Звездно-полосатый контракт

– Полагаю, вы могли бы взглянуть на эти вещицы прямо сейчас, не откладывая на потом, коль скоро вы здесь. Вы когда-нибудь слышали о карте, на которой указан маршрут бегства убийцы Линкольна Бутса на ферму Гарретта?

Направившись к шкафу и уводя с собой Макферрина, президент повернулся к Куиллеру и обратился к нему:

– Фрэнк, это не займет много времени, поверьте. А к этой проклятой речи мы приступим немедленно, клянусь. А пока узнайте, как обстоит дело с похоронами Ундервуда сегодня во второй половине дня. Мой секретарь в курсе всех деталей, но, может быть, вы узнаете, как долго мне придется там пробыть. И еще… Как сделать так, чтобы появиться в самый последний момент, но соблюсти все приличия, вы меня поняли?

– Эд…

Назвав президента по имени, Куиллер тут же осекся. Постояв в недоумении некоторое время, советник пожал плечами и вышел из Овального кабинета.

Макферрин принял решение не терять ни секунды. Как только он услышал, что дверь за профессором закрылась, он повернулся и, глядя президенту прямо в глаза, решительно обратился к нему:

– Куиллер… предатель и сумасшедший. Он манипулирует вами и международными делами. Он работает на «контору», это глубоко законспирированный агент ЦРУ. Его группа контролирует ключевые посты правительства. Они погубят вас. Пентагон хочет вашей смерти, а Куиллеру надо убрать вас с дороги. Прошу вас, сэр, поверьте мне. А теперь улыбнитесь, господин президент, и, пожалуйста, продолжайте улыбаться, потому что он может войти в любую минуту.

– Вы понимаете, молодой человек, что мне сейчас сказали? – воскликнул президент. Несмотря на услышанное, Бурлингейм широко улыбался. – Представьте мне доказательства. Возможно, вы сами – душевнобольной. Но, может, и нет. Мне нужны факты.

Президент продолжал улыбаться, словно присутствовал на развлекательном зрелище. Макферрин был ошеломлен тем, что ему удалось зайти так далеко.

Какие же привести доказательства? Что он мог представить в качестве неоспоримого доказательства?

Неожиданно Макферрина осенило. Господи, как все просто! Как все просто, неоспоримо и однозначно. Боже милостивый!

– Моя смерть, – произнес Колин в тот момент, когда Куиллер уже входил в кабинет.

– До свидания, господин президент, – попрощался Макферрин с Бурлингеймом, оттесняемый Куиллером к двери.

– До свидания, до встречи, молодой человек, и удачи вам! – довольно громко ответил президент, снова устраиваясь за рабочим столом.

– Незаурядный молодой человек, – проговорил Эдвард Бурлингейм, когда Макферрин вышел из кабинета. – Что вы о нем знаете, о его прошлом?

– Ну, как же, – заметил Куиллер. – Первоклассный специалист, весьма добросовестный ученый, мастер на все руки. Имеет хорошие отзывы о работе в разведке, хорошо проявил себя в операциях во Вьетнаме и Греции. Затем он ушел в отставку и занялся преподаванием. Кстати, пользуется уважением у Пелиаса. Эд, мне на самом деле пришла в голову мысль, что Колина с успехом можно направить к профессору Пелиасу с нашими заверениями о поддержке. Надо бы подумать, посмотреть, что на сей счет думает Отис, поскольку это все-таки его вотчина.

– Игра не стоит свеч, так мне кажется, – заявил президент и откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову. – Парень показался мне неуравновешенным, думаю, он довел свою нервную систему до истощения. Видимо, слишком много работает. Ох, уж эти мне душные читальные залы! Я на вашем месте – на правах друга, конечно, – проконсультировался бы с его лечащими врачами.

– Серьезно? – недоуменно переспросил Куиллер. От удивления он чуть не выронил трубку изо рта. – На основании чего вы пришли к такому неожиданному выводу?

Бурлингейм поменял позу и соединил руки теперь на затылке:

– Итак, Фрэнклин, самое время приступить к работе над проектом послания. Пожалуйста, вы будете делать записи, я же попробую сначала перечислить вопросы, которые следует затронуть.

– Нет, действительно, Эд, вы расстроили меня, – вернулся к прежней теме Куиллер. – Я весьма благосклонно отношусь к Макферрину, и, поскольку собирался вновь подключить его к государственной деятельности, меня беспокоят ваши слова. Что дало вам основания полагать, что молодой человек нездоров?

– Послушайте, Фрэнклин, – возразил ему Бурлингейм. – Ведь я же не психиатр.

– Но я совершенно не понимаю, что заставило вас прийти к такому выводу, господин президент.

Президент положил теперь руки на стол и начал поигрывать карандашом. Он постукивал по чистому блокноту, отбивая определенный ритм, не спуская глаз с карандаша. Затем взглянул на своего советника.

– Мы теряем время по пустякам, Фрэнклин, – обратился он к Куиллеру. – Начнем с заверения о том, что я прекрасно себя чувствую и что в стране в целом царит спокойствие, и так далее, и тому подобное…

После этой тирады Эдвард Бурлингейм рассмеялся.

– Ну что вы, господин президент, – упрекнул его Фрэнклин Куиллер. – Подойдем к делу серьезно.

Однако смех президента не сгладил возникшее между ними напряжение. Ибо оба прекрасно понимали, что всеми силами постараются узнать больше, чем знали до сих пор. И в обоих уже сейчас зародилось подозрение, что им действительно есть что узнать.

Тем не менее президент Соединенных Штатов не намеревался возводить подозрение в конкретное обвинение, пока не разберется в первопричине и не получит соответствующие доказательства. Да, он подумает над этим, но временно отложит в сторону возможно не оправданное обвинение до тех пор, пока не появится основание поступить иначе. А тем временем он попробует докопаться до истоков вероятной измены.

Фрэнклин Куиллер, напротив, возвел подозрение в конкретное обвинение, не откладывая дело на потом. Фрэнклину Куиллеру не надо было искать подтверждения своим догадкам. Поскольку ответ был ему доподлинно известен!

Он знал, что перебежчик, наивный мечтатель с горящим взором, все-таки заговорил!

Куиллер взял себя в руки. В течение трех-четырех минут он добросовестно делал записи, потом извинился и попросил разрешения покинуть Овальный кабинет, сказав президенту, что должен ненадолго заглянуть к себе и взять секретную папку по Греции. Специальный советник извинился, что не был как следует готов к работе над речью, и быстро вышел из кабинета.

Идя по Белому дому, Куиллер понял, что у него не осталось иного выбора. Необходимо спасать самого себя. Поскольку Бурлингейм как минимум начнет его подозревать, а как максимум со временем получит необходимые доказательства.

Зайдя к себе в приемную, Куиллер сразу направился к столу Алисой Агаджадян:

– Соедини меня по телефону с Пучером. Воспользуйся каналом экстренной связи. И побыстрее! Да, еще достань мне папку по Греции.

Куиллер уже сидел за своим рабочим столом, когда раздался звонок. Он снял трубку;

– Пучер?

– Слушаю.

– С вами говорит Куиллер.

– Знаю.

– Кончайте с ним. Иначе он арестует вас в ближайшие сорок восемь часов. Как только получит на это санкцию министерства юстиции. Вы меня поняли?

– Понял. Но с какой стати я должен вам верить?

– Тогда просто рискните. У меня нет времени на споры с вами. Кончайте с ним. И как можно быстрее.

– Я уже слышал. Это все?

– Да.

– Тогда я вешаю трубку.

– Подождите! Макферрин. Он был вам нужен. Теперь он – ваш. Несколько минут назад он вышел отсюда. Он напичкан взрывчаткой, в любой момент мы все можем взлететь на воздух.

– Вы говорите из Белого дома?

– Конечно.

– До свидания, – попрощался генерал Пучер и прервал связь.

Куиллер положил на место тяжелую красную трубку и улыбнулся. Затем он встал из-за стола и быстро направился в Овальный кабинет.

– Прошу прощения за задержку, господин президент.

Специальный советник президента США Фрэнклин Куиллер с готовностью раскрыл досье, которое Алисой Агаджадян успела ему сунуть, когда профессор спешил в кабинет Бурлингейма.

20

– Куда едем, приятель?

– Ты трогай, а я тем временем решу, куда ехать, – ответил Макферриы.

– Не морочь голову, парень, – заметил таксист. – Мы ведь не в кино снимаемся. Итак, куда едем? Мне это надо записать в путевой лист.

Колин назвал адрес Гринфилда. Тогда водитель включил счетчик, и машина рванула вперед.

Макферрин услышал, что по радио передавали новости.

– Эй, друг, прошу тебя, включи радио погромче, – попросил он таксиста.

Сообщали как раз последние известия.

В Афинах власть захватили военные под командованием генерала Аконимедеса. Генерал полтора года находился в изгнании в Испании. Аконимедес был тепло встречен народом Греции на посту главы государства. Вместе с генералом Аконимедесом на родину вернулись еще восемь генералов, тоже бывших в изгнании, одиннадцать полковников и полторы тысячи пехотинцев (наверняка прошедших подготовку в Форт-Беннинге, прикинул Макферрин), сорок десантных судов (построенных в штате Делавэр?), а также несколько десятков самолетов «Тайгер-Кэт» (построенных в штате Калифорния?).

Представитель Пентагона, указал диктор, заявил, что о готовившемся перевороте им ничего не было известно. Комитет начальников штабов, сообщалось далее, также рассмотрел сложившуюся ситуацию и пришел к выводу, что население Греции само, без посторонней помощи низложило правительство, шедшее на поводу у Кремля. Представитель Пентагона не отрицал, что часть кораблей шестого флота США, завершившего маневры в районе Кипра, находится в настоящий момент у берегов Греции, однако присутствие американских военных кораблей в этом регионе не имеет к происходящим событиям никакого отношения.

Диктор далее сообщил, что Уолл-стрит быстро прореагировал на новости, поступившие из Греции. На бирже наблюдался небывалый рост курса акций.

Госсекретарь Отис Дэнфорт выступил с заявлением, в котором выражалась серьезная озабоченность сложившимся положением.

«Американский народ, – отметил госсекретарь, – хочет, чтобы в Средиземноморье, как и во всем мире, царил мир. Мы осуждаем нынешнюю вспышку насилия в Греции и надеемся, что завершение там гражданской войны наилучшим образом будет отвечать интересам народа Греции и всего человечества».

Госсекретарь закончил свое выступление, призвав весь американский народ молиться вместе с ним за установление на земле справедливого и прочного мира.

Передачу новостей прервало какое-то рекламное сообщение, затем передали прогноз погоды в Вашингтоне.

Потом совершенно неожиданно снова раздался голос госсекретаря, который призывал – на сей раз Совет Безопасности ООН – «воздержаться от принятия каких-либо необдуманных шагов и отложить рассмотрение данного вопроса по меньшей мере на десять дней с тем, чтобы ситуация в Греции стабилизировалась, стала спокойнее и народ Греции получил возможность высказаться за передачу власти той или другой группировке».

«Самоопределение, – подчеркнул госсекретарь, – является основополагающим элементом свободы».

На этом новости закончились, передали еще несколько рекламных сообщений, затем из динамика загремела рок-музыка.

– Да выключи ты эту какофонию наконец! – не выдержал Макферрии.

– То громче, то тише, – огрызнулся водитель, но громкость убавил.

Такси попало в плотный поток машин.

Колии обратил внимание на то, что улицы стал окутывать туман и над городом низко нависли облака. Видимо, собирался дождь, может быть, даже ливень.

Колин расплатился с таксистом, дав ему на чай, быстро вылез из машины и слился с праздной толпой.

Вскоре Макферрин поравнялся со входом в отель «Бакли», зашел внутрь, заглянул в полутемный бар, прошел в дальний угол и занял место в одной из кабинок так, чтобы можно было следить за входом. Здесь было еще тише, чем в холле, можно было даже сказать, более «приглушенно». В баре кроме него находились лишь два посетителя – мужчина и женщина, сидевшие за стойкой отдельно друг от друга.

К Колину подошла миловидная официантка в мини-юбке и белом передничке.

– Кофе, – заказал Макферрин.

В бар зашла пожилая, довольно полная женщина небольшого роста в светло-коричневых туфлях. Женщина устроилась в соседней с Колином кабинке и стала копаться в сумочке. Затем достала оттуда пачку сигарет, которые, видимо, искала, и закурила.

Затем в бар заглянули два бизнесмена. Они прошли в соседнюю с Колином кабинку и, устроившись там, стали болтать о благоприятных переменах на бирже.

«Скорее всего, маклеры, – решил Макферрин, – или адвокаты».

И тогда Колин вдруг заметил, что сидевшая поблизости женщина небольшого роста и ее приятель замолчали. Колии посмотрел в их сторону и поймал на себе взгляд женщины. Сомнений быть не могло – женщина пристально изучала его. Она поспешно отвела глаза, будто ее застали на месте преступления. Макферрин так и замер от неожиданности.

Еще трое мужчин зашли в бар, громко смеясь. От этого смеха внутри у Колина все похолодело. Внезапно Макферрин понял, в чем дело.

Меньше чем за десять минут, которые Макферрин провел в баре, пришло девять человек. Причем никто из зала не выходил. Это значит, что в баре в среднем прибавлялось по одному посетителю в минуту. Когда Колин появился здесь, в баре кроме него находилось всего двое, а сейчас – уже одиннадцать человек.

Для ничем не примечательного питейного заведения в обычном отеле, причем в послеобеденное время, такое нашествие клиентов было не случайным.

Макферрин не спеша вышел из своей кабинки и, как и прежде, с равнодушным видом направился к стойке бара, громко заказал еще кофе по-ирландски и так же громко сказал, что сейчас вернется.

Оказавшись в холле отеля, Колин ускорил шаг. Нет, на улицу нельзя! Тогда он устремился на второй этаж. Пройдя лестничный пролет, он оглянулся. Двое мужчин, которых Макферрин чуть раньше принял за маклеров или адвокатов, вышли вслед за ним из бара и собирались подняться на второй этаж. Интересно, последуют ли их примеру остальные посетители бара или все выходы из отеля и так уже перекрыты?

Макферрин юркнул в туалет. Увидев окно, Колин быстро пересек комнату и поднял раму. Посмотрев вниз на улицу, Макферрин вылез из окна и повис, удерживаясь руками за подоконник. Колин слышал, как в туалет вбежали его преследователи.

«Да, он, Колин, явно свалял дурака. А вот Куиллер оказался умнее. Он, должно быть, распорядился о слежке за ним, как только Макферрин покинул Белый дом!»

И тогда Макферрин прыгнул вниз. Приземлился он не очень удачно, на какую-то долю секунды припал на руку, но затем поднялся и побежал – размышлять было некогда.

На дороге у бокового входа в отель Колин заметил грузовик, в который двое рабочих грузили тюки с грязным бельем. Макферрин почти добежал до грузовика, как безошибочно понял, что стреляли из пистолета, оснащенного глушителем.

Тогда же он увидел на противоположной кирпичной стене маленькое облачко из красной пыли в месте, куда угодила пуля. Колин обогнул грузовик, успев мимоходом заметить, как оцепенели от страха рабочие, грузившие тюки с бельем.

Макферрин прибавил ходу, пригнув голову вниз. Тогда же он различил второй выстрел, но не заметил, куда попала пуля. Колин бежал виляя, чтобы сбить снайпера с толку.

В конце дорожки Макферрин свернул направо и тогда только почувствовал боль в плече. Неужели его ранило? Нет, боль была слишком тупой.

Оказавшись на улице, Макферрин перешел с бега на шаг, но дышал еще неровно. Он заметил свободное такси, остановил его и забрался внутрь, пытаясь восстановить дыхание.

Теперь уже Колин знал, куда ехать. Из-за сильного дождя двигаться приходилось на маленькой скорости. Но самое главное, что Макферрин твердо знал, куда ему нужно было попасть.

21

Тем не менее вначале Колина ждало разочарование.

В приемной телеграфного агентства Ассошиэйтед Пресс ему ответили, что шефа бюро нет на месте, и попросили прийти позднее.

Какой-то помощник директора агентства Юнайтед Пресс Интернэшнл выслушал лишь несколько фраз, затем извинился, ушел и больше не вернулся.

В вашингтонском отделении журнала «Тайм» Макферрин прождал пятнадцать минут, пока секретарша не вернулась и не сообщила ему, что все сейчас заняты и что в следующий раз ему лучше договариваться о встрече по телефону.

Колин спешил. Время теперь работало против него.

Макферрии попробовал обратиться в журнал «Ньюсуик». Бесполезно.

Почему же он сразу не подумал о газете «Вашингон пост»? Ведь именно эта газета во всеуслышание заявила о себе, отважившись пойти на расследование уотергейтского скандала!

– Моя фамилия – Арчер, Гарри Арчер, – представился симпатичный главный редактор газеты. – Ну и видок у вас, молодой человек. Вы промокли до нитки. Может быть, вам предложить что-нибудь выпить? Или хотите кофе? Что желаете?

– Немного виски, – ответил Макферрин. – Но безо льда. Можно воспользоваться вашим телефоном?

– О чем речь! – воскликнул Арчер.

Главный редактор повернулся спиной к Макферрину, наливая виски.

Колин позвонил себе домой. Он ждал, но никто к телефону не подходил.

– Итак, Колин. Слушаю вас. Начинайте!

Макферрин заговорил. Он рассказал все. Причем он обрисовал невероятную, фантастическую историю в мельчайших деталях. Закончив исповедь, Колин взглянул на часы. Рассказ занял у него тринадцать минут.

Потребовалось всего тринадцать минут, чтобы изложить план, направленный на захват власти, план, который был способен повлиять на ход развития истории человечества, бог знает только, на сколько лет или даже поколений вперед.

– Ну что же, Колин, если факты подтвердятся, мы выступим со статьей в нашей газете. Я на вашей стороне, молодой человек, и готов все напечатать! Что вы на это скажете?

– Слава тебе господи! – произнес Макферрин, ощутив вдруг тяжесть в ногах.

Откуда взялась эта тяжесть? От возбуждения? Или, наоборот, от нервной разрядки? От неверия в то, что ему наконец поверили?

Колин взглянул на часы. Валери. Ему необходимо опередить Валери и перехватить ее около дома до того, как она войдет в лифт и направится к нему на квартиру. Необходимо перехватить Валери.

«Сколько же сейчас времени?» – никак не мог определить Колин.

Стрелки забегали перед глазами, все слилось. И когда Макферрин сделал над собой усилие, чтобы все-таки разобраться в цифрах, они буквально запрыгали перед глазами, и все поплыло. Какой-то дурман волнами разливался по всему телу и докатился уже до ног и спины.

Макферрин подался вперед и встал из удобного низкого кресла. Он наконец понял, что с ним происходит.

– Вы! Что вы мне подсыпали?!

– Легкое успокоительное средство, чтобы вы так не волновались, молодой человек.

Макферрин рывком перегнулся через стол и схватил Арчера за горло. Затем отвел одну руку назад, напряг ее и, распрямив пальцы так, что они уподобились стальным пружинам, резко двинул главному редактору по шее.

Арчер обмяк и сполз вниз.

Колин отпрянул назад и постарался выпрямиться. Он взял телефонную трубку и медленно, очень медленно стал набирать нужный номер.

В трубке послышались гудки, никто не отвечал. Казалось, прошла целая вечность. Наконец он узнал ее голос:

– Слушаю?

– Валери. Это Колин… Я в «Вашингтон пост»… Меня накачали какой-то гадостью… Все Арчер, главный редактор… Очевидно, он… один из законспирированных агентов, контролирующих прессу… Не знаю, сколько времени мне удастся еще продержаться в сознании… Пришлось его прикончить… А теперь тебе надо сматываться! Встретимся в холле отеля «Шератон-парка»… Дожидайся меня внизу… Я еду туда… Прошу тебя, приезжай… И привези деньги… наличными… И пистолет… Да, и пистолет тоже. Если у меня только получится, я пробьюсь…

– В отеле «Шератон»? С пистолетом, я не ошиблась? – переспросила Валери.

– Быстрей! – прокричал Колин и бросил трубку.

Парализующая Макферрина слабость докатилась до груди, периодически повторяющиеся спазмы сковывали конечности. К счастью, голова оставалась пока ясной и Колин мог принимать еще решения.

Макферрин затащил Арчера в прилегающую к кабинету ванную комнату и придвинул его к стене.

Затем прямо в костюме встал под душ и на полную мощь открыл холодную воду. Одежда его промокла еще раньше, поэтому кожей он сразу ощутил свежую струю. Теперь в борьбу с обволакивающим тело дурманом, поднявшимся уже к самой голове, вступила обжигающе холодная, буквально ледяная вода.

Макферрин вместе с тем чувствовал, как набухает лицо, деревенеют губы и медленно-медленно закрываются веки. Но одновременно с этим он ощущал, как ледяная вода стекает по спине и как напоминают о себе нервные окончания позвоночника.

Значит, оставалась и надежда, что холод сможет подавить внезапно охвативший его приступ апатии и дурмана.

Но ноги вдруг подкосились, голова упала на грудь, он медленно осел и потерял сознание. Ударившись лбом об облицовочную плитку, Колин очнулся и потихоньку начал приходить в себя. И тогда неимоверным усилием воли и благодаря огромному напряжению всех мышц, Макферрин смог подняться.

Он мысленно заставил себя без остановки повторять: «Держаться на ногах! Надо держаться на ногах!»

Колин выключил воду и вышел из-под душа. Вода ручьями стекала с него на пол. Переступив через Арчера, Макферрин направился к выходу. Прикосновение мокрой ледяной одежды к телу обжигало и в то же время взбадривало.

Какое бы там зелье ни подмешал ему в виски тот подонок, действие препарата на организм постепенно ослабевало. Наверно, оно было рассчитано на то, чтобы свалить его ненадолго, а не на то, чтобы навсегда вывести из игры. Действительно, журналисту вряд ли доверят убийство.

Двигаться! Только двигаться и двигаться вперед!

Макферрин действительно заставил себя усилием воли двигаться. Он вышел из ванной, захлопнул за собой дверь и по ковру пересек кабинет. Вода ручьями стекала с него, оставляя на ковре, там, где он проходил, мокрый шлейф.

Колин повернул дверную ручку и сразу попал в толпу газетчиков, собравшихся в приемной.

По толпе пробежал шумок, и какая-то женщина завопила:

– Что тут происходит? А с господином Арчером все в порядке?

Вслед за этим кто-то еще, видимо посыльный, совсем детским голосом прокричал:

– Послушайте, да ведь он насквозь промок! Вы только посмотрите на него!

И снова истошным голосом воскликнула та же женщина:

– Позвольте, что тут происходит?!

Макферрин с трудом различал лица обступивших его людей, но чувствовал, что они все теснее окружают его. Колин тоже не стоял на месте, а что было сил проталкивался через толпу.

«Только вперед! Только вперед!»

С этой мыслью Макферрин стремительно бросился из приемной.

«Дальше, еще дальше!»

Он не имел ни малейшего представления, где находится, но все же был уверен, что если не остановится и будет двигаться вперед, то рано, или поздно выберется отсюда.

Так и произошло. Распахнув какую-то тяжелую, обитую жестью дверь, Макферрин наконец очутился на улице.

22

Дождь прекратился.

Макферрин пробежал квартала четыре или пять, сколько точно – он не помнил, когда дождь неожиданно перестал. Было такое впечатление, будто кто-то сразу перекрыл все краны, из которых струилась вода.

На небе неожиданно появилось послеобеденное солнце. И тогда под его лучами все засверкало яркими красками.

Но солнечный свет обезоружил Макферрина. Он стал беззащитен, поскольку под лучами солнца он лишился дождевой завесы, благодаря которой еще минуту назад был неузнаваем.

Колин ощутил себя единственным игроком на огромном футбольном поле. Причем ему казалось, что трибуны до отказа забиты болельщиками и все с интересом наблюдают за тем, удастся ли ему перебежать из одного конца поля в другой. Яркий свет, озарявший все вокруг, лишал его возможности отпрянуть куда-то в сторону или спрятаться под навес.

И тут Макферрин заметил, что улицы стали заполняться прохожими. Причем они явно не принадлежали к числу людей, спешащих с работы домой либо на работу в вечернюю смену. Эти люди походили скорее на зрителей, собравшихся здесь в ожидании какого-то события.

Какого такого события?

Шум на улице стал постепенно нарастать, все вокруг сразу пришло в движение в преддверии чего-то, что должно было произойти.

Что все это значило?

Колина охватило странное чувство, ему казалось, он очутился в самой гуще толпы, готовившейся к какому-то событию. К чему-то торжественному, волновавшему всех сгрудившихся здесь прохожих, все подходивших и подходивших сюда, на тротуар, и на саму проезжую часть улицы. Голоса людей звучали как-то празднично, все предвещало что-то важное, что вот-вот должно было случиться. Но что?

– Что здесь происходит? – Макферрин схватил за рукав стоявшего рядом парня, который дожидался зеленого света светофора, чтобы перейти улицу.

Парень повернулся, оценивающе посмотрел на промокшую, неуклюже свисавшую с Макферрина одежду, на перекошенное лицо.