она врала, что спала со многими мужчинами. А я не видела никакого смысла называть твое имя. Слишком многих коснулась эта беда, зачем же еще портить твою жизнь? После рождения Дэвида Шэрон отказалась возвращаться в школу, заявив, что закончила свое образование. Папа настаивал, чтобы она пошла работать, но у нее не было никакой профессии и желания работать, и ее отовсюду выгоняли.

– А как у нее было с мужчинами?

– Естественно, она привлекала многих. Материнство даже улучшило ее фигуру. – Марни посмотрела на свои нервно сжимающиеся и разжимающиеся руки. – К несчастью, ей всегда попадались не те мужчины. Родители переживали, видя, как она катится по наклонной плоскости, но ничего не могли с ней сделать. Иногда она пропадала на несколько дней.

– Дэвид был ей совсем не нужен, да?

– Да, – печально качнув головой, произнесла Марни. – Ей ничего не было нужно, кроме собственной персоны.

– Что Дэвид знает обо мне?

– Ничего, – с тревогой ответила она.

– Я имею в виду об отце вообще. Он умный мальчик. Конечно, спрашивал тебя.

– Сразу же, как только научился говорить, мы объяснили ему, что его папа не мог жениться на маме.

– Разве он не спрашивал хотя бы имя?

– Мы сказали, что это тоже невозможно.

– И он не хотел узнать почему?

– Мы точно не говорили, но всегда давали понять, что нашей любви ему вполне достаточно.

– И он соглашался?

– Может быть, и не верил, но соглашался.

– У мальчика не было другого выбора, – Ло горько усмехнулся. – У него не было отца, да и матери тоже. Кто же о нем заботился, когда Шэрон уходила в загул?

– Родители и я.

Он долго и внимательно смотрел на нее, прежде чем перевернуть страницу альбома.

– Ты сказала, родители. Посмотри на эти фотографии. Везде только ты с Дэвидом: на пикнике, на качелях, с бумажным змеем. А это его первый велосипед?

– Да, здесь ему пять лет.

На фотографии маленький Дэвид стоял в пижаме и вытаскивал новый блестящий велосипед из груды оберточной бумаги.

– Я хотела оставить дополнительные колеса, но он настоял, чтобы я сняла их. Думал научиться кататься без них.

Ло что-то подсчитывал в уме.

– Это было Рождество, которое я провел на Филиппинах. Я был с товарищами, и мы скучали по дому. Пошли в соседний городок и напились. И в то время, когда я искал место, где можно было купить дешевую водку, на другом конце света мой пятилетний сын учился кататься на велосипеде. Настойчивый парнишка.

– К тому же упрямый. И очень нетерпеливый. Он хочет, чтобы у него все получалось с первого раза, а если что-то не выходит, очень сердится. Дэвид научился кататься в тот же день.

– Да? Правда? – гордо улыбаясь, спросил Ло.

На одной фотографии Дэвид улыбался беззубым ртом, на другой – он в костюме, волосы расчесаны на пробор и с Библией в руках.

– В этот день он причащался, – продолжала рассказывать Марни.

– Он ходил в воскресную школу?

– До сих пор ходит. Дэвид – председатель студенческой группы в нашей церкви. – Она перевернула страницу. – Вот его первая школьная команда. Он играет во все игры, но хуже всего в бейсбол. Говорит, что для этого у него не хватает физической подготовки.

– Я тоже не люблю бейсбол.

– А это его школьные фотографии. Я не знала, что их будут фотографировать, – виновато произнесла она. – Готова была его убить за то, что он надо пеструю майку в тот день.

Одна фотография выпала из альбома. Ло поднял ее.

– Должно быть, это тоже причастие, но человек рядом с Дэвидом похож не на священника, а скорее на судью.

– Это и есть судья. В тот день.

– В тот день… что?

– Ничего. – Ей было трудно посмотреть ему прямо в глаза. – В тот день я стала опекуном Дэвида.

В наступившей тишине было слышно только их дыхание. Наконец Ло произнес:

– Ты говоришь об этом, как о своей победе.

– На это ушло несколько лет. Я пыталась получить опекунство сразу после смерти Шэрон.

– Но тебе было только восемнадцать! Ты сама воспитала моего сына. А твоя сестра-шлюха…

– Не смей, Ло.

– Я не такой хороший, как ты, Марни. Я понял, что она шлюха, с самого первого взгляда. И сделал то, что сделал бы любой молодой человек с хорошо развитой привлекательной девушкой, которая с легкостью отдается первому встречному. Она получила, что хотела. А ты платишь за то, что мы с ней натворили.

– Я ни за что не плачу, – запротестовала она. – Я полюбила Дэвида с того самого момента, как узнала, что у Шэрон будет ребенок.

– Твои родители слишком зациклились на своих несчастьях, поэтому предоставили тебе заботиться о Дэвиде.

– Все вышло само собой. Воспитание мальчика не было для меня тяжкой обязанностью. Мне хотелось заменить ему мать.

– И с самого рождения ты была ему вместо матери.

– В доме было очень неспокойно, родители постоянно ссорились с Шэрон.

– А кто вставал к нему ночью?

– Я.

– Ты меняла пеленки, давала ему бутылочку?

– Да.

– Ты же сама была еще ребенком.

– Он не понимал этого, – улыбнулась она сквозь слезы. – Не понимал, что он маленький, а я не знала, как стать настоящей матерью для него. Мы учились понимать друг друга.

– Ты кормила его с ложки отвратительным детским питанием.

– И он выплевывал, если ему не нравилось.

– Ты перевязывала ему разбитые коленки.

– Чаще не коленки, а локти.

– А как же твоя школа?

– Я ходила в школу и даже окончила колледж, только позднее, чем другие.

– Потому что не могла ходить на все занятия из-за того, что не хотела надолго оставлять Дэвида со своей мамой, – догадался он.

– Да, но…

– А когда получила диплом, то даже не пыталась найти хорошо оплачиваемую работу в рекламном агентстве. Ты решила работать дома, чтобы всегда быть с Дэвидом, правда?

– Были и другие соображения.

– Сомневаюсь. – Ло наклонился к ней, коснувшись своим лбом ее лба. – Ты познала все трудности материнства. Ты его настоящая мать, ты.

– Дэвид мог стать моим только в том случае, если бы тогда на пляжном полотенце с тобой была я, а не Шэрон.