Алиби

Но по меньшей мере половина мужчин и, возможно, некоторые из женщин, работавшие в полицейском управлении и здании окружной прокуратуры, испытывали к ней весьма пылкие чувства. Фантастически непристойные варианты обсуждались во всех смачных подробностях за стаканчиком после работы, но так, чтобы Стефи ничего не слышала. Никому не хотелось стать ответчиком в деле о сексуальном домогательстве, возбужденном Стефани Манделл.

Если она и знала об этом тайном вожделении, то делала вид, что не знает. И не потому, что подобное могло ее беспокоить или она бы почувствовала себя неловко, услышав, какими непристойными эпитетами награждают ее мужчины. Стефани просто считала такие разговоры детской забавой, чем-то настолько глупым и банальным, что на это не стоило тратить время и силы.

Рори тайком посматривал на нее в зеркало. Стефани застегнула на талии кожаный ремень и провела руками по волосам, чтобы привести их в порядок. Его не тянуло к ней в физическом смысле слова. Ее поступки не вызывали в нем яростного, животного желания. Смайлоу только восхищался ее острым умом и амбициозностью. Эти качества напоминали ему его самого.

– Это было весьма многозначительное «гм», Стефи. О чем ты думаешь?

– Насколько разъяренным был преступник.

– Один из моих детективов тоже так думает. Это было хладнокровное убийство. Эксперт полагает, что Петтиджон мог быть без сознания, когда в него стреляли. В любом случае он не чувствовал никакой угрозы. Убийца очень хотел его смерти.

– Если ты составишь список всех тех, кто хотел смерти Люта Петтиджона…

– У нас не найдется столько бумаги и чернил.

Она встретилась с ним взглядом в зеркале и улыбнулась:

– Верно. И что ты думаешь? Или не хочешь говорить?

– Стефи, ты же знаешь, что я никогда ничего не приношу к тебе в кабинет, пока не чувствую себя готовым к этому.

– Просто пообещай мне…

– Мейсон откроет дело и передаст его одному из помощников, – Смайлоу имел в виду окружного прокурора Монро Мейсона. – Попробуй получить его.

Но, посмотрев на нее в зеркало и увидев, каким огнем горят ее глаза, Смайлоу не сомневался, что именно этим Стефани Манделл и займется в первую очередь. Он остановил машину.

– Вот мы и приехали.

Они стояли напротив особняка Люта Петтиджона. Это грандиозное здание в престижном месте – Саут-Бэттери – сочетало в себе разные архитектурные стили. Изначально это была постройка в георгианском стиле, но после Войны за независимость ее перестроили.

Трехэтажное здание украшали глубокие двойные балконы с высокими колоннами и грациозными арками. Остроконечную крышу венчал купол. За два века здание пережило войны, спады и подъемы экономики и ураганные ветры. Выстоял особняк и в последней битве – в сражении с Лютом Петтиджоном.

Реставрация, затеянная новым хозяином и подтвержденная множеством документов, растянулась на долгие годы. Первый архитектор, наблюдавший за ходом работ, слег с нервным срывом. У второго случился сердечный приступ. Его кардиолог настоял на том, чтобы он отказался от этой работы. Третий довел реставрацию до конца, но его семейная жизнь кончилась крахом.

От изысканной чугунной решетки с выполненными по историческим стандартам фонарями до петель на задних дверях. Лют не пожалел денег ни на что, только бы о его доме говорили все в Чарлстоне.

Этого он добился. Не то чтобы его дом стал наиболее удачно отреставрированным зданием в городе, но зато он стал самым известным.

Лют Петтиджон сражался с Обществом защиты Чарлстона, Историческим фондом Чарлстона и архитектурным советом, чтобы превратить старый, почти разрушенный склад в то, то теперь называлось «Чарлстон-Плаза». Эти организации, в чьи обязанности входило ревностно следить за сохранением неповторимости Чарлстона, контролировать зональность застройки и лимитировать коммерческую застройку, сначала наложили вето на это предложение. Петтиджон не получил разрешения до тех пор, пока не пообещал, что сохранит внешний вид здания из красного кирпича, что его вполне заслуженные шрамы не будут замазаны и что никогда не появятся маркизы или временные вывески, которые указывали бы на то, что это гостиница.

Эти же общества выдвинули подобные требования и к реставрации его собственного дома, хотя они были довольны, что собственность, пребывающая в полуразрушенном состоянии, наконец обретет хозяина, который приведет ее в должный вид.

Петтиджону пришлось следовать этим строгим указаниям, потому что у него не было выбора. Но, по общему мнению, реставрация его дома стала исключительным примером того, насколько вульгарным может быть человек, если у него больше денег, чем вкуса. Тем не менее никто не спорил, что таких садов не найти больше ни у кого в городе.

Смайлоу отметил про себя, насколько хорош сад перед особняком, как за ним отлично ухаживают, и нажал на кнопку интеркома у ворот.

Стефи посмотрела на него:

– Что ты собираешься ей сказать? Дожидаясь, пока на звонок ответят в доме, он задумчиво ответил:

– Поздравляю.

Глава 4

Но даже Рори Смайлоу не мог быть настолько бессердечным и циничным.

Когда Дэви Петтиджон посмотрела с лестницы вниз в холл, детектив стоял, заложив руки за спину, и смотрел то ли на носки своих отлично начищенных ботинок, то ли в пол, выложенный дорогой итальянской плиткой. В любом случае его явно занимало только пространство у его ног.

Дэви в последний раз видела бывшего шурина своего мужа на официальном мероприятии, связанном с охраной порядка в городе. В тот вечер Смайлоу вручили награду. Следуя протоколу, Лют вызвал его, чтобы поздравить. Смайлоу пожал ему руку, но только потому, что Петтиджон буквально вынудил его это сделать. Детектив вел себя вежливо, но Дэви подозревала, что Смайлоу с куда большим удовольствием вцепился бы ее мужу в глотку, а не пожимал ему руку.

Теперь Рори Смайлоу отлично держал себя в руках, как и при последней их встрече. Его манера поведения и одежда были неизменно безупречны. Волосы начали редеть на макушке, но это Дэви заметила только потому, что смотрела на детектива сверху.

А вот женщину она не знала. У Дэви сохранилась давняя привычка оценивать всех женщин, с которыми ее сталкивала судьба, так что она наверняка бы запомнила спутницу Смайлоу, если бы встречала ее раньше.

Детектив так и не поднял головы, а вот женщина проявляла явное любопытство. Она все время вертела головой, рассматривая каждый предмет в холле. У нее были быстрые глаза хищника. Дэви она не понравилась с первого взгляда.

Только катастрофа могла привести Смайлоу в особняк Петтиджонов, но Дэви гнала от себя эту мысль, пока только было возможно. Она допила содержимое своего стакана и аккуратно, чтобы не зазвенели кубики льда, поставила его на консоль. Только потом хозяйка дома объявила о своем присутствии:

– Вы хотели меня видеть?

Они одновременно обернулись на звук голоса и увидели Дэви Петтиджон наверху на галерее. Она дождалась, чтобы их взгляды были прикованы к ней, и только тогда начала спускаться вниз. Дэви была босиком, волосы несколько растрепаны, рука не отрывалась от перил, но держалась она так, словно была одета в вечернее платье. Она изображала из себя принцессу бала, окруженную скромными почитателями, обожающими ее и потрясенньми ее красотой. Дэви родилась в одной из самых знатных семей Чарлстона. Ее родословная и по материнской, и по отцовской линии признавалась безупречной. И Дэви никогда об этом не забывала сама и никому другому забыть не разрешала.

– Здравствуйте, миссис Петтиджон.

– Зачем такие церемонии, Рори? Это ни к чему. – Дэви остановилась на небольшом расстоянии от него, склонила голову набок и улыбнулась. – В конце концов, мы почти родственники.

Она протянула детективу руку. Его рука оказалась сухой и теплой, а ее чуть влажной и совершенно холодной. И Дэви подумала, догадался ли Смайлоу о том, что она только что держала стакан с водкой.

Рори отпустил ее руку и представил ей свою спутницу:

– Это Стефани Манделл.

– Стефи, – произнесла женщина и протянула руку Дэви. Она была маленькой, с короткими темными волосами и темными глазами. Жадные глаза. Голодные глаза. Чулок она не надела, хотя на ней и были туфли на высоких каблуках. Для Дэви это было куда более серьезным нарушением правил этикета, чем ее собственные босые ступни.

– Как поживаете? – Дэви пожала Стефани руку, но быстро отпустила. – Вы продаете билеты на полицейский бал или что-то в этом роде?

– Где мы могли бы с вами поговорить? Скрывая свое беспокойство под сияющей улыбкой, она провела их в парадную гостиную. Экономка, впустившая их и сообщившая Дэви, что у нее гости, бесшумно двигалась по комнате, зажигая лампы.

– Спасибо, Сара.

Женщина, такая же огромная и темная, как комод из черного дерева, вышла в боковую дверь.

– Какая красивая комната, – сказала Стефи. – Такой потрясающий цвет.

– Вы так думаете? – Дэви посмотрела по сторонам, словно попала в гостиную впервые. – На самом деле эта комната мне нравится меньше всех остальных в доме. Мой муж настоял на том, чтобы выкрасить стены в такой цвет. Он называется терракотовым. – И, глядя прямо на Стефи и сладко улыбаясь ей, Дэви добавила:

– Моя мама всегда говорила, что оранжевый – это цвет всего плебейского и грубого.

Щеки Стефи залила краска гнева.

– Где вы были сегодня днем, миссис Петтиджон?

– Не ваше собачье дело, – не моргнув глазом, ответила хозяйка дома.

– Дамы, прошу вас, – Смайлоу бросил на Стефи суровый взгляд, призывая ее к молчанию.

– Что происходит, Рори? – требовательно спросила Дэви. – Что вы здесь делаете?

Спокойно, холодно и почтительно он сказал:

– Я предлагаю всем присесть.

Дэви встретилась с ним взглядом и долго не отводила глаз. Потом она презрительно посмотрела на Стефи и резким жестом указала гостям на диван, а сама устроилась в кресле рядом.

– Боюсь, я принес вам плохие новости. Дэви смотрела на него, ожидая продолжения.

– Сегодня днем мы обнаружили труп Люта. В номере «люкс» в «Чарлстон-Плаза». Судя по всему, его убили.

Дэви изо всех сил старалась, чтобы на ее лице ничего не отразилось.

Настоящая леди не показывает своих чувств на публике.

Любой бы научился сдерживать свои чувства в семье, где папочка был бабником, а мамочка – алкоголичкой. Все знали, почему она пьет, но все делали вид, что такой проблемы просто не существует. Только не в их семье.

Максину и Клайва Бертон окружающие считали превосходной парой. Оба принадлежали к элите Чарлстона. Оба были невероятно красивы. Оба посещали привилегированные школы. Их свадьба была стандартной, но все последующие сравнивали именно с ней. Они отлично подходили друг к другу.

Их три очаровательные дочери получили мужские имена. Возможно, потому, что Максина всегда была пьяна, как подходило время родов. Или она просто не понимала, когда ей говорили, кто именно у нее родился. Но вполне вероятно, что она называла их так из желания сделать назло гуляке Клайву. Тот все время мечтал о наследнике и обвинял жену в неспособности родить сына. И нечего там болтать о каких-то игрек-хромосомах.

Итак, маленькие Клэнси, Джерри и Дэви выросли в семье с серьезными проблемами, которые никогда не становились достоянием общественности. Девочки с раннего детства научились держать свои чувства при себе в любой ситуации, даже в самой неприятной. В доме сложилась ненадежная, странная атмосфера, тем более что оба родителя были людьми легкомысленными и склонными к истерикам. Их разговоры часто кончались бурными ссорами, нарушавшими хрупкое подобие мира и спокойствия. Поэтому у всех сестер остались на душе шрамы.

Клэнси распрощалась со всеми, когда в тридцать лет умерла от рака мозга. Злые языки поговаривали, что ее болезнь стала следствием слишком частых венерических болезней.

Джерри избрала совсем другой путь. Еще на первом курсе колледжа она стала членом фундаменталистской христианской группы. Она посвятила свою жизнь лишениям и воздержанию, отказываясь от всяких удовольствий, особенно от алкоголя и секса. Джерри выращивала корнеплоды и проповедовала Евангелие в индейской резервации в Южной Дакоте.

Только Дэви, самая младшая из сестер, осталась в Чарлстоне, не обращая внимания на слухи и пересуды, даже после того, как Клайв умер от сердечного приступа в постели своей очередной любовницы. А Максину пришлось отправить в лечебное учреждение. Утверждали, что у нее болезнь Альцгеймера, хотя все знали, что ее мозг погубил алкоголь.

Дэви, казавшаяся мягкой и податливой, как растаявшая конфета, на самом деле была крепче гвоздей. Ей хватило мужества пережить все это…

– Что ж, – произнесла Дэви Петтиджон, вставая, – вы отказываетесь выпить, а себе я все-таки налью.

Она подошла к столику с напитками, бросила несколько кубиков льда в высокий хрустальный стакан и налила водки. Она выпила почти половину одним глотком, снова наполнила стакан и только потом повернулась к Смайлоу и Стефи.

– Кто она?

– Простите?

– Да ладно вам, Рори. Не надо напускать туман. Если Люта застрелили в роскошном номере его нового отеля, значит, у него была подружка. Я полагаю, что либо она сама, либо ее ревнивый муж его и убили.

– А кто сказал, что его застрелили? – спросила Стефи Манделл.

– Что?

– Смайлоу не говорил, что вашего мужа застрелили. Он сказал, что его убили. Дэви отпила еще водки.

– Я предполагаю, что его застрелили. Разве это не правильная догадка?

– А догадка ли это?

Дэви всплеснула руками, пролив водку на ковер.

– Да кто вы, черт возьми, такая, в конце концов? Стефи встала.

– Я представляю офис окружного прокурора. Может быть, вы не знаете, что это такое?

– Я отлично знаю, что это такое, – парировала Дэви.

– Я буду заниматься делом об убийстве вашего мужа. Именно поэтому я настояла на том, чтобы приехать вместе со Смайлоу.

– Так-так, понятно. Захотелось посмотреть, как я отреагирую на новости.

– Совершенно верно. Должна признаться, что мне не показалось, будто известие о смерти мужа вас удивило. Итак, я возвращаюсь к своему первому вопросу – где вы были сегодня днем? И не говорите, миссис Петтиджон, что это не мое собачье дело. Дело-то как раз мое.

Дэви справилась со своим гневом, спокойно поднесла стакан к губам и неторопливо обдумала свой ответ.

– Вы хотите знать, есть ли у меня алиби?

– Мы пришли сюда не для того, чтобы допрашивать вас, Дэви, – вмешался Смайлоу.

– Все в порядке, Рори. Мне нечего скрывать. Мне просто кажется, что со стороны этой женщины… – она оглядела Стефи с головы до ног уничтожающим взглядом, – крайне бестактно врываться в мой дом, оскорблять меня и обрушивать на меня шквал вопросов буквально через несколько секунд после того, как мне сообщили об убийстве моего мужа.

– Это моя работа, миссис Петтиджон, и неважно, нравится вам это или нет.

– Что ж, мне это не нравится. – И, отвернувшись от помощника прокурора, как от фигуры, ничего для нее не значащей, Дэви обратилась к Смайлоу:

– Я отвечу на ваши вопросы. Что вы хотите знать?

– Где вы были сегодня между пятью и шестью часами?

– Здесь.

– Одна?

– Да.

– Кто-нибудь может подтвердить это?

Дэви Петтиджон подошла к столику у дивана и нажала одну кнопку на стоящем там телефоне. Раздался голос экономки:

– Слушаю вас, мисс Дэви?

– Сара, будьте любезны, зайдите сюда. Спасибо.

Все трое ждали молча. Не сводя с помощника прокурора холодного недовольного взгляда, Дэви играла ниткой великолепного жемчуга, украшавшего ее шею. Это был подарок ее отца, которого она любила и ненавидела. Она всегда надевала его, даже с коротенькими шортами и белой хлопковой рубашкой не по размеру, которые были на ней этим вечером.

Экономка перешла к Дэви по наследству от матери. Сара начала работать в семье еще до рождения Клэнси и прошла с ними через все испытания. Войдя в комнату, она бросила на Смайлоу и Стефи неодобрительный взгляд.

Дэви официально представила ее:

– Мисс Сара Берч. А это детектив Смайлоу и представитель из офиса окружного прокурора. Они пришли сообщить мне, что мистера Петтиджона нашли убитым сегодня днем.

По лицу Сары так же ничего невозможно было понять, как и по лицу Дэви.

Дэви между тем продолжала:

– Я сказала им, что была дома сегодня вечером между пятью и шестью часами и что ты можешь это подтвердить. Это верно? Стефи Манделл чуть было не взорвалась от возмущения:

– Вы не имеете права…

– Стефи!

– Но она только что превратила допрос в посмешище! – рявкнула Стефи. Дэви невинными глазами посмотрела на него:

– Мне показалось, Рори, вы говорили, что это не допрос. Смайлоу ответил ей ледяным взглядом. Он повернулся к экономке и вежливо спросил:

– Мисс Берч, вы можете подтвердить, что миссис Петтиджон находилась дома в это время?

– Да, сэр. Она провела почти весь день в спальне. Она отдыхала.

– Ох, черт, – выдохнула Стефи.

Не обращая на нее внимания, Смайлоу поблагодарил экономку. Сара Берч подошла к Дэви и взяла ее руки в свои:

– Мне очень жаль.

– Спасибо, Сара.

– С вами все в порядке, девочка моя? Я могу что-нибудь для вас сделать?

– Не сейчас.

– Если вам что-нибудь понадобится, только дайте мне знать. Дэви улыбнулась ей, и Сара ласково провела рукой по ее спутанным белокурым кудрям и вышла. Дэви допила свой коктейль и теперь недружелюбно посматривала на Стефи поверх стакана. Опустив его, она поинтересовалась:

– Вы удовлетворены?

Стефи кипела от негодования и не стала ей отвечать.

Снова подойдя к столику с напитками, Дэви спросила:

– Где… Куда его отвезли?

– Медэксперт проведет вскрытие.

– Так что с похоронами придется подождать до…

– Пока не выдадут тело, – закончил за нее Смайлоу. Дэви налила себе еще водки, потом вернулась на свое место.

– Как он умер?

– Ему выстрелили в спину. Два раза. Мы полагаем, что смерть наступила мгновенно, и вполне вероятно, он был без сознания, когда в него стреляли.

– Люта нашли в постели?

Разумеется, Смайлоу знал обстоятельства смерти отца Дэви. Все в Чарлстоне смаковали скандальные подробности. Дэви оценила, что Смайлоу выглядел смущенным и недовольным, отвечая на ее вопрос:

– Он лежал на полу в гостиной и был полностью одет. Кроватью никто не пользовался. Мы не нашли никаких следов романтического свидания.

– Хоть какое-то разнообразие. – Миссис Петтиджон залпом осушила стакан.

– Когда вы в последний раз видели мужа?

– Вчера вечером. Или сегодня утром? Я не помню. Мне кажется, что все-таки сегодня утром. – Дэви не обратила внимания на недоверчивое фырканье Стефи. Она не сводила глаз со Смайлоу. – Иногда мы не видим друг друга по несколько дней.

– Вы не спите вместе? – спросила Стефи. Дэви повернулась к ней:

– Вы приехали с Севера. Откуда именно?

– А что?

– Вы невоспитанны и невероятно грубы. Смайлоу снова вмешался:

– Стефи, мы будем интересоваться личной жизнью Петтиджонов, только если в этом появится необходимость. Пока такой необходимости нет. – И он снова повернулся к хозяйке дома:

– Вы не знали о планах Люта на сегодня?

– Ни на сегодня, ни на любой другой день.

– Он не говорил вам, что собирается с кем-то встретиться?

– Едва ли. – Она поставила пустой стакан на кофейный столик, выпрямилась и расправила плечи. – Меня подозревают?

– На данный момент мы подозреваем каждого в Чарлстоне.

Дэви встретилась со Смайлоу взглядом.

– У многих найдутся причины убить его. – Под ее пристальным взглядом он отвел глаза.

Стефи Манделл сделала шаг вперед, словно желая напомнить Дэви, что она все еще здесь, что она важная персона и что с ней надо считаться.

– Прошу прощения, если я была невежлива с вами, миссис Петтиджон.

Она замолчала, но Дэви не собиралась ее прощать за столь многочисленные нарушения правил приличия. Она даже не пошевелилась.

– Ваш муж был важной фигурой, – продолжала Стефи. – Его бизнес приносил большие доходы городу, округу и штату. Его участие в общественной жизни…

– К чему вы клоните?

Теперь Стефи не понравилось вмешательство Дэви, она продолжала:

– Это убийство затронет все общество. Офис окружного прокурора будет заниматься прежде всего этим делом, пока виновный не будет схвачен, не предстанет перед судом и не будет осужден. Я лично гарантирую вам, что правосудие свершится.

Дэви улыбнулась самой очаровательной своей улыбкой.

– Мисс Манделл, ваши личные гарантии для меня гроша ломаного не стоят. И еще я должна вас огорчить. Вы не будете заниматься расследованием смерти моего мужа. Я никогда не доверяла вещам с распродажи.

Она оглядела платье Стефи с выражением явного неодобрения. А потом, повернувшись к Смайлоу, объяснила, как будут развиваться события дальше:

– Я хочу, чтобы этим делом занимались только самые лучшие. Проследите за этим, Рори. Или этим займусь я, вдова Люта Петтиджона.

Глава 5

– Ну-ка гони сюда сотню, живо, – мужчина шлепнул ладонью по грязному зеленому сукну, сияя пьяной улыбкой. Бобби Тримбл содрогнулся от омерзения.

Достав бумажник из заднего кармана, Бобби вынул две бумажки по пятьдесят долларов и передал их этому ублюдку.

– Хорошая игра, – лаконично сказал он.

Мужчина спрятал деньги в карман и оживленно потер руки.

– Может, сыграем еще разок?

– Позже. – Он подмигнул, выстрелил из воображаемого пистолета в огромное брюхо своего партнера по бильярду и отошел, унося с собой стакан.

На самом деле ему хотелось отыграться, но у него не было наличных. Последняя серия игр, каждую из которых он проиграл, сделала его беднее на несколько сотен долларов. Пока он не решит проблему с наличными, с игрой придется подождать. И со всем прочим тоже не придется торопиться. Последняя уплывшая из рук сотня особенно действовала ему на нервы. Просто он мог приобрести пару косяков. Или пару «колес». Ну что ж…

Хорошо, что у него еще оставалась поддельная кредитная карточка. Этим он сможет покрыть свои расходы на жизнь, но на все остальное нужны наличные. И с этим немного сложнее. Но все-таки возможно. Надо только немного потрудиться.

А Бобби хотелось побольше отдыхать, поменьше работать.

– Уже недолго осталось, – утешил он самого себя, улыбаясь своему отражению в стакане. Когда его вложения окупятся, он сможет долгие годы ничего не делать.

Но улыбка быстро сбежала с его лица. Облако неуверенности наползло на его солнечное будущее. К несчастью, успех его схемы добывания денег зависит от партнера, а он уже начал сомневаться в том, что ей можно доверять. Честно говоря, сомнения жгли его изнутри, как дешевое виски, которое он пил весь вечер. На самом деле он вообще не мог доверять ей.

Бобби уселся на табурет в конце стойки и заказал еще виски. Если бы не нужда держаться в тени, Бобби никогда бы не пошел в заведение такого низкого пошиба. Он давно уже не бывал в таких забегаловках. Бобби начинал с нуля, но смог подняться. Путь наверх. Взлетающая вверх ракета, вот что такое Бобби Тримбл.

Он выработал для себя новый имидж и не собирался с ним расставаться. Если ты родился не в той семье, то с этим ничего не поделаешь. Но если тебе это не нравится, если ты нутром чуешь, что создан совсем для другого, лучшего, то почему бы тебе не стряхнуть с себя одну маску и не подыскать себе другую? Именно это Бобби и проделал.

Только его внешность и манеры позволили ему найти ту непыльную работенку в Майами. Хозяину ночного клуба требовался парень с талантом Бобби к перевоплощению в качестве конферансье. Он хорошо выглядел, и дамы потянулись в клуб. Он окунулся в работу, как утка в воду. Клуб увеличил доходы. Очень скоро «Петух и бык» стал самым популярным ночным заведением в Майами, хотя в этом городе трудно кого-то удивить.

Каждую ночь туда приходили дамочки, которые хотели хорошо провести время. «Петух и бык» не извинялся за свое непристойное шоу, адресованное не леди, а женщинам, не боявшимся растрепать прическу. Почти каждую ночь танцоры раздевались догола. Бобби не расставался со своим смокингом, но своими речами доводил женщин до сексуального безумия. Его устные упражнения возбуждали больше, чем движения стриптизеров. Посетительницы обожали его грязные шутки.

Потом как-то ночью одна разошедшаяся не на шутку дамочка вскарабкалась на сцену, упала на колени перед одним из танцоров и стала делать ему минет. Толпа просто обезумела.

Но представителей полиции нравов, работавших под прикрытием, такой оборот событий не устроил.

Они вызвали своих людей, и, прежде чем кто-либо успел сообразить, что, собственно, происходит, в зале было уже полно полицейских. Бобби удалось ускользнуть через заднюю дверь, но он успел прихватить с собой всю наличность из сейфа в кабинете хозяина.

Бобби слишком любил ипподром. Его преследовали неудачи, и он задолжал кругленькую сумму. Итак, имея у себя на хвосте хозяина клуба, полицейских и кредиторов, Бобби сбежал в штат Южная Каролина с десятью тысячами долларов за подкладкой смокинга. Он перекрасил свой «Мерседес» с откидным верхом и поменял на нем номера. Какое-то время Бобби путешествовал вдоль побережья и с наслаждением тратил украденные деньги.