Рубин

Все так незнакомо, подумала женщина. Так странно. И все же что-то привлекало ее в этой фантастической жизни, сгорающей в беспокойной ярости цветов и звуков, растрачиваемой так отчаянно.

Что-то подсказывало ей, что ее собственная жизнь имела много общего с жизнью в джунглях, что она жила торопливо и без оглядки, сознавая рядом с собой смертельную опасность.

Она осмотрела зеленый туннель перед собой. Джунгли повсюду, огромная живая стена жизни: зеленая чашечка цветка, изумрудные листья, оливковые тычинки. Потревоженные ветки вздрагивали. Они жили. И умирали. Даже теперь воздух был пропитан ароматами созревающего манго, цветов жасмина... и гниющей листвы.

Жизнь тянулась к свету через десятки тысяч невидимых корней, выталкивая наверх жадные бутоны, раскрывающиеся в поисках лучей солнца, скрытого кронами высоких деревьев. Каждый старался выжить, даже ценой благополучия соседей. Где-то справа раздался страшный рев разъяренного хищника, сопровождаемый острым воплем боли. И все стихло. Страх волной прокатился по ее спине. Повсюду таилась смерть. Она всегда была начеку, поджидая свою добычу среди этого калейдоскопа жизни.

Громкий треск ветки заставил ее взглянуть на странную загадочную фигуру в нескольких футах впереди. Его глазная повязка напоминала темную прорезь на бронзовом лице, делая резкие черты еще более суровыми. И как всегда, его мужественная мощь казалась почти материальной.

Он был загадкой. Он не доверял ей, но все же спас ее. Она не нравилась ему, но он желал ее. Он, казалось, не хотел видеть ее рядом с собой и все же заботился о ее комфорте и лечил ее раны. Она чувствовала, что никогда не встречала подобного человека прежде и вряд ли еще когда-нибудь встретит.

Порыв любопытства охватил ее. Что двигало этим мужчиной? Как он получил рану, которая скрывалась под черной заплатой? Какие мечты владели им, когда он, как раб, трудился под жарким солнцем, в то время как любой разумный англичанин сидел бы в тени, предоставляя своим наемным рабочим заниматься тяжелым трудом?

Ответа не будет, глядя на непроницаемое лицо Деверила Пэйджена и его мускулистое тело, поняла женщина. Казалось, он сделан из гранита и стали, у него был вид человека, который каждый день проживал как последний день в своей жизни и ожидал, что все вокруг будут поступать так же. А что за человек этот Ракели? Несмотря на всю браваду, это имя обдавало ее чувством холода. Если Пэйджен был прав, она действительно была пешкой в их игре. Но чьей пешкой?

Англичанка сердито сжала губы. Поглощенная своими думами, она зацепилась носком ноги за скрюченный корень, скрытый в высокой сухой траве. Она споткнулась, но удержалась на ногах, пробормотав что-то себе под нос.

– Мистер Пэйджен!

Молчаливый спутник приостановился и обернулся посмотреть, в чем дело; его смуглое лицо было почти неразличимо в тени деревьев.

– Может, ты пойдешь помедленнее, или ты надеешься, что я сломаю себе шею?

– Ты можешь опереться на мою руку, императрица, только попроси.

Он по-волчьи блеснул зубами.

– Мне не нужна твоя рука, глупец. Я только хочу, чтобы ты шел помедленнее.

Губы Пэйджена сложились в широкую улыбку.

– Попроси вежливо, Angrezi, и я подумаю, что можно сделать.

Краска гнева залила ее щеки. В спине пульсировала боль. Лодыжка ныла, и ей было чертовски жарко под дюжиной ярдов плотной ткани. Но больше всего ее раздражал вид долговязой фигуры Пэйджена и неприкрытый вызов в его словах.

– Забудь об этом! – огрызнулась она. – Забудь все! Я иду обратно прямо сейчас.

Сердито подобрав юбки, она развернулась и направилась назад к ограде.

– Клянусь Шивой, ты упрямая женщина.

Секундой позже Пэйджен схватил ее за руку и повернул к себе лицом. Его спокойный пристальный взгляд обшарил ее лицо и шею, где уже выступили крошечные бусинки испарины.

– Ты вся горишь, Angrezi. Твоя кожа жаждет прикоснуться к прохладной воде. – Его глаза заблестели. – И освободиться от этой проклятой сковывающей одежды. Признай это, Циннамон.

– Я... я никогда не скажу ничего подобного! – прошипела она, обнаружив себя прижатой к его груди.

От него пахло мылом, солью и слабым дымком – но не табачным, а чем-то более приятным.

Чай, поняла она. Подсыхающий чай. Это был прекрасный опьяняющий запах. Бессознательно она наклонилась ближе, слегка вздохнув. Только из-за чая, сказала она себе секунду спустя, выпрямляя напряженную спину.

Конечно, это был чай! Она всегда любила чай – зеленый или черный. Никакой кофе или шоколад не существовали для нее. У нее перехватило дыхание.

Она сделала это! Она кое-что вспомнила! Она набрала в грудь воздух, собираясь поделиться своим открытием с Пэйдженом. Но слова замерли на губах, когда она посмотрела вверх и увидела, что он изучает ее. Ничто так не сближает, как изучение, смутно подумала она. А этот мужчина вряд ли когда-нибудь мог стать близким ей. И сейчас его взгляд опалял, пожирал ее.

Он привлек ее к себе. Его запах вызвал сильное головокружение. Его прикосновение сделало ее странно легкомысленной.

Избегая взгляда обсидианово-темного глаза, она опустила голову и внезапно уткнулась носом в теплый треугольник открытой кожи на его шее. Она вздрогнула от прикосновения к горячей мужской коже, покрытой густыми темными волосами. Упругий завиток пощекотал ее нос. Она рассеянно сморщилась и ощутила странный восторг...

Ее язык почему-то высунулся навстречу выбившемуся завитку. Она собиралась только убрать волосы в сторону, но внезапно облизала его и прикоснулась к нагретой коже. Руки Пэйджена судорожно сжались на ее запястьях. Он что-то тихо и неразборчиво пробормотал.

Она улыбнулась. Повинуясь какому-то инстинкту, голубоглазая англичанка медленно придвинулась ближе. Ее зубы поймали темную вьющуюся прядь и легонько дернули ее.

– О Боже, – пробормотал Пэйджен, выпуская ее запястья, чтобы поднять руки к ее голове. – Не останавливайся, Angrezi.

Его просьба вывела ее из чувственного транса. Но не раньше, чем она почувствовала то, что ощущал и он. Чудесно. Слишком чудесно. Из всех людей только этот мужчина заставил ее почувствовать себя женщиной. Его кожа излучала тепло самой жизни, а голос звучал грубовато и естественно, как прикосновение коры дерева к обнаженной коже. Ее обнаженной коже. Еще какие-то образы начали мелькать в ее голове – видение его больших бронзовых рук на ее разгоряченном теле, его мозолистых пальцев, дразнящих и мучающих ее, трогающих все, чего бы он ни захотел. И ее, желающей его все сильнее и сильнее, пока это страстное непреодолимое желание не завладеет всем сознанием, не проникнет глубоко в ее тело.

Боже, да что же он с ней делает?

Руки сжались в кулаки и замолотили по его груди.

Она завертела головой, пытаясь освободиться от пальцев, сжимающих ее щеки.

– П-пусти!

– Почему? – медленно спросил Пэйджен. – Тебе это нравится, так же как и мне. Так зачем останавливаться?

Игнорируя ее кулаки, Пэйджен снова заставил ее взглянуть в его лицо.

– Возможно, Ракели не так уж хорошо обучал тебя, Angrezi. Позволь мне показать тебе, как это нужно делать. Как можно заставить мужчину разрываться на тысячу крошечных кусочков.

Он нагнулся к ней ближе.

– Прежде всего, когда ты прикасаешься к мужчине, дай ему понять, что наслаждаешься этим. Движениями. Шепотом. Дрожью. Это придаст твоей роли видимость подлинности.

Мускул задергался на его напрягшейся челюсти.

– Потом приоткрой губы и посмотри на свою добычу так, как ты сделала со мной несколько минут назад – с изумлением и желанием. С видом любопытства и невинности. Ей-богу, ты смогла бы поставить на колени любого мужчину за одну минуту при помощи такого взгляда.

Взгляд Пэйджена опалял ее, его лицо было скрыто в тени деревьев, выделялись только более темные брови и рот, голос зазвучал жестче.

– Прежде всего, моя дорогая, смотри в его глаза. Замечай малейшие эмоции. Определи его слабые стороны. И заставь его поверить, что он единственный в целом мире, кто может тебя заинтересовать. Ты даже не представляешь, как это льстит мужскому самолюбию, – закончил он горько.

Она напряглась в его руках, устрашенная его циничным признанием. Неужели это могло быть правдой? Неужели существуют женщины, которые могут проделывать такие вещи ради денег или влияния? И неужели она была одной из них, прежде чем память сыграла с ней злую шутку? Дрожь охватила ее оцепеневшее тело. Она покачнулась, не в силах описать свой ужас. Даже сейчас этот кошмар таился где-то в недосягаемых глубинах ее сознания. Господи, если бы только она могла вспомнить...

Пэйджен грубо рассмеялся:

– Браво, моя дорогая. Как быстро ты учишься. Я понимаю теперь, почему Ракели выбрал тебя для этой задачи. Но твое образование еще далеко от совершенства. И если все твои уловки не дадут желаемого результата, просто запрокинь свою хорошенькую головку и жди, все время прижимаясь мягкими бедрами к своей бедной, ничего не подозревающей жертве. У него не останется ни единого шанса против такого оружия. Тебе не потребуется много времени, чтобы заставить бедного дурака есть из твоих рук.

– П-прекрати, Пэйджен, – произнесла она неуверенно. – Все совсем не так.

– Нет? – Он горько усмехнулся. – Тогда расскажи мне, как это было, Циннамон. Поверь, я с нетерпением жду твоего рассказа.

Теперь она услышала горечь в его голосе и увидела на лице отражение сожаления и отчаяния. Конечно, ей вовсе не нравился этот человек, но честность заставила попробовать объясниться.

– Я... я не собиралась делать этого. Бог свидетель, я не думала, я только... – Широко открытые блестящие глаза не отрывались от его застывшего лица. – Так или иначе, это все же как-то случилось.

Гордость удержала ее от продолжения. Не сейчас, когда он так замкнут и осторожен. Она прикусила губу, стараясь овладеть своими чувствами.

– Не беспокойся. Это никогда не повторится, я ручаюсь, – сказала она сухо.

Взгляд Пэйджена вновь остановился на ее мягких губах.

– Ты не права, Angrezi. Это случится снова. Всякий раз, когда и где я захочу. – Он сжал ее руки. – И я считаю, женщина, что хочу этого снова, прямо сейчас.

Его губы приблизились к ее рту, твердые и голодные властные губы и язык сердитого мужчины. Она хотела закричать, но не смогла. Она старалась сохранить спокойствие, но не сохранила. Совсем наоборот. Она сопротивлялась его объятиям, пыталась бороться с чувственной яростью его прикосновений, не желая уподобляться одной из тех бесстыдных ненавистных женщин, о которых он только что рассказывал ей.

Снова и снова его губы грубо и повелительно атаковали ее рот. Чувствуя неуступчивость, Пэйджен изменил поведение с молниеносной скоростью. Грубое желание обладать заменилось попыткой убедить. Губы ласкали ее лицо медленно, нежно. Гладкие. Влажные. Как горячий бархат.

Ее дыхание вырвалось резким выдохом. Он услышал и тихо рассмеялся. Не спеша он снова коснулся языком ее губ и на этот раз добился своего, продвигаясь глубоко в атласную темноту рта.

– Циннамон... – простонал он, и в голосе послышалось страстное желание.

Ее колени стали мягкими, и ей пришлось обхватить руками его плечи, чтобы не упасть. Все время она отчаянно молилась, чтобы он остановился. И сознавала, что, если он сделает это, она непременно погибнет.

– Скажи, Циннамон. Скажи мне, что ты тоже хочешь этого, как и я.

– Н-нет!

Но в ее крови разгорелось голодное пламя. Пробуждаясь от десятилетней спячки, оно теперь наполняло каждый уголок тела, гневно бушевало и пожирало последние остатки стыдливости.

– П-Пэйджен, – заговорила она, почувствовав, что он на мгновение замер. И сразу же его твердый язык снова проник в ее рот.

Из его горла вырвался глубокий стон.

– Боже, Angrezi! Да ты способная ученица. Не останавливайся.

Пэйджен стал легонько прикасаться языком к ее пылающим губам, пока она сама не ощутила страстное желание. Господи, это невозможно!

– Остановись, черт побери!

Кровь отхлынула от ее лица, она, наконец, вырвалась из рук Пэйджена и ударила его кулаком прямо в челюсть. Пэйджен выругался и отпустил ее. Его лицо обещало ужасную месть.

– Выслушай меня, мерзавец! Я вовсе не шлюха! И я не пешка Ракели. Когда ты, наконец, поймешь это?

Одна темная бровь недоверчиво вздернулась вверх.

– Как ты можешь утверждать, если ты потеряла память?

– Ну хорошо, я уверена в этом, – сердито настаивала его прекрасная пленница. – Я никогда не стала бы делать этого добровольно, в этом я уверена.

– Слова не много стоят, Angrezi.

– Послушай меня! Это важно! – прервала она Пэйджена. – Я не знаю, кто я есть, какая я, но когда-нибудь я это вспомню. Каждый малейший проблеск воспоминаний помогает мне, даже такой эпизод, как этот. И я знаю, что говорю тебе правду.

Пэйджен прищурился, холодный темный огонь сверкал в его немигающем глазу.

– Ты все еще не веришь мне? Ты даже не пытаешься поверить. Да и зачем тебе? У тебя есть богатство, и безопасность, и безграничная уверенность в своих силах. – Она с трудом удерживала слезы. – Считайте себя очень удачливым человеком, мистер Пэйджен, – добавила она хрипло. – А у меня не осталось ничего. Даже собственного имени.

– Ты не права, Циннамон, – прошептал Пэйджен. – Ты сильно ошибаешься. И если ты полагаешь, что все здесь в моей власти, то очень далека от истины, потому что я не могу управлять даже самим собой. Сказать почему? Ты заставляешь меня терять контроль каждый раз, когда я смотрю на твои мягкие губы, каждый раз, когда я вижу биение тоненькой жилки на твоей шее. Господи, каждый раз, когда я видел твои груди, выделяющиеся под сорочкой... Нет, меньше всего сейчас я могу управлять самим собой.

Его откровенность потрясла женщину и заставила густо покраснеть. Неужели он действительно считает, что...

Пэйджен отвернулся, поправил винтовку на плече, и старая ледяная маска безразличия снова вернулась на его лицо.

– На сегодня урок закончен. Так мы идем на пляж или нет?

Его высокомерие изумляло.

– Ах ты, несчастный сумасшедший...

– Прекрасно, – огрызнулся он, поворачивая к бунгало. – В таком случае ты можешь сама разыскивать пляж. А потом можешь отправляться спать в джунглях.

– Мы идем, черт побери!

Сверкая голубыми глазами, его золотоволосая спутница отправилась вслед за ним, досадуя на солнечный луч, красиво оттенявший его гладкую бронзовую кожу. Она была так сердита, что не могла ни на чем сосредоточиться.

Пэйджен насмешливо обернулся к ней, не замедляя шага.

– А если тебе трудно идти так быстро, Angrezi, тебе стоит лишь сказать мне.

– Скорее ад замерзнет, чем я признаю, что не могу угнаться за вами, мистер Пэйджен.

Едва она произнесла эти слова, как толстый зеленый канат свалился с деревьев и сбил ее с ног, прижав к земле. Это был не канат, а питон. Длиной в двенадцать футов и почти два фута в обхвате, эта огромная змея могла бы задушить дикого кабана за двадцать секунд. И взрослого мужчину за десять.

Она смертельно побледнела, пошевелила губами, но не произнесла ни звука.

– Не двигайся! – прозвучала спокойная команда, которая не оставляла никаких сомнений, и женщина беззвучно повиновалась.

Винтовка скользнула в руки Пэйджена. Он хладнокровно прицелился и послал две пули точно в голову змеи. Сердце англичанки все еще неистово колотилось в груди, когда он подошел и ударил носком ботинка по безжизненному, но все еще страшному клубку мышц.

– На обратном пути я заберу его для Миты. Мясо питона ценится как деликатес в этих местах. Конечно, его необходимо должным образом приготовить и тщательно очистить от кожи. Я разрешу тебе попробовать некоторые блюда.

Она свирепо посмотрела на него, пытаясь успокоить сердцебиение.

– Это прекрасная идея, мистер Пэйджен. Я уверена, что мне очень понравится мясо змеи, – язвительно заметила она. – А теперь, надеюсь, ты закончил эту небольшую демонстрацию охотничьей доблести? – Она многозначительно посмотрела на тропу. – Солнце скоро сядет, ты не забыл?

– О, я помню, Циннамон. Я все помню. Даже то, что ты хотела бы предать забвению.

И с этой неясной угрозой, все еще улыбаясь, он шагнул вперед в зеленые сумерки. Больше он ни разу не оглянулся.

Глава 20

Она была охвачена яростью и свирепо смотрела на широкую спину Пэйджена темно-голубыми глазами, метавшими молнии гнева. Сначала он спровоцировал ее, обманом возбуждая незнакомые ей противоречивые ощущения. А потом имел наглость посмеяться над ее реакцией, которая была прямым результатом его собственного подлого эксперимента! Этот мужчина – шакал. Свинья. Безжалостный дегенерат...

Внезапно у нее перехватило дыхание. Тесный угнетающий коридор деревьев расступился перед ней, уступив место свету, безграничному пространству и бодрящему ветру. Подобно расплавленному сапфиру, спокойная гладь моря простиралась, насколько хватало глаз, окрашиваясь кроваво-красным цветом далеко на западе, где солнце погружалось за горизонт.

Прохладный ветер обвевал лицо. Бесконечные волны ударялись о белый песок берега. Сердце учащенно забилось. Она потемневшими глазами следила за Пэйдженом, размашисто идущим по пляжу. Так он на все имеет ответ? Хорошо, пусть он ответит и на это! Моментально нагнувшись, она захватила горсть теплого песка, сколько смогла удержать, и тихонько подкралась к своей жертве. Песок ударился о его шею и плечи с тихим шипением и большая его часть исчезла под его воротником. Прекрасно! Это ему в наказание за...

«За что? За то, что он целовал тебя, пока твоя голова не закружилась от счастья? За то, что заставил твое сердце безумно стучать в груди? За то, что потребовал честного ответа?»

Он медленно обернулся и сверкнул глазом.

– Ты пожалеешь об этом, Angrezi.

Она сгребла еще одну горсть песка и бросила в его грудь.

– Первый раз – за твое высокомерие, – резко сказала она. – А следующий за...

«Продолжай, скажи ему, что это за то, что Он показал тебе постыдное лицо твоей собственной страсти».

Ее щеки вспыхнули темно-красным пламенем.

– Ну, Angrezi? – Он подошел достаточно близко, чтобы схватить ее, но почему-то не сделал этого. Власть его пристального взгляда была так же ощутима, как и прикосновение. – Продолжай, не останавливайся. Это становится интересным.

Чтобы избежать его испытующего взгляда, она отвела глаза. Но это не принесло ей облегчения. Каждый волосок, который оттенял линию его шеи, дразнил ее, как и каждый дюйм позолоченной солнцем кожи. Она видела крошечную бусинку пота, блестевшую на шее, видела каждую белую песчинку, прилипшую к твердой груди. Совершенно утратив способность размышлять, она почувствовала, как ее рука поднимается, чтобы дотронуться до разгоряченной плоти и стряхнуть запутавшиеся в упругих завитках песчинки.

Господи, это случилось снова! Что с ней творится?

Пытаясь овладеть собой, она облизнула внезапно пересохшие губы. Пэйджен медленно нагнулся. Она уже бежала по песку. Первая горсть песка попала ей в поясницу и ниже. Она услышала его сдержанный смех и бросилась бежать еще быстрее. Но уже через секунду он схватил ее раздувающиеся юбки и заставил остановиться. Не спеша он наматывал ярды полотна на руку, вынуждая повернуться лицом к нему.

Не сводя глаз с его мозолистых рук, она дернулась в сторону, пытаясь освободиться. Энергичное усилие привело к падению. Он придавил ее к рыхлому песку, потому что, падая, она увлекла его за собой.

– Отпусти меня, – прошипела она. – Я только лишь отплатила тебе по заслугам!

Рука с зажатой горстью песка поднялась и застыла в дюйме над ее головой.

– Нет, пока я не узнаю, чем заслужил второй бросок, Циннамон.

Проклиная себя за длинный язык, она начала извиваться, пытаясь вывернуться. Но каждое движение заставляло ее тереться о гранитно-твердые бедра, о нагретую солнцем грудь, о его... Она ошеломленно вскинула глаза к его лицу.

– Что было во-вторых, Angrezi? Рассказывай.

Как будто в подтверждение серьезности, Пэйджен пустил тоненькую струйку песка на ее голову. Она задыхалась, чувствуя его жар. Господи, какой он большой. Даже если она и ненавидит его, хорошо было бы чувствовать защиту такой мощи. Англичанка широко раскрыла глаза. Она ненавидит его. Да, да, да! Только теперь ее собственная кожа начала гореть. Дрожащие колени стали мягкими, как тающее масло, а соски затвердели, едва коснувшись его груди.

– За твое тщеславие! – выкрикнула она. – За то, что ты был уверен в моих чувствах!

Она отчаянно старалась избежать его взгляда, изо всех сил пытаясь скрыть реакцию своего вероломного тела. Еще одна порция песка просыпалась на ее голову. Женщина даже обрадовалась, надеясь, что это отвлечет ее от позорного жара в груди, бесстыдного желания, которое возникало внизу живота. Но напрасно. Господи, она ничего не могла с собой поделать.

– Лжешь.

Его голос прошелестел как шелк. Он изменил позу, но не освободил ее. Глаза блеснули триумфом, когда он прижал бедро между ее ног. Каждое его медленное движение доставляло ей райское блаженство. И адские мучения. Сердце стремилось выскочить из груди. Но она ни за что не могла позволить ему догадаться об этом.

– Ты хочешь знать правду? Я ненавижу тебя!

Его губы растянулись в волчьей усмешке, как только он многозначительно посмотрел на ее щеки, полыхавшие румянцем.

– Ненавидишь меня? Ах, Циннамон, мне нравится, как ты меня ненавидишь.

Его бедро поднялось выше, и ее тело отозвалось конвульсивной дрожью. Раздался торжествующий смех. Лицо Пэйджена потемнело от страсти – и собственной уязвимости. Она ясно видела эти чувства.

– Поцелуй меня, Angrezi. Только один раз, поцелуй меня как умеешь.

Его пальцы разжались, и ненужный уже песок незаметно просыпался на ее юбки. А потом он поцеловал ее. И она – о Боже, она отвечала на его поцелуй! Как раз так, как он просил ее. При первом движении губ она почувствовала, что он весь напрягся. Его губы нетерпеливо скользили и прижимались к горячим и влажным губам, упиваясь их жаром. Его язык скользил по ее сомкнутым губам. Она беспрестанно извивалась под ним, добиваясь... она даже не знала чего.

Стон сорвался с ее губ. И она сразу же почувствовала, что он улыбается. Внезапно она осознала, что ее бедра изгибались навстречу его тяжести. Пламя стыда опалило лицо. Она неистовым усилием перекатилась по песку и поднялась на ноги.

– Господи, я... – Она сцепила пальцы и подняла руки к груди. – Во что я превратилась?

И тогда она побежала по берегу, не видя ничего вокруг, подальше от темного пристального взгляда Пэйджена, подальше от предательского огня в ее груди и бедрах. Подальше от своих бесстыдных желаний.

– Стой, Angrezi! – Она слышала, что он бормотал проклятия. – Ты не можешь...

Она не обращала никакого внимания. Как могла она так подчиниться его власти? Глаза ничего не видели от слез, она споткнулась о большой валун у края воды и села на песок около него. Ее пальцы стремительно расстегнули пуговицы платья. Добравшись до легкой сорочки, она стащила и нижние юбки тоже и бросила их на песок.

Она, конечно, не решилась снять сорочку. А что делать с панталонами? Она проворно закатала отделанные кружевом штанины выше колен. И стрелой помчалась к воде – чудесный ветерок освежал лицо и разгоряченную кожу. Она уже почувствовала ласковое прикосновение прохладных волн. Если бы вода помогла ей забыть позорное предательство тела!

Волны наступали, поднимаясь к коленям. Настоящий рай, подумала она, медленно продвигаясь все глубже, чувствуя за спиной тающий жар нагретых джунглей. При отступлении волн она ощущала прохладные струйки песка между пальцами ног. От безмерного наслаждения она прикрыла глаза. Ощутить прохладу после такой бесконечной жары. Она сделала еще шаг, и прохладные струи поднялись к ее бедрам. Она, наверное, уже умерла и очутилась в раю. Она шагнула еще дальше.

– Остановись, Angrezi! Не ходи дальше!

Это был хриплый крик, звук которого не имел абсолютно ничего общего с ее ощущениями в этом благословенном мире. Она решила не обращать внимания. Он просто разозлился, что она не разделась донага, как он надеялся.

– Подожди, Циннамон!

С ехидной улыбкой она шагнула глубже и погрузилась в воду до подбородка.

Мгновением позже она резко выпрямилась и завизжала от резкой боли, пронзившей ее спину. Господи, как она могла забыть, что вода соленая! С каждой секундой боль увеличивалась, словно ее раны жгло кислотой. Женщина покачнулась на волне, ее голова закружилась от боли. Она неясно слышала грубые проклятия Пэйджена, сопровождаемые приглушенным топотом обутых ног по песку.

– Я же велел тебе остановиться, черт побери! Неужели ты так безнадежно упряма?

Она вздрогнула и едва не заплакала.

– Перестань!

– Ее придется снять, – мрачно сказал Пэйджен. – Она пропиталась солью.

Она вздрогнула от невыносимо жгучей боли в спине.