Осужден пожизненно

– Даете ли вы мне слово, что здесь нет ничего, что не должен знать комендант?

Джон Рекс был смелый человек, но при виде того, как опасное письмо задержалось в руке священника, он почувствовал, что у него подгибаются колени. Однако, хорошо зная человеческую натуру, он не отступился от своего дерзкого плана.

– Прочтите его, сэр, – сказал он как бы с упреком л отвернулся. – Вы джентльмен, и я могу вам довериться.

– Чужих писем я не читаю, Рекс, – возразил Микин, легко попавшись в ловушку.

Послание было запечатано, и Джон Рекс с облегчением вздохнул – будто кто-то отбросил горящую спичку от бочки с порохом.

Через месяц мистер Микин получил письмо от «Сары Рекс», написанное изящным почерком и коротко сообщавшее о том, что она много слышала о его доброте и что прилагаемую записку она просит передать ее мужу, а если это противоречит тюремным правилам, то прислать ее обратно непрочитанной. Разумеется, Микин отдал ее Рексу, который на следующее утро принес ему это трогательное и благочестивое произведение и заклинал прочесть его. Микин прочитал, и если раньше у него были какие-то смутные подозрения, то теперь он был полностью обезоружен. Ну, мог ли он представить себе, что набожное письмо Сары дополнялось вкладышем, предназначенным только для Джона Рекса, который, прочтя его дважды самым внимательным образом, оценил его важность тем, что съел его.

План побега был, в сущности, очень прост. Сара Пэрфой должна была получить от Бликса хранившиеся у него деньги и вложить их в любое предприятие, которое позволит ей приобрести корабль, курсирующий вдоль южного побережья Земли Ван-Димена, не возбуждая ни в ком подозрений. Побег должен был совершиться в зимние месяцы, по возможности в июне или июле. Командовать кораблем должен верный человек, который будет делать частые стоянки на юго-восточном побережье и все время проявлять осторожность. Самому Рексу без посторонней помощи надлежало прорваться через кордоны собак и стражи. «Это отчаянный план, – писал Рекс, – но он не так дик, как кажется. Я обдумал дюжину других и все их отбросил. Это единственный путь. Продумай его хорошенько. У меня есть еще один план, и очень простой, если только нам вовремя окажут помощь. Все зависит от надежности капитана. Ты наверняка знаешь надежных людей. Я пережду восемнадцать месяцев, чтоб дать тебе время все подготовить».

Эти восемнадцать месяцев были теперь на исходе, и срок совершить отчаянную попытку приближался. Верный своей жестокой философии, Джон Рекс уже наметил козлов отпущения, которые в силу различных причин должны были помочь ему спастись.

Он обнаружил, что из двадцати человек кандальной партии восемь уже решились на побег. Это были Габбет, Ветч, Боденхэм, Корнелиус, Гринхилл, Сандерс, по прозвищу Лентяй, Кокс и Траверс. Главными подстрекателями были Ветч и Габбет. Они в почтительных выражениях пригласили Денди присоединиться к ним. Подозрительный от природы Джон Рекс был неприятно поражен непонятной навязчивостью Верзилы и сначала отказывался, но потом сделал вид, будто принял их планы. Он решил, что станет убеждать броситься навстречу судьбе, а сам воспользуется суматохой, которую вызовет их отсутствие, чтобы обеспечить свой собственный побег. «Пока весь остров будет искать этих остолопов, я смогу улизнуть незамеченным», – думал он. Однако ему хотелось иметь сообщника. Сильный и смелый сообщник, который в случае опасности сможет сдержать или сбить с толку преследователей, был бы весьма полезен. Таким товарищем-жертвой он выбрал Руфуса Доуза.

Уговаривая Доуза бежать вместе с ними, Рекс, как это явствует, действовал вначале из чисто эгоистического расчета, но постепенно упорство, с которым тот отвергал его подходы, пробудило в Рексе нечто вроде дружеского расположения. Будучи отличным знатоком людей, негодяй увидел, что под грубой оболочкой, под которой несчастный человек скрывал свои страдания, таится сердце, верное в дружбе, и пламенный, неустрашимый дух. Была еще одна причина: Руфуса Доуза окружала какая-то тайна, и Рекс, любивший читать в чужих сердцах, стремился ее разгадать.

– Неужели у тебя нет друзей, которых ты хотел бы увидеть? – спросил он однажды вечером, когда Доуз был более чем обычно глух к его доводам.

– Нет, – угрюмо ответил Доуз. – Все мои друзья для меня умерли.

– Все? – переспросил Рекс – У каждого из нас есть кто-то, кого хочется видеть.

Руфус Доуз тихо, невесело засмеялся.

– Мне лучше оставаться здесь.

– Значит, ты доволен этой собачьей жизнью?

– Отстань! – сказал Доуз. – Мое решение твердо.

– Что ты говоришь! – вскричал Рекс – Соберись с духом, надо рискнуть! Это дело непременно выгорит – я обдумывал его восемнадцать месяцев. Неудачи не будет!

– А кто с тобой? – спросил Руфус, не подымая глаз. Джон Рекс назвал восьмерых, и Доуз поднял голову.

– Нет, я не побегу. Меня уже дважды за это судили, и в третий раз я под суд не пойду. И тебе бы не советовал пытаться.

– Почему?

– Габбет убегал дважды, – сказал Руфус Доуз, содрогнувшись при воспоминании о страшном трупе в залитой солнцем долине у Чертовых Ворот. – Другие тоже бежали с ним, но он каждый раз возвращался один.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Денди, неприятно удивленный серьезностью, с какой говорил его собеседник.

– А сам ты догадываешься, куда делись все?

– Умерли, вероятно, – ответил Рекс, ненатурально усмехнувшись.

– Умерли, но как? У них не было с собой пищи. Так что же ел этот негодяй все шесть недель?

Джон Рекс побледнел и ничего не ответил. Он вспомнил мрачные слухи относительно того, почему Габбет выжил. Но ведь он-то не собирался путешествовать в его обществе, так что ему нечего бояться.

– Тогда отправимся вдвоем, – сказал он наконец. – Попытаем счастья вдвоем.

– Нет. Я уже все решил. Я остаюсь здесь.

– Ты никогда не докажешь, что невиновен.

– А как это доказать, как? – раздраженно вскричал Руфус – Есть преступления, которые остаются нераскрытыми, и это одно из них.

– Поступай как знаешь, – сказал Рекс, поднимаясь и делая вид, что ему надоело спорить. – Хлеб частного сыщика – нелегкий хлеб. Раньше мне приходилось этим заниматься. Была там одна непонятная история с сыном кораблестроителя, и я четыре месяца пытался распутать ее, но в конце концов потерял ниточку.

– А что за история? Чей это сын?

Джон Рекс сделал паузу, изумленный живым интересом, с которым был задан этот вопрос, а затем поспешил воспользоваться возможностью продолжить разговор.

– История странная. Отец – сэр Ричард Дивайн, старый скряга – видная фигура в те времена. А сын его был шалопай.

Руфус Доуз закусил губу, чтобы не выдать своего волнения. Вот уже второй раз в его присутствии произносилось имя его отца.

– Я, кажется, что-то слышал об этом, – сказал он голосом, который ему самому показался странно спокойным.

– Любопытная история, – сказал Рекс, погружаясь в воспоминания. – Среди прочих дел я занимался немного частным сыском. Однажды ко мне пришел старый джентльмен. Сын его находился за границей, где, по слухам, прожигал жизнь, а отец хотел узнать кое-какие подробности.

– И что же, тебе удалось получить сведения?

– Очень небольшие. Я гонялся за ним из Парижа в Брюссель, из Брюсселя в Антверпен, а оттуда снова в Париж. И там я его потерял. Печальный результат долгих и дорогих поисков! Мне достался только саквояж с кучей писем от его матери. Я отправил кораблестроителю все добытые мною сведения, думаю, что это убило его, так как вскоре он умер.

– А что произошло с сыном?

– Старик оставил ему большое состояние, а он покинул Европу и отплыл в Индию. По пути он сгорел вместе с экипажем «Гидаспа». Между прочим, Фрер – его двоюродный брат.

– Вот как?

– Экая досада, спокойно вспомнить не могу, – продолжал Рекс, вновь ощутив себя прежним авантюристом. – Какой глупейший провал! Ведь были же у меня возможности! Сколько дней и ночей я провел в поисках Ричарда Дивайна и ни разу не встретился с ним с глазу на глаз. Старик дал мне его портрет, рассказав все подробности о его детстве, и я чуть ли не три месяца носил на груди этот медальон из слоновой кости да еще вытаскивал его каждые полчаса, чтобы освежить в памяти. Клянусь, если бы этот молодой джентльмен хоть капельку походил на свой портрет, я под присягой опознал бы его, даже если бы встретил его в Тимбукту!

– Ты думаешь, что узнал бы его и сейчас? – тихо спросил Руфус Доуз, отворачиваясь от собеседника.

Возможно, тон говорившего разбудил что-то в памяти Рекса, а может быть, это был странный контраст между волнением, прорывавшимся в его голосе, и незначительностью темы разговора, но в мозгу бывшего сыщика возник один из тех невольных синтезов, которые всегда нас удивляют потом. Блудный сын – сходство с портретом – да это тайна жизни Доуза! Таковы были звенья гальванической цепи. Рекс сомкнул эту цепь – и электрическая вспышка в мозгу подсказала ему: «Это он!»

Надзиратель Троук, подойдя к ним, положил руку на плечо Рекса.

– Доуз, – сказал он, – тебя ищут во дворе. – И, заметив свою ошибку, добавил с усмешкой: – Черт бы вас побрал, вы так похожи друг на друга, что я вас не различаю.

Руфус Доуз отошел с мрачным видом, а злое лицо Джона Рекса побледнело, и странная надежда заставила забиться его сердце. «А ведь Троук прав. Мы очень похожи. Я больше не стану подговаривать его к бегству».

Глава 52

ПРОРЫВ СКВОЗЬ КОРДОН

«Красотка Мэри» – самая безобразная и вонючая посудина из всех, когда-либо качавшихся на волнах под резкими южными ветрами – уже около трех недель стояла у мыса Сервил. Капитан Блант начинал скучать. Он рьяно демонстрировал свои усилия в поисках устричных банок, но все было безрезультатно. Напрасно он садился в шлюпку и обследовал все заливчики и бухточки между рифом Ипполита и островом Шаутена.

Напрасно он подводил «Красотку Мэри» почти к самым зубчатым утесам и высаживался на побережье. Напрасно в своем стремлении угодить миссис Пэрфой он лазал по скалам и проводил долгие одинокие часы, обшаривая бухту Блэкмана. Но так и не нашел ни одной устрицы.

– Если еще три-четыре дня я ничего не найду, – сказал он своему помощнику, – я вернусь обратно.

В то самое утро, когда капитан Блант принял это решение, вахтенный на сигнальной горе увидел, что две лопасти сигнальной мачты в поселке пришли в движение.

У сигнальной мачты были три вращающиеся лопасти, расположенные одна над другой. Верхняя означала единицы и делала шесть движений – от единицы до шести. Средняя обозначала десятки – от десяти до шестидесяти, а нижняя – сотни, от ста до шестисот.

Верхняя и нижняя лопасти повернулись и показали «306». Вверх по мачте взбежал шарик, означавший тысячу. Цифры «1306» расшифровывались как «Бежали арестанты».

– Слушай-ка, Гарри, – сказал Джонс, сигнальщик. – Произошел побег!

Мачта сигнализировала снова: «1411».

– «Они вооружены», – перевел Джонс. – Пойди сюда, Гарри! Надо действовать.

Но часовой Гарри не ответил, и, взглянув вниз, Джонс увидел в пролете дверей какую-то темную фигуру. Хваленая сигнальная система на этот раз явно осрамилась – беглецы появились одновременно с сигналом! Сигнальщик кинулся к своему карабину, но пришелец уже успел схватить его.

– Не поднимай шума, Джонс, – сказал он. – Нас тут восемь человек. Сделай одолжение, займись своими сигналами.

Джонс узнал голос. Это был Джон Рекс.

– Ну, отвечай им, что ж ты? – холодно продолжал Рекс. – Капитан Берджес торопится.

Лопасти сигнальной мачты снова задвигались с комическим рвением.

Джонс взял в руки веревки и, заглядывая в открытый сигнальный справочник, хотел сообщить, что сигнал принят, но Рекс остановил его.

– Передай им другой сигнал: «Ничего не видели! Сигнал послан на Орлиный перешеек».

Джонс медлил в нерешительности, не зная, как поступить. Он сам был из арестантов и боялся неизбежной порки за передачу ложных сведений.

– Если они узнают… – начал он.

Рекс щелкнул затвором карабина с выражением решительности в черных глазах, и Джонс, неоднократно проявляющий себя храбрецом, сразу отбросил свои сомнения и начал энергично передавать сигналы. Снизу послышалось бормотанье и звяканье металла.

– Чего мы тут торчим, Денди?

– Все в порядке. Снимайте кандалы, после потолкуем, ребята. Я тут сыплю соль на хвост старому Берджесу.

Грубая шутка была встречена восторженным ревом, и Джонс, выглянув из своего окошечка, увидел в сумеречном свете на площадке внизу группу людей, которые стаскивали с себя кандалы, разбивая их молотком, взятым из сторожевого помещения. Двое, уже освободившиеся, плескали ведрами воду на кучу поленьев, приготовленных для сигнального костра. Неподалеку от них лежал связанный часовой.

– Теперь, – сказал вожак этой компании незваных гостей, – давай сигнал на Лесной остров. – Джонс нехотя повиновался. – Сообщай: «Побег на шахтах! Наблюдайте за пунктом 1–3. Передайте сигнал на Орлиный перешеек!» Ну, давай, быстро!

Джоне сразу понял смысл этого маневра – отвлечь внимание от перешейка – и с усмешкой выполнил приказ.

– А ты, Джон Рекс, парень не промах, – сказал он. Рекс ответил на комплимент тем, что снял со взвода затвор карабина.

– Протяни-ка руки! Эй, Джемми Ветч! – крикнул он.

– Слушаю! – отозвался Ворон.

– Поднимись сюда и свяжи нашего друга Джонса. Габбет! Ты достал топоры?

– Там только один, – ответил Габбет, ругнувшись.

– Тащи его и все, что попадется из одежды. Ну что, Ветч? Связал его? Тогда пошли дальше!

И через пять минут после того, как ничего не подозревавший часовой был молча схвачен двумя людьми, вынырнувшими из тени строений, сигнальный пункт опустел.

Берджес бушевал в поселке. Девять человек захватили вельбот и окрылись за полчаса до сигнала тревоги – какая неслыханная дерзость! Куда смотрел надзиратель Троук?!

А надзиратель Троук был через восемь часов найден в кустах обезоруженным, связанным и с кляпом во рту – все произошло не по его вине. Откуда мог он знать, что по условному сигналу Рекса девять человек, которых он взял в Бухту Стюарта, нападут на него и, прежде чем он успеет выхватить пистолет, скрутят его, как цыпленка? Самый ненадежный из этой партии, Руфус Доуз, добровольно взялся вколачивать сваи, и Троук не ожидал никакого подвоха. Разве мог он догадаться, что существует заговор и что Руфус Доуз единственный из всех, кто отказался примкнуть к заговорщикам?

Констебли, верховые и пешие, были разосланы на поиски в простиравшийся вокруг поселка буш. Берджес, приняв ответ с сигнальной горы о том, что сигнал тревоги получен с Орлиного перешейка, поверил ему и дал себе слово поймать всю шайку через несколько часов. Отдав распоряжение занять посты, он отправился обедать. Его слуги из арестантов только что унесли суп, когда плоды изобретательности Джона Рекса стали очевидны. Пост на сигнальной горе молчал.

– Быть может, эти дураки не видят? – сказал Берджес. – Зажгите огни и оседлайте мою лошадь.

Загорелись сторожевые огни. В Маунт-Артуре, на коммуникациях и в шахтах все благополучно, на западе горизонт был чист, но на сигнальной горе не появилось ответного света. Берджес в бешенстве затопал ногами.

– Подготовьте экипаж моей шлюпки и передайте шахтам, чтобы те дали сигнал на Лесной остров.

Когда он стоял на пирсе, запыхавшийся вестник принес ответ: «Экипаж шлюпки отправлен на пункт 1–3. Пять человек, согласно приказу, отосланы с Орлиного перешейка».

И тут Берджес все понял. Эти парни нарочно выманили стражу с Орлиного перешейка.

– Эй, пропустите меня! – крикнул он. И шлюпка, ринувшись в темноту, понеслась в Лонг-Бей.

– Во всяком случае, я ненамного отстал от них, – сказал комендант.

Между Орлиным перешейком и сигнальной горой «беглецов подстерегали другие опасности. Вдоль изрезанного побережья Порт-Бэнча размещались четыре полицейских поста. Эти посты – простые хижины на сигнальной дистанции друг от друга – были на самом берегу, и, чтобы обойти их стороной, понадобилось бы пробираться через кустарники. Хотя Джону Рексу очень не хотелось терять время, он понимал, что попытка прорваться через заслон четырех постов была бы равносильна самоубийству. Спасение беглецов зависело от того, успеют ли они достигнуть перешейка, пока в тамошней охране отсутствует часть солдат, отозванная Рексом на южный берег, и прежде чем туда поступит сигнал тревоги из восточной части полуострова. Учитывая все это, Рекс повел своих людей затылок в затылок, затем, сойдя с дороги возле бухты Норфолк, они направились прямо к перешейку.

Ночью поднялся сильный западный ветер и небо грозило дождем. Стояла непроглядная тьма, и беглецы ориентировались только по глухому рокоту моря, волны которого разбивались о побережье. Если бы не буря, разыгравшаяся на западе, у них не было бы и этого ориентира.

Ворон шел впереди как вожак, неся мушкет, отнятый у часового. За ним следовал Габбет с топором, а далее остальные шесть, распределив между собой кое-какой провиант, добытый на сигнальной горе. Последним шел Джон Рекс с карабином и пистолетами Троука. Условились, что в случае нападения они разбегутся в разные стороны. В таком отчаянном предприятии разобщенность была преимуществом. По временам слева проблескивали огоньки полицейских постов, и, продвигаясь вперед, они с каждым шагом все яснее слышали шум морских валов, за которыми их ждала свобода или смерть.

После двух часов мучительного пути Джемми Ветч остановился и шепотом подозвал к себе товарищей. Они находились на песчаной возвышенности. Слева виднелся черный силуэт – хижина полицейского поста. Справа туманная белая полоска – океан. Прямо перед ними высился ряд фонарей, и между ними бегали и суетились с трудом различимые темные тела. Джемми Ветч указал на них тощим пальцем: «Собаки!»

Инстинктивно все съежились и присели, боясь, как бы их не заметили двое часовых, отчетливо видимые при красном свете сторожевого костра.

– Ну-с, мальчики, – сказал Габбет, – что же нам делать?

Тут одна из цепных собак издала протяжный хриплый вой, и вся свора залилась громким лаем. Джон Рекс, самый смелый из беглецов, содрогнулся.

– Они учуяли нас, – сказал он. – Надо уходить. Габбет плюнул на ладонь и покрепче ухватился за топорище.

– Правильно, – сказал он. – Получай этой ночью от меня зарубочку па память.

На противоположном берегу замелькали огни, и беглецы услышали торопливый топот погони.

– Бежим к правой стороне причала! – свирепо шепнул Рекс. – Кажется, я вижу там лодку. Это наш единственный шанс. Здесь прорваться мы не сможем. Все готовы? Ну, давайте – не отставать!

Габбет быстро опередил остальных беглецов фута на три. На сторожевом посту было одиннадцать собак, две из них были привязаны на самом причале, так близко одна от другой, что их морды почти соприкасались. Верзила кинулся туда и ударом топора рассек череп одной собаки. В эту минуту другой пес вцепился ему в ляжку. С криком бешенства и боли Габбет упал, подмяв под себя собаку.

– Огонь! – заорал Мак-Наб откуда-то из-за цепочки фонарей.

Собака повалила Габбета, и пуля, предназначенная для него, попала в челюсть Траверсу. Несчастный арестант рухнул как вергилиевский Дарес, выплевывая кровь и зубы, выкрикивая проклятия.

Габбет железной рукой схватил собаку за горло и заставил ее разжать челюсти. Несмотря на то что собака изрядно его поранила, он схватил топор и бросился на ближайшего солдата. Но Джемми Ветч опередил его, угрожающе зарычав. Он выстрелил, и пуля пронзила грудь часового. Остальные беглецы ринулись через прорванный кордон к вельботу.

– Идиоты! – крикнул им Рекс. – Даром потратили выстрел! Поглядите налево!

Берджес, которого поспешно подвезли по рельсовой дороге его люди, успел освободить на сигнальной горе связанную стражу и, взяв лодку с Лесного острова, подгребал со свежей командой к перешейку. Подкрепление было уже в десяти ярдах от причала.

Ворон, увидев опасность, прыгнул в воду и в отчаянии ухватился за лодку Мак-Наба.

– Все в лодку, спасайтесь! – крикнул он.

Новая ружейная очередь охранников – и вода вокруг беглецов закипела фонтанчиками. Но пули, выпущенные наугад в темноте, не попали в цель. Габбет, прыгнув в лодку, схватил весло.

– Кокс, Боденхэм, Гринхилл! Толкайте скорей! Прыгай, Том, прыгай!

И в минуту, когда Берджес выскочил на берег, Корнелиуса уже втащили на борт и вельбот с беглецами уже отошел.

Видя это, Мак-Наб кинулся на помощь коменданту.

– Перетащите лодку через риф, ребята! – закричал он. – Ну, живее! Вот так!

И, поднятая двенадцатью сильными руками, лодка Берджеса была перетянута через перешеек.

– У нас в запасе еще пять минут, – спокойно сказал Ветч, пока комендант занимал свое место на корме. – Гребите поживее, деточки, и мы их оставим с носом.

Солдаты на перешейке снова выстрелили наугад, но вспышки их выстрелов только осветили лодку преследователей в ста ярдах позади беглецов, которые уже выплывали в Бухту пиратов.

И только тогда арестанты заметили, что Джона Рекса не было с ними.

Глава 53

НОЧЬЮ

Джон Рекс осуществил первую часть своего плана.

В минуту, когда он увидел лодку Берджеса у песчаной косы, он предупредил Ветча криком и снова скрылся в темноте. Он ринулся к берегу недалеко от перешейка. Его последней надеждой было то, что внимание стражи будет сосредоточено на лодке с беглецами, а он тем временем под покровом темноты и пользуясь общей суматохой сумеет вплавь добраться до полуострова. Это было не особенно трудно, и он рассчитывал на свои силы. Только бы доплыть до полуострова – дальнейший план его был уже разработан. Но подул сильный западный ветер, у перешейка начался прилив; значит, нужно было двигаться дальше к югу, где течение не было бы для него помехой, а, наоборот, помогло бы ему. Он снова помчался по дюнам, уже в другом направлении, в несколько прыжков достиг твердого песчаного берега и остановился, прислушиваясь. Он услыхал за собой топот. Его преследовали! Шаги затихли, и чей-то голос крикнул: «Сдавайся!»

Это был Мак-Наб, который, заметив отступление Рекса, отважно последовал за ним. Джон Рекс вытащил из-за пазухи пистолет Троука и ждал.

– Сдавайся! – снова раздался голос, и шаги приблизились.

Рекс поднял пистолет, чтобы выстрелить, и в эту секунду вспышка молнии высветила на бледной поверхности сурового океана две лодки. Та, которая шла сзади, находилась всего лишь в нескольких ярдах от него. Люди походили на мертвецов. В отдалении возвышался мыс Сервиль, а под ним шумела жадная пучина океана. Но вся эта картина сразу же исчезла, сгинула во тьме, прежде чем он успел вглядеться в нее. Он был так потрясен, что промахнулся. С проклятием отбросив оружие, он побежал дальше по тропинке. Мак-Наб следовал за ним.

Тропинка была хорошо утоптана стражниками, и Рексу легко было бежать. Как все люди, привыкшие подолгу находиться в темноте, он приобрел кошачью способность распознавать препятствия не столько зрением, сколько обострившимся осязанием. Его ноги приспособились к неровностям почвы, руки цеплялись за ветви. Голова его инстинктивно пригибалась, чтобы уклониться от дерева на его пути. Его преследователь не был столь же ловок. Джон Рекс дважды мысленно рассмеялся, слыша пыхтенье и треск, сопровождавшие падение Мак-Наба, – там в ложбинке протекал ручей, который Рекс легко перешел, и, услышав позади себя всплеск, он громко расхохотался. Тропа теперь пошла в гору, и Рекс удвоил усилия, надеясь благодаря своему физическому превосходству оторваться от преследователя. Он одолел подъем, помедлил, прислушался. Треск ветвей за ним прекратился, и он остался в одиночестве.

Он уже добрался до вершины скалы. Огни перешейка отсюда не были видны. Внизу расстилалось море. Резкие порывы соленого ветра налетали из черной пустоты. Ветер сдувал гребни валов, разбивавшихся внизу, и они, крутясь, исчезали в ночи, как пятна света, поглощаемые густевшим мраком. С северной стороны бухты слышался хриплый рев прибоя, налетавшего на отвесные утесы полуострова Лесничего. Внизу под ногами раздавались пугающие крики и свистки, прерываемые выстрелами, похожими на удары грома. Где же он находится? Измученный и задыхающийся, он забрался в колючий кустарник и стал прислушиваться. Внезапно с тропинки до него донесся собачий лай. Он вскочил в диком страхе.

Засунув руку за пазуху, он стал искать второй пистолет. О боже! Он выронил его! В темноте Рекс пошарил вокруг себя в поисках палки или камня, который мог бы послужить ему оружием, но ничего не нашел. Пальцы цеплялись за колючий кустарник и жесткую траву. Пот катился по его лицу. Глазами, едва не вылезавшими от напряжения из орбит, он вглядывался в темноту, словно желая одной силой взгляда прогнать страшное видение. Звук повторился и, проникая сквозь шум ветра и воды, приблизился к нему. Он услышал голос, подбадривающий собаку, но ветер отнес этот голос прежде, чем он успел различить слова. Вероятно, на помощь Мак-Набу прибыли солдаты. Тогда его наверняка схватят. В отчаянии он чуть не дал себе зарок покаяться, если избегнет опасности. Собака, продираясь через густой кустарник, издала резкий вой и замолкла.