Привидение в доме умалишенных

Ник Картер

Приведение в доме умалишенных

* * *

Нет, кажется, на свете второго такого ужасного места, как Даннемора, тюрьма для умалишенных преступников в штате Нью-Йорк. Ужасы этой, построенной наподобие крепости темницы еще усиливаются тем обстоятельством, что далеко не все ее обитатели действительно лишились рассудка, а многие только притворились сумасшедшими для того, чтобы избежать заслуженной кары за свои кровавые злодеяния.

Подобно диким зверям, сидят там эти несчастные в своих решетчатых клетках, все время помышляя только об одном: как бы обмануть бдительность своих сторожей и воспользоваться первым удобным случаем для того, чтобы бежать из мрачных стен дома умалишенных.

В то время, к которому относится начало нашего рассказа, в этой тюрьме находились два опаснейших преступника высшего полета, в свое время наделавшие немало хлопот знаменитому сыщику Нику Картеру. Тем не менее, несмотря на всю их ловкость и опытность, последнему после упорной и тяжелой борьбы удалось схватить их и передать в руки правосудия.

Это были доктор Кварц и его ученица, красавица Занони.

Прекрасная преступница содержалась в одной из самых надежных камер женского отделения, тогда как ее сообщник, доктор Кварц, занимал такую же камеру в отделении мужском.

В одном из последующих выпусков мы объясним уважаемым читателям, каким образом произошло то, неслыханное дотоле в летописях американского суда решение присяжных, по которому доктор Кварц, несмотря на полную свою нормальность в умственном отношении был осужден вместо вполне заслуженной им смертной казни, к пожизненному заключению в тюрьме для умалишенных преступников, Даннеморе.

Что касается его прекрасной ученицы Занони, то и на ее совести было достаточное количество преступлений для того, чтобы заслужить смерть на электрическом стуле. Но от этой участи ее спас ее артистический талант. Она вдруг в одну ночь сошла с ума! Действительно ли она лишилась рассудка или только притворялась сумасшедшей – этого не могли установить даже самые ученые психиатры, и прекрасная Занони по приговору нью-йоркского суда была также препровождена в тюрьму для умалишенных преступников.

С тех пор прошло уже много месяцев. Кварц и Занони, до того времени всегда неразлучные, теперь, живя в одном здании, были тем не менее так далеки друг от друга, как если бы жили на разных полюсах.

Директор тюрьмы и весь подчиненный ему персонал были предупреждены о чрезвычайной опасности этих двух заключенных.

Впрочем, все были вполне убеждены, что на этот раз преступная пара навсегда лишена возможности творить зло; один только Ник Картер озабоченно качал головой всякий раз, когда в беседе с инспектором Мак-Глуски, начальником нью-йоркского сыскного отделения, разговор заходил о Кварце и демонической Занони.

– Говорите, что хотите, – был всегдашний его ответ, – но до тех пор, пока я не увижу этого Кварца и его ученицу мертвыми, пока на моих глазах в крематории не превратятся в пепел их тела, до тех пор я буду считать их по-прежнему опасными для человечества, и я вполне разделяю мнение самой же Занони, что ее преступная карьера еще далеко не окончена!

В один прекрасный ноябрьский день Ник получил от директора Даннеморы письмо, содержание которого его немало удивило. Вот что писал он между прочим:

"Вы оказали бы мне большое одолжение, если бы согласились приехать сюда как можно скорее, так как я нахожусь в крайне затруднительном положении, с которым не только не могу справиться, но о котором даже не могу отдать себе ясного отчета. Полагаю, что в это дело замешаны доктор Кварц и Занони, хотя и не имею на это никаких решительно доказательств.

Единственной основой этого моего предположения является только то обстоятельство, что начало настоящих нетерпимых явлений совпало как раз с моментом поступления в тюрьму этих двух лиц.

Пожалуйста, не смейтесь надо мной, многоуважаемый мистер Картер, если я, считающий себя человеком вполне просвещенным, совершенно серьезно заявляю вам, что у нас в Даннеморе нечисто; наша, и без того уже мрачная страшная тюрьма каждую ночь посещается каким-то духом.

Но главное, что особенно странно – не одни только заключенные видели "Демона Даннеморы": привидение являлось и сторожам и не раз подвергалось преследованиям со стороны последних.

Если в скором времени не выяснится эта непонятная мне тайна и не прекратятся эти страшные явления, то я вынужден буду опасаться самых серьезных беспорядков, которые, могут разрастись до настоящего бунта в тюрьме, исход которого может стать роковым для меня и для моего персонала. Не откладывайте же, не медлите ни минуты и приезжайте, как можно скорее".

При том живом интересе, который знаменитый сыщик всегда принимал в преступной карьере доктора Кварца и его прекрасной ученицы Занони, понятно, что он немедленно отложил все другие дела и ближайшим же поездом уехал в Даннемору.

На следующий день он сидел уже в кабинете директора тюрьмы.

– Ну-с, я получил ваше письмо – и вот я здесь, – заявил сыщик, выжидающе глядя на своего собеседника. – Теперь, пожалуйста, еще раз хорошенько растолкуйте мне, в чем дело.

– Вы не поверите, как я счастлив видеть вас, мистер Картер, – сказал директор, сердечно пожимая сыщику руку, и принялся рассказывать:

– Во всех отделениях подведомственной мне тюрьмы творится какая-то чертовщина и что хуже всего, я решительно не вижу никакой возможности как-либо подействовать успокоительно на взволнованные умы моих заключенных.

– Таким образом, "Демон Даннеморы", как вы его назвали в своем письме, оказался сильней всей тюремной администрации? – с улыбкой заметил Картер.

– Безусловно! – совершенно серьезно подтвердил директор. – Не правда ли, вы имели в своей жизни достаточно случаев познакомиться с характерами преступников и злодеев самого различного рода?

– Я думаю, – ответил сыщик, – я мог бы написать целые книги о том, что мне пришлось видеть во время своей долголетней практики.

– Ну вот, тем не менее, мистер Картер, я утверждаю, что вы не можете себе представить, во что превращаются отъявленные преступники, попадающие в Даннемору.

– Охотно верю вам.

– Повторяю, нужно иметь опыт директора тюрьмы или же тюремного сторожа, чтобы понять, до какого озверения может доходить человек, как мы это видим чуть ли не каждый день. Не хватает слов, чтобы описать этот ужас! – все более волнуясь, продолжал директор. – Можете представить себе, что должно твориться в подобной тюрьме, когда все ее обитатели объяты паническим страхом! Бывали ли вы в далеких прериях и видели ли стадо разъяренных, взбесившихся буйволов? – после некоторой паузы спросил директор.

– Да, я имел случай наблюдать такую картину. Помню, с моим другом Буффало Билль, мы как-то раз присутствовали при таком зрелище.

– Ну вот, тогда вы знаете, что пастухи не имеют возможности успокоить или остановить стадо, которое с бешеной яростью несется вперед, как неудержимый степной пожар.

– Да, действительно, броситься навстречу взбесившемуся стаду буйволов – это сумасшествие, – согласился сыщик.

– У нас здесь налицо такое же стадо, которое в мирное время может управляться одним единственным человеком, и которое никогда не вздумает оказать сопротивления, если только не будет выведено из равновесия каким-либо исключительным явлением.

– Я понимаю, на что вы намекаете.

– Если же такое стадо буйволов чем-нибудь напугать, то в нем просыпаются все его дикие животные инстинкты. Целый кавалерийский полк не в состоянии остановить такое напуганное стадо. Не правда ли?

Сыщик утвердительно кивнул головой.

– Ну-с, мистер Картер, смею вас уверить, что тюрьма, полная самых отъявленных и притом по большей части умственно ненормальных преступников, в тысячу раз страшнее такого стада буйволов, – мрачно сказал директор.

– Неужели? – с улыбкой сомнения спросил Картер.

– Страшнее! – повторил директор, возвышая голос и от волнения ударил рукой по столу. – Мы уже видели такие бунты в Даннеморе, и опыт научил нас, что в таком случае не помогают никакие меры предосторожности. Эти звери в образе человеческом не боятся в такую минуту никакого оружия. Все их низменные инстинкты сразу просыпаются в них. Обезумевшие и исступленные, эти преступники душат, бьют, кусают, пока не разорвут на клочки не только своих сторожей, но и друг друга.

– И вы полагаете, что здесь, в этой тюрьме, надо считаться с возможностью такой катастрофы? Но что же привело заключенных в такое взволнованное состояние?

– "Демон Даннеморы!"

– Тогда скажите мне прежде всего, кто или что он этот "Демон Даннеморы"? – с видимым нетерпением спросил Ник Картер.

– Я могу вам ответить только тем же вопросом, так как именно для разрешения его я и пригласил вас сюда, – ответил директор, пожимая плечами.

– В каком виде является это привидение?

– Оно всякий раз выглядит иначе!

– Хорошо, а где же оно появляется?

– Тоже каждый раз на новом месте!

– Но чем же вызваны его появления?

– Не знаю, – заметил директор, который начинал казаться сыщику человеком, довольно недалеким. – Заключенные все того мнения, что это дух, и называют его "Демоном Даннеморы".

– А в какие часы он появляется? – осведомился сыщик.

– Обыкновенно между полуночью и первым криком петуха, притом иногда по два, по три раза в одну и ту же ночь. Иногда же проходит несколько ночей, и привидение вовсе не показывается.

– А вы сами видели когда-нибудь это страшилище?

– К сожалению, нет, но трое из сторожей видели его.

– Так почему же они не стреляли в него?

– Все трое уверяют, что стреляли!

– И из страха промахнулись, не правда ли?

– Нет, напротив, сторожа клянутся, что их выстрелы попали в привидение. Но действие их было такое же, как если бы перед ними было пустое пространство!

– Как их зовут, этих замечательных стрелков?

– Муллен, Прес и Стетсон.

– А они давно уже состоят у вас на службе?

– Стетсон – новичок. Он здесь еще не полных три месяца, зато Муллен и Прейс уже давно служат здесь в тюрьме. Муллен состоит сторожем уже чуть ли не десять лет, а Прейс, может быть, около пяти, – объяснил директор.

– Они вполне надежные, порядочные люди?

– По-моему, вполне.

– Иначе говоря, это люди, – продолжал сыщик, делая ударение на каждом слове, – которые абсолютно неподкупны, и которых не могут соблазнить никакие, хотя бы самые щедрые обещания?

– Видите ли, как известно, ни в чем нельзя так легко ошибиться, как в людях, и в душу этих трех сторожей я, разумеется, влезть не могу, но я лично считаю себя вправе называть их безусловно добросовестными, честными и неподкупными служащими.

– Сколько каждому из них лет?

– Муллену под пятьдесят. Прейсу около сорока, а Стетсону приблизительно тридцать пять лет.

– Когда стали появляться первые слухи о ночном привидении?

– Недель шесть тому назад.

– Кто первый увидел его?

– Один из пожизненно заключенных. В наших книгах он значится под фамилией Кон.

– Пожалуйста, расскажите мне все, что он вам сообщил, – попросил сыщик, усаживаясь поудобнее в кресле и закуривая сигару. – Прежде всего, что этот Кон, интеллигентный человек?

– Несомненно. Высшего образования он, правда, не получил, но он вполне развит и обладает совершенно здравым рассудком. Он только притворился сумасшедшим, чтобы избежать казни на электрическом стуле.

– Сколько времени уже находится он здесь?

– Уже лет двенадцать. Я говорил вам, мистер Картер, что Кон заключен пожизненно.

– Ну что же рассказал он вам?

– Когда Кона привели сюда, в мой кабинет, он прежде всего сказал мне, что хорошо знает порядок и законы тюрьмы, знает, что навсегда лишится права просить аудиенции, если осмелится явится ко мне с необоснованной жалобой. По этой именно причине он долго не решался прийти ко мне со своим странным сообщением. После этого предисловия он начал рассказывать.

" – Мое сообщение, быть может, покажется вам нелепым, господин директор, но выслушайте меня до конца, и вы поймете, что дело идет об очень серьезном обстоятельстве.

– Прекрасно, – сказал я, – скажи, наконец, в чем же дело?

– В тюрьме нечисто: в ней бродит какой-то дух, – боязливо шепнул он мне.

Я строго посмотрел на него, но он, не моргнув, выдержал мой взгляд.

– Подождите, господин директор, – скромно сказал он. – Я констатирую вам не только сам факт появления этого духа, но и то дурное влияние, которое он имеет на моих товарищей. Если вам не удастся прекратить появление этого привидения, то в тюрьме скоро загуляет черт!"

– Я понял, на что он намекал, и позволил ему сесть. Он рассказал мне, что уже с неделю по коридорам и галереям тюрьмы, а также по некоторым камерам заключенных бродит какой-то дух, какой-то пришелец с того света, которому заключенные дали имя "Демон Даннеморы".

Далее Кон сообщил мне, что заключенные начали переговариваться о страшном явлении посредством перестукивания, и что волнение среди них возрастает с каждым днем.

Я спросил его, видел ли он сам этого духа; он сказал, что сам его не видел, но что уже очень много раз посредством стука получал от товарищей сообщение о новом появлении странного гостя. Вы, конечно, знаете, что среди заключенных выработалась особая, им одним известная, система переговариваться посредством постукивания в стенки камер. Каждый сигнал имеет свое особое значение, понятное только посвященному, и служащий для того, чтобы передавать из камеры в камеру даже самые сложные сообщения.

– Я хорошо знаю эту систему, – вставил знаменитый сыщик.

– Ну вот, – не без некоторой досады засмеялся директор, – в таком случае вы умнее меня и всех моих подчиненных, вместе взятых. Я целых тридцать лет прослужил в качестве директора в самых различных тюрьмах, но об этой самой системе перестукивания успел узнать только то, что она существует.

– Позвольте, – вставил Ник Картер, – я хотел только сказать, что знаю основную систему такого перестукивания, но так как в каждой тюрьме она подвергается известным изменениям, то, конечно, я не могу знать всех тонкостей принятой в Даннеморе системы.

– Черт их там знает, какая у них система, – раздраженно сказал директор, – но факт тот, что мы могли бы переселить любого заключенного из прежней его камеры в какой-либо подвал, так он и там нашел бы возможность сообщить своим товарищам о постигшей его участи.

– Совершенно верно, я знаю, что таким путем уже составлялись целые заговоры, и подробно разрабатывался план всеобщего бунта. Но в данную минуту мне гораздо интереснее узнать те новости, которые были вам сообщены Коном, – заявил сыщик, стараясь опять навести разговор на интересующую его тему.

– Ну вот, товарищи сообщили ему, что в тюрьме появился дух, что дух этот есть сам дьявол, что он бесшумно бродит по коридорам и галереям, а через решетки и двери камер проходит так, как будто их и не существует совершенно. Говорили ему также, что он перелетает с галереи одного этажа на галереи, лежащие этажом выше или ниже, как птица, хотя расстояние равняется, по крайней мере, 14 футам; что за спиной сторожей он пускается в дикую пляску и притом так бесшумно, что никто из стражников ничего решительно не замечает.

– Какие глупости! – заметил на это Ник Картер.

– По словам Кона, – продолжал директор, – этот дух пускается на самые разнообразные проделки. Он заходит в камеры, когда последние на ночь запираются тройными замками, трогает находящихся в них заключенных за лицо, будит их уколами булавок, трясет их и награждает оплеухами. Словом, этот странный гость делает все, чтобы породить в заключенных ужас и страх. И это ему вполне удалось: заключенные доведены до последней степени озверения!

– А Кон также находился в таком взволнованном состоянии? – поинтересовался сыщик.

– Нисколько! Он заявил к тому же, что он вообще не верит в духов, хотя тут же прибавил, что другие заключенные, напротив, более чем склонны верить всему этому.

– А каково вообще поведение этого заключенного?

– Он один из самых примерных, в смысле поведения, и ни разу не подавал повода к жалобам.

– Говорил ли он когда-либо, что питает надежду быть однажды опять помилованным и получить свободу?

– Конечно, все пожизненно заключенные втайне лелеют эту надежду – без нее они погибли бы!

– Я так и думал, – пробормотал Ник Картер. – По-моему, он просто видит во всей этой истории удобный случай, который даст ему возможность бежать.

– Разумеется, он никогда ничего об этом не говорил, – слегка улыбнулся директор, – но повторяю, все пожизненно заключенные носятся с мыслью о более или менее раннем освобождении.

– И эта мысль становится уверенностью, – добавил Ник Картер, – как только какой-нибудь особенно энергичный и отважный узник начинает видеть реальную возможность бегства. Да, господин директор, я, кажется, вижу уже, в каком духе мне придется действовать. Ну-с, а что же вы сказали Кону в ответ на его заявление?

– Я поблагодарил его за сделанные мне сообщения и отослал его с приказанием держать ухо востро и зорко следить за всем происходящим вокруг него. Через несколько дней я обещал снова позвать его к себе. После этого я вызвал к себе сторожей и с каждым из них говорил с глазу на глаз.

– Что же вы узнали?

– Почти что ничего. Все они слышали о том, что говорилось среди заключенных; некоторые из последних даже жаловались им, но они не обратили на эту болтовню никакого внимания.

– Понимаю. Какое же приказание дали вы сторожам?

– Почти такое же, как и Кону, то есть внимательно следить и потом сделать сообщение о своих наблюдениях.

– Что же вы потом узнали нового?

– Через два дня у меня был опять разговор с Коном, он сказал мне, что заключенные продолжали стучать, сообщая о появлении духа.

– Причем, конечно, за это время он и сам уже успел увидеть привидение? Не так ли?

– Совершенно верно, – подтвердил директор, – но откуда у вас такое предположение?

– Я говорил вам, что составил себе уже некоторый план. Но будем продолжать. Как описал духа господин Кон?

– Гм… Он говорил, что привидение имеет тот образ, который обыкновенно дают черту на картинах, только этот черт был гораздо меньше, чем он его себе представлял, не такой большой и не такой сильный.

– Иначе говоря, по наружности соответствовал приблизительно фигуре стройной женщины? – неожиданно спросил Ник Картер.

– Да, женщины или, быть может, мальчика, как говорил Кон.

Ник Картер понимающе усмехнулся и опять неожиданно спросил:

– Говорил ли Кон, что привидение заходило в его камеру?

Директор утвердительно кивнул головой.

– И это, конечно, сразу исцелило его от неверия?

– Да, – согласился директор, очевидно, совсем не понимавший, к чему клонились вопросы сыщика. – Во второй раз Кон уже производил совершенно другое впечатление: он был, видимо, крайне напуган.

– Еще бы, я не сомневался, что именно так это и будет.

Директор неожиданно встал и, качая головой, остановился перед сыщиком.

– Откровенно говоря, мистер Картер, вы просто смущаете меня своими загадочными вопросами и восклицаниями. Ну скажите, отчего вы непременно ждали, что Кон на сей раз будет напуган?

– Очень просто: потому что этот господин Кон только разыгрывал ту роль, которая была ему назначена во всей этой грандиозной комедии, – спокойно ответил сыщик, с улыбкой глядя на директора.

– Но ведь это тогда из рук вон что такое! – закипятился директор. – Но я ровно ничего не понимаю из ваших намеков.

– Выслушайте меня, милейший господин директор, – спокойно возразил Ник Картер, несколько раз затянувшись сигарой. – После того, как дух посетил уже некоторых заключенных, Кон посредством перестукивания получил от главного режиссера всей комедии поручение сделать вам заявление, что он и сделал. В награду за его сговорчивость ему обещали свободу, как только вся история приведет к желаемому концу.

Директор только покачал головой и ничего не ответил.

– Скажите-ка мне теперь, как велико расстояние между камерой храброго Кона и камерой Кварца? – с тонкой улыбкой осведомился Ник Картер.

– Их камеры расположены рядом, они соседи.

– А? В самом деле? Но я надеюсь, что вы разделили этих джентльменов с тех пор, как в тюрьме зашалила нечистая сила? – спросил сыщик, чрезвычайно заинтересованный.

– Нет, я этого не сделал, – возразил директор, – да и к чему же было отдавать такое распоряжение?

– Ничего. Тем удобнее для моего плана. Потому что, как только я несколько разберусь во всем этом деле, я попрошу вас призвать Кона сюда, а меня вместо него отправить в его камеру.

– Боже мой! Мистер Картер, вы шутите?

– Я никогда не шучу в таких делах, – сухо возразил сыщик.

– Праведный Боже! Но вы окончательно сбиваете меня с толку! – воскликнул директор и даже покраснел. – Что же вы думаете этим достигнуть? Вы не обманете ни одного заключенного, верьте мне!

– Я лучше поверю своему собственному убеждению, которое говорит, что такой обман во всяком случае удастся.

– Вы осрамитесь в тот самый момент, когда вам начнут стучать, и вы должны будете ответить.

– Может быть, я и осрамлюсь, а может быть, все-таки достигну этим того, что мне нужно, – с обычным своим хладнокровием возразил Ник Картер.

– Как хотите, – заявил, наконец, директор и, засунув руки в карманы, откинулся на спинку кресла, как человек, который знает, что упрямого не переспоришь.

– Оставим пока этот вопрос, – сказал сыщик, смеясь, – рано еще решать его. Лучше скажите мне, часто ли вы еще вызывали к себе Кона?

– Да пожалуй, еще раз двенадцать.

– И господин Кон с каждым разом казался все более напуганным, не правда ли? – с иронией осведомился сыщик.

– Совершенно верно.

– Я полагаю, – продолжал допытываться Ник Картер, – что, кроме Кона, вы вызывали к себе и некоторых других заключенных?

– Несомненно. Я опросил, по крайней мере, человек шесть.

– И что же пели они вам?

– Приблизительно то же самое, что перед тем рассказывал и Кон.

– Они были действительно напуганы?

– Без сомнения и притом так, что о притворстве здесь не может быть и речи.

– Скажите, пожалуйста, милейший господин директор, давали вам другие заключенные описание демона?

– Разумеется, и все их описания совершенно совпадали друг с другом.

– Иными словами, все они видели настоящего черта с рогами, копытами и другими адскими атрибутами?

– Да, но иногда привидение являлось в красной мантии, два раза оно было в развевающихся белых одеждах, а иногда этот дух приходил… гм, как бы мне выразиться, – директор откашлялся, – без всякой одежды, так сказать, голый.

– Фи, какое бесстыдство! Надо полагать, что на нем было все же трико, – засмеялся сыщик. – Впрочем, это безразлично, и костюм тут роли не играет. Мне гораздо важнее знать, всегда ли этот страшный дух походил фигурой на молодую девушку или мальчика, иначе говоря, был стройным, маленьким и грациозным?

– Всегда, – не задумываясь, ответил директор.

– Прекрасно! А где у вас помещается Занони?

– Странный вопрос. Разумеется, в женском отделении.

– Подавало ли ее поведение какие-либо поводы к жалобам?

– Никаких решительно, она ведет себя примерно. Притом она ведь умственно нормальная, как мы с вами.

– Что касается этого последнего, так я поручусь за это своей жизнью, – саркастически заметил Ник Картер. – Пользуется ли она какими-либо льготами или привилегиями?

– Абсолютно никакими.

– Не имеет ли она большей свободы передвижения?

– Ни большей, ни меньшей, чем все ее товарки.

– Видите ли вы иногда эту Занони?

– Еще бы, каждый день, на обходе.

– Какое она производит впечатление? Покорилась ли своей судьбе? Весела, старается ли вступать с вами в разговор?

– Иногда, но не всегда… Но к чему все эти вопросы?

– Скажите мне, пожалуйста, господин директор, – вместо ответа спросил Ник Картер, – знает ли в тюрьме еще кто-нибудь, кроме вас, о том, что вы меня вызвали?

– Никто решительно! – заявил последний. – За это я вам ручаюсь!

– Прекрасно! Вы постараетесь, конечно, и впредь, чтобы факт моего пребывания здесь продолжал оставаться тайной! А главное, чтобы Кварц и Занони остались в полном неведении об этом обстоятельстве! – сказал сыщик, повышая голос.

– Об этом не беспокойтесь, мистер Картер. Вы не проболтаетесь, а я тем более, и заключенные не узнают ровно ничего.

– Хорошо! В таком случае мы скоро поймаем этого духа, – зло усмехнулся Ник Картер.

– Дай Бог, чтобы вы имели успех. Если и вы не добьетесь никакого результата, то у нас разразится здесь ужасающий бунт, и Бог знает, кто из нас доживет тогда до следующего дня, – со вздохом сказал директор.